Безвоздушная тревога

12 часов до

Комната была маленькой. Гораздо меньше, чем он помнил. Или же это он сам вырос, а комната осталась такой же. Эрен сидел на краю кровати, застеленной пушистым зелёным одеялом с изображениями черепашек. Кончики пальцев зарылись в мягкую ткань пледа, а босые ноги утопали в ворсе ковра. Эрен с интересом огляделся, подмечая давно забытые и в то же время знакомые вещи, которые когда-то являлись неотъемлемой частью его детства. И забитый игрушками и конструкторами шкаф, и аккуратно разложенные на полках коллекционные машинки, которыми с Эреном делился Зик, и футбольный мяч, валяющийся в углу. А стоит заглянуть под кровать, Эрен был уверен, что обнаружит там запасы стащенных с кухни конфет и шоколадок. Знай Карла, как её ребёнок по ночам обжирается сладостями, её бы непременно хватил удар из-за страха возникновения сахарного диабета у драгоценного наследника. Эрен задумчиво склонил голову, позволяя прядям отросших волос упасть на лоб и скулу. Они были длиннее, чем в жизни, но во снах такие детали подсознанием не учитывались, поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть. Йегер не особо понимал, почему сидит в своей старой спальне, которую в последний раз видел больше шестнадцати лет назад. Она вызывала у него не самые радужные воспоминания, поэтому после возвращения в город родители выделили ему другую комнату в особняке, предназначенную для взрослого человека, а не ребёнка — фаната черепашек, машинок и прочих приблуд. Время текло медленно, и ровным счётом ничего не происходило. Эрен продолжал сидеть и оглядываться по сторонам, а капель за окнами продолжала отбивать раздражающий ритм о подоконники, заставляя Йегера морщиться. Ему было скучно, тоскливо и удручающе спокойно. Тело требовало хоть какой-то разминки, но стоило Эрену подумать о том, чтобы встать и немного пройтись по комнате, как ноги налились свинцом, удерживая его в сидячем положении. Он снова поморщился. Когда дверь с тихим скрипом открылась, Эрен вздрогнул и нехотя перевёл взгляд на человека, посмевшего вторгнуться в его сон. На одно долгое бесконечное мгновение ему показалось, что он смотрит на своё отражение. Она была высокой и практически полностью закрывала собой проход. Скрестив руки на груди, стояла, небрежно прислонившись плечом к косяку двери, словно без подпорки вся конструкция могла рухнуть. Поза максимально расслабленная: чуть склонённая набок голова, правая нога, выставленная вперёд и притоптывающая в такт весенней капели. Она тоже оказалась босой, будто по дресс-коду запрещалось заходить в сон Эрена в обуви. Взгляд пополз выше, цепляясь за округлый силуэт бёдер и короткий подол цветастого платья со складками, напоминающими рюши. Слишком детский наряд для взрослой девушки, неподобающий, как сказала бы Карла. Но Карлы здесь не было. Был только Эрен, который продолжал жадно исследовать глазами нарушительницу своего спокойствия. И его совсем не смущал этот наряд с вышитыми на мягкой ткани маргаритками. Правда, в районе груди весь узор портило уродливое тёмное пятно, кляксой растёкшееся на нежных цветах. Эрен предпочёл проигнорировать его. Ему так было проще не свихнуться. В очередной раз. Густые каштановые пряди волос плавными волнами ниспадали на плечи, а одна особо наглая кудряшка щекотала острую ключицу. Эрену захотелось аккуратно убрать её, отодвинуть назад, чтобы не отвлекала. Но он просто скользнул взглядом дальше, подмечая пухлые губы, растянутые в улыбке, округлые щёки, придающие женскому лицу ещё больше мягкости, аккуратный чуть вздёрнутый нос и, конечно же, глаза. Эти большие чуть раскосые глаза насыщенного зелёного цвета, как бутылочное стекло, красиво переливающееся разноцветными острыми гранями под солнечными лучами. Грета издала странный звук, похожий на удовлетворённое хмыканье, и, наконец, оторвалась от косяка двери. Её и без того тихие шаги полностью сжирал ковёр на полу, и будь она чуть бледнее, напоминала бы привидение. Но Грета оказалась такой же смуглой, как и Эрен. И улыбка у неё была похожей. И даже движения, когда она остановилась напротив кровати и качнулась с пятки на носок, продолжая с интересом его разглядывать, как необыкновенного зверька.       — Привет, — её голос прозвучал грубее, чем Эрен представлял. Или, правильнее сказать, помнил? Он тряхнул головой. Бред какой-то. Даже по меркам сна. Его сестра умерла, когда ей едва исполнилось четыре года. А стоящая напротив девушка как минимум выглядела на все двадцать. На те самые двадцать, которые ей могли исполниться в этом году. Но у засохшего алого пятна на её груди были свои планы. Эрен старался не смотреть на него, но взгляд то и дело возвращался к этой раздражающей детали.       — Привет? — с явным скепсисом поздоровался он, не совсем понимая, как себя следует с ней вести.       — А что ты делаешь? — вот теперь это больше напоминало ту самую мелкую любознательную Грету, которая, едва начав говорить, закидывала Эрена и окружающих всеми волнующими её вопросами.       — Просто сижу? — Эрен сам себе напоминал полоумного кретина, способного отвечать лишь вопросом на вопрос. Судя по тому, как глубоко закатились глаза Греты, его поведение действительно было откровенно дурацким.       — М-м-м, как весело! — с усмешкой фыркнула она и внезапно плюхнулась на кровать рядом с Эреном. Так быстро, что, не будь это сном, он бы точно напрягся. Но во снах царят свои правила и законы. Во снах ты можешь спокойно разговаривать с покойником и не особо из-за этого париться. — Я бы предложила тебе поиграть в снежки, но там уже всё растаяло, — Грета бросила недовольный взгляд на окно, за которым весна продолжала отвоёвывать права у холода. Её губы поджались в тонкую линию, но это не продлилось долго. Вскоре Грета отвернулась и вновь уставилась на Эрена. На дне её глаз плясали маленькие искорки, которые Эрен часто замечал и в своём отражении. — Красивый камешек, — она ткнула пальцем ему между ключицами, и Эрен вздрогнул. Чёрт возьми, разговаривать с покойником и чувствовать, как этот покойник тебя трогает — совсем разные вещи. Эрен не знал, чего ожидал, но палец у неё оказался тёплым, с мягкой подушечкой и вполне… живым, а не как у трупа. Отвратительно. Всё это отвратительно. Думать так о ней, пялиться на это кровавое пятно на груди и размышлять о степени её разложения. Надо ведь радоваться, что он хотя бы во сне может поговорить с ней, ведь раньше она приходила к нему только в кошмарах и не такая взрослая.       — Больно было?       — Прокалывать? Нет, не особо, — Эрен насупился. — А тебе? Грета ничуть не смутилась. Она медленно опустила взгляд на свою грудь, пальцами оттянула ткань платья и начала разглядывать узор, словно впервые видела.       — Не помню. Наверное, нет, — Грета пожала плечами и пихнула Эрена локтем в бок. — Перестань думать о таких глупостях.       — Ты в курсе, что всё это сейчас происходит в моей голове? В том числе и все эти глупости.       — Потому что у тебя глупая голова, — парировала Грета и улыбнулась так нахально, что на секунду Эрен даже порадовался, что всё это сон и на самом деле её давно нет в живых. Ужасная мысль, конечно, но с такими характерами они бы всё равно поубивали друг друга рано или поздно.       — Мне жаль, — сказал он совсем тихо, но Грета, разумеется, услышала. Она перестала улыбаться и тяжело вздохнула.       — Знаю.       — Я очень устал.       — Знаю. Её тёплое прикосновение к щеке было невесомым, однако Эрена током всё равно прошибло. Он хотел продлить этот момент, но Грета уже отстранилась и встала. Теперь она снова стояла напротив — его женская копия, практически зеркальное отражение. Такая близкая и в то же время безнадёжно далёкая.       — Тебе нужно отдохнуть, Эрен. Она протянула руку ладонью вверх и уставилась на него своими невозможными глазами в нетерпеливом ожидании.       — Пойдём со мной. Нельзя. Никогда нельзя соглашаться идти за покойниками. Нельзя ничего отдавать покойникам, как бы сильно они ни просили. Эрен не был суеверным, но эти очевидные запреты знал так же хорошо, как и о том, что снег белый, а трава зелёная. Нель-зя. Это плохая примета. Но он правда устал. Устал так сильно, что на все запреты и правила стало наплевать. Давно уже. Поэтому Эрен встал, не чувствуя больше тяжести в ногах. Помешкал ещё мгновение, но Грета широко ему улыбнулась, и сомнений никаких не осталось. Он уверенно вложил руку в её протянутую ладонь и почувствовал, как длинные пальцы сжимаются. Только на этот раз они оказались ледяными. …Эрен резко проснулся. Не подскочил, как обычно, после кошмаров с колотящимся сердцем и в холодном поту. Он просто открыл глаза и немигающим взглядом уставился на потолок своей спальни. Утренний свет, проникающий внутрь через панорамные не зашторенные окна, окрасил его в причудливый золотистый оттенок. Йегер не шевелился. Просто продолжал лежать и смотреть наверх, пока тело окончательно не затекло. Он медленно поднял руку и хмуро разглядел её со всех сторон. Рука как рука, ничего особенного. Только на коже продолжало гореть фантомное прикосновение ледяных пальцев. Теперь Эрен начал понимать, что люди имеют в виду, когда говорят про могильный холод. Из гостиной раздался звонок. Кажется, вчера ночью Эрен оставил телефон на диване. Вставать сейчас и переться за ним не хотелось, поэтому он терпеливо ждал, когда человек на той стороне невидимого провода перестанет надрываться и действовать ему на нервы. Звонок прервался, но лишь затем, чтобы через несколько секунд раздаться с новой силой. А потом ещё и ещё.       — Если ты не при смерти, я сам убью тебя, — в пустоту комнаты пообещал Эрен, и ему было всё равно, кто именно звонит. Вставать не хотелось, но пришлось. Он кое-как вылез из постели и доковылял до гостиной. Телефон валялся на диване. Эрен сел и подхватил надрывающийся гаджет. На экране высветилось имя смертника, оказавшегося Армином. Эрен откинулся на спинку дивана, сделал глубокий вдох и только после этого ответил.       — Максимально внимательно тебя слушаю. Это должно быть действительно важно, иначе…       — Эрен. Я узнал, кто сливал информацию марлийцам. Спасибо, господи, ни одного дня без очередного дерьма. Эрен потёр переносицу и прикрыл глаза. Только проснулся, а голова уже болит. Он считал, что морально готов ко всему. Услышать любое имя. Ошибался.

10 часов до

Прозвучит парадоксально и абсолютно нелогично, но Эрен Йегер терпеть не мог пафос. И хотя каждое его слово, каждый поступок и даже практически каждый взгляд, как правило, были нацелены на пафос и произведение такого впечатления, как и внешний вид, одежда, поведение в целом, реальность оставалась реальностью — Эрен всё пафосное ненавидел. И чёрное пафосное пальто, полы которого сейчас пафосно развивались за спиной, его раздражало до жути. Он сам себе напоминал грёбаного Киану Ривза: не хватало только тёмных очков и гибкости, чтобы избегать попадания летящих в него воображаемых пуль. Эрен с особым остервенением наступил ботинком в лужу, разбрызгав её содержимое по и без того мокрому асфальту. Март решил долбануть по городу ненормально тёплой погодой, за пару дней превратившей февральские сугробы в бесконечные уличные реки. Ещё и этот долбанный стук капель кругом, словно сама Вселенная решила вогнать последние гвозди в крышку гроба терпения Йегера. Он остановился напротив двухэтажного здания и хмуро посмотрел на мужиков, стоящих у входа. Те в ответ окинули его такими же взглядами, но с чуть большей степенью терпения и даже подобия уважения, хотя глок, зажатый в его правой руке, явно им не понравился. Но к выходкам самого младшего наследника нарко-империи давно уже все привыкли, а в свете последних событий и вовсе сделали для себя выводы, что не стоит связываться с этим ненормальным, душащим девок на парковках торговых центров. Эрен спокойно прошёл внутрь. Так же спокойно преодолел длинный коридор, провожаемый любопытными взглядами, и поднялся на второй этаж. Там его появление произвело куда больший эффект, и вскоре в холл высыпала небольшая горстка людей, таращащихся на Эрена с откровенным любопытством. Среди одинаково скучных чёрных костюмов мелькнула рыжая макушка, и Эрен непроизвольно сжал глок в руке крепче. Но замаячившая впереди исполинская фигура отвлекла его от преждевременных действий.       — Эрен? — Елена выступила перед своими подчинёнными и плавно опустила руку. До этого она прижимала указательный палец к уху, общаясь с кем-то через комм. Эрену не трудно было догадаться, с кем именно. Да и камеры видеонаблюдения, незаметно распиханные по всем углам, срисовали его ещё в тот момент, когда он только подходил к зданию. — Всё в порядке?       — Погода херня, политическая ситуация в мире в самой жопе, ретроградный Меркурий в зените, а так сойдёт, — Эрен усмехнулся, но глаз эта улыбка не коснулась. Они оставались ледяными и медленно скользили по лицам присутствующих, считывая с них эмоции недоумения, непонимания, удивления и… опасения. — Я столкнулся с одной проблемой, Елена, и хочу её решить.       — Я могу чем-то тебе помочь? — блондинка с явно зашкаливающим тестостероном и стальными яйцами шагнула вперёд, но предусмотрительно не стала приближаться. Если бы Эрену сейчас пришлось запрокидывать голову и смотреть на неё снизу вверх, он бы просто выстрелил ей по коленным чашечкам, чтобы опустить Елену на уровень своего лица.       — Ты умеешь залечивать душевные раны? — Йегер фыркнул, заметив, как у неё дёрнулся лицевой нерв.       — К сожалению, нет.       — Тогда ты нихрена не можешь для меня сделать. Только молча уйти и прихватить с собой своих людей, — он обвёл взглядом притихших дуболомов с зачатками интеллекта на лицах, но и этих крупиц серого вещества хватило, чтобы они начали что-то подозревать и забеспокоились.       — Ты совершаешь ошибку, Эрен, — она говорила с ним спокойно, как с бешеной собакой. Наверное, так в глазах окружающих он и выглядел.       — Я её исправляю, — этот бессмысленный разговор начал его откровенно утомлять. Эрен возвёл курок, и этот щелчок прозвучал в повисшей тишине подобно взрыву нескольких тонн тротила. — План такой: вы сейчас все дружной толпой сваливаете и облегчаете уборщикам жизнь — соскребать мозги с поверхностей та ещё запара. Раздались тихие голоса, кто-то потянулся к кобуре, а градус напряжения заметно подскочил вверх. Елена подняла руку, призывая людей к спокойствию и порядку, и вновь посмотрела на Эрена таким всезнающим взглядом, словно ей были известны все тайны Вселенной, а Эрен лишь глупый щеночек, топчущий редкие сорта цветов на клумбе.       — Всё всегда можно решить разговором.       — Время разговоров уже закончилось. А твоя преданность умиляет, но ты выбрала не того Йегера, Елена, — Эрен громко хмыкнул. — Мне начать вести обратный отсчёт или чего вы, блядь, ждёте?       — Меня крайне удивляет, что ты пришёл сюда не с целью переубивать всех.       — Так смысл, если пастух облажался, разве стоит расстреливать всё стадо тупоголовых баранов? Ну вот, опять. Пафос. Па-фос. Ему пора с этим завязывать, а то так можно и захлебнуться своей выёбистостью. Елена на такое громкое заявление лишь лениво приподняла бровь, но комментировать не стала. Эрен любил женщин, а умных женщин ещё больше. Хотя на Елену у него не встало бы даже после пачки афродизиаков.       — Пошли все вон, — для галочки добавил он и резко повернул голову. — Все, кроме тебя, — глаза отыскали рыжеволосую голову, трущуюся возле остальных. Но стоит отдать ему честь — сваливать втихую он не собирался. Наоборот — будто ждал, пока другие уйдут. Флок Фостер на короткое время стал центром личной Вселенной Эрена, потому что сам несколько месяцев назад привлёк его внимание, выделив себя из толпы. Сказал слова, которые тогда показались подозрительными, да и только, а сейчас зазвучали совсем иначе. Холл опустел. Люди, не обделённые инстинктом самосохранения, решили не лезть в безнадёжную авантюру. Да, их было много, а Эрен один. Да, они могли окружить его и расстрелять сами, размазав кровь по гладкому полу и скучным серым стенам. А потом по их душу пришёл бы Гриша Йегер. Или, что ещё хуже, Ривай Аккерман. Варфоломеевская ночь с участием Тайберов в памяти людей ещё оставалась свежа. Как, оказывается, легко можно повысить статус и важность своей жизни, если вовремя подставить жопу нужному человеку. И будь ты сам хоть трижды отъявленным ублюдком, но всегда найдётся рыба покрупнее.       — Эрен… — рыжий заговорил, хотя лучше бы продолжал молчать.       — Рот закрой! — раздражённо рявкнул Эрен и подошёл к напряжённому Флоку так близко, что можно было разглядеть россыпь веснушек на его лице. Фостер смотрел без страха, скорее, с долей сожаления, и это бесило ещё больше. — Ты знал. Ты, сука, всё знал, и нихрена мне не сказал.       — Я намекнул.       — Намекнул?! Кто ты, блядь, такой, чтобы намекать мне? — Эрен сделал ещё шаг, едва не задевая нос Фостера. — Помнишь, что я тебе обещал? Если я узнаю, что тебе было известно имя предателя, но ты мне его не назвал, я убью тебя. Но есть проблемка: другому человеку я дал слово, что убивать больше не буду. И что нам теперь делать? Флок оставался спокойным, и это бесило. В то время как Эрен закипал, хотя шёл сюда с абсолютной уверенностью, что не станет размениваться эмоциями на других, конечная цель у него была одна. Он раздражённо цокнул языком, словно ему в тягость была сама эта ситуация, в которой он вынужден решать — стоит выносить мозги стоящему напротив человеку или нет. Впрочем, дилемма решилась быстро. Потому что Фостеру хватило смелости растянуть губы в этой своей маньячной улыбке, с которой он смотрел на Эрена, когда тот пытал Гувера. По факту — не так давно, а по ощущениям вечность назад. Фостеру будто доставляло удовольствие, когда Эрен выходил из себя. А таких манипуляторов и экспериментаторов Эрен ненавидел даже больше, чем долбанный пафос.       — Ты, как и Елена, выбрал не того, Флок. В отличие от него, я руки марать не боюсь. Выстрел прозвучал громко, на мгновение оглушая и парализуя пальцы ответной дрожью от отдачи. Тело с характерным звуком свалилось на пол прямо под ноги Эрену, и он брезгливо поморщился. Капли чужой крови брызнули ему на лицо, превращая в холст хаотичного художника, увлекающегося ташизмом. Эрен небрежно стёр рукавом пальто кровь с губ, чтобы солоноватый металлический привкус не побеспокоил рецепторы языка, и перешагнул через валяющееся на полу тело Фостера. Толкнуть дверь в кабинет, в котором он раньше бывал достаточно часто, неожиданно оказалось сложно. Эрен остановился, напряжённо сжал пальцами ручку и снова разжал, точно само тело отказывалось его слушаться и подчиняться прямым приказам. Или он просто не хотел заходить внутрь и встречаться лицом к лицу с правдой. Всё равно, что столкнуться с фактом существования внеземной цивилизации. Тебе могут хоть сотню доказательств предоставить, в красках расписать, как грёбаная тарелка летала над городом и зелёные человечки высовывались из иллюминаторов, но пока не увидишь всего собственными глазами, пока не пощупаешь и не почувствуешь запах вселенского наебалова — хрен поверишь. Типа, смотрите, вы же не думали, тупицы, что одни в Галактике? Камера в углу коридора, направленная прямиком на дверь, отчётливо мигнула. Эрен мог догадаться, как бестолково выглядит со стороны, пока мнётся, как девственница перед первой брачной ночью. Он не дал себе времени на дальнейшие сомнения и, повернув ручку, открыл дверь. Переступил через порог и сразу вернул деревянную преграду на место, с тихим хлопком ограждая кабинет от остального мира. Осталось только это просторное пространство. Светлое, залитое дневными солнечными лучами. С окнами от пола до потолка и большими цветочными горшками, расставленными по углам, с растущими в них драценами и трахикарпусами. Вдоль одной из стен тянулись длинные высокие стеллажи, забитые документацией. Посередине массивный дубовый стол, с двух сторон окружённый хозяйским креслом и гостевыми поменьше. Всё равно, что в любой среднестатический офис зайти. Никаких деталей, характеризующих или хотя бы намекающих на личность самого владельца кабинета. Ничего, кроме одной-единственной деревянной рамки, стоящей на краю стола. А в ней, запрятанная за стеклом, чуть выцветшая с годами фотография молодой женщины, чертовски похожей внешне на человека, который при появлении Эрена не стал вскакивать на ноги. Так и продолжал сидеть за своим столом и только взирал на Эрена молча из-за стёкол очков.       — Паршиво выглядишь, — вместо приветствия сказал Зик, и в его спокойном размеренном тоне Эрену даже почудилась тень улыбки.       — Я слышу это с сентября. Чё-то как-то атмосфера родной земли обетованной мне не пошла, — Эрен чуть раздражённо почесал дулом пистолета бровь, не сводя взгляда с брата. — Не спорю, в Германии с экологией, конечно, тоже так себе, хоть они и сражаются за чистый воздух, раздельную сборку мусора и использование менструальных чаш. Издевательство над женщинами, как по мне.       — Учитывая, сколько ты там прожил и как многое успел узнать о складе жизни немцев, можешь легко написать научную работу или хотя бы доклад.       — Не-а, не моя трава. Доклады больше по твоей части. Эрен с толикой удовольствия заметил, как у Зика нервно дёрнулся уголок губ, превращая и без того натянутую улыбку в оскал давно болеющего животного. Вроде ещё рычит и укусить пытается, но сам уже понимает, что силёнок не хватит.       — Я так полагаю, ты не об экологии поболтать пришёл, — Зик тяжело вздохнул, напоминая сейчас смертельно заебавшегося от всего человека, которому давно пора бы написать заявление на увольнение по собственному желанию, но отчего-то продолжает барахтаться и цепляться за опротивевшую работу. — Мне встать и поближе к тебе подойти? Или отвернуться, чтобы легче было? Стреляй давай, Эрен, не трать зря время.       — Что, вот так просто? И лишить себя удовольствия послушать слезливую историю о том, как из нормального человека ты превратился в такой отменный кусок дерьма? — Эрен с демонстративной обидой поджал губы, за ужимками и нелепым сейчас сарказмом пытаясь спрятать глубинную ярость, которая клокотала с момента, как Армин подробно рассказал и объяснил в деталях, почему за последние месяцы их компания раз за разом попадала под удар.       — Ладно, будь по-твоему, — Зик пожал плечами и отодвинулся от стола. Прежде чем встать, он вопросительно глянул на Эрена. — Но сначала ответь. Просто из любопытства: что ты предложил Елене, раз она так легко согласилась уйти?       — Максимально выгодные условия — отсутствие дырки в башке. Уровень моей дипломатии прокачан не так сильно, как твой, но… — Эрен развёл руками, показывая, что ничего сложного в этом не было. — Некоторые люди могут казаться до смерти верными, но предают при первой же удобной возможности.       — Тебя я не предавал, Эрен, — Зик, наконец, медленно обошёл свой стол и остановился напротив брата. Между ними сохранялась дистанция в пару метров, но, по сути, она была ничтожна, вздумай кто-нибудь из них преодолеть её прямо сейчас. В руках Эрена поблёскивал холод металла. Зик же был безоружен, но какого-то чёрта они всё равно говорили на равных, словно вновь вернулись во времена, когда Эрен был малолетним сопляком и таскался везде за старшим братом. — Соглашаясь на эту… сделку, единственное условие, которое я им поставил — твоя неприкосновенность.       — Именно поэтому меня перманентно пытались убить? — прошипел Эрен.       — На вечере Закклая должен был появиться Гриша, но в последний момент он передумал и отправил тебя. Как ты оказался на гонке Аккерманов, я вообще до сих пор не понимаю. Тайберы действовали сами, на их решения я повлиять никак не мог. А потом… ты потащился на празднование дня рождения Рейсс и попытался застрелить Брауна на глазах у всех. Как, по-твоему, я мог защитить тебя, Эрен, если ты всегда лез на рожон? — под конец тирады голос Зика едва уловимо дрогнул, будто ему всё тяжелее удавалось сдерживать злость.       — О взрыве в лабораториях ты, разумеется, тоже ничего не знал? — с нескрываемой усмешкой протянул Эрен.       — Леонхарт действовала сама.       — Как удобно всё складывается.       — Эрен, хоть на минуту включи голову и подумай, зачем мне подставлять тебя под удар? Всё, что я делал, так или иначе всегда было направлено лишь на одного человека. И этот человек — наш отец, — Зик неопределённо махнул рукой в сторону Эрена. — Посмотри на себя. Кем ты стал? Весь в крови, копия Гриши. Не стоило тебе возвращаться. Так существовал хоть мизерный шанс, что ты вырастешь нормальным человеком, без его влияния. Вдали от него, от всей этой грязи, у тебя был шанс. И что-то новое, прозвучавшее в словах Зика, заставило Эрена выйти из ступора и двинуться вперёд. Что-то едва осязаемое, пролетевшее между ними шлейфом невысказанной застарелой обиды, но Эрен, подобно гончей, всё равно учуял и вцепился в этот смрад, двинувшись по следу.       — Не смей, слышишь? — Эрен буквально подскочил к нему и встал так, что теперь их лица разделяли лишь считанные сантиметры. — Не смей говорить, что завидовал мне. Ты все эти годы был здесь — в родном городе, среди своей семьи и друзей. Ты мог запереться в своей комнате и рыдать ночами напролёт, оплакивая Грету, а я, блядь, нет. Потому что в это время я в другой стране торчал в холодном пустом доме в компании мужиков, которые смотрели на меня, как на маленького монстра. А я плакать права не имел, потому что грёбаные Йегеры не показывают свои слабости перед чужими, — Эрен чувствовал, как кипящая внутри лава окончательно выливается за берега и затапливает каждую клетку и пору тела. — Ты ведь любишь эти хреновы метафоры и аллегории? Тогда слушай мою — ту, в которой я жил годами: это не ты, а я оказался тем ребёнком, которого выбросили за борт во время шторма. Выкинули на остров, сказали, что всё ради моей безопасности и они скоро вернутся. Но нихрена, Зик, никто не вернулся, блядь. Я мать только спустя пять лет увидел на свой день рождения, а потом ещё раз через два года, когда вены себе вскрыл. Охуенная попытка привлечь внимание, правда? Но я не знал, как иначе. Как заставить их вспомнить о моём существовании?       — Эрен…       — Закрой рот, я твоего пиздежа уже наслушался. Теперь твоя очередь, — Эрен схватил Зика за лацкан пиджака и резко дёрнул, встряхивая. — Я знал, что виновен в смерти Греты, но не понимал, в чём моя вина перед родителями. Я ведь помог спасти маму, повёл себя храбро, как всегда учил отец. Так какого хрена меня выкинули, как ненужный груз? В чём я провинился? Сколько себя помню, всегда старался во всём быть лучшим, чтобы угодить отцу. Чтобы заслужить его внимание и вновь стать частью этой семьи, — рецепторы языка отчётливо уловили ядовитый привкус обиды и извечного непонимания, преследующего его годами, но Эрен не мог позволить себе отвлечься. Он продолжал смотреть в глаза человека, которому до недавнего времени мог доверить свою жизнь, не раздумывая ни секунды. — Знаешь, что он говорил мне, когда я звонил ему? Потерпи ещё немного, ещё совсем чуть-чуть, Эрен, ещё год, ещё два, но время шло, и никто меня не забирал. А когда я смирился, что не нужен здесь, когда наконец привык к своей жизни и нашёл своё место, меня, блядь, выдернули оттуда и затащили обратно сюда. Он затолкал меня в эту жопу, без смазки и прелюдий, и в очередной раз испортил мне жизнь! — Эрен почти кричал. — Думаешь, у меня меньше причин его ненавидеть? Я знаю, что он за человек. Знаю, кто он. Но у меня никогда, слышишь? Ни разу не закралась даже мысль о том, чтобы предать его. Я бы, скорее, сдох, чем поступил так с нашей семьёй! Эрен резко отшатнулся, запутался в собственных ногах и едва не упал, но с трудом сумел сохранить равновесие. Конечности его не слушались, руки подрагивали, и пистолет, сжимаемый в правой, теперь казался не оружием, а настоящей обузой. Он тяжело дышал, хватая приоткрытыми губами рваные клочки воздуха и насильно проталкивая их в лёгкие. Зик молчал. Молчал минуту, две, три. Молчал слишком долго, пытаясь в голове уложить весь ушат правды, который на него вылил Эрен. Хотя от своих слов Зик не отказывался — Эрену вдали от дома было бы лучше. Поначалу приходилось тяжело, но, как он и сам признался, в какой-то момент у него получилось выстроить там свою жизнь с нуля. Без той грязи, что дома лезла из всех щелей и окружала их, не позволяя сделать шаг вправо или влево, чтобы непременно не вымазаться в ней с ног до головы.       — Дело не только в Грише, — Зик снял очки и пальцами потёр переносицу, пытаясь хоть немного ослабить боль, что разрывала черепную коробку изнутри. Бесполезно. Всё равно, что бороться с ветряными мельницами. — Я встретил человека, с которым впервые за долгие годы почувствовал себя лучше. Я влюбился, Эрен.       — Блядь, — почти шёпотом сказал Эрен, проклиная свои связки, которые его подвели. Хотелось громко расхохотаться, потому что два и два в голове сложились быстро. Не трудно догадаться, в женщину какого происхождения по иронии судьбы Зик умудрился втрескаться. В отличие от случая Хистории, в этот раз все стадии отрицания и финального принятия Эрен прошёл буквально за пару секунд. — Хватит оправдывать всё любовью. Она не даёт вам карт-бланш на предательство.       — Знаешь, она замечательная, — Зик его будто не слышал. Водрузил очки обратно на нос и посмотрел на Эрена задумчивым взглядом, словно мыслями сейчас находился далеко. — С ней я почувствовал себя кому-то нужным.       — Ты был нужен мне. Мне, Зик! Мне нужен был мой старший брат, который возился со мной, сколько себя помню. Который водил меня на концерты, оставался в Мюнхене неделями, чтобы провести со мной время. Я доверял тебе больше, чем себе. Я бы выбрал тебя в любой ситуации, но ты… встал на сторону других, — Эрен покачал головой, точно до сих пор не веря, что всё это — весь этот разговор — происходит на самом деле. — Чтобы сломать отца, ты пошёл к людям, которые разрушили нашу семью. Из-за них погибла Грета. И Крюгер, и Саша, и ещё куча людей. И даже твоя мать. Зик улыбнулся. Так, как не улыбался никогда прежде, и это заставило Эрена напрячься. Он пристально наблюдал за тем, как брат, потянувшись за рамкой с фотографией, лёгким движением подхватил её со стола. Разглядывал какое-то время, а затем развернул, чтобы Эрену было видно. Действие, абсолютно лишённое смысла, потому что Эрен знал, кто изображён на снимке. Со старого пожелтевшего фото на него смотрела Дина.       — Ты сказал, что у тебя столько же причин ненавидеть нашего отца, но позволь с тобой не согласиться, Эрен, — указательный палец аккуратно очертил лицо молодой женщины, которую Зик хорошо помнил. Даже несмотря на то, что был ребёнком, когда её не стало. — В смерти моей матери виноваты не марлийцы. Её убил человек, которого ты привык называть крёстным.       — Ты рехнулся! — слова слетели с губ прежде, чем смысл сказанного Зиком успел целиком дойти до мозга и полностью там обосноваться. Это всё смахивало на дурацкую шутку, последние слова приговорённого к смерти, который пытается достучаться до судьи и выторговать себе ещё немного времени. — Крюгер… не мог. Что за бред ты несёшь? Я знаю, он не был святым, но… блядь, это невозможно! Отец дружил с ним, мы считали его членом семьи. И ты тоже.       — Да. Так и было, пока я не повзрослел достаточно, чтобы самому не вникнуть в дела. Гриша только поощрял моё стремление, а я лишь хотел узнать, что на самом деле случилось с мамой, — Зик криво, совсем невесело усмехнулся и поставил фоторамку обратно на стол. — Представляешь, банальная делёжка территорий. Дина оказалась лишь рычагом воздействия, а когда шумиха улеглась, наш отец понял, что с Крюгером ему выгоднее дружить, чем враждовать. Совместный бизнес, далеко идущие планы — это всё важнее, чем мёртвая жена. Он недолго по ней горевал, твоя мать подвернулась ему очень кстати. Возможность начать всё с чистого листа, завести новую семью. Правда, с довеском в виде меня, но не страшно, ведь я никогда не должен был узнать об этом. Как и ты, Эрен, не должен был знать, что человек, в честь которого тебя назвали, твой драгоценный крёстный на самом деле был таким же чудовищем, как и наш отец. Я не люблю насилие, но убивать его оказалось даже приятно. Эрена трясло. Колотило так сильно, что зубы с громким стуком бились друг о друга. В кабинете было тепло, но Эрен чувствовал, как замерзает. Как сковывающий холод тушит кипящий до этого внутри огонь и пронизывает собой всё тело. Органы покрылись тонким кружевным узором инея, а сердце на несколько долгих мгновений замерло, не в состоянии сделать следующий удар. Слишком… много всего. Слишком неправдоподобно. Звучит, как самая настоящая сказка и выдумка, потому что… в реальности ведь такого не могло быть. Совершенно невозможно быть таким человеком. Расчётливым и холодным. Зависимым от власти и денег, от громкого звучания своего имени, имеющего в обществе значимый вес. Подвластным гордыне настолько, чтобы впустить в дом убийцу своей жены. Позволить стать частью семьи и находиться рядом с детьми, которые доверчиво заглядывают ему в глаза. Лёд, сковавший тело, сменился чувством отвращения. Эрена передёрнуло, и он прижал ладонь ко рту, словно это могло помочь сдержать рвотный позыв. Он никогда раньше не ощущал себя вот так — вымазанным в дерьме с пальцев ног и до самой макушки. Пришлось задержать дыхание, чтобы ненароком не вдохнуть воздух, пропитавшийся смрадом. Вонью разложения, которой несло от их семьи. Йегеры. Раньше эта фамилия Эрену казалась пиздец какой важной и даже величественной, а теперь вдруг стала напоминать половую тряпку, изгвазданную всем, чем только можно.       — Эрен? — тихий голос позвал его, настойчиво вытягивая из клубка провонявших лицемерием и блевотой мыслей. Он моргнул пару раз, пытаясь вытряхнуть из глаз застилающий густой туман.       — Я чертовски заебался разочаровываться в людях, которых считал идеальными, — на одном выдохе сказал Эрен и медленно оторвал взгляд от изучения собственной обуви, переводя его на застывшего напротив брата.       — Добро пожаловать во взрослый мир. О, да. Ему это уже говорили. Эрен усмехнулся. Крепче сжал глок и поднял его выше, вытягивая руку так, что теперь ствол практически касался груди Зика. Тот даже не вздрогнул. Продолжал на Эрена смотреть спокойно, как и получасом ранее, и не собирался сопротивляться. Кажется, действительно считал себя виноватым перед ним.       — Ты должен был сразу рассказать мне. Впрочем… какая теперь разница? — указательный палец слегка надавил на спусковой крючок. Эрен позволил себе насладиться этим мгновением, но почти сразу громко выдохнул и опустил руку с зажатым в ней оружием. — Иди. Просто проваливай. Уезжай так далеко, как можешь. Но, если когда-нибудь вернёшься, я заставлю тебя собирать твою марлийскую шлюху по кускам. Зик замер. Смотрел на Эрена так, что не оставалось сомнений — хочет что-то сказать. Ну вот, опять этим пафосом завоняло. Слезливые прощания, братские похлопывания по плечу и заверения, что они всегда останутся одной крови и всё такое. Киплинг бы обдрочился. Эрен же только покачал головой, на корню вырубая эти никчёмные семейные узы. Срать на них уже. Он невидящим взглядом уставился вперёд, на большое панорамное окно. Скорее услышал, чем увидел, как Зик подхватил рамку с фотографией и вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь. В повисшей тишине собственный смех прозвучал невыносимо громко, ржавым лезвием пройдясь по перепонкам. Эрен затрясся, не в силах сдержать подступающую истерику. Он вцепился рукой в край стола, чтобы безвольным мешком не свалиться на пол. Вместо этого опустился максимально медленно, коленями врезавшись в твёрдую прохладную поверхность.       — Охренеть просто! — воскликнул он, продолжая смеяться. Ситуация ведь на самом деле забавная, как ни посмотреть. Облажаться, так натурально проебаться по всем фронтам, с детства молясь на святые лики своей семьи, гордясь ею, упиваясь влиянием, которое давала громкая фамилия даже за пределами родного дома. Всё равно, что нестись на машине, разогнавшись до непозволительной скорости, чтобы на всём ходу врезаться в стену суровой реальности и разбиться к хренам. Он прикрыл ладонью рот, отчаянно борясь с громким хохотом, но тот продолжал заполнять помещение, вырываясь из глотки с лающим хрипом. Остатками здравомыслия Эрен примерно представлял, как он сейчас выглядит — абсолютно поехавшим психом, но сделать ничего не мог. Мозг закоротило, точно по нему ток пустили, и серое вещество не придумало ничего лучше, как врубить защитную реакцию и перевести всё в истерический неадекватный хохот, присущий обитателям определённого вида медицинских учреждений. Ему было больно. Пожалуй, по-настоящему больно, потому что воздушные замки, выстраиваемые годами, сейчас разом рухнули ему на голову и придавили тяжёлыми обломками к земле, не позволяя пошевелиться. Вот и оставалось, что беспомощно сидеть на полу, таращиться расфокусированным взглядом в стену напротив и громко смеяться, отчётливо ощущая, как картинка идеальной жизни трещит по швам и в конечном итоге разваливается. По факту-то получалось, что ему всегда все врали. Смотрели в лицо и врали, заматывая в плотный кокон этой бесконечной лжи. Зик, отец, крёстный, да даже Карла — Эрен теперь сомневался, что и у неё не найдётся пара скелетов в шкафу. Так некстати вспомнились слова Хистории. Что-то там про эгоизм, возведённый до абсолюта. Про желание привязывать к себе людей стальными канатами, чтобы не могли уйти и всегда оставались рядом с ним. Такой ведь он собственник до мозга костей. Только получалось наоборот — как бы Эрен ни старался, всё равно умудрялся терять близких ему людей. Возникал вопрос: действительно ли все они такие плохие и ужасные или это он сам редкостный мудак, получающий по заслугам? Что-то в нём определённо не так. С самого рождения. Маленькая червоточина, изъян, разрастающийся с годами. И люди это чувствуют. Смотрят на красивую мордашку, служащую идеальным прикрытием, но за ней видят эту сочащуюся гниль. Её можно вылечить? С этим можно бороться? Эрен прикусил губу и задумчиво уставился на пистолет, о котором успел позабыть. Металл в его руке нагрелся, но на свету переливался так же красиво. Эрен поднял глок повыше и прищурился, всматриваясь в дуло с маленьким выходным отверстием. Всё равно, что крошечная Вселенная, запрятанная в толще металла. Если нажать на спусковой крючок, раздастся громкий взрыв и в эпицентре огненной вспышки родится сверхновая. Красиво, наверное. Раздавшийся телефонный звонок прозвучал как что-то отдалённое, словно из прошлой жизни. Эрен тряхнул головой, прогоняя странное наваждение, и вытащил из кармана пальто разрывающийся гаджет. Лёд, сковавший жизненно важные органы, пошёл тонкими трещинами, стоило Эрену увидеть, кто именно звонит. Он устало прислонился к столу, затылком упираясь в гладкое дерево, приложил телефон к уху и закрыл глаза.       — Приве-е-ет, — чересчур бодро протянул Эрен.       — Ты в норме? — в отличие от него, Ривай казался встревоженным. Его армейская чуйка и нюх на неприятности всегда поражали.       — Полный порядок, сэр, — отрапортовал Йегер с усмешкой и вновь хохотнул.       — А с голосом что?       — М-м-м… да так, с Жаном развлекаюсь, — ложь сорвалась с губ легко, как нечто разумеющееся. Семейный талант не пропьёшь и всё такое.       — Надолго застрял? — Ривай ему, кажется, поверил.       — Хочешь предложить мне вариант получше? — Эрен нехотя разлепил глаза и снова уставился на стену. Пальцы крепче сжали корпус телефона.       — Поезжай домой, — устало вздохнул Аккерман. Эрен был готов поклясться, что он сейчас взъерошил свои волосы и небрежно дёрнул воротник чёрной рубашки.       — В смысле, к тебе домой?       — В смысле, к нам домой. Губы непроизвольно дрогнули в улыбке. Эрен резко откинул голову назад и прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не издать шипение. Затылок прострелило вспышкой желанной боли.       — Знаешь, иногда я думаю, что припереться тогда на вашу встречу было лучшим моим решением, — тихо сказал Эрен. — Или потом к тебе в клуб. Столько умных мыслей порой посещает эту голову, — он постучал дулом пистолета по виску, словно Ривай мог его видеть.       — Кончай страдать хернёй и дуй домой, — настойчиво повторил Аккерман. Эрен в его голосе уловил лёгкий оттенок улыбки.       — Есть, капитан, — со смешком ответил он. Собирался уже отключиться, но вдруг замер. Палец так и застыл над сенсорной панелью телефона, пока Эрен задумчиво жевал губу. Собирался с духом, хотя уже повторял это несколько раз, но теперь оказалось сложнее. — Знаешь, а я ведь правда тебя люблю. Такая простая истина. Ривай на том конце помолчал немного. Эрен услышал, как он громко вздохнул, теперь уже точно улыбаясь.       — Минута откровений? — снова вздох. Протяжный. Тоже собирался с мыслями? Нервничал? Любопытно. Ривай Аккерман умеет волноваться, кто бы мог подумать. — И я тебя люблю. Доволен?       — Угу, теперь и умирать не страшно, — Эрен издал смешок. Пожалуй, чересчур фальшивый. Но Ривай в этот раз не разобрал. Пробурчал что-то нечленораздельное и отключился, завершая разговор. Эрен посидел так ещё немного, переводя взгляд с зажатого в одной руке телефона на другую, по-прежнему сжимающую пистолет. Веселье испарилось, смеяться больше не хотелось. Он встал на покачивающихся ногах и медленно побрёл к двери. Торчать в опустевшем кабинете наедине со своими мыслями желания не было.

