Thorny Panties

“Эй, это ты взял мои любимые белые носки?” - спрашивает Хосок. “Знаешь, те, с пиццей?” “Нет”, - отвечает Чимин, склонившись над своим чемоданом и складывая рубашку. “Зачем мне брать твои носки с пиццей?” Хосок отворачивается от ящика с носками на своей стороне гардеробной и бросает пару чёрных носков через всю комнату в свой чемодан. “Не знаю, я не могу их найти”, - говорит Хосок. “Может быть, ты случайно положил их со стопкой свежевыстиранного белья”. Чимин тяжело вздыхает: “Я не знаю, я устал. Проверь сам.” “Где?” - спрашивает Хосок, доставая ещё одну пару чёрных носков и снова бросая их в свой чемодан. “Четвёртый ящик справа”, - отвечает Чимин, берёт другую рубашку, складывает её и кладёт в чемодан. Завтра они уезжают в двухнедельную поездку по домам и наконец-то увидят свои семьи после стольких лет. Хосок скучает по своей семье. Они все скучают. Это был долгий тур, они устали, и Хосок просто хочет домашней еды, приготовленной его мамой. Сейчас около полуночи, они уезжают из общежития завтра в девять утра, так что прямо сейчас они разбрелись по своим комнатам, для того чтобы упаковать вещи. Хосок подходит к своему чемодану и кладёт внутрь несколько пар нижнего белья. Он слышит, как Чимин снова вздыхает. Его веки закрываются, затем снова открываются, он пытается не заснуть. Это был долгий день. Хосок помнит, что он хотел надеть носки с пиццей завтра. Но после того, как сложил две куртки и положил их в чемодан, его мозг немного заторможен. Он пытается встряхнуться и возвращается в гардеробную, направляется прямо на половину Чимина и открывает третий в ряду ящиков справа. Он на секунду смущается, когда видит нижнее бельё вместо носков, но не задает вопросов, продолжает отодвигать нижнее бельё в сторону в поисках тех самых носков, которые сестра подарила ему во время последнего визита домой. Когда его пальцы касаются более шершавой ткани, он останавливается в замешательстве. Трусы. Светло-розовые кружевные трусики. В ящике для носков Чимина. Хосок поднимает их и смотрит на них, чувствуя себя проснувшимся. Похоже, цвет немного поблек, возможно, из-за того, что их стирали слишком много раз. Но с какой стати они у Чимина? “Ты нашёл носки?” Голос Чимина раздается у него за спиной, и Хосок смотрит, как тот заходит в гардеробную комнату. Поразительно, как быстро глаза Чимина распахиваются, когда он видит Хосока. Он подходит к старшему тремя быстрыми шагами и буквально выхватывает трусики из рук Чона, скомкав их и крепко зажав в ладонях. “Что ты делаешь?” - непонимающе спрашивает Чимин, и теперь он выглядит отнюдь не сонным. “Ищу носки с пиццей”, - отвечает Хосок, тоже чувствуя себя окончательно проснувшимся. “Это мой ящик для нижнего белья, а не для носков”, - говорит Чимин, на самом деле, глядя не на ящики, его взгляд прикован к собственным рукам. “Я сказал, четвёртый ящик. Это третий.” “О”, - отвечает Хосок через мгновение. “Прости”. “Всё в порядке”, - безучастно отвечает Чимин. Он судорожно сглатывает и прикусывает нижнюю губу. Он выглядит испуганным. Почему он выглядит таким испуганным? “Ммм”, - Хосок неловко оглядывается по сторонам. Очевидно, что Чимин не хочет говорить об этом. Очевидно, что-то в том, что у него в ящике шкафа есть пара кружевных розовых трусиков, его смущает. Но Хосок хочет знать. Он должен знать. Нужно спросить. “Я не знал, что ты с кем-то спишь”, - произносит Хосок наконец. Чимин смотрит на него, на его лице написано замешательство: “Что?..” “Трусики..”, - пытается объяснить Хосок. “… Я думал, ты - гей?” “Я - гей”, - отвечает Чимин, нахмурив брови. “Тогда почему у тебя трусики какой-то девушки?” - спрашивает Хосок. Чимин бросает на него быстрый взгляд и к нему приходит осознание сказанного. “Это не трусики девушки”, - неуверенно шепчет Чимин. “Они мои”. “Что ты имеешь в виду, они твои?” - спрашивает Хосок, абсолютно сбитый с толку. “Я имею в виду...“ - начинает Чимин, на этот раз громче. Его плечи поднимаются, а подбородок выпячивается: “...они - мои”. Хосок растерянно моргает, глядя на Чимина, пока тот не разворачивается и не уходит, топая обратно к своему чемодану, всё ещё держа трусики в руках. Может быть, это потому, что он устал. Может быть, это потому, что он идиот. Но ему требуется чертовски много времени, чтобы понять, что на самом деле имеет в виду Чимин, и когда он, наконец, понимает, он вроде как чувствует себя мудаком. Чимин не смотрит на него, когда он возвращается в комнату. Он сидит на полу, прислонившись к кровати, подтянув колени, чемодан у его ног, и он молча смотрит на трусики в своих руках, уголки его губ слегка опущены. “Ты будешь издеваться?” - спрашивает Чимин резким, дерзким голосом, совершенно противоположным нерешительности в его глазах. “Какого хрена мне это делать?” - шепчет Хосок, опускаясь на пол рядом с ним. “Потому что это позорно”, - отвечает Чимин, теребя трусики. “Нет, это не так”, - немедленно отвечает Хосок. "Нет. Это не так, - Чимин поворачивается, чтобы посмотреть на него. “Но это так”. Такое чувство, что Хосок должен что-то сказать. Он просто не совсем уверен, что именно. Всё в порядке? Это совершенно нормально, что тебе нравится носить кружевные трусики? Меня это не беспокоит? Кажется неправильным говорить всё это. Да, он так думает, но это его не касается. Это не его дело. То, что Чимин любит и не любит носить, что ему нравится и не нравится делать, особенно в постели, - это не то, о чём он имеет право высказываться. Так что, он должен сказать ему, что они красивые? Что он уверен, что они ему идут? И это тоже кажется неуместным. “Они не новые”, - в конце концов шепчет Чимин. Хосок смотрит на него, он не совсем понял, почему Пак сказал ему об этом. Но Чимин всё ещё выглядит подавленным, всё ещё теребит ткань в руках, не глядя на Хосока. Так что, может быть, это и не дело Хосока, но если Чимин хочет поделиться, он выслушает. “Им уже пару лет”, - добавляет Чимин. “Пару лет?” - спрашивает Хосок. “Очень хорошо сохранились для нижнего белья, особенно такого нежного на вид нижнего белья.” “Я хорошо ухаживаю за ними”, - говорит Чимин. “Они много значат для меня”. “Правда?” - спрашивает Хосок. “Да”, - шепчет Чимин. Затем он поднимает взгляд на Хосока, эта хмурая улыбка всё ещё украшает его губы. И его глаза снова кажутся уставшими. “Когда ты их купил?” - спрашивает Хосок, придвигаясь немного ближе к Чимину, кладя голову ему на плечо. Он пытается вести себя мягче, желая, чтобы Чимин чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы открыться, если он захочет этого. Хосок никогда бы не осудил его, и он это знает. Просто потому что Хосок был немного медлителен в восприятии, не значит, что он не способен понять. “Два года назад”, - говорит Чимин. “Или, может быть, два с половиной”, - вздыхает он. “Я купил их на каком-то рынке во время одной из наших поездок. Я гулял с Джин хёном, и он заметил … рубашку или брюки, я уже не помню, что-то, что ему понравилось, и он пошёл это купить . Я собирался пойти с ним, но потом я увидел... ” он замолкает, расправляя трусики в руках. “На тот момент я уже давно хотел купить себе такие, но не мог”. "Почему нет?" - спрашивает Хосок. “Что, если бы кто-нибудь увидел меня?” - говорит Чимин, делает паузу, снова разглаживает трусики. “А потом я оказался на рынке, там никто не говорил по-корейски, и я заметил стенд с сотнями пар трусиков. Джин отвлёкся, и мои ноги понесли меня туда прежде, чем я успел даже подумать об этом”, - он проводит большими пальцами по кружеву. “Это была первая пара, которую я заметил. Увидел цвет, кружево, а потом они оказались у меня в руках. Размер и форма казались подходящими, качество меня тоже устроило. Цена была приемлемой. Так что я купил их и засунул как можно глубже в сумку, - едва заметная улыбка тронула уголок его губ. “Я чувствовал себя смелым, когда покупал их. Я очень боялся покупать их. Но как только они были спрятаны в моём чемодане, я был взбудоражен по-настоящему . Почувствовал себя храбрым из-за того, что наконец-то решился купить их”. “Они красивые”, - Хосок решается сказать это. Улыбка Чимина становится немного грустной: “Они мне теперь немного малы”. “Всё ещё красивые”, - говорит Хосок. “Да”, - выдыхает Чимин. “Они не были малы, когда я их покупал. Я не знаю, поправился ли я в бёдрах, выросла ли моя задница или я просто неправильно их постирал”. Беспокойство охватывает Хосока, он чувствует неуверенность, которую Чимин, похоже, пытается скрыть. Он думает о том, чтобы сказать что-нибудь ободряющее. Что-то вроде: "ты прекрасен". Что-то вроде: "уверен, они всё равно выглядят великолепно". Что-то вроде: "ты можешь всё, что угодно". В последнее время самооценка Чимина так поднялась, а неосторожное слово может снова пошатнуть её. “Так почему бы не купить новую пару?” - вот что он говорит, наконец. “По той же причине, что и раньше”, - отвечает Чимин. “Из страха быть замеченным?” - спрашивает Хосок. “Да”, - говорит Чимин. “Сейчас существует ещё больший риск. Больше людей могут узнать меня”. “Да, но они не будут знать, что ты покупаешь их для себя”, - пытается убедить младшего Хосок. ”Будет лучше, если они подумают, что я покупаю их для девушки?" - возражает Чимин. Хосок не отвечает. Нет, не будет. “Ты мог бы заказать пару онлайн”, - предлагает Хосок. “Но тогда один из вас может