Незавершённый спор у деревни Аару

В этой глупой ситуации стоит знать две вещи. Первое. Сайно — параноик. Он терпеть не может Акашу. Сняв свой терминал давным-давно, он уже успел забыть некоторые принципы работы этого устройства, и в своё время решил просто поддерживать стойкую к нему неприязнь — так, на всякий случай. Из иррациональных соображений безопасности. Второе — и это, пожалуй, самое важное. Терминал Акаши, который я ношу — подделка. Идея подменить терминал Акаши мне пришла с тех самых времён, как я начал подозревать неладное в деятельности правящей верхушки Академии. Уже тогда я задался большинством серьёзных вопросов, ответ на который мне могли дать лишь доверенные лица из Кшахревара (Кавех к ним не относился) и мой собственный пытливый ум. В частности, меня особенно мучил вопрос о том, может ли Акаша отслеживать местоположение человека в реальном времени. Я провёл несколько экспериментов — от простейших до самых сложных, чтобы убедиться, что Акаша не способна выполнять функции геолокатора. И все же, для личного спокойствия я оставил свой настоящий терминал в особом месте в Порт-Ормосе — с тех пор, как я якобы взялся за поручение мудрецов по поимке путешественницы. Одновременно с этим я продолжил изучение Акаши и капсул знаний, а также начал собственные разработки. Начал я с простейшего муляжа, который, будучи встроенным в мои наушники, лишь выводил зелёную лазерную проекцию эмблемы Акаши на левый наушник. Выглядит как настоящий терминал, но по своей сути — пустышка. Сделать его, впрочем, оказалось не сложнее, чем свернуть из бумаги кораблик. Моей промежуточной целью являлось создание приватного сервера Акаши, а конечной — сотворение сложной, многоступенчатой системы дешифровки информации со встроенными подавителями шумов и с конвертацией электрохимического потенциала заряженных частиц под нормальную активность нейронов головного мозга. Проще говоря — создание усовершенствованного терминала Акаши, который позволит мне не сойти с ума при попытке прочесть содержимое капсулы знаний Архонта. Оцифрованные шумы из этой капсулы, конвертированные в звуки приемлемой для человеческого уха частоты, я планировал подвергнуть тщательному фонематическому и лингвистическому анализу (в конце концов, я все-таки студент Хараватата, лингвистического даршана), чтобы впоследствии предпринять отчаянную попытку их перевести, и… как бы самонадеянно это ни звучало, интерпретировать Божественное знание. Я безумен? Самовлюблён? Самонадеян до безобразия? Может быть. Однако проводить эксперименты с Акашей едва ли не под носом у мудрецов было слишком рискованной задачей даже для меня. Вот, почему мне нужно было отвести от себя лишние подозрения. Надеть «пустышку» было временным решением. Я знал, что мне был необходим приватный сервер — рано или поздно кто-нибудь бы заметил, что я не подключен к сети Акаши, а допускать этого было нельзя. Кроме того, на этот сервер я планировал загружать данные из капсул знаний, которые могли бы пригодиться мне в моем проекте, но для самостоятельного пользования которыми у меня недоставало компетенций (и нужного количества соответствующих специалистов из Академии — механиков, нейрофизиологов, криптографов, которым я мог бы доверять). На встречу с одним из доверенных лиц, ответственных за программирование этого сервера, я и направлялся. Причин, почему я назначил для нашей встречи столь отдаленное место, как деревня Аару, было несколько. Первая, простая — это забытое Академией место. Вторая — в деревне Аару я намеревался провести дополнительное лингвистическое расследование, опрашивая местных жителей и знакомясь с особенностями умирающих языков народов пустыни. В учебниках Академии было достаточно информации о древних языках, и все же, некоторые полезные сведения можно добыть лишь из общения с поселенцами, которым был знаком местный фольклор (ведь язык, как известно, до последнего живет и дышит в народном творчестве). Древние языки народов пустыни я выбрал не случайно — ведь до меня дошла информация, что, прежде чем попасть в Порт-Ормос, капсула знаний обнаружила себя в пустыне. К тому же, при переводе информации нужно было заранее расширить арсенал используемых языков — вплоть до самых редких и неочевидных. Ведь я, как учёный, понимаю, что ответ не будет лежать передо мной на поверхности, и нужно будет задействовать все возможные средства на пути к решению задачи. И третья причина — эксперименты с Акашей и капсулами знаний безопаснее проводить в малых населенных пунктах, где сигнал Акаши слабее. Это существенно затрудняет работу, но, по крайней мере, это не такое отчаянное решение, как работать в том же Порт-Ормосе с безупречным сигналом. Однако Сайно всего этого не знает. По этой причине к моему горлу сейчас приставлено лезвие стилета. Он убеждён, что под видом эмблемы с тремя зелёными листиками я ношу подслушивающее устройство, геолокатор, рацию и Архонт знает что ещё. Что я шпион Академии до мозга костей. Я понимаю его опасения. И все же, раскрыть ему всей правды не могу. Мои разработки должны остаться в тайне (особенно от преданных шавок Академии), хотя бы потому что… они мои. Мои и тех доверенных лиц, которые интересовать никого не должны. Я действую только в своих интересах, и вовсе не собираюсь делиться своими планами, средствами и козырями с кем бы то ни было. Лишь тогда, когда я сочту это нужным, я раскрою карты. А сочту ли? Кто знает. Я выдыхаю скомканный воздух из легких. Нервно сглатываю, вызывая неприятные ощущения от движения кадыка — к горлу ведь все ещё прижат стилет. Пытаюсь включить замершую мозговую активность и за секунды сгенерировать подходящий ответ. Как я мог так позорно ошибиться? Нет. Не мог же я поступить как идиот. К тому же, я совершенно точно помню, как отключал муляж — также, как и всегда: автоматизированным, незаметным движением. Быть может, я сделал это второпях, отчего прожатие выключателя попросту не сработало? Лазерная проекция дала сбой? Или я сейчас лишь убеждаю себя, что я отключил «пустышку»? Уже неважно. — Думаешь, я при первой возможности сообщу матрам, куда делся их обожаемый лидер? — хриплым, но четким шепотом спрашиваю я, — не смог бы. Даже если бы очень захотел. Задержка сигнала составит больше суток, и это не единственная проблема Акаши в такой глуши. — Значит, у меня есть сутки, чтобы проверить, чего стоят твои слова, — огрызается матра, вжимая лезвие в мою шею так, что у меня начинает темнеть в глазах. Мне порядком надоедает этот неравноценный диалог. И, с силой сжав тонкое предплечье Сайно, я отнимаю руку со стилетом от моего горла. Ему недостает силы, чтобы тягаться со мной, и поэтому он поддается против своей воли. Сбрасываю его руку с себя. Отталкиваю. Резко разворачиваюсь к нему лицом. Выставляю правую ногу вперед, перенося на нее вес тела. Она станет мне точкой опоры на случай, если мне понадобится на него броситься, чтобы обезвредить. Левую руку выставляю вперед в оборонительном жесте, правую — заношу с кулаком, чуть отводя локоть назад. Он занимает такую же боевую стойку. Только вместо кулака у него стилет с поблескивающим в темноте тонким золотым лезвием. Красивые у него игрушки. Однако с таким звериным во всех смыслах взглядом, как у генерала махаматры, никакой стилет и не нужен, если выражаться метафорически. У меня нет оружия — я все честно отдал Дэхье. Но мы находимся примерно в равных условиях. Он знает, что я смогу заблокировать его руку со стилетом и вырубить его одним ударом. У меня весовое преимущество. У него — скоростное, но в тесном помещении оно ему не пригодится. На открытой местности я был бы более беззащитен, и, осознавая это, Сайно решает выслушать меня, не прекращая смотреть на меня так, словно накануне я собственноручно зажарил и съел младенца. — У тебя, по крайней мере, есть эти сутки. А у меня нет возможности проверить, могу ли я тебе доверять. К тому же, то, что ты вошел в эту комнату с оружием, уже многое говорит о том, что стоит слово генерала махаматры, — спокойным, уже менее хриплым полушепотом продолжаю я. — Я не обязан отчитываться перед тобой, — леденящим, инфернальным шипением отзывается разъяренный матра, — и заметь, я никому не обещал, что войду сюда без оружия. В особенности, таким ублюдкам как ты, я слово не даю. Я не даю ему никакой реакции. Только чуть шевелю ногой и выпрямляю спину, перераспределяя нагрузку в мышцах. Не свожу глаз с него и подбираю следующие аргументы для спора. Но Сайно опережает меня: — К тому же, мне даже не пригодятся те сутки, которые у меня якобы есть. Не исключено, что ты будешь мертв гораздо раньше. В конце концов, как я могу доверять прохвосту из Академии, который всю дорогу носил на себе отслеживающее устройство? Я усмехаюсь. Так я и знал. — Будь твои параноидальные соображения верны, — сдержав очередной смешок, парирую я, — мудрецам бы не требовалось давать мне идиотский приказ разыскать путешественницу. Они бы сами вычислили ее через Акашу. Ведь первое, что сделали Люмин и Паймон, прибыв в Сумеру — надели терминалы, и даже задали Акаше свои вопросы. Ты даже не пытался подумать об этом, верно? Этим вопросом я загнал Сайно в тупик. Он очень, очень хочет возразить мне, но не находит слов. Я знаю, что он осознает свои пробелы в знаниях о принципах работы Акаши. Поэтому я терпеливо жду, пока до него дойдёт, что ему не по зубам спор с главным демагогом Хараватата, и когда он оставит свою придурковатую затею выставить меня врагом всего человечества. Дошло. Рука с оружием неуверенно, медленно опускается. Как и его взгляд. Пару-тройку секунд он изучает земляной пол перед собой и острые носы моих сапог. Потом почти беззвучно хмыкает и, убирая стилет в подклад своего головного убора, шагает прочь от меня и бесцеремонно занимает кровать у противоположной входу стены. Признаться, я ожидал большего. Однако рад, что все закончилось так быстро. Мне остаётся узкая короткая тахта справа от двери. Что ж. Как я и говорил ранее, я неприхотлив в быту. Могу и на этом поспать. В сон, однако, больше не клонит. Спасибо одному шакалу. Всплеск адреналина в моей крови отбил всю усталость и охоту спать, даже в благотворном для синтеза мелатонина полумраке. Впрочем, помимо того, что я зол, раздражён и испытываю детское желание ответно помешать сну своего соседа, я спокоен. Спокоен потому, что драматичный момент со стилетом у моей сонной артерии красноречиво свидетельствовал о том, что Сайно — не шавка Академии. Во всяком случае, той Академии, которую мы оба знаем с ним сейчас. Я мог бы объяснить его агрессию преданностью Академии, какой бы она ни была, но… я чувствовал, как он колебался. Как его одолевали сомнения. Я чувствовал, как он держал стилет. Это не было похоже на руку хладнокровного убийцы. Выходит, что с самого начала его параноидальное недоверие удовлетворилось моими объяснениями, но он почему-то предпочел демонстрировать враждебность до победного конца. Наверное, просто хотел подпортить мне нервы. Что ж. Я хочу почитать и настроиться на сон. Однако тут темновато. В стене над кроватью Сайно проделано крошечное окошко, застекленное синим кварцем. Даже при ясном небе и ярком солнце толку от него мало. И даже это не имеет значения, ведь Сайно уже занял проклятую кровать. Я невозмутимо поднимаюсь с тахты, шумно шаркаю ногами по земляному полу и с наслаждением скриплю дверью. Сильно распахнуть дверь мне не удаётся — у порога действительно устроила лежанку пустынница. — Чего тебе? — недовольно спрашивает потревоженная девушка, смуглое тело которой вальяжно растянулось вдоль порога на голубом паласе. — Я бы хотел немного почитать перед сном. У вас не найдётся светильника? — невинно и честно объясняю я. Дэхья смотрит на меня своими ясными глазами. Испытующе, недоверчиво. Раздумывает, не намереваюсь ли я выплеснуть горячее масло из лампадки в лицо своему соседу. Здравый смысл ей подсказывает, что нет. Выходит, наш с ним конфликт прошел достаточно тихо. Поднимается с налёженного места, как ленивая кошка. Прошагав каблуками к кухонной стойке, передвигает там какую-то посуду и находит нужную мне вещь. Щелчком пальцев зажигает лампадку (я и забыл, что эта девушка владеет энергией Пиро) и осторожно, чтобы не расплескать масло, передаёт ее мне. — Вот ведь ученые люди! Зря только масло переводят, — ворчит Дэхья, — да бери, бери. Не жалко! — нервно торопит она меня, увидев, что я заколебался. Заколебался. Неплохой омоним. Для меня сейчас уместны оба его смысла. Я благодарю пустынницу, желаю ей спокойной ночи и возвращаюсь назад. Стараюсь уже не скрипеть дверью, потому что теперь знаю, что Дэхья спит у двери, а тревожить ее у меня нет особого желания. Она ведь ни в чем не виновата. Лампадку ставлю на приземистую, как и моя тахта, резную тумбу возле своей лежанки. На этой же тумбе стоит пузатый кувшин с, как я понял, водой. Скидываю свой кейп с плеча и аккуратно, чтобы не шелохнуть пламя лампадки, расстилаю одеяние на тахте. Не то что бы я был брезглив… просто мне так спокойнее. Разматываю пояс, достаю заткнутую за него книгу. Усаживаюсь поудобнее. Пояс небрежно кладу подле себя и принимаюсь увлечённо шуршать книжными страницами. Погромче. Находя глазами абзац, на котором остановился в прошлый раз, с первого слова погружаюсь в чтение. Чем все это время занимался Сайно? Пока я ходил за светильником и обустраивал спальное место, я бросал на него взгляды. Коротко, украдкой, не имея особенного удовольствия его рассматривать. Он сидел на краю кровати, закинув левую ногу на правое бедро, как при незавершённой позе лотоса, и смотрел в пол перед собой, то ли медитируя, то ли размышляя. Я откровенно надеялся на второе — ему было бы полезно. И при этом понимал, что сейчас он может быть как никогда опасен в своём напускном спокойствии. Вероятно, он и правда счёл меня недостойным того, чтобы марать об меня свои святые руки, и погрузился в медитацию. А может, он затаился, как тигр-ришболанд в траве, и незримо следил за добычей, то есть за мной, чтобы вовремя совершить смертельный бросок. Не исключено, что именно по этой причине он полностью не уложил ноги в позе лотоса. Не хотел сковывать свои движения на тот случай, если ему понадобится вскочить и устранить меня прямо здесь. А я? Я устал. И отдыхаю в чтении. И праведного махаматру, кажется, это неимоверно бесит. — Что в общей комнате, что здесь, — Сайно прерывает тишину, за что я ему не благодарен, — твои слова звучали убедительно. Ты так ровно и красиво строишь свою речь, что в ней не замечаешь софизмов… истинный студент Хараватата. И все же, назови хоть одну честную причину, почему я не должен убить тебя прямо сейчас. Архонтова мать. Опять начинается школьничество! Я ожидал конструктивного допроса с серьезными логическими доводами, которые вышибли бы меня из седла, и страшно разочаровываюсь из-за того, что получаю вместо этого какую-то подростковую истерию. Я поднимаю взгляд от книги только ради того, чтобы прожечь надоеду возмущённым взглядом и воззвать его эмпатию к здравому смыслу. И чтобы оценить язык его тела, раз уж он меня отвлёк. Все ж таки он об убийстве заикнулся. Вдруг я, ну, мало ли… в опасности. Самому становится смешно от этой мысли, но все же. Поставил обе ступни на пол. Чуть подался вперёд, плечи напряжены — недружелюбный настрой. Руками держится за край кровати, на предплечьях подрагивают мускулы — сдерживает себя, чтобы не проявить физическую силу. Наблюдаю едва заметное движение сухожилий коленного сустава и легкое сокращение мышц бедер — скоро опять сменит положение ног и не исключено, что с целью прыгнуть на меня. Нас разделяет чуть больше метра, так что это вполне вероятно. Сайно утомляет меня. Выматывает. Бесит. Я категорически не согласен с его эмоциональным подходом к делу, что и является причиной моей к нему неприязни. Это если не считать тех причин, что уже были озвучены мной ранее. И все же я отдаю