Один час до

Всё ещё влажные после душа пряди волос в очередной раз беспорядочной массой упали на лоб, стоило Эрену наклониться. Он подобрал пустой стакан, который умудрился уронить, и с громким стуком поставил его на стеклянный низкий столик. Сидеть на полу, вытянув длинные ноги и спиной опираясь на кожаный диван, внезапно оказалось удобно. По крайней мере не стоит волноваться о том, что свалишься и расшибёшь себе башку, если переборщишь с выпивкой. Впрочем, с последним пунктом дела у Эрена обстояли прекрасно. Он двигался в верном направлении к финишу и останавливаться не собирался. Опустошённая бутылка виски из запасов Ривая выдавила из себя последние капли янтарной жидкости, которые с плюхом упали в стакан. Эрен сделал несколько глотков, даже не поморщившись. Рецепторы языка и несчастная гортань уже смирились, что этим вечером им крышка. Но, несмотря на выпитый алкоголь и несколько выжранных колёс, легче Эрену не становилось. Горячий получасовой душ, больше смахивающий на обливание кипятком, ранее тоже не помог. Тело согрелось, но внутри всё оставалось таким же ледяным, как последние часы, пока Эрен бесцельно наворачивал круги по городу, надеясь вытрясти из головы штурмующие её мысли. Получалось откровенно хреново. Телефон он выключил, а с мозгом такую штуку проделать не удалось. Странное, парадоксальное и не поддающееся логике ощущение: одновременно чувствовать себя опустошённым и выжатым досуха и в то же время заполненным до краёв всем дерьмом, что копилось годами. Высшей пробы. Отборнейшее. Взболтать, но не смешивать. Эрен поморщился. Голова оставалась предательски трезвой. Он бы многое отдал сейчас за то, чтобы просто отключиться. На некоторое время перестать существовать. Отдохнуть немного. Он ведь заслужил. Правда заслужил. Эгоистичные мрази тоже хотят тишины и покоя. Пододвинулся ближе к столику и уселся по-турецки, подогнув под себя ноги. На стеклянной поверхности возвышалась небольшая гора таблеток, небрежно выдавленных из блистера. Они всегда помогали ему уснуть, проблем раньше не возникало, однако сегодня словно сама Вселенная ополчилась на Эрена. Он улыбнулся. Подцепил двумя пальцами плоскую белую кругляшку и отделил от основной кучки, положив чуть подальше. Грета. Помешкал немного. Крюгер. Оказавшийся совсем не тем человеком, каким его Эрен считал, но тем не менее. Крёстный ведь. Вторая таблетка отправилась в компанию первой. Марко. Не стоило возвращаться в город. Ох, совсем не стоило. Имир. И слушаться Эрена тоже не стоило. Он часто нёс откровенную херню. Это ведь не значит, что нужно выполнять все его бредовые указания. Самовлюблённый мальчишка, заигравшийся в крутого взрослого. Моблит. Широкий радиус заражения. Рикошетом попадает во всех. Хистория. Просранные надежды, несбывшиеся планы, детские заблуждения и взрослые прощания. Некоторым вовсе не обязательно умирать, чтобы уйти из чьей-то жизни. Саша. Невинные жертвы. Тепло в груди, сменяющееся первыми ростками пустоты. Привет, самобичевание, давно тебя не было. Зик. Сюрприз-сюрприз. Неожиданно? Да. Заслуженно? Вполне. Отец. У-у-у, особое извращённое удовольствие. Эрен усмехнулся, кинув таблетку в горсть к другим. Собралось их немало, но недостаточно. Прибавить случайные жертвы, несколько человек, задушенных-зарезанных-застреленных намеренно и вуаля — компания собирается уже вполне приличная. На обратной стороне весов осталось две таблетки. Ривая и Карлу он смахнул со стола, отправив в свободный полёт. Им тут не место. Колёса легко поместились на раскрытой ладони. Эрен не стал их считать, поленился. Одним ловким движением отправил в рот и, подхватив стакан, запил виски. Ощущения не из приятных, едва не подавился, но сдержался. Выхаркать свои внутренности хотелось жутко, однако Эрен понимал, что надо лишь немного потерпеть. Совсем капельку. Минуту, две. Скоро он уснёт и сможет отдохнуть. Раздражённо постучал по колену, обтянутому джинсовой тканью. Подцепил пальцами торчащую из дырки нить и потянул, но та выскользнула. Эрен недовольно фыркнул и потряс головой. Чёрт, а если ждать придётся дольше? Он ведь не справится. Ему надо отрубиться прямо сейчас, пока голоса в голове не разорвали её изнутри. Эрен. Эрен. Эрен! Хватит, блядь, талдычить. Он знает, как его зовут. И все свои проёбы тоже знает, нет нужды напоминать. Ты бракованный. Знаю. Возьми с полки пирожок. Он засмеялся. Ривай часто так говорил. Но Ривая сейчас здесь не было. Только эти чёртовы голоса. С тобой что-то не так. Ты болен? Угу. У меня нос сопит и температура под сорок, колотит пиздец как. Вряд ли аспирин поможет, да? Ты больной. Тебе нужно лечиться. Я лечусь. Вот, таблеточки пью. Ты ненормальный. Из-за тебя люди умирают. Господи, просто заткнись. Эрен нахмурился. Почему не работает? Почему, сука, он просто не может отключиться? Это несправедливо. Ладно, есть ещё один вариант. Стопроцентный. Никогда ещё не подводил. И эти грёбаные голоса заткнутся. Эрен чуть приподнялся и вытащил из заднего кармана нагревшийся под ним маленький пакетик. Белое содержимое перекатилось из одного угла в другой, стоило слегка встряхнуть зип-лок. Если бы Ривай знал, сколько добра Эрен припрятал в его доме, точно бы голову ему открутил. Но Ривая всё ещё рядом не было. И слава богу. Эрену хотелось посидеть в одиночестве. Он высыпал на столик порошок. Белые гранулы не желали собираться в кучу, пришлось с ними повозиться. Тик-так. Тик-так. Время уходит. Нужно поторопиться, пока он окончательно не рехнулся. Порошка больше обычного, но ведь и случай особенный. Голоса начали орать громче, своими криками вписывая в нотную тетрадь реквием по его душе. Она давно проёбана, ребята, вы опоздали. Слизистую обожгло. Эрен издал долгий протяжный стон, чувствуя, как первостепенное онемение буквально через несколько секунд сменяется желанным облегчением. Манна небесная. Спасибо всем ангелам, что держали за него кулачки и верили. Голоса заткнулись, он справился. Прикрыл глаза и откинул голову назад, удобно укладывая её на мягкую обивку дивана. Губы растянулись в улыбке. Вот теперь он действительно мог отдохнуть. …А рука вновь почувствовала лёгкое неуверенное прикосновение ледяных пальцев.

***

Сидящий рядом Эрвин не проронил ни слова с тех пор, как они выехали за черту города. Он в принципе в последнее время отличался нагнетающей молчаливостью, и его поджатые губы вкупе с напряжённой широкой челюстью вызывали у Ривая острое желание заехать ему кулаком по лицу. Чтобы Смит вновь стал человеком, а не торчал рядом мраморным изваянием, изредка подающим сомнительные признаки жизни. Аккерман бросил на него хмурый взгляд, но должного эффекта это не произвело. Эрвин продолжал буравить взглядом лобовое стекло и пролетающие за ним пейзажи.       — Во сколько твой рейс?       — Через… — Эрвин нехотя отвлёкся и посмотрел на наручные часы. — Успеваем. Спасибо за конкретику. Ривай громко вдохнул и медленно, ведя мысленный отсчёт, выдохнул, выравнивая ускорившееся из-за раздражения сердцебиение. Если бы не долгие годы дружбы, пройденные вместе огонь, вода и ебáные трубы, и безграничное уважение к Смиту, он бы давно уже высказал ему всё, что думает о сложившейся ситуации. О пиздостраданиях по женщине, которая вполне ясно дала понять, что продолжать их недоотношения не желает. Взрослые люди, а годами вели себя как дети и морочили друг другу головы.       — Закину тебя в аэропорт и поеду к Кенни. Он продолжает ебать мне мозги с этими албанцами.       — Если всё сложится, как мы изначально и планировали, албанцы не понадобятся, — Эрвин почесал указательным пальцем левую бровь и снова затих. Ривай не стал и дальше подкидывать дрова в костёр, угли которого едва тлели. Он не привык и не любил докапываться до людей, насильно вытаскивать из них слова и подрабатывать внештатным мозгоправом на полставки. Захватят из дома бумаги, подготовленные накануне, затем Ривай отвезёт его в аэропорт и на неделю распрощается с тухлой смитовской физиономией. Яркий кислотно-зелёный цвет бросился в глаза сразу, стоило подъехать к дому. Спорткар Эрена стоял на своём привычном месте, припаркованный во дворе. Что ж, уже хорошо, мальчишка его послушался и приехал. Голос по телефону показался Риваю подавленным, но Йегер попытался убедить его, что всё нормально. Ни черта ему Ривай не поверил, однако разбираться с Эреном легче на своей территории, нежели ловить его по всему городу. При желании засранец становился чертовски неуловимым.       — Машина Эрена? — Смит кивком указал на Мазерати, и губы его дрогнули в натянутой улыбке. — Меня всё ещё удивляет тот факт, что вы живёте вместе.       — Мы не живём вместе. Не постоянно, — Ривай раздражённо цокнул. Астон Мартин остановился рядом с ядовитой зеленью итальянского автопрома, и Аккерман выключил двигатель. — Он приходит и уходит, когда хочет. Ебáный пубертат в самом разгаре.       — Первые тридцать лет в жизни мужчины самые сложные, сам ведь знаешь, — Эрвин усмехнулся и поднялся вслед за хозяином дома по лестнице. Особняк встретил их звенящей тишиной. Ботинки Эрена, небрежно сброшенные в холле, валялись на полу, а пальто повисло на перилах лестницы, ведущей на второй этаж. Судя по всему, Йегер торопился как можно скорее попасть в ванную, раз начал раздеваться на ходу. Ривай мысленно закатил глаза и молча развёл руками в стороны, демонстрируя Эрвину, что да — теперь его жизнь не такая вылизанная до блеска и кристально идеальная. Случаются порой огрехи, которым он совсем не препятствует. Смит мужиком был понятливым, сам несколько лет обитал на одной территории с таким же эпицентром человеческого пиздеца. Больше вопросов задавать не стал и прошёл в гостиную, чтобы дождаться Аккермана. Тот едва успел подняться на несколько ступеней вверх, чтобы забрать из своего кабинета подписанные и заверенные юристами бумаги.       — Ривай! Он замер. Так и застыл с поднятой ногой, чувствуя, как тело становится деревянным. В голосе Эрвина прозвучала несвойственная ему тревога, и это заставило Ривая резко развернуться и буквально рывком соскочить с лестницы. Надежда — ожидание благоприятного исхода. Чувство максимально бестолковое, бесполезное и оттягивающее неизбежное. Попытка отсрочить казнь при полном понимании, что казнь в любом случае состоится. Надежда — пузырь, тонкие стенки которого лопаются в момент столкновения с реальностью. Но даже будучи реалистом, Ривай всё равно позволил этим отравленным росткам пустить корни. Наивно и так нелепо надеялся, что этот момент никогда не наступит. Что он сможет остаться в грёбаном пузыре. И реальность не разорвёт его изнутри, выталкивая наружу. Стоило быть умнее. Стоило догадаться ещё в первый раз, когда увидел на гладкой поверхности приборной панели машины разводы белого порошка. Ривай тогда видел мальчишку третий раз в жизни, толком его не знал, однако предположить закономерный итог смог бы. Это ведь так просто. Легко выстроить закономерную цепочку, финал у которой один. А сейчас Эрен сидел на полу, запрокинув голову и умостив её на диван. Если смотреть на общую красивую картинку, игнорируя детали, можно представить, что он просто уснул после тяжёлого дня. Но дьявол кроется в мелочах. И чёртовы детали игнорировать не получается. Выжранная до дна бутылка виски. Пустые блистеры таблеток, валяющиеся на столе. И всё те же самые белые разводы с остатками мельчайших гранул. Ривай оказался рядом, не уловив момент, как двигался. Он просто оттолкнул Эрвина и сам рухнул на пол возле мальчишки. Всегда смуглая манящая кожа была бледной, как у покойника. Яркая зелень глаз скрыта за опущенными веками. А на шее, выглядывающей из растянутой футболки, размазанные пятна крови. Маленький блестящий камешек валялся рядом на полу, вырванный на корню. Красные полосы украшали шею и обнажённые предплечья. Эрен расцарапал себя, отчаянно пытаясь вытряхнуть из-под кожи то раздражающее, зудящее ощущение, сравнимое с ползучими несекомыми. Эрвин что-то кричал над ухом, но Ривай его не слышал. Из-за собственной крови, набатом стучащей в висках, он не слышал нихрена. Дрожащие пальцы приложил к сонной артерии и замер. Бесконечные мгновения он не чувствовал ничего, и этот миг в жизни Ривая стал самым страшным. Никогда прежде он не испытывал такого леденящего всепоглощающего ужаса перед неизбежным. А потом он почувствовал это. Движение под пальцами. Крошечный импульс, в хлам раскрошивший и без того потрёпанную психику Ривая.       — На кухне в правом верхнем шкафу возьми налоксон и шприцы. Принеси, — Ривай сказал это на удивление спокойно, пока перекладывал Эрена на пол.       — Я вызываю скорую…       — Они не успеют, Эрвин! У него сейчас сердце остановится, блядь, не стой столбом! Спокойствие исчезло моментально, сменившись паникой и злостью из-за чужого бездействия. Под аккомпанемент шагов Смита, унесшегося на кухню, Ривай пару раз не сильно ударил Эрена ладонью по лицу. Он встряхнул его, пытаясь растормошить, но Эрен не реагировал. Пальцами оттянул ему веки — зрачки оставались бездвижными.       — Не смей, — прохрипел Ривай и вновь нащупал пульс. Слабый, но всё ещё был. Ривай аккуратно перевернул Эрена на бок, поддерживая голову, чтобы тот при случае не задохнулся рвотными массами. Неизвестно, сколько дряни Эрен успел выжрать. Счёт мог идти на секунды, и это сокровенное время утекало сквозь пальцы, как вода.       — Возьми! — вернувшийся Эрвин протянул ему шприц с уже набранным налоксоном. Риваю было некогда хвалить себя за желание перестраховаться. Будь его воля, он бы пытался избежать этот день всеми возможностями.       — Помоги мне, держи его руку.       — Ривай…       — Держи, блядь, руку, Эрвин! — у самого конечности тряслись, как при припадке. Когда Эрвин зафиксировал руку Эрена и повернул так, чтобы Риваю было легче попасть, всё вокруг будто замерло. Он с трудом нащупал вену и приложил острый конец иглы. Надавил, вспарывая кожу. — Я его не потеряю. Он ввёл лекарство и отбросил теперь уже бесполезный шприц. Эрен всё ещё лежал неподвижно. Только грудная клетка приподнималась, но медленнее обычного и с явными перебоями. Ривай знал, как работает препарат. Из-за резкого прерывания состояния наркотической депрессии у Эрена вскоре увеличится частота сердечных сокращений и повысится артериальное давление. Возможны судороги, рвота и отёк легких. Потому что организм не справляется с повышенной нагрузкой. Таблетки блокируют ток крови, а антидот, наоборот, её разгоняет, чтобы скорее растворить опиоиды.       — Надо его поднять, — Эрвин наклонился и крепко сжал плечо Ривая, насильно выдёргивая его из состояния апатии. — Если он начнёт задыхаться, ты не сможешь ему помочь. Везём в больницу.       — Он не умрёт, — слова, озвученные вслух, которые за прошедшие долгие минуты в голове Ривай повторил миллион раз, как мантру.       — Не умрёт, ты сделал всё необходимое. Давай, время уходит. …И сердце начинает хреначиться о рёбра быстрее, словно мечтает наружу выскочить. Давление повышается, ладони предательски потеют и во рту ужасно сохнет. И ты понимаешь, что сейчас или никогда. Ты должен что-то сделать: бежать, хватать, горы перевернуть, если потребуется, но удержать это ощущение как можно дольше… Человек, услышавший звук выстрела, закрывает любимого грудью, потому что сердце бьётся быстро-быстро и пульс в ушах кричит: «Спаси его, даже если сам умрёшь». Голос Эрена эхом раздался в голове. В той части, где оставалась капля здравомыслия, не затопленная страхом. Ривай двигался на автомате, пока они вместе со Смитом поднимали Эрена и выносили его из дома. Эрвин что-то тихо говорил. Повторял, что всё будет хорошо. Они успели вовремя. Ривай успел. Но правда такова, что на самом деле он безнадёжно опоздал. Уже давно. Пока позволял Эрену травить себя этой дрянью, вместо того чтобы вырвать из рук. Пока говорил, что решит все его проблемы, а с главной так и не справился. Пока обещал, что будет рядом. Но в самый важный момент рядом его не оказалось. И это — новая реальность. В которой теперь Риваю предстоит жить.