увидеть это, когда прибудет посылка”, - шепчет Чимин. “А ты не хочешь, чтобы мы знали”, - говорит Хосок. Чимин пожимает плечами, заставляя Хосока поднять голову с его плеча: “Это личное”. Хосок понимает. “Прости”, - говорит Хосок. “Что я нашёл их”. “Это не твоя вина”, - Чимин складывает трусики пополам, затем вчетверо. “Ты же не специально. Ты просто хотел найти свои носки с пиццей.” Чимин застенчиво улыбается, и Хосок улыбается тоже . Он молча наблюдает, как Чимин достаёт из своего чемодана пару сложенных чёрных боксеров, открывает их и откладывает сложенные трусики в сторону. Лёгкое, нежное розовое кружево контрастирует с плотными чёрными боксерами. Чимин складывает чёрное нижнее бельё поверх розовых трусиков и аккуратно кладёт и то, и другое в свой чемодан, разглаживая ткань ладонями. Затем Пак встаёт, и Хосок смотрит, как он заходит в их гардеробную. Через несколько минут он выходит с носками с пиццей в руках и улыбкой на лице. И всё снова хорошо. Что ж, всё хорошо, за исключением того, что теперь Хосок не может перестать думать об этом. Он настолько отвлёкся в тот вечер на сборы, а на следующий день на дорогу, что почти забыл об этом маленьком кусочке розовой ткани. Когда парень возвращается домой, его собака прыгает на него и лижет так интенсивно, что у Хосока возникает такое ощущение, что он побывал в душе. Его родители обнимают его при встрече и сажают за стол. Даже его сестра дома, когда он приезжает. День проходит быстро. Только когда он оказывается в постели в комнате, которая была его спальней в детстве, поздно ночью, он снова думает об этом. Он не хочет думать об этом. Совсем не хочет. Это дело Чимина. Не его дело. Он прижимается к своей собаке и оглядывается по сторонам. Его комната совсем не меняется от визита к визиту, его мама сохраняет её такой, какой она всегда была. Хосок иногда думает, что по этой причине у его мамы создаётся чувство, что так Хоби ближе. Даже в темноте он видит постеры, которые развесил там подростком. Плакаты с его любимыми уличными танцорами, его любимыми артистами, несколько собственных фотографий со старой танцевальной командой и один плакат женской поп-группы Girls' Generation, которого он стеснялся каждый раз, когда приходили его друзья. О, как же часто он пялился на постер, когда рос! Все девять участниц группы были в чулках до колен и коротких белых юбках. В танце эти юбки немного приподнимались. Извращенец. Вот что этот плакат заставляет его чувствовать сейчас. Но тогда, как бы он ни был смущён тем, что у него есть такой постер, и тем, как его тело реагировало на него, он всё равно любил его. Он повесил его на дальней стороне стены, чтобы всякий раз, когда дверь открывалась, он был бы скрыт за ней. На двери не было замка, так что ему приходилось прислоняться к ней, если он не хотел риска быть пойманным, и он смотрел на этот плакат, засунув руку в штаны, уставившись на крошечный намек на трусики, которые он мог видеть под одной из юбок. Он отворачивается от плаката, спиной к своей собаке, и ему становится стыдно. Не из-за плаката. Не о том, что он делал, когда был ребёнком. Но о том факте, что сейчас, спустя годы, он, уже взрослый мужик, снова волнуется из-за трусиков. И на этот раз всё ещё хуже, потому что это его друг. Его лучший друг. Его сосед по комнате. Мембер его группы. Его Чимини. И Чимини нравится носить трусики. Чёртовы розовые кружевные трусики. Боже. Он зарывается лицом в подушку. Не то чтобы он думал, что Чимин невинный. Чимин трахается, наверное, больше, чем все они. У него это хорошо получается. Искусен во флирте, в танцах на сцене и в том, чтобы соблазнять танцами кого-то. Чимин соблазнителен. И он это знает. И он использует это. Он легко умеет подстроиться. Чимин надувает губы, округляет глаза и прикусывает губу. А иногда Чимин встает позади кого-нибудь и держит его за бёдра, ухмыляется и шепчет на ухо такие вещи, назвать грязными которые было бы преуменьшением. Итак, он не невинен. Он настолько далёк от невинности, насколько это возможно. И вдруг эти трусики. Эти почти целомудренные трусики. Эти девчачьи, красивые, нежные трусики. И почему-то они, Чимин и это бельё, не вяжутся друг с другом. Потому что Чимин не невинен. Он умеет дразнить. У него вспыльчивый характер. Он кокетлив и соблазнителен, и вы не хотите перечить ему, потому что он будет дуться на вас до тех пор, пока вы не упадёте перед ним на колени и не будете молить о прощении. Но он носит их, они ему нравятся, и они много значат для него. А ещё он их стесняется, и они заставляют его чувствовать себя храбрым. Значит, они должны как-то соответствовать ему. Это должно иметь какой-то смысл. Наверное, они ему идут. Ему, наверное, нравится, как они выглядят. Они облегающие и плотно сидят, уютно устроившись на его идеальных, блять, милых ягодицах. Его член, скорее всего, придавлен кружевом, потому что там для него нет места. Нет. Не думай об этом. Он не думает об этом. Это не его дело. Чимин, может быть, в них прямо сейчас. Дома, в своей старой комнате, с запертой дверью, он натягивает это кружево на бёдра, лежа на постели, прикасаясь к ним, прикасаясь к себе. Нет. Стоп. Не думай об этом. И ладно, может быть, он думал о Чимине подобным образом и раньше. Но только в самом начале! Первые пару раз, когда он смотрел, как танцует Чимин, он ничего не мог с этим поделать. Чимин двигался как по воздуху, как будто он, блять, парил. А потом включали хип-хоп, и он двигался так, словно каждый бит шёл изнутри него самого, и он чувствовал его кожей. А потом они бывали в клубах, и Чимин двигался как будто… как будто он хотел трахаться. И Хосок чувствовал себя загипнотизированным. Он заводился. Действительно возбуждался. Не помогало и то, что они с Чимином любили ходить куда-нибудь вместе. Чимину нравилось, как танцует Хосок, а Хосоку также нравилось, как двигается в танце Чимин. Они проводили больше времени в клубах вдвоём, чем с кем-либо другим. Они танцевали, близко прижимаясь к друг другу, выпивали и флиртовали. Флиртовали, в основном, с другими людьми, но иногда и друг с другом тоже. Просто потому, что это было легко и просто. И, может быть, была пара раз, когда они, выпив лишнего, танцевали слишком близко, но это было всё. И спустя годы это уже не имело значения, потому что Чимин теперь Чимини, а Хосок теперь Хосоки, и они - лучшие друзья. Хосок не должен так думать о нём, и трусики тут не при чём. Так он и засыпает, борясь с самим собой внутри. Мысли переходят от Чимина, лежащего в постели, потирающего ладонью розовое кружево, к тому, что Чимин - его лучший грёбаный друг, и его ,хосокову, члену нужно успокоиться насчёт этих грёбаных трусов. Дома Хосок всегда чувствует себя хорошо. Дни пролетают довольно быстро. Он гуляет с собакой, проводит время с родителями, встречается с друзьями, отправляет тысячи селфи в чат группы и получает миллион селфи в ответ. Вот только его сестра постоянно занята. Магазин одежды, который она открыла пару недель назад, переполнен людьми. Каждый артикул одежды продается гораздо быстрее, чем его ассортимент можно пополнить. Однако, сестра Хосока и он сам хотят проводить больше времени вместе. Поэтому, когда он предлагает ей помочь в магазине, она говорит: ‘Будь там в семь’. Джиу лихорадочно бегает вокруг, раздавая приказы паре девушек, которых она наняла. Хосок не вмешивается, но помогает доставщикам занести в магазин несколько коробок с одеждой. “Нам нужно отсканировать их для основного реестра внутри магазина”, - говорит Джиу одной из сотрудниц, затем поворачивается к Хосоку: “Помоги ей с этим”. “Конечно”, - говорит Хосок. “Что я должен делать?” “Нужно отсканировать ярлыки и внести их в базу данных”, - отвечает она. “Минджи покажет тебе. Я буду там через секунду и помогу тебе”. Итак, он следует за девушкой по имени Минджи к кассе, а парни из службы доставки тащат огромные коричневые коробки. Минджи смотрит на него застенчиво и показывает ему, как пользоваться сканером и на что смотреть в компьютере. Он довольно быстро входит в курс дела, просматривая рубашку за рубашкой, юбку за юбкой, заводя разговор с краснеющей Минджи, пока она не признаётся ему, что она фанатка их группы. Они фотографируются вместе, и после этого она становится смелее. Это довольно странный способ проводить время со своей сестрой, - он просматривает одежду, она сама и её сотрудники складывают её , развешивают и бегают по магазину, раскладывая одежду на прилавках. Но всё равно Хосоку с Джиу хорошо. Они говорят практически обо всём, только держатся подальше от тем, о которых они не хотели бы, чтобы слышали другие сотрудники. Хосок усиленно работает и вскоре сканирование становится автоматическим, а он может больше сосредоточиться на разговоре. Но вот Хосок переходит к следующей коробке. Он открывает её, как он делал с семью предыдущими и поражается тому, сколько здесь цветов. Затем он берёт кусок ткани и останавливается. Женское бельё. Целая чёртова коробка женского белья. Бюстгальтеры, нижнее бельё, чулки, пояса, эти странные, похожие на купальники, кружевные штуки на всё тело. Всё, о чём он может думать, и целая куча вещей, о которых не может. ”Кто-то смутился?" - дразнит Джиу . Он закатывает глаза и начинает сканировать. Две другие сотрудницы наблюдают, как он пытается отстегнуть друг от друга два