Сын профессора зельеварения

– Гарри Поттер! В зале повисла тишина. Северус Снейп, декан факультета Слизерин, смотрел на сына ненавистного Джеймса Поттера и не видел схожести мальчика с его родителями. У Поттера были черные, как у самого Снейпа, волосы до лапаток, только челка была, как у Лили. А глаза... Один глаз был зеленый, а другой, как у Северуса, черный. Поттер сел на стул и одел шляпу. — СЛИЗЕРИН! Гари подошел к столу факультета змей и сказал, садясь рядом ч Дракон Малфоем: – Малфой, с тебя десять галлеонов, ты проиграл. – Ладно, ты был прав, Поттер. Надеюсь, что директор тебя не прихлопнет. – Не... Не прихлопнет. А если лн попытается навредить мне, то мой крестный ему яйца пооддирает. – Согласен. Лорд будет очень золото. Твоя мама нашла тебе очень хорошего красного отца. Осталось надеяться, что декан поймет, что ты его родной сын, а не Поттера. – Кстати, Дракон, напиши своему отцу, что тут Цербер и зеркало Иеналёж, ладно? – Как ты... – Ты же знаешь, что я чувствую магию. Ты ведь помнишь, кем на самом деле была моя мама? Ответить Драко не дали подошедшие старосты. Они ответили первокурсников в гостиную факультета. Через несколько минут туда вошел зельевар. – Всем здравствуйте! Добро пожаловать на Слизерин. Меня зовут Северус Снейп. Я препподаю зельеварение и являюсь вашим деканом. У нас есть три правила. Первое: все споры и разногласия должны оставаться в гостиной. Второе: никогда не бросать товарища в беде. Третье: о всех проишествичх докладовать старостам или мне. Вам все ясно? Слизеринцы кивнули. – Тогда идите в комнаты. Поттер, останьтесь. Драко ободряюще кивнул другу т спосил: – Что передать Лорду, когда он позвонит? Все находящиеся в гостиной застыли. – Передай, что я попал на Слизерин. Думаю он будет рад. Что ты думаешь, Драко? – Я уверен, что он будет гордиться таким крестником, как ты, Гарри. Поттер рассмеялся, а находящиеся в комнате побледнели. – Вы что-то хотели, профессор? – Н-нет, Поттер, ничего. – Тогда спокойной ночи, профессор. После этого Гарри Поттер ушел в комнату к мальчикам, а в гостиной еще долго стояла напряженная тишина.