себе отчёт в потенциальной агрессии с его стороны, и стараюсь не расслаблять внимание. — Тебе все ещё нужны доказательства того, что я не на стороне мудрецов? — устало и раздраженно интересуюсь я, положив книгу на колени, но ещё не закрыв ее. — Верно, — сухо отвечает Сайно, скрестив руки на груди. — Мне они тоже нужны, — внезапно заявляю я, скрыв от матры свои умозаключения насчёт его непричастности к грязным делам Академии, — почему я должен верить твоим словам о самоизгнании? Почему я должен принять на веру то, что это — не уловка, призванная усыпить мою бдительность и завоевать мою лояльность? — Я никогда не вру, и ты это знаешь! — яростно оживляется Сайно, резко опуская руки по обе стороны бёдер и сильно комкая покрывало на своей кровати. Костяшки его пальцев опасно белеют. — Я знаю, что во имя благого дела ты соврёшь на целый двухтомник, и у тебя даже пульс не подскочит, — спокойным голосом продолжаю я, однако же, опасливо напрягаясь всем телом. — Возможно, — внезапно соглашается Сайно, чуть расслабившись, а я напрягаюсь от столь неожиданного ответа, — но любое общение с тобой вызывает у меня жуткую ярость, которая туманит мои мысли и всякое воображение, так что сейчас ты неправ. — Рад знать, что я так сильно будоражу твои чувства. Но твои опасения беспочвенны. В который раз это повторяю. Буду рад, если ты это наконец услышишь. Зачем я встречно обвинил махаматру, если я уже дошёл до всего своим умом? Из иррационального желания поиздеваться. Хочет потолочь воду в ступе? Пройти ещё один круг бессмысленных споров? Что ж, я окажу ему честь. Мне не жалко. — Я не могу дать тебе больше того, что уже сказал в свою защиту, — угрюмо отвечает Сайно, игнорируя мою колкость. Что вы говорите, генерал махаматра? Ровно то же самое, что я вам талдычу уже весь вечер. Я отчаянно надеюсь, что ему хоть немного стало понятно, каково быть на моем месте. — Как и я, — коротко и невозмутимо подытоживаю я, — конфликт, полагаю, на этом исчерпан? — Будет исчерпан, когда ответишь на мой вопрос. Медленно закрываю книгу, кладу ее рядом и зажмуриваю глаза. Выдыхаю. Я начинаю выходить из себя. По-настоящему выходить из себя. Мое раздражение хрупко балансирует на грани. На той самой последней грани, переступая которую, я обычно пытаюсь свернуть человеку шею. Я устал. Я надеялся провести сегодняшний вечер спокойно, а не торчать посреди пустыни с ушастым аналогом Кавеха. Мой неоднократно упоминаемый сосед-архитектор накануне отправился за город выполнять какое-то мелкое поручение, и в день его отъезда я, сдержанный и флегматичный человек, по-настоящему возликовал. Возрадовался тишине и покою, которых мне так не хватало в собственном доме. И вот — злая ирония! — сорванная встреча в деревне Аару, отложенное расследование, песчаная буря, конфискованная капсула, и теперь уже другой мерзкий сосед, да ещё и генерал махаматра по совместительству (хотя на чины мне, мягко говоря, наплевать). Покой мне, кажется, достанется только в Селестии. Понимая, что голодный пустынный зверь не успокоится, пока не доведет меня до инсульта, я решаю дать размытый ответ, потому что все разумные доказательства я уже действительно исчерпал. — Может быть, потому что суд, совершенный под влиянием сильных эмоций, не может называться правосудием? — равнодушно предполагаю я, поглаживая лицо ладонями и кончиками пальцев массируя веки, подергивающиеся от нервного тика, — если тебе не нравлюсь я лично, зачем прикрываться благородными словами о правосудии? — Кара, совершенная над тем, кто творит преступление против человечества… ты смеешь утверждать, что это — не правосудие? — злобно произносит он, в конце фразы срываясь на рык. Его лицо яростно искажено. А мое теперь тоже. Я пробую провести в уме бессмысленный счёт до десяти, который должен меня якобы успокоить. «Один, два, три…» Нет. Как бы я ни хотел сдержаться, на счет «четыре» я безбожно срываюсь. И в два шага подлетаю к Сайно, чтобы сжать руку на его горле.