бюстгальтера, и хихикают. И да, ладно, он смущён и взволнован. Неважно. Хотя, на самом деле, не по той причине, о которой они думают. Так много трусиков. Все цвета, формы и ткани. И о чём же он думает? О Чимине. О том, что он гулял по тому рынку с Сокджином и наткнулся на точно такую же кучу, как эта. А потом Хосок вспоминает, как Чимин сказал ему, что его трусики ему немного малы, и мозг Хосока начинает гудеть. Он натыкается на пару трусиков похожих на те, что есть у Чимина, с той лишь разницей, что дизайн кружева немного мягче, более тонкие линии переплетаются в действительно симпатичный узор, а сверху небольшой бантик. Скорость, с которой он сканирует, остается прежней, но пар так много, что у него всё ещё более чем достаточно времени, чтобы просмотреть их. Эти трусы представлены в четырех разных цветах, – чёрном, белом, голубом и розовом. И Чон представляет себе Чимина во всех них. Он не должен был представлять Чимина в таком виде. Он определенно не должен даже думать о том, чтобы купить Чимину пару такого белья, но он действительно думает об этом. Он всё равно не может купить это сейчас, не посреди магазина, когда на него смотрит его сестра и её служащие. Но он хочет их купить, потому что помнит, как Чимин говорил ему, что покупка последней пары привела его в настоящий восторг. Так что покупка новой пары, вероятно, сделала бы то же самое. Хотя это всё равно не его дело. И это всё ещё что-то, что смущает Чимина, что-то, о чём он не хотел, чтобы Хосок знал. Так что ему, вероятно, не стоит их покупать. Нет, он определенно не должен. Но он это делает. Позже в тот же день он пишет своей сестре, спрашивая, распроданы ли они уже и есть ли у нее белые размера М. Они ещё не распроданы, и да, она может купить ему пару. Джиу дразнит его, спрашивает, не завёл ли он себе подружку. Хосок посылает ей смайлик с какашкой в ответ, и больше она его не расспрашивает. Он и сам не знает, почему выбрал белый цвет, а не розовый. Чёрные трусики он не захотел, подумал, что если у Чимина есть розовые, то он, вероятно, захочет и другую пару светлого цвета. Синие, по его мнению, тоже были слишком тёмными. В принципе, Чимин мог бы носить и такие. Они просто… они были недостаточно нежными. Хоби мог бы купить розовые, но… он вроде как хотел, чтобы пара, которую он купил, отличалась от той, что есть у Чимина сейчас. Чтобы они были его подарком Чимину, а не повторением подарка, который Чимин сделал себе сам. Поэтому белые. Позже той ночью Хосок лежит в постели, прижимаясь к своей собаке, глядя на плакаты на стенах и нарочно стараясь не думать о том, что Чимин наденет новые трусики, которые он ему подарит. Потом он вспоминает ту коробку с нижним бельём. Он берёт свой телефон, и не сводя глаз с плаката Girls' Generation на дальней стороне стены, пишет сестре, чтобы она также купила ему пару белых чулок и белый пояс с подвязками. Это по-прежнему глупо и по-прежнему не его дело, но он всё равно это делает. Он же всегда может просто... не дарить всё это. “Ты хоть собираешься рассказать мне об этом?” - спрашивает его сестра на следующий день дома, вручая ему сумку с нижним бельём. “Нет”, - отвечает он, забирая сумку и отдавая ей деньги. “Ты расскажешь мне об этом в сообщении, чтобы тебе не приходилось смотреть на моё лицо, пока ты это делаешь?” - уточняет она. Он заглядывает в пакет и видит внутри белое кружево: “Возможно”. Он ей не скажет. Это не его секрет, и Хосок не сможет рассказать. Она улыбается, кивает, похлопывает его по спине, затем хлопает по плечу. Она - самая лучшая сестра в мире. Он открывает сумку той же ночью, когда его родители уже спят. Первое, до чего дотягивается его рука, оказывается трусиками. Они идеальны. Чон не может быть абсолютно уверен в размере, но он почти уверен. Он видел Чимина раздетым достаточно раз, чтобы примерно определить. Они всё ещё могут быть слишком маленькими, в зависимости от того, насколько он большой..там.., но всё должно быть в порядке. Проходит мгновение, и .. Хосок ничего не делает, только пялится на них, живо представляя, как они будут смотреться на Чимине, как он будет смотреть на себя, когда наденет их, как они будут идеально сидеть на его бёдрах, как они будут облегать его ягодицы, как его член будет выглядеть под кружевом. Затем он вздыхает, кладёт их на кровать рядом с собой и тянется за следующим предметом. Чулки. Чулки выглядят такими же мягкими, как и трусики, если не мягче. Они до бедёр, прозрачно-белые, с широкой кружевной лентой наверху. Сейчас они упакованы, но вчера он пощупал пару, ту, что они надели на манекен, и они были такими... шелковистыми и... гладкими. Чимину понравится шелковистость и гладкость. Ему понравятся эти чулки. Хосок кивает в темноту. Они ему понравятся. Он будет так хорошо смотреться в них. Он будет таким нежным. Пояс с подвязками ощущается твёрдым в его руках, когда он поднимает его. Он не уверен, что Чимину понравится пояс с подвязками. Это единственное, в чём он сомневается. Хотя это неправда. Он сомневается во всех этих предметах одежды, но эта, по его мнению, может абсолютно не понравиться Чимину. Это слишком грубо, слишком вульгарно. Он не такой нежный, как трусики и чулки. Хосок не уверен, зачем он вообще его купил. Может быть, это для того, чтобы соответствовать и другой стороне Чимина, той стороне, которая менее мягкая. Это также хорошо смотрелось бы на нём, хорошо смотрелось бы с ремешками, соединенными с чулками. Хосок не замечает, как у него встаёт, и вот, пожалуйста, -крепкий стояк. Он вздыхает. Он не должен. Он знает, что не должен. Ну и что с того, что он этого хочет? Ну и что с того, что у него не было секса несколько месяцев, и он возбуждён? Это неправильно. Если бы Чимин когда-нибудь узнал о том, что он это делает, он бы возненавидел его, разозлился на него, не смотрел на него, был бы смущён. А Хосок возненавидел бы себя, если бы Чимин ненавидел его. Его пальцы снова поднимают трусики, пробегая по кружеву. Он глубоко выдыхает, пытаясь унять свой стояк, и бросает их обратно в белую хозяйственную сумку, затем проделывает то же самое с чулками и поясом с подвязками. Чон кладёт сумку рядом со своей кроватью, а затем ложится лицом вниз на подушку. У него всё ещё стоит. Его собака запрыгивает на кровать рядом с ним, и он со стыдом отворачивается, не желая, чтобы его бедный невинный щенок почувствовал его стояк в чувством вины. Закрывать глаза, - значит, снова думать о Чимине, поэтому он держит их открытыми. Но сейчас темно, так что ситуация не сильно меняется. Его бёдра двигаются – всего один раз, трутся о простыни. Это не нарочно, но это приятно, и теперь его бёдра снова двигаются. Он громко всхлипывает в подушку, затем поднимает руку, чтобы прикрыть ею рот. Это приятно, так хорошо, и он так близко, так быстро, что ему стыдно ещё больше, он снова чувствует себя подростком. Ему требуется собрать буквально каждую каплю самоконтроля, чтобы перестать двигать бёдрами, прерывисто выдыхая. Насколько плохо было бы, если бы он действительно кончил? Он уже мастурбирует, думая о своём лучшем друге в нижнем белье. Имеет ли на данный момент какое-то значение, кончит он или нет? Вероятно, этого не произошло бы. Он бы просто мучил себя без всякой причины. Но он всё равно останавливается, переворачивается на спину и складывает руки под головой, его стояк медленно, очень медленно спадает, пока сон, наконец, не овладевает им. Следующий день - самый худший за последнее время. Хосок ужасно взволнован, огрызается на всё и вся, извиняется больше раз за один день, чем когда-либо в своей жизни. Он раздражается даже на Чимина за то, что тот отправил селфи в групповой чат, что глупо, потому что поведение Хосока не вина Чимина, и, чёрт возьми, все отправляют туда селфи. В ту ночь он срывается и дрочит, рука крепко сжимает его член, трусики в его руке, и Чимин - единственное, что у него в голове. Стыдится ли Хосок этого? Да. Сожалеет ли он об этом? Да. Позволяет ли это почувствовать себя лучше? Физически - да. Он больше не мастурбировал во время поездки, как бы сильно ему этого ни хотелось. Хосок знал, что, если он это сделает, то не сможет думать ни о чём, кроме Чимина. Одного раза дрочки на образ Чимина в нижнем белье было достаточно, чтобы Хосок немного возненавидел себя. А ещё несколько раз, вероятно, плохо скажутся на его менталочке. В тот день Хосок первым возвращается в общежитие. Поэтому он долго-долго принимает душ, а затем начинает распаковывать вещи, ожидая возвращения других участников. Когда он добирается до сумки с нижним бельём, он резко выдыхает. Он собирается подарить Чимину нижнее бельё. Он провёл всю обратную дорогу, размышляя о том, стоит ли ему это делать или не стоит, и, в конце концов, решил, что нет достаточно веской причины не дарить. Чон ведь заплатил деньги, оно у него, ему теперь с ним делать? Выбросить? В этом нет смысла. Держать это в своём шкафу? В этом тоже нет смысла. Подарить Чимину? В этом есть смысл. Суть в том, что этот подарок может сделать Чимина счастливее. Если Чимину не понравится, он всегда может просто выбросить его сам. Когда Чимин возвращается, он выглядит обновлённым. Все так выглядят. Отдохнувшие, свежие, набравшиеся сил и снова воодушевлённые. Немного объятий, смеха, еды, историй и пива, а затем все расходятся, чтобы принять душ и