Нечто. Кошмар из ниоткуда

Россия, Москва, Басманный район, Бригадирский переулок,

историческое здание бывших Фанагорийских казарм,

7 августа 2000 года, понедельник

      Выйдя из троллейбуса, Масленко прошёл на территорию бывшего Почтового двора и оказался в красивом холле невысокого здания в стиле классицизм. Часть территории, где находилось это здание, до сих пор принадлежала военной академии РХБЗ имени Маршала Тимошенко. Так как академия постепенно готовилась к переезду в Кострому, то сдавала некоторые корпуса в аренду различным организациям. И вот в одном из таких корпусов обосновался НИФ, занимающийся псевдо- и лженаучными исследованиями, как оценила бы его деятельность общепринятая наука.       Масленко поднялся на второй этаж по центральной лестнице и вошёл в кабинет Филимонова. — Здравствуйте, Владимир Геннадьевич!       Тот сидел за столом со странным выражением лица. Уж сколько Масленко его знал, уж сколько лет с ним вместе работал, но в таком состоянии он видел его впервые. Филимонов был в достаточно задумчивом расположении духа, поэтому он и не сразу заметил зашедшего. — Здрасте… А-а-а, это вы, Масленко, — уныло протянул семидесятипятилетний профессор, но тут же начал говорить оживлённо, будто его отпустило: — Как хорошо, что вы приехали! Вы молодец. Похвально, что ранним летним утром не остались дрыхнуть в приятной постели с тёплой бабой под сытым боком, а явились на рабочее место без всяких опозданий… — Простите меня, пожалуйста, профессор, — оборвал его Масленко. — Осмелюсь дерзнуть, но у меня никакой… как вы изволили выразиться… бабы нет! — Да я ж пошутил! Ну ладно тебе… — скрипуче хихикнул Филимонов.       Вообще, на холодного и безэмоционального исследователя таинственной дичи такое поведение не походило. Однако сохранилась его дурацкая манера общения, которая очень раздражала Масленко, проявлявшаяся в весьма странной привычке обращаться к собеседнику с резким перескакиванием от нейтрально-вежливого «вы» до панибратски-фамильярного «ты» и наоборот. — Итак, — заговорил он, снова приняв серьёзный и солидный вид, — у меня важная информация, которую никак нельзя проигнорировать, Масленко. Это не шутки! Всё очень серьёзно… Началось всё со позавчерашнего дня, то бишь, пятого числа. Ко мне явился телефонный оператор Савин и рассказал следующее. На официальный телефон нашей организации поступил звонок. Так получилось, что именно Савин в тот момент был у аппарата и незамедлительно снял трубку. На другом конце провода послышались помехи, как будто кто-то ещё собирается подсоединиться к линии. Однако вскоре они бесследно пропали, и с ним заговорил мужской голос. Говорящий абонент назвался мирным, примерным семьянином Киселёвым из Калужской области. Он вкратце сообщил, что настоятельно просит передать его слова мне лично и наотрез отказывается общаться с кем-либо, кроме меня. Всё, что Савин смог из него выжать, так это то, что он считает меня отличным специалистом в области изучения аномалий и назвал адрес своего места проживания, куда слёзно умолял оператора передать мне приехать туда вместе с другими исследователями нашего Фонда. И ещё кое-что — это самое важное, Масленко, самое главное: этот человек сообщил, что уже несколько лет его семью терроризирует полтергейст особо буйного характера. Любой дилетант, незнакомый с нашим непростым ремеслом, в этот момент во всё горло бы орал, чтобы я включал сирены тревоги и незамедлительно ехал туда ловить мистических чёртиков и мифических домовых. Но не всё так просто, как кажется на первый взгляд! Конечно, можно было всё списать на сумасшествие, на белую горячку — да в принципе на что угодно, в конце концов! Но… Есть то самое одно «но», которое начисто рушит всё вышеперечисленное мной. Так вот, я нашёл пару номеров психиатрических клиник в Калужской области и позвонил в одну из них, сказав, что по определённому адресу, сообщённому тем самым гражданином, нужно выслать бригаду психиатров для обследования на предмет состояния психического здоровья членов семьи Киселёвых. Предварительно я поручил Арефьеву отправиться на объект и лично присутствовать при проверке потенциальных жертв предполагаемой паранормальной активности. Когда тот вернулся, то предоставил мне медицинские справки о том, что все без исключения Киселёвы вменяемы, не являются как бы душевнобольными, и что среди них НЕТ лиц, страдающих алкоголизмом или употреблявших наркотические средства и психоактивных препаратов, изменяющих сознание, — в знак пущей убедительности произносