Компонент огня

«Снова точишь зубки о мои плечи. Раненые мысли, этот вечер засекречен. Падали от скуки вниз, ломая рёбра. Спутанные кудри, вот мы перешли на шёпот» Лиза Громова

      Студия находится в маленьком и обычно безлюдном переулке, но даже до этого тихого места доносятся звуки оживлённой улицы, отчего Ату просыпается, ненавидя свои новые обострённые чувства. Она медленно поднимается с постели, на ощупь подбирает одежду с пола, не различая, где чья, и, собираясь выйти из комнаты, по привычке оглядывается — до её слуха доносится тихий шорох, с которым Ута располагается на всей площади постели. Девушка усмехается.       Ей хочется взглянуть на циферблат настенных часов или на экран мобильного, чтобы узнать, сколько времени — в такие моменты она особенно остро ощущает свою беспомощность, с которой до сих пор не может свыкнуться. Ату, которую когда-то безукоризненно слушалось огромное количество гулей, по её слову легко отправляясь на верную смерть, Ату, которая держала под контролем происходящее в её и соседних районах, сейчас вынуждена ощупывать предметы для понимания их природы — во всём мире нет слов, способных выразить унижение, которое она чувствует.       От этого ощущения её спасает лишь охота, давая необходимое чувство превосходства и собственной силы. Ату прислушивается к происходящему на улице и принюхивается к прохладному воздуху из окна, тихим ветром проносящемуся по студии — скорее всего, сейчас раннее утро. Она всё же решает выйти на охоту и получить заслуженный завтрак за преодоление нешуточных расстояний до студии брата.       Как и во все предыдущие разы отсутствия Уты дома, на этот раз её так же ждёт новенькая маска. На особенном манекене в углу студии они появлялись с поразительной частотой, которая сохранялась с тех давних времён, когда Ату ещё могла видеть. Она тихой трусцой подбегает к нужному месту и снимает с манекена маску, на этот раз керамическую с выпуклым барельефом, напоминающим разводы на гипсе, похожие на мазки. Какого она цвета? Ей было бы интересно узнать это. Лёгким движением Ату размещает маску на лице и застёгивает несколько металлических бляшек у себя на затылке — маска садится как влитая.       Тихой поступью она проходит ко входу в студию, накидывает лёгкую куртку и приоткрывает дверь, прислушиваясь к звукам улицы. Девушка слышит одного-единственного прохожего, затерявшегося в переулках — его она и намечает своей жертвой.       Натянув капюшон, она выходит из студии и быстрым шагом настигает юношу.       — А, простите, — он нервно оглядывается, не заметив, как девушка появилась так близко, — вы не знаете, как пройти…       — Тщщ… — Тихо шипит Ату и придвигается ближе, мягким голосом продолжая парню на ухо: — Тебе уже никуда не нужно идти.       Сложив останки жертвы в морозильную камеру, Ату обречённо выдыхает — ей уже давно не приходилось использовать кагуне — особый тип оружия, встроенный в тело гулей — для охоты, из-за чего у неё появлялось неприятное сковывающее ощущение в теле, будто часть мышц перестала работать, одеревенела и тяжким грузом осела в спине. Больше недели она сдерживала себя, дабы не убить кого-либо ради забавы, чтобы наконец отвести душу — это вгоняло в уныние и бесконечную скуку.       Но она дала слово брату, что не будет создавать ему проблем.       Ату до невозможного полагалась на свою силу, которой была одарена с рождения — кагуне был её главным преимуществом; пусть однажды расчёт лишь на собственную силу уже подвёл её, после чего казалось бы очевидным пересмотреть свою позицию — но нет, Ату продолжала полагаться лишь на силу и, наоборот, стала более эмоциональной и импульсивной.       Но вот для её брата всё изменилось. В тот момент, когда он едва не расстался со своей сестрой раз и навсегда, он мгновенно изменил всем своим принципам, изменил отношение к ней и к себе, став более спокойным и рассудительным, хотя ранее часто разделял страсть Ату к неразборчивым убийствам ради собственного удовольствия.       Единственный звук в студии — треск зёрен в кофемолке от неспешных движений девушки, которая наслаждается усиливающимся ароматом кофе. Погружённая в лёгкую задумчивость, она замечает Уту, лишь когда он обнимает её за талию, устроив голову на плече.       — С добрым утром, — проговаривает Ату, коснувшись лбом волос брата.       — Доброе, — лениво отвечает он, наслаждаясь тёплом её тела.       — Завтрак в холодильнике, — с улыбкой говорит она, продолжив перемалывать кофе.       — Неудачливый прохожий? — С усмешкой спрашивает Ута и отпускает девушку из объятий.       — Точно.       Неожиданно Ута замирает, заслышав знакомые шаги за дверьми студии. Он тихо проходит в главный зал и прячется под полотном, усевшись на один из пьедесталов. Ату непонимающе вслушивается в его движения.       Дверь в студию открывается.       — Ута-сан, вы здесь? — Слышится незнакомый Ату громкий девичий голос. Она продолжает готовить кофе, но делает это медленно, устремив всё своё внимание в главный зал.       В студию входят две девушки. Старшеклассницы. Ату принюхивается, стараясь узнать больше, но аромат кофе заглушает едва просочившийся запах сладких духов и школьного мела. Одна из девушек вновь выходит на улицу, чтобы разыскать хозяина студии, вторая же продолжает бродить по главному залу, останавливаясь едва ли не у каждой витрины с масками. Через полминуты она встаёт у полотна, которым накрылся Ута, и, недолго думая, приподнимает ткань. Её подруга оказывается рядом очень вовремя.       — Бу.       Громкий визг эхом расходится по студии. Ату прикрывает уши от неожиданно громкого звука, что сильно контрастирует с прежними тихими шагами, и щурится, мысленно призывая их замолчать. Когда крик затихает, она медленно выдыхает и переливает готовый кофе из турки в кружки.       — Нельзя же так людей пугать, — обиженно проговаривает та девушка, что бродила по залу.       — Ута-сан, что вы там делали? — Удивляется вторая.       — Прятался, — невозмутимо отзывается Ута.       — Замечательное место. — Язвит первая.       Ату выходит из кухни с двумя кружками и раздражённо косится сначала на гостей, затем на брата: «И давно ты играешь в такие игры?» — Говорит её взгляд.       — Эм… Кто это, Ута-сан? — Интересуется старшеклассница с едва ощутимой желчью. Гуль не сдерживает ухмылки.       — Это моя сестрица, Ату, — он подходит к девушки и принимает одну из кружек.       У другой — более молчаливой — школьницы вибрирует телефон, и она тихо выходит из студии, чтобы принять звонок. Ату отходит к стене и опирается о неё спиной, потягивая кофе. Девушка, что осталась в студии, всё крутится вокруг масочника, всем своим видом показывая свою симпатию к нему и открыто заигрывая; Ату в это время старательно сдерживает свою ярость, чтобы не отделить голову вертихвостки от тела прямо сейчас. По парню не понятно, нравится ли ему это внимание или он просто проявляет вежливость к своим клиентам, что раздражает Ату ещё больше.       — Юи, мне ещё кошку дома кормить нужно, — положив телефон в карман, недовольно бормочет девушка, обращаясь к своей подруге.       — Ой, точно! — Вскрикивает та. — Ещё раз спасибо, Ута-сан, за те чудесные маски к школьному маскараду, — она мило улыбается масочнику.       Девушка выходит из студии, покачивая бедрами.       — И вот так всегда… — Выдыхает вторая.       Через две секунды Юи возвращается обратно.       — Там лиивень, — протягивает она. Ату даже не нужно видеть, как она пытается скрыть улыбку. — Можно, мы переждём его у вас, Ута-сан?       — Что? — Удивляется другая девчонка. — Чего это он начался ни с того ни с сего?       — Прогноз погоды смотреть нужно, — угрожающим тоном комментирует Ату, когда девушки уже начинают принимать её за деталь интерьера. — Я вызову вам такси. Пойдёмте, подождём его снаружи под навесом. — Она проходит вперёд, заставляя школьниц последовать за ней. Юи раздражённо цокает языком.       — До встречи, Ута-сан!       — До встречи, — усмехается парень, умиляясь ревности Ату, и выходит на кухню, принявшись за пропущенный завтрак.       Ату ждёт, когда обе девушки выйдут вслед за ней, и прикрывает массивную дверь студии. Школьницы стоят на месте, не зная дороги, и вновь начинают идти, лишь когда Ату оказывается впереди, следуя по нужному маршруту.       — Если вы здесь ещё раз появитесь — то пожалеете. Я позабочусь об этом. — Говорит она, едва повернув голову в сторону девушек — ливень разыгрался не на шутку, заглушая любые звуки.       — Ты шутишь, что ли? — Усмехается кокетка. — Куда хочу, туда и буду ходить.       — Юи, — подруга дёргает девушку за рукав, почувствовав незримую угрозу, исходящую от Ату, которая так и не взяла телефон, чтобы вызвать такси.       — Что — «Юи»? Ты слышишь меня вообще, Ату?!       — Я прекрасно слышу тебя, — отзывается гуль, заворачивая за угол.       — Куда ты вообще ведёшь нас? Лучше бы с Утой остались! На улице такой ливень, или ты ослепла? — Неожиданно даже для себя смелеет девушка, когда Ату, кажется, начинает игнорировать её.       — Ага, — улыбается та и останавливается. Про себя Ату пообещала разделаться с ними при следующей встрече, но наглое поведение школьницы, что, видимо, уже долгое время околачивалась около её брата, постепенно доводит её до точки кипения.       Девушка разворачивается к старшеклассницам, которые всё ещё обдумывают её ответ, и мило улыбается:       — Но это не помешает мне сделать так, — она щёлкает пальцами; в этот же момент лёгкий ветерок колышет длинные светлые волосы, и стоявшая позади школьница тяжёлым грузом валится на землю. Юи оборачивается: тело подруги лежит на земле, в то время как голова медленно катится в её сторону по небольшому склону дороги и останавливается точно у ног, глядя на неё безжизненным взглядом.       Юи отшатывается, не до конца понимая, что только что произошло; ужас охватывает её тело леденящим параличом, не позволяющим закричать и убежать, будто это инстинкты отсутствуют в её организме. Девушка едва силится поднять на Ату взгляд. Гуль стоит напротив с той же улыбкой и внимательно смотрит в её сторону, но взгляд её слегка промахивается, как и всегда, и старшеклассница внезапно понимает, что она смотрит, но не видит. Она слепа. Так же неожиданно приходит осознание смерти близкой подруги и то, что Ату — гуль, перед которым она имеет явное преимущество. Выплеск адреналина заставляет тело девушки выдать естественный рефлекс — «бей или беги» — и она бежит настолько быстро, насколько может, истошно крича.       Но крик её затухает в проливном дожде, оглушающим водопадом обрушивающемся на асфальт. Крик обрывается, ноги заплетаются и роняют тело на землю, а голова преодолевает ещё пару метров и замирает, угодив в лужу.       — Прости, братец, — грустно выдыхает Ату, запихивая неподатливое тело в смотровой колодец канализации; следом она пинает ногой голову рассудительной старшеклассницы, а головой блондинки пробивает трёхочковый. Даже мысль о том, чтобы полакомиться молодыми телами этих девочек, вызывает у неё отвращение. Поставив канализационный люк на место, девушка идёт обратно в студию.       Ливень не собирается утихать, смывая кровавые лужи на асфальте — последнее видимое доказательство импульсивных действий гуля.       Кажется, в самой студии гораздо прохладнее, чем на улице. От каменного пола и тёмных стен будто исходит холод, пронизывая мокрое тело девушки до самых костей. Шлёпая босыми ногами по керамической плитке, Ату чувствует, как покрывается мурашками, и ёжится, обнимая себя за плечи. Волосы неприятно липнут к лицу и шее, но она не спешит убрать их. Её брат в это время моет посуду на кухне, точнее, на жалком подобии её: в небольшой комнатке в полудюжину квадратных метров умещается несколько тумб, на одной из которых стоит электрическая плитка, а на стене висит пара шкафчиков, в которых, кроме кофе, редко что-то появляется. В одном конце стены в углу стоит невысокий холодильник, хранящий в себе исключительно свежее мясо, а в другом — простенькая стальная раковина, от металлического покрытия которой звонко отражается звук падающих капель воды.       Ату тихо подходит к парню и тычет пальцем в спину.       — Ты только мой, — заключает она.       Масочник мягко улыбается и разворачивается к ней лицом, чтобы взять за ледяную ладонь и поцеловать указательный палец, оставивший мокрое пятно на его футболке.       — Конечно, — он опирается о край тумбы и притягивает её к себе, заключая в объятия. — Ты почему вся мокрая?       — Мне нужно было остудиться, — шепчет Ату.       — Иди в душ, а то простынешь.       — Тогда пойдём со мной, — неожиданно предлагает она и вскидывает голову.       — Зачем? — Он усмехается. — В душевой кабинке довольно тесно.       — Ты теперь тоже весь мокрый, — она отстраняется и обводит ладонью влажный силуэт. — Можешь простудиться, пока я буду мыться.       Ута расплывается в улыбке.       — Хорошо, уговорила.       Ату отступает назад и тянет парня за собой. Не оборачиваясь, она проходит по миниатюрным лужам, оставшимся от её ног, и следует в ванную комнату. Девушка сосредоточена на чём-то своём, а неутолимая ревность, всё ещё сжигающая изнутри даже после смерти школьниц, требует сиюминутной близости — как доказательства их нерушимой связи.       Ута знал об этой ревнивой стороне Ату и не без удовольствия подчинялся ей. Он считал девушку невероятно милой в эти моменты; иногда он задумывался, как же их отношения переросли в близость, но из раза в раз приходил к выводу, что по-другому быть не могло.       