разойтись по своим комнатам. Всё время, пока Чимин находится в ванной, Хосок ёрзает. Он то кладёт сумку на кровать Чимина, то убирает её, то кладёт на чемодан Чимина, убирает, кладёт на свою кровать, садится, держит её в руках пять минут, встаёт, снова кладет на кровать Чимина и подпрыгивает на месте, когда дверь в их комнату открывается. “Извини”, - смеётся Чимин, вытирая волосы полотенцем и закрывая за собой дверь. Его взгляд сразу же падает на сумку. “Хён”, - восклицает он, расширяя глаза, бросая полотенце на край кровати. “Это для меня? А я не купил тебе подарок. Почему ты решил мне что-то подарить?” “Ммм”, - Хосок чешет затылок. "Я увидел это и подумал о тебе." Боже. К счастью, Чимину похоже всё равно на правдоподобность ответа. Он садится на свою кровать и берёт пакет в руки. Хосок нервно смотрит на широкую улыбку Чимина, когда тот заглядывает внутрь. Улыбка быстро сходит с его лица, и его выражение становится хмурым. Только что он был счастлив и взволнован, в следующую секунду он выглядит смущённым, а затем… не выражает ничего. Просто ничего. Сначала Чимин достает из сумки трусики. Хосок специально положил их на самый верх. Младший держит их в руках, затем расправляет, глядя на них с пустым выражением лица. “Ты можешь выбросить их, если они тебе не нравятся”, - выпаливает Хосок. “Я не буду... обижаться, ничего такого”. Чимин ничего не говорит, даже не смотрит на него. Чёрт, это была ошибка. Он кладёт трусики обратно в сумку, затем достаёт чулки и пояс с подвязками. После ещё одной минуты безучастности Чимин поднимает взгляд, и в его глазах читается откровенный шок. “Ты определённо можешь выбросить это”, - торопит Хосок. “Я...“ “Как ты их достал?” - тихо спрашивает Чимин, придерживая их кончиками пальцев, как будто они вызывают у него отвращение, как будто они могут обжечь его. “Магазин Джиу”, - отвечает Хосок. “Она...“ - начинает Чимин, засовывая пояс с подвязками и чулки обратно в сумку. “Она знает, что они для меня?” “Нет”, - немедленно отвечает Хосок. Чимин выдыхает, сглатывает. “Спасибо, хён”, - говорит он, прикусывая нижнюю губу. В его голосе нет искренности, и Хосок чувствует, что облажался. Плохо. “Ты, действительно, не обязан их оставлять себе”, - говорит Хосок. Чимин хмыкает в знак согласия и улыбается. В этой улыбке тоже нет искренности. Затем Хосок оборачивается, не уверенный, что делать. Когда он оглядывается, Чимин смотрит на сумку, и Хосок быстро решает, что Чимину нужно немного побыть одному, поэтому он выходит из комнаты. После этого он оставляет эту тему, не поднимая её целую неделю. Он вообще не планировал её поднимать, но неделю спустя он складывает бельё, бросает носки в ящик, и его взгляд падает на носки с пиццей. Он поднимает их и смотрит на них, думая о том дне, когда они вместе собирали вещи, думает о розовых трусиках, потом о белых. Он надевает носки. Обычно он терпеть не может засыпать в носках, поэтому не совсем уверен, почему он надевает их сегодня в постель. Втайне он признается себе, что, возможно, ждёт от Чимина какой-то реакции, признания. Одеяло покрывает каждую часть его тела, кроме головы и ног в носках, и, когда Чимин ложится спать, он садится со своим телефоном, и в какой-то момент он перестаёт смотреть на свой телефон и начинает смотреть на носки Хосока. Его взгляд не сфокусирован, поэтому Хосок знает, что Чимин думает не о носках, а о чём-то другом, и Хосок догадывается о чём именно. Позже, в темноте, повернувшись к кровати Чимина, к его спине, Хосок, наконец, заговаривает. “Ты так и не сказал мне, - говорит он, - понравился ли... тебе мой подарок”. На минуту воцаряется тишина, и Хосок начинает думать, что Чимин, возможно, заснул. “Да”, - тихо говорит Чимин, не поворачиваясь к Хосоку. “О”, - сердце Хосока падает. Он должен был знать, что Чимину это не понравится. Они оба снова замолкают. “Я их примерил”, - говорит Чимин. “… я имею в виду трусики, а не другие вещи. Размер был подходящий.” “Хорошо”, - выдыхает Хосок, не зная, что ещё он мог сказать в этот момент. Хосок некоторое время ждёт, гадая, собирается ли Чимин сказать что-нибудь ещё. “Прости”, - говорит Хосок, когда молчание затягивается слишком надолго. “Мне не следовало их покупать”. “Всё в порядке”, - быстро говорит Чимин. “Нет, не в порядке”, - возражает Хосок. “Это было не моё дело” Чимин не отвечает на это. “Ты их выбросил?” - спрашивает Хосок, искренне любопытствуя. На это Чимин тоже не отвечает. Проходит ещё две недели, прежде чем они снова заговаривают об этом. Хосок предположил, что Чимин всё выбросил, когда младший не ответил ему той ночью. Он принял это, понял свою ошибку, поклялся никогда больше не делать подобных глупостей. Он был благодарен, что его невежество и импульсивность не испортили их дружбу. Первые пару раз, когда они обнимались на следующий день после того, как он подарил Чимину нижнее бельё, были немного неловкими, но они быстро вернулись к своим обычным выражениям привязанности через тактильность. Тем не менее, Хосок предположил, что Чимин всё уже выбросил. Одним вечером, когда их общий дом был пуст, - все куда-то ушли, что было неожиданно, Хосок заходит в их комнату. Он обнаруживает Чимина, который стоит в их гардеробной перед сумкой для покупок и с белыми трусиками в руках. Сказать, что Хосок удивлён, было бы серьёзным преуменьшением. На Чимине большой, мягкий на вид светло-голубой свитер, рукава которого закрывает его пальцы до ладоней, и он выглядит в нём... маленьким. Чимин смотрит на него, затем снова на трусики. На его лице нерешительность. “Они мне не нравятся”, - говорит Чимин. “Да, ты это говорил”, - отвечает Хосок, стоя в замешательстве у входа в их гардеробную. “Они мне не нравятся по двум причинам”, - добавляет Чимин. Он что, хочет поговорить об этом? С чего бы ему вдруг захотелось поговорить об этом? “Первая, ” начинает Чимин, - это потому, что… они не имеют для меня того же значения, поэтому не могут заменить другие”. Он поднимает сумку свободной рукой и проходит мимо Хосока в их спальню. “Розовые трусики”, - продолжает Чимин, кладя сумку на кровать и садясь, проводит пальцами по ткани белых трусиков. “Розовые - особенные. Я чувствовал, что должен преодолеть что-то в себе, чтобы заполучить их, затем убедить себя носить их, а затем научиться не стыдиться их”. Хосок сидит на своей кровати, напротив Чимина. Чимин смотрит на него снизу вверх, смотрит ему в глаза так пристально, что тот чувствует себя маленьким. “Когда ты купил это..”, - Чимин кладёт трусики на свои бёдра. “Когда ты представлял меня в них, о чём ты думал?” Хосок чувствует, как румянец заливает его щеки. “Я думал, что они тебе понравятся”, - говорит Хосок. Это не ложь. “Что обладание ими сделало бы тебя счастливым.” Чимин кивает один раз, затем лезет в сумку и достаёт пояс с подвязками и чулки, которые всё ещё находятся в упаковке. Он кладёт их на кровать рядом с собой. “Ты подумал то же самое об этом?” - спрашивает он, и Хосок чувствует, что его внимательно изучают. Он смотрит себе под ноги и несколько раз кивает, не в силах ничего сказать, не в силах солгать вслух, даже если это не совсем ложь, даже если это снова всего лишь полуправда. “Неужели ты думал, что я буду выглядеть в них хрупким?” - спрашивает Чимин. “Или мягким?” Хосок снова поднимает взгляд: “Да”. “Хрупким?” - переспрашивает Чимин, -Может быть, немного беспомощным?” “Нет”, - брови Хосока хмурятся. Чимин что-то напевает, отводя взгляд. “Ты чувствуешь себя беспомощным, когда носишь трусики?” -слова срываются с губ Хосока прежде, чем он успевает себя остановить. “Нет”, - спокойно отвечает Чимин. “Неужели кто-то...” Хосок пытается смягчить свой голос, беспокойство наполняет его. - “Кто-то другой заставил тебя почувствовать себя бессильным перед ним?” “Вроде того”, - говорит Чимин, поднимая трусики со своих колен. “Не мог бы ты отвернуться?” «Что?» - спрашивает Хосок, теперь очень обеспокоенный. “Пожалуйста?” Чимин встаёт. Хосок тоже встаёт и поворачивается лицом к своей кровати. Он внимательно прислушивается, слышит звук падающей на пол одежды. Он чувствует движение позади себя, и он не уверен, должен ли он беспокоиться о Чимине или злиться на того, кто причинил ему боль, поэтому он чувствует и то, и другое. “Теперь ты можешь повернуться”, - говорит Чимин, и Хосок поворачивается. Кожа. Это первое, что он видит. Ноги Чимина. На секунду Хосоку кажется, что Чимин обнажён ниже пояса, его объёмный свитер прикрывает его спереди, но затем Чимин поворачивается, подходит к большому зеркалу, которое у них на стене, и Хосок может видеть нижнюю часть задницы Чимина и намёк на белое кружево, выглядывающее из-под свитера. Он следует за Чимином к зеркалу, останавливается в шаге позади Чимина, немного сбоку от него, чтобы видеть его в зеркале. “Было лишь два человека, которые видели меня в трусиках”, - говорит Чимин, глядя на себя. “Оба раза это был секс на одну ночь”. Он смотрит на Хосока в зеркале. Хосок не знает, что сказать. “Когда я впервые надел свои розовые трусики, мне показалось, что я смотрю на кого-то другого”, - говорит Чимин. “Я посмотрел в зеркало... и увидел кого-то симпатичного”, - он смотрит в зеркало. “Тогда мне было тяжело. Тогда я не считал себя привлекательным. Но потом я надел их... и почувствовал себя красивым”. Он приподнимает подол своего свитера ровно настолько, чтобы полностью обнажить трусики, и Хосок, затаив дыхание, смотрит в глаза Чимина в зеркале. “Ты можешь посмотреть”, - шепчет Чимин, и Хосок смотрит. Он может видеть всё. Он может видеть член Чимина сквозь кружево, слегка наклонившийся в сторону. Видно, что Чимин выбрит. Кружево идеально сидит на его ягодицах, мягко облегая их. Хосок прерывисто вдыхает. “Я нравился себе в них”, - продолжает Чимин, опуская свитер. “Мне понравилось, каким хрупким я выглядел. Мне нравилось, что это был мой секрет. Только мой, - его глаза становятся щёлочками, потому что он расплывается в улыбке. “Мне нравился контроль, который это давало мне”. “Контроль”, - тихо повторяет Хосок. “Да”, - говорит Чимин. “Я иногда надеваю их на сцену”. "Что?"- Хосок поднимает взгляд. “Редко, но да”, - улыбается Чимин. “Раньше они придавали мне больше уверенности. Теперь, когда бы я ни делал это, я делаю это просто для удовольствия. Зная, что это мой выбор одежды, зная, насколько это рискованно... Это волнующе”. Хосок издает смешок: “Я и понятия не имел”. “Ты не должен был знать”, - говорит Чимин, и улыбка Хосока снова исчезает. “Мне жаль”, - говорит Хосок. “А мне нет”, - говорит Чимин. “Я знаю, ты никому не скажешь”, - на его губах появляется дразнящая улыбка. “И ты всё равно не будешь знать, когда я снова надену их на сцену”. “Эти ты тоже собираешься надевать?” - спрашивает Хосок. “Или только розовые?” “Я не буду надевать их на сцену”, - говорит Чимин. “Ты вообще собираешься их носить?” - спрашивает Хосок, прежде чем успевает остановиться, его голос едва слышен. “Пока не знаю”, - говорит Чимин. “Они хорошенькие, надо отдать тебе должное”. Чимин осматривает себя с ног до головы, поворачивается боком и смотрит на себя ещё немного. Хосок тоже смотрит. Он не смог бы перестать смотреть, даже если бы попытался. Чимин делает глубокий вдох. “Мне настолько понравилось, как я выглядел в розовых трусиках, что захотелось поделиться этим с кем-нибудь ещё”, - продолжает Чимин. “Итак, я решил, что хочу заняться в них сексом. Носил их в клуб, - он делает паузу, вздыхает. “Я действительно боялся, что кого это может повергнуть в шок, что это застигнет их врасплох, и что это будет странно. Итак, я нарядился в одежду, которая подходила к трусикам. На мне была застёгнутая на пуговицы, свободная, шелковистая белая рубашка... светло-голубые джинсы. В то время у меня также были светлые волосы. Я знал, как я выгляжу, - он поднимает брови, смотрит Хосоку в глаза в зеркале. “Невинным”, - он делает паузу. “И я нашёл подходящего мужчину”. “Кого-то грубого”, - добавляет Хосок. “Кого-то грубого”, - кивает Чимин. “Кого-то большого. Кого-то, кто не удивился бы, что на таком маленьком существе, как я, одетом в подобную одежду, были кружевные розовые трусики”, - он делает глубокий вдох. “Он не был плохим. Делал много вещей, которые мне нравились. Поднимал меня на руках, называл хорошеньким, трахал меня очень медленно, очень глубоко. Ему понравились трусики, ” -он делает паузу. Сердце Хосока учащённо бьётся, когда он говорит так откровенно. - “Но ему не нравилось, когда я был я сверху”. “Что ты имеешь в виду?” - спрашивает Хосок. “Я имею в виду...” Чимин вздрагивает. “Ему нравилось прижимать меня к стене. Ему нравилось, когда я стоял на коленях. Ему нравилось, когда я лежал под ним на кровати. Но когда я попытался перевернуть нас, уложить его и оседлать, ему это не понравилось. Не нравилось давать мне контроль, - язык Чимина прижимается к внутренней стороне его щеки, и он начинает говорить быстрее. “Я списал это на то, что он просто был... таким. Ты знаешь, большой парень, контролирующий парень, ... неважно, доминирующий по натуре. Или по внешности.” Хосок издаёт смешок. Чимин улыбается ему, и Хосок снова может дышать. “Со вторым парнем я поступил с точностью до наоборот”, - говорит Чимин, снова сбавляя скорость. “Я нарядился так, чтобы не выглядеть невинным, и я снова играл роль. Я надел чёрную кожу, много серёжек, немного размазал подводку для глаз. К моему виду очень не подходило розовое нежное кружево. Я больше не заботился о факторе неожиданности, - резко говорит он, и Хосок видит, что он злится всё больше, брови немного хмурятся. “Я хотел забраться на кого-нибудь сверху в трусиках и скакать на нём, пока он не начнёт молить о пощаде”, - он останавливается, и Хосок сглатывает. “А парень, которого я нашёл, был почему-то даже меньше меня”, - смеется он. “Я танцевал с ним, руководил каждым его движением, говорил грязные вещи ему на ухо, довёл его до того, что у него встал посреди клуба, а затем дразнил его всю дорогу до отеля. Он был как тающий воск в моих руках. А потом я снимаю свои штаны, - он останавливается, поворачивается на месте, чтобы посмотреть прямо на Хосока. “Как ты думаешь, что произошло?” Хосок так ошеломлён тем, как Чимин смотрит на него в этот момент, со всем этим жаром в его глазах. Он знает, что это гнев, а не похоть. Он так увлёкся этим, что не понимает, что Чимин на самом деле ожидает от него ответа. “Что-то нехорошее”, - в конце концов говорит Хосок. “Что-то нехорошее”, - качает головой Чимин. “Я ожидал сюрприза, и я его получил. Я не ожидал, что он так изменится по отношению ко мне” “Изменится?” - шепчет Хосок. “Один взгляд”, - Чимин смотрит на себя сверху вниз. “Один взгляд на них, и он как будто увидел другого человека. Начал обращаться со мной, как будто я был... - он замолкает, его лицо искажается от отвращения, кулаки крепко сжимаются в его длинных рукавах. “Начал пытаться контролировать меня, доминировать надо мной. Как будто... как будто то, что я ношу трусики, каким-то образом давало ему что-то, что ставило его выше меня. Я должен был... я должен был бороться с ним за контроль”. “Что ты с ним сделал?” - спрашивает Хосок. “Я снял трусики и наказал его”, - невозмутимо говорит он, снова глядя на Хосока. “Каждый раз, когда он хотя бы слово говорил о них, я шлёпал его. Швырнул его на кровать, отшлёпал ещё немного и взял его. Не очень люблю быть сверху, но я всё равно это сделал, - он останавливается и делает глубокий вдох, успокаиваясь, его кулаки разжимаются. “Я не должен был заниматься с ним сексом. Я знаю это. Я был зол на него. Мне не следовало заниматься с ним сексом, когда я был зол на него. И мне это даже не приносило удовольствие. Не пойми меня неправильно, ему такое понравилось, он потом попросил у меня номер. Даже сказал, что в следующий раз мы могли бы попробовать это снова с трусиками, - Чимин издаёт смешок. “Подтверждение моих худших опасений, вот каким был мой опыт с ним”, - он делает паузу. “Трусики равняется слабый.” Он делает шаг к Хосоку, и Хосок задерживает дыхание. “Как так...” Чимин начинает, прищурившись: “То, что заставляет меня чувствовать себя сильным и контролирующим”, - он удерживает взгляд Хосока, “кажется слабостью другим людям?” “Я не...“ - шепчет Хосок, затем останавливается, когда Чимин делает еще один шаг ближе. “Я не знаю”. “Я кажусь тебе слабым?” - спрашивает Чимин. Хосок сглатывает, чувствуя, как его охватывает жар. Везде. “Нет”, - отвечает он. “Хорошо”, - говорит Чимин и отходит от него. Хосок тихо ахает. Он наблюдает, как Чимин возвращается к своей кровати и садится рядом с упакованными чулками и поясом для подвязок. Он продолжает наблюдать, застыв на месте, как Чимин открывает упаковку чулок, ощущает кончиками пальцев прозрачную ткань, затем выпрямляет ногу и поднимает её, натягивая шелковистую ткань на ступню, вверх по икре, всё выше и выше, закрепляя полоску белого кружева на верхней части бедра. “Мозгом”, - говорит Чимин и начинает натягивать другой чулок. “я понимаю, что не все парни такие, как они. Не все парни отреагировали бы так. Эмоционально, - он поправляет полоску белого кружева на другом бедре и поднимает взгляд. “Но я был слишком обескуражен, чтобы попробовать ещё раз”. Он касается своих бёдер, проводя кончиками пальцев по прозрачной ткани, выглядя так, словно он очарован ею. “Итак, это снова стало лишь моей фишкой. Только для меня, - он приходит в себя, встаёт и берёт пояс с подвязками. “Кое-что, чем я больше не хотел делиться ни с кем другим. Никто другой этого не заслужил, - Хосок открывает рот, чтобы снова извиниться, но Чимин перебивает его. - Не надо. Не извиняйся снова.” Он поднимает подол свитера повыше и обматывает пояс вокруг талии, застёгивая его сзади, затем поворачивается, чтобы посмотреть в зеркало со своего места у кровати, и поправляет пояс. Когда он тянется к ремешкам, свисающим с пояса, и начинает прикреплять металлические застежки к кружевной ленте в верхней части своих чулок, он делает это уверенно. Как будто он делал это раньше. “Откуда ты знаешь, как это сделать?” - спрашивает Хосок. Он был прав, когда покупал эти вещи. Подвязки, какими бы белыми они ни были, всё равно выглядят слишком грубыми по сравнению с трусиками и чулками. Они совсем не выглядят изящными. Но, может быть, это и нормально. Чимин опускает ногу на пол и кладёт другую на кровать, поправляя ремешок на задней части этой ноги. Может быть, в этом есть смысл. Может быть, пояс с подвязками подходит ему даже лучше, чем трусики и чулки. Чимину может нравиться, когда ему говорят, что он симпатичный, ему может нравиться носить мягкие вещи, но его тело не мягкое. Совсем не мягкое. Он гораздо более