Два года назад один обезумевший гуль поймал его сестру и раз за разом выкалывал ей глаза, наслаждаясь её безутешными мольбами о пощаде, а после — о смерти. Глаза восстановились, но Ату больше не видела. Он долго винил себя в том, что не был рядом и не смог защитить её. Девушка доверилась приближённым к ней гулям, лишь одного из которых он застал в живых, прибыв на место, но даже тот счастливчик не смог уберечь её от случившегося. А может, не особо и хотел.       В тот день Ута пообещал себе, что если сможет вернуть её живой, то больше никогда не отпустит от себя. В какой-то момент, в одну из ночей, наполненных испуганными криками Ату от ночных кошмаров, Ута понял, что никогда не сможет позволить любому другому парню приблизиться к ней, застать её в уязвимый момент.       — Братец?..       Тихий голос Ату выводит его из раздумий. Теперь он всегда был тихим — её голос — и даже в этом Ута видел свою вину.       Девушка стоит перед ним обнажённой, смотрит в глаза своим невидящим взглядом и держит в ладонях его лицо. Она не чувствует стыда: то ли оттого, что не видит, то ли оттого, что это продолжается слишком долго.       Масочнику становится невыносимо больно от её взгляда. Он прикрывает веки, чтобы стать к ней чуть ближе, и берёт её ладони в свои, опустив голову на плечо Ату.       — Прости меня… — Шепчет он, чувствуя, как тёплая вода стекает по его волосам и спине.       — Хватит, — упрямо отвечает она тем же мягким тихим голосом, и Ута чувствует новую удушающую волну досады. — Я люблю тебя, — неожиданно говорит она, — я люблю тебя больше жизни — так было всегда, с того самого момента, как мы остались одни. — Она поворачивается к нему и слегка отстраняется, чтобы масочник смотрел ей в лицо. — Я не взяла тебя с собой в тот вечер именно потому, что знала, куда иду; все, кто оказался рядом — погибли, и ни одна из тех жизней не стоила бы твоей. Ни об одном из них я никогда не вспоминала.       — Кто тот гуль, что выжил? — В сотый, если не в тысячный раз, задаёт он свой заветный вопрос в надежде, что сегодня Ату ответит на него. Она медлит, и Ута выпрямляется, внимательно наблюдая за ней.       — Это неважно, — говорит она наконец и опускает голову.       — А всё же? — Он берёт её ладони в свои и прижимает к губам.       — Зачем он тебе?       — Я убью его, — спокойно отвечает масочник, опуская ладони себе на грудь, — он не пожелал умереть за тебя тогда, значит, должен умереть сейчас. Ему просто повезло, что он успел скрыться до моего возвращения.       «Да пошёл ты», — звучит у него в голове тот хриплый голос, и желание оторвать предателю голову разгорается с новой силой.       Ату усмехается.       — Знаешь, пожалуй, это единственный гуль, о смерти которого я бы слегка жалела, — она грустно улыбается.       — Неожиданно.       Она задумчиво прикрывает глаза, на краткий миг позволив себе окунуться в былые времена, а затем поднимает голову к масочнику, высвобождает свои кисти из его цепких пальцев и притягивает к себе. Ату мягко, но требовательно целует его в губы, быстро углубляя поцелуй. Тема закрыта — она не собирается к ней возвращаться и не потерпит подобных попыток от масочника. Ему остаётся лишь подчиниться.       Он обхватывает ладонями её тонкую талию и прижимает к себе, затем пальцы его скользят ниже, нетерпеливо прерывая едва начавшуюся прелюдию. Ату на ощупь находит рычажки душа и выключает воду. Комната тут же наполняется её тяжёлым дыханием, которое пряталось за шумом воды.       — Здесь неудобно, — говорит она в попытках прервать поцелуй, но Ута не собирается останавливаться, смазанно целуя её в уголки рта, пока она не прекращает свои попытки и не целует его в ответ. Она чувствует, как его пальцы двигаются внутри неё, имитируя желанные ощущения.       Ута злится и оттого ведёт себя слишком напористо и спешно, что Ату прекрасно понимает, но сдавать свои позиции не намерена. Этот секрет умрёт вместе с ней, если только сам счастливчик не явится и не расскажет всю правду, во что девушка не верит ни секунды.       — О чём ты думаешь? — Спрашивает её Ута, опаляя горячим дыханием ухо, и до крови прикусывает чувствительную кожу шеи под ним, вызывая в теле смешанную волну возбуждения и боли.       — Ни о чём, — с придыханием отвечает Ату, а её пальцы путаются во влажных волосах масочника. Она усмехается: — Ты никогда не изменишься.