мускулистый, чем Хосок, с его мощными бёдрами и прессом, который, как он продолжает настаивать, отсутствует, но это абсолютно не так. Так что, возможно, это трусики и чулки должны выглядеть неуместно, а не пояс и его подвязки. Чимин опускает ногу на пол и поворачивается лицом к Хосоку, немного приподнимая руки с раскрытыми ладонями, всё ещё наполовину прикрытыми рукавами свитера. “А ты что думаешь?” он спрашивает Хосока. Пиздец. Вот что он думает. “Почему ты выглядишь таким удивленным?” Чимин улыбается, возвращается к зеркалу и обхватывает рукой бицепс Хосока, заставляя Хосока встать прямо рядом с ним перед зеркалом. “Разве это не именно то, что ты представлял себе, когда покупал их?” Нет, это в десять раз лучше. А точнее хуже. Это в десять раз хуже. Ему придётся нелегко, и он это знает. Он уже немного возбужден. Чимин смотрит на него в ожидании, в его глазах ясно читается то, что ситуация его забавляет. О, он действительно должен был ответить на это? Он не может ответить на это. Улыбка Чимина становится шире, и он снова поворачивается к зеркалу. “Мне нравится выглядеть изящно”, - говорит Чимин, скользя глазами вверх и вниз по своему отражению. “Мне нравится чувствовать себя нежным”, - он проводит пальцами по поясу с подвязками. “Но это не значит, что я нежный”. “Зачем ты мне всё это рассказываешь?” - выпаливает Хосок. Глаза Чимина находят его в зеркале. “Потому что ты купил мне трусики”, - выдыхает он, и Хосок не понимает. “Ты раскрыл мой секрет и не смеялся надо мной, не осуждал меня, не смотрел на меня и не обращался со мной так, как будто я внезапно стал слабым. Я думал, тебя это просто не волнует, что это просто что-то ещё, что ты теперь знаешь обо мне, что это никак не повлияло на тебя, - он резко вдыхает. “Но потом ты купил мне трусики”, - задыхается он. “И ты не просто купил мне трусики. Ты купил мне шёлковые белые чулки и пояс с подвязками.” “Я не понимаю”, - шепчет Хосок, хотя, возможно, он уже начинает понимать. “Почему ты купил их для меня?” - спрашивает Чимин. “Потому что я думал, что они тебе понравятся”, - тут же говорит Хосок, повторяя свои предыдущие слова. “Что они заставят тебя...“ “Почувствовать себя счастливым, да”, - перебивает Чимин. “Это единственная причина?” Хосок ничего не говорит. Его сердце бешено колотится. Чимин знает. Каким-то образом он знает. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть прямо на Хосока, и Хосок смотрит на него. Некоторое время они ничего не говорят, совсем ничего, и всё, что Хосок может слышать, это то, как громко бьётся его собственное сердце. “Сними штаны”, - шепчет Чимин, удерживая зрительный контакт. "Что?" выдыхает Хосок . “Я хочу посмотреть”, - добавляет Чимин. Хосок качает головой. У него стояк. Может быть, не каменный, но стояк. Этого более чем достаточно, чтобы было заметно. “Сделай это для меня”, - шепчет Чимин, его брови изгибаются так, что это выглядит почти как отчаяние. Что ж... Хосок сглатывает и тянется к поясу своих спортивных штанов. Он не может отказать Чимину. У него нет сил сказать ему "нет". Не сейчас. Не тогда, когда он так выглядит. А может быть, и никогда. Его штаны тихо падают на пол, и даже когда Чимин смотрит туда, сам Хосок этого не делает. Он знает, что на нём надето. Его старые, тёмно-зёленые, свободные боксеры. Грубоватые. Некрасивые. Чимин резко выдыхает, и Хосок больше не может не смотреть вниз. Стояк ещё мощнее, чем он сам думал. Такой, что его член натягивает нижнее бельё. Чимин делает ещё один маленький шаг к нему. Потом ещё один. Они сейчас так близко. Он протягивает руку и касается пояса боксеров Хосока. Такое мягкое прикосновение, когда он осторожно проводит кончиком указательного пальца по поясу, едва касаясь кожи над ним. Затем он хватает Хосока за запястье и подносит руку Хосока к своей талии, прямо к поясу, и Хосок кладёт на неё свои пальцы. Его пальцы не двигаются с того места и остаются там, куда их положил Чимин, и его взгляд остается на них, прямо на поясе. Он не смотрит ниже. Не смеет. Нет, пока Чимин не опускает руку вниз, за пояс, к краю трусиков. А потом Хосок смотрит и видит, что стоит не только у него. “Я сказал, что мне не нравятся трусики, которые ты мне купил, по двум причинам”, - тихо сказал Чимин. “Во-первых, потому что они не значат для меня то же самое”, - он подвигает руку Хосока ближе к своему члену. Не прикасаясь. Но близко. “Во-вторых, потому что, когда я их ношу , я думаю о тебе”. Хосок смотрит в глаза Чимина и обнаруживает, что у него перехватывает дыхание. Чимин сглатывает, смотрит на губы Хосока и снова отводит взгляд. Теперь и Хосок не может нормально дышать. Он хочет поцеловать его. Хочет этого так сильно. “Мы не должны”, - выдыхает Хосок. “Мы не должны”, - повторяет Чимин, и затем они целуются. Руки Чимина на шее Хосока, а руки Хосока на талии Чимина, и Хосок не знает, кто наклонился первым. Он не знает, кто это начал. Всё, что он знает, это то, что губы Чимина такие мягкие, и он прижимается к нему так близко, а Хосок всё ещё не может нормально дышать. Это безумие. Спина Чимина выгибается так сильно, что Хосоку приходится наклониться вперёд, чтобы их губы соприкоснулись. Его руки, кажется, не могут перестать двигаться, бегая вверх и вниз по спине Чимина, натягивая свитер и пояс с подвязками. Он колеблется, прежде чем дотянуться до задницы Чимина, но затем сам Чимин хватает руки Хосока, опускает их вниз, и когда Хосок сжимает его задницу, Чимин стонет прямо ему в рот. Они отрываются друг от друга на полсекунды, чтобы отдышаться, а потом снова целуются. Язык Чимина скользит между губами Хосока, его пальцы впиваются в плечи Хосока, и затем стонет уже Хосок. Он снова сжимает задницу Чимина. Трусики шершавые, но кожа Чимина безумно нежная. Хосок пытается сдвинуть ногу в сторону для лучшего равновесия и чуть не падает в процессе, отрывая губы от губ Чимина. Он забыл, что его спортивные штаны всё ещё на лодыжках. Жар приливает к щекам Хосока от смущения, когда он слышит, как Чимин издаёт смешок, но затем Чимин улыбается и тянет за подол его рубашки, и Хосок не может удержаться от смеха тоже. Он поднимает руки и позволяет Чимину снять с него рубашку, а затем Чимин поднимает руки и позволяет Хосоку стянуть с него свитер. Руки Чимина поднимаются к плечам Хосока, и руки Хосока снова находят талию Чимина. Хосок намерен поцеловать его, он действительно хочет, но удерживает Чимина на расстоянии, всего на мгновение, и смотрит на его тело. “Ты такой красивый”, - выдыхает Хосок, прежде чем он может даже подумать о том, чтобы остановить себя, и Чимин краснеет. “Спасибо”, - шепчет он. Грудь Чимина резко поднимается и опускается. Ремень так красиво сидит на его прессе. Мышцы его бёдер напрягаются под чулками, а член упирается в трусики, запертый внутри. У Хосока чешутся пальцы. Он хочет прикоснуться. Хочет продолжать свои открытия. Но Чимин хнычет и притягивает его к себе для ещё одного поцелуя, и, черт побери Хосока, если он будет ему мешать. Пока Чимин ведёт в поцелуе, руки Хосока путешествуют по телу Чимина. Он ощупывает спину Чимина, его плечи, его волосы, затем делает глубокий вдох через нос и скользит руками обратно вниз по спине младшего. Их рты страстно прижимаются друг к другу, языки соприкасаются, они не замедляются. Пальцы Чимина запутываются в волосах Хосока, а Хосок проводит ладонями по ремню Чимина, затем осторожно цепляет большими пальцами подвязки на заднице Чимина. Когда руки Чимина скользят вниз по спине Хосока к его заднице, Хосок даже не думает его останавливать. Если Хосоку позволено исследовать, то и Чимину тоже. И, похоже, их мысли на одной волне, потому что, как только Хосок проводит рукой по передней части тела Чимина, чтобы нежно положить ладонь на член Чимина, Чимин делает то же самое. Да, Чимин не нежен. Он крепко обхватывает член Хосока пальцами через спортивные штаны, гладит его без колебаний, и Хосок думает, что у него буквально подкашиваются колени, он вот-вот упадёт. И падает. Он чувствует, как дрожат его ноги, но вместо того, чтобы взять себя в руки, он просто отрывает свои губы от губ Чимина, замедляется и падает на пол. Чимин ахает, его пальцы тут же впиваются в волосы Хосока. Хосок поднимает на него глаза, взгляд падает на выражение лица Чимина, на то, как его брови сдвинуты, а губы приоткрыты. Чимин тоже наблюдает за ним, но затем его голова откидывается назад, и Хосок опускает взгляд вниз, на грудь Чимина, вниз к его прессу и к его ногам. Он кладёт ладони на лодыжки Чимина и проводит ими вверх по шелковистому материалу чулок, вверх по мускулистым икрам и бёдрам Чимина. Его пальцы касаются кружевной ленты на верхней части чулок и продолжают движение, загипнотизированные контрастом между мягкой кожей Чимина и жёсткими ремешками. Он останавливается только тогда, когда соприкасается с более тонким, нежным кружевом трусиков. Кончик его указательного пальца скользит по члену Чимина, и Чимин стонет над ним. Хосок придвигается ближе, так близко, как только может, и двигает руками, чтобы обхватить оба бедра Чимина, прежде чем сделать вдох и поцеловать кружево прямо на члене Чимина. “Да”, - вздыхает Чимин, и Хосок смотрит на него снизу вверх, затем высовывает язык и проводит им по кружеву, прикрывающему член Чимина. Глаза Чимина на мгновение закрываются. Он глубоко выдыхает, затем снова смотрит на Хосока, проводя пальцами по голове старшего таким образом, что у Хосока немного кружится голова. Хосок прижимается лбом к бедру Чимина и учащённо дышит. Просто дышит. Всего секунду. Просто чтобы немного успокоиться. “Хосоки?” - шепчет Чимин, и Хосок поднимает на него глаза. “Ты в порядке?” Грудь Хосока наполняется теплом от обеспокоенного выражения лица Чимина. “Да”, - выдыхает он. Конечно, с ним всё в порядке. Почему бы и нет? “Хорошо”, - говорит Чимин, мягко улыбаясь. “У тебя всё хорошо получается”. Хосок несколько раз моргает, сбитый с толку словами Чимина. У него не очень хорошо получается. Он ничего не делает. Но он хочет чтобы получилось. Хочет, чтобы Чимину было хорошо. Чимин заслуживает этого. Он всё ещё остаётся прижатым лбом к бедру Чимина, но подносит пальцы к члену Чимина, проводит ими по стволу. Его глаза снова встречаются с глазами Чимина, когда его пальцы берутся за пояс трусиков, и когда Чимин кивает, Хосок оттягивает трусики. Поразительно, то, как член Чимина поднимается, и Хосок задаётся вопросом, насколько зажатым он чувствовал себя внутри кружева. Он не снимает трусики с Чимина, не хочет, ему нравится, что они там, зная, что на Чимине надето то, что он купил. Только половина члена Чимина остается открытой, когда Хосок снова накрывает его кружевом – головку и часть ствола. Маленький белый бантик, прямо над ним, почти создает впечатление, что член Чимина завернут. Словно подарок. Подарок только для Хосока. Чимин влажный. Это первое, что видит Хосок. Кончик его члена блестит от предвкушения. Уже. Это так красиво. Хосок облизывает его, и Чимин стонет, его пальцы на мгновение останавливают своё движение в волосах Хосока, а затем начинают снова. Он хочет обхватить губами член Чимина, но не может, кружево прижимает всю длину Чимина к его паху. Итак, Хосок пока довольствуется тем, что облизывает его, покрывая лёгкими поцелуями открытую кожу и ниже неё, и кружево, где оно покрывает остальную часть члена и яиц Чимина. Чимин не возражает, время от времени стонет, его взгляд всё время прикован к Хосоку, и в нём желание. “Да, так..”, - шепчет Чимин, и Хосок чувствует, как слова пульсируют в каждой жилке его тела. Большие пальцы его рук пробегают по кончику члена Чимина, а затем он стягивает трусики ниже. Не снимая их. Просто удерживая их достаточно низко, чтобы иметь возможность целовать нижнюю половину ствола члена Чимина и его яйца. Только когда он облизывает член Чимина снизу доверху, ощущая его всю длину, Хосок, наконец, берёт головку в рот. “О”, - выдыхает Чимин, крепче сжимая волосы Хосока. Рот Хосока останавливается всего на секунду из-за того, как сильно Чимин держит его за волосы, но затем он втягивает щёки и берёт член Чимина глубже. Он понимает, когда поднимает взгляд, что Чимина отвёл взгляд от него, что он снова смотрит в зеркало, наблюдая за ними. Это заставляет щёки Хосока пылать, заставляет его чувствовать себя грязным, он видит свой собственный занятый рот, свой член, натягивающий зелёное нижнее бельё, отчаянную хватку, с которой он держит бёдра Чимина. Впрочем, это хорошо. Он не возражает против того, чтобы Чимин так смотрел. Особенно тогда, когда Чимин выглядит таким красивым, когда он заслуживает того, чтобы им любовались. Тогда, когда губы Чимина приоткрыты от удовольствия, а его пальцы всё крепче и крепче вцепляются в волосы Хосока. Когда бёдра Чимина двигаются в первый раз, Хосок почти задыхается. Он не сфокусирован, слишком занят наблюдением за Чимином и самим собой в зеркале. Чимин с беспокойством смотрит на него сверху вниз, но Хосок просто придвигает его бёдра, побуждая двигаться. В глазах Чимина нерешительность, но он всё равно двигается, и, когда Чимин набирает темп, Хосок возвращается к наблюдению за ним в зеркале. Он увлекается, наблюдая за Чимином, так же сильно, как он думает увлечён и Чимин, трахая его в рот. Единственное, что, по его мнению, удерживает его от того чтобы снова упасть, это то, что Чимин крепко держит его за волосы. На самом деле, Хосок не против полностью забыться и погрузиться в то, как Чимин толкается в его рот. Он был бы не прочь часами ласкать губами член Чимина. А потом внезапно всё прерывается. Намного раньше, чем ему хотелось бы. Чимин внезапно наклоняется и хватает его за бицепс. “Хосоки”, - настаивает Чимин. “Возвращайся ко мне”. Итак, Хосок позволяет члену Чимина выскользнуть у него изо рта, и кружево снова прикрывает член Чимина. Когда Чимин тянет его вверх, он снова поднимается на свои дрожащие ноги. Чимин сразу же целует его, глубоко и сильно, и Хосок полностью теряется в поцелуях. Их губы не разъединяются, и когда они начинают двигаться вместе, и Хосок чувствует предстоящее падение ещё до того, как его ноги касаются кровати. Он забирается обратно на кровать, и Чимин следует за ним, оседлав бёдра Хосока и наклоняясь вперёд, чтобы соединить их губы. Пальцы Хосока отчаянно пытаются вцепиться в кожу Чимина, но, в конце концов, он просто хватается за пояс с подвязками и держится, пока губы Чимина скользят по его подбородку и шее. Изо рта Хосока без конца вырываются всхлипы. Он никогда не был таким громким, никогда раньше не слышал, чтобы его голос звучал так чертовски отчаянно. Такое чувство, что Чимин повсюду, и Хосок хочет, чтобы это не прекращалось никогда . И когда Чимин начинает тереться бёдрами о и без того твёрдый член Хосока, его голос срывается, а всхлипы превращаются в стоны. Он почти благодарен, когда Чимин отстраняется, протягивая руку к ящику прикроватной тумбочки. Это даёт Хосоку секунду, чтобы отдышаться, взять себя в руки. Он видит презерватив и смазку в руке Чимина и обхватывает руками шею Чимина, втягивая его в ещё один поцелуй. Чимин улыбается. Он улыбается так широко, что им приходится прекратить целоваться, и когда Хосок смотрит на него, в нём так много… счастья, столько обожания в его глазах, что Хосок действительно не знает, что с этим делать. “Позволь мне подготовить тебя”, - произносит он, и Чимин улыбается шире, запечатлевает поцелуй на губах Хосока и спускается обратно по ногам Хосока. “Я сам сделаю это”, - качает головой Чимин, и как раз в тот момент, когда Хосок собирается запротестовать, Чимин говорит: “Я хочу, чтобы ты был у меня во рту”. Хосок опускает голову обратно на подушку, всхлипывает и вцепляется в простыни. Чимин издаёт счастливый смешок, а затем его руки стягивают боксеры Хосока до колен, и не проходит и секунды, как вокруг его члена плотно сжимается горячий, влажный рот. Он старается не смотреть так долго, как может, держа глаза закрытыми, пока Чимин полностью берёт его в рот. Чимин хорош. Действительно хорош. И при таком раскладе Чимину вообще не понадобится подготовка, потому что Хосок не продержится достаточно долго. Когда он, наконец, опускает взгляд, у него перехватывает дыхание. Чимин склонился над членом Хосока, его задница высоко поднята в воздухе, спина глубоко выгнута, а трусики… грёбаные трусики так чертовски красиво облегают его задницу. “Чёрт”, - восклицает Хосок. Чимин смотрит на него снизу вверх. “О боже мой”, - добавляет Хосок. “Чёрт. Ты бы видел себя”. Чимин проводит губами по члену Хосока и целует самый кончик. ”Тебе нравится?" - спрашивает он, и румянец покрывает его щёки. “Нравится?” - повторяет Хосок. “Я собираюсь купить тебе все трусики в мире”. Брови Чимина хмурятся, и он прикусывает нижнюю губу, глядя вверх, делая прерывистый вдох через нос. “О, чёрт, ты же не становишься эмоциональным, не так ли?” - спрашивает Хосок. “Если ты станешь эмоциональным, я стану эмоциональным. И мы в самом разгаре секса, черт возьми!” Чимин неуверенно смеется и снова взбирается по телу Хосока. Он нежно касается щеки Хосока, проводит большим пальцем по губам, смотрит в его глаза. “Я хочу, чтобы ты был во мне”, - шепчет Чимин, и всё, что Хосок может сделать, это слишком рьяно кивнуть. Поцелуй Чимина в лоб согревает сердце Хосока, а затем он поворачивается и тянется за оставленными смазкой и презервативом. “Позволь мне подготовить тебя”, - повторяет Хосок. “Я могу это сделать, всё в порядке”, - отвечает Чимин. “Пожалуйста”, - говорит Хосок. Наступает пауза. “Хорошо”, - выдыхает Чимин, кивая. Он падает на бок прямо рядом с Хосоком, и Хосок тоже поворачивается на бок, сбрасывая боксеры с ног и поворачиваясь лицом к Чимину. Они лежат на одной подушке, их лица в нескольких сантиметрах друг от друга. Хосок чувствует дыхание Чимина на своих губах. Ладонь Хосока скользит вниз по боку Чимина, по поясу с подвязками и трусикам, вниз к верху его чулок. Он подтягивает ногу Чимина к себе, согнув её в колене, затем кладёт руку под колено Чимина и подталкивает его ногу вверх. Чимин сразу же подхватывает, поднимая свою ногу и подтягивая её поближе к себе. Он тянет носочек, и Хосок улыбается. “Ты тянешь носок”, - говорит Хосок. "Хм?" Чимин смотрит на свои собственные пальцы и фыркает, его нос при этом морщится. “Привычка”. “Мило”, - бормочет Хосок. Румянец разливается по щекам Чимина, но он улыбается, так что всё в порядке. Хосок проводит рукой по задней части приподнятого бедра Чимина и проводит пальцами по трусикам, которые всё ещё частично прикрывают его член. “Я не хочу снимать их с тебя”, - шепчет Хосок, и трёт кружево, которое обтягивает яйца Чимина. “Возможно, придётся”, - отвечает Чимин. “Это кружево более нежное, чем я привык. Не хочу его разорвать” ”Я куплю тебе другую пару", - говорит Хосок, осторожно просовывая пальцы под кружево и отодвигая его в сторону от анального отверстия. “Я куплю тебе все трусы на земле”. Чимин сглатывает: “Ты продолжаешь это говорить”. “Я серьёзно”, - Хосок касается отверстия Чимина кончиком пальца. Чимин резко вдыхает и снова целует Хосока в губы. Долгий, обжигающий поцелуй. Достаточно, чтобы у Хосока перехватило дыхание. Им приходится оторваться, чтобы Хосок нашел флакон со смазкой, но затем они снова целуются, и Хосоку каким-то образом удается открыть крышку флакона одной рукой. После этого начинается командная работа – Чимин отпускает свою собственную ногу, чтобы удержать трусики подальше от своего ануса, в то время как Хосок покрывает два своих пальца смазкой. Вскоре Хосок обводит влажным пальцем сжатые мышцы Чимина и толкает его внутрь. Чимин так хорошо принимает его палец, выражение его лица расслабленное, ни единого намёка на боль, поэтому Хосок целует его снова. Он тёплый и мягкий внутри, и он продолжает сжиматься вокруг пальца Хосока. “Ещё один”, - губы Чимина прижимаются к губам Хосока, когда он говорит. “Уже?” - спрашивает Хосок, и Чимин кивает. И он принимает его второй палец так же хорошо, как и первый. Он немного хмурится, и это похоже на дискомфорт, но его лицо снова разглаживается менее, чем через две секунды после вторжения внутрь. Они смотрят друг на друга, пока пальцы Хосока скользят туда и обратно, их глаза встречаются, они лежат так близко. Он действительно может видеть, насколько расширены зрачки Чимина из-за того, что он так близко. Это слишком. Сердце Хосока вот-вот выскочит из груди. Но он не может отвести взгляд, и Чимин свой тоже не отводит. Их взгляды остаются прикованными друг к другу, даже когда Чимин берёт Хосока за запястье и вытаскивает его пальцы из себя. Они не размыкают объятий, когда Чимин переворачивает их, теперь он снова на Хосоке. Они остаются приклеенными друг к другу и тогда, когда Чимин откидывается назад и начинает стягивать трусики с бёдер. В тот момент, когда их взгляды встречаются, Хосок чувствует себя немного дезориентированным. Чимин сглатывает, бормоча слова "о, чёрт" и тянется вниз обеими руками, старается возиться быстрее с застёжками пояса с подвязками, пока не расстёгивает их все. Потом он отодвигается, чтобы полностью стянуть с себя трусики и взять в руки презерватив. Он устраивается на бёдрах Хосока, быстро и ловко натягивает презерватив на его член. Затем он придвигается ближе, кладёт руки на грудь Чона и не смотрит ему в глаза, когда опускается на его член. По какой-то причине, теперь, когда Чимин не смотрит ему в глаза, Хосок скучает по этому, скучает по ощущению интимности, которое давал ему непрерывный зрительный контакт. Его руки находят бёдра Чимина, когда Чимин начинает двигаться. Бёдра Чимина раскачиваются взад-вперёд, его глаза расширены, рот открыт, он глубоко дышит. “Чимин..”, - шепчет Хосок, а затем глаза Чимина находят его, и Хосок снова чувствует себя в этой реальности. «Что?» - шепчет Чимин, останавливая свои движения. Хосок, на самом деле, не собирался говорить ничего, кроме имени Чимина. “Ближе”, - шепчет Хосок. Чимин убирает обе руки Хосока со своих бёдер и переплетает их пальцы, затем осторожно кладет их на кровать рядом с головой Хосока и наклоняется вперёд, снова оказавшись в нескольких сантиметрах от лица Хосока. Он усиливает давление своих рук на руки Хосока, и Хосок понимает, что, на самом деле, больше не может двигать руками, что Чимин держит его. Дыхание Хосока учащается, и он думает, что должен чувствовать себя как будто немного в ловушке, но это не так. Его глаза начинают терять фокус, и хватка Чимина каким-то образом удерживает его так же сильно, как и зрительный контакт с ним. “У тебя отлично получается”, - шепчет Чимин. Хосок хочет сказать, что он вообще ничего не делает, что комплимент снова не имеет смысла, но его голос, кажется, пропал. “Так хорошо..”, - говорит Чимин и начинает сильнее двигать бёдрами. “Так хорошо...”. “Чимин”, - выдыхает Хосок, сжимая пальцы Чимина. “Да”, - выдыхает Чимин, слегка приподнимая бёдра от члена Хосока и опускаясь обратно. “Мне так чертовски хорошо”. С этого момента зрение Хосока становится немного размытым, и он действительно думает, что больше не чувствует своих пальцев. Он удерживает взгляд Чимина так, как только может, и пытается, чертовски старается сосредоточиться на том, чтобы держаться, быть хорошим, не кончать, но он чувствует, как тепло быстро распространяется по его животу. “Дыши”, - говорит Чимин, и Хосок вдыхает, его зрение на мгновение проясняется. Чимин сильнее прижимается бёдрами к Хосоку. Он хочет сказать: ‘Поцелуй меня’. Он пытается сказать ‘поцелуй меня’. Но не может. Но Чимин догадывается. Как-то. Он знает. И они целуются. Едва-едва. Их губы смыкаются и вообще не двигаются, если не считать дрожи каждый раз, когда бёдра Чимина опускаются на бёдра Хосока. И это просто еще одна точка соприкосновения, за которую держится Хосок, ещё одна точка заземления, которая не даёт ему утонуть. “Я...“ Хосок слышит свой собственный голос. “Давай”, - говорит Чимин ему в губы. “Отпусти себя”. И Хосок не уверен, что что-то сможет его остановить. Он чувствует, как давление в его теле внезапно ослабевает, и на мгновение он ничего не видит, тьма под его веками. Издалека он слышит, как Чимин произносит слова "идеально" и "так хорошо", чувствует, как Чимин скачет на нём всё сильнее и быстрее, пока внезапно не останавливается, задыхаясь, и по животу Хосока не растекается что-то мокрое. Его глаза возвращаются в фокус только для того, чтобы обнаружить, что Чимин смотрит на него с обеспокоенным выражением. Он сглатывает и шевелит пальцами. Они немного покалывают. Чимин убирает свои руки от рук Хосока и кладёт обе ладони на его щёки. Хосок не двигается, позволяя своим рукам оставаться там, где они находятся рядом с его головой. “Ты в порядке?” - спрашивает Чимин. Хосок медленно кивает, и Чимин снова целует его в лоб. Затем Чимин целует его висок. И его щёку. И его нос. И его другую щёку. И он вроде как не останавливается, целует Хосока повсюду так отчаянно, что Хосок борется с желанием захихикать. Руки Хосока обвиваются вокруг талии Чимина, и он поворачивает голову, захватывая губы Чимина своими. Как будто всё возбуждение разом покидает тело Чимина, и он целует Хосока глубоко и медленно, лаская его язык своим. Они оба ахают, когда Чимин вынимает член Хосока, и Хосок чувствует, как его мокрый, покрытый презервативом член ложится ему на пах, но он не прекращает целовать Чимина. Ни на секунду. Когда Чимин отстраняется и хочет уйти от Хосока, Хосок шепчет: “Не уходи”. “Ты станешь липким, если я тебя не вытру”, - говорит Чимин. “Мне всё равно”, - говорит Хосок. “Останься со мной”. “Я никуда не ухожу”, - заверяет Чимин. “Я здесь”. Он отстраняется, его ладони оставляют щёки Хосока и тянутся к мягкому члену, снимая с него презерватив. Завязав презерватив, он снова тянется к тумбочке у кровати, не слезая с Хосока. Он достает пачку влажных салфеток, вытаскивает одну и кладёт в неё презерватив. Чтобы добраться до мусорного бака, Чимину пришлось бы встать, понимает Хосок, поэтому Хосок рад, что он этого не делает. Влажную салфетку с презервативом Чимин кладёт на свой столик, а затем тянется за другой влажной салфеткой, которой вытирает сперму с живота Хосока. Хосоку становится немного не по себе, когда он наблюдает, как Чимин тянется за чистой влажной салфеткой, представляя, что не слишком приятно ощущать холод салфетки на своей, вероятно, чувствительной, тёплой коже. Но Чимин ничего не говорит, просто кладёт только что испачканные салфетки рядом с салфеткой с презервативом, затем ложится на грудь Хосока, его ноги всё ещё закрывают бёдра Хосока, и Хосок держит его. Он гладит спину Чимина круговыми движениями, время от времени проводя рукой по поясу с подвязками, и он не уверен, кого это действие успокаивает больше, Чимина или его самого. Чимин нежно целует нижнюю часть челюсти Хосока и просто продолжает лежать там, уткнувшись лицом в изгиб шеи и плеча Хосока. Взгляд Хосока падает на кусочек белого кружева, и он убирает одну руку со спины Чимина, чтобы поднять их, теперь в его руке что-то почти привычное по весу и текстуре. Чимин отстраняется и смотрит на трусики с Хосоком. “Это же не секс на один раз, не так ли?” - тихо спрашивает Чимин, не глядя на Хосока. “Я бы не хотел, чтобы это было так”, - Хосок смотрит на Чимина. Чимин кивает: “Я тоже”. Младший поворачивается к нему, и они смотрят друг другу в глаза. В любое другое время Хосок сказал бы "Я люблю тебя", даже не колеблясь. Но теперь подобное признание ощущается иначе. Как будто они не имели бы в виду то же самое, что обычно имеют в виду. Итак, он колеблется. Чувствует, как слова вертятся у него на языке, но не произносит их. Взгляд Чимина спокоен, но сосредоточен. Его губы открываются и закрываются один раз, и Хосок почти видит, как он думает, сдерживаясь, чтобы тоже что-то не сказать. Хосок хотел бы знать, что Чимин хочет сказать, но он ничего не говорит. Поэтому, вместо того, чтобы говорить, Хосок обхватывает ладонями шею Чимина и втягивает его в ещё один медленный поцелуй. Всё в порядке. Они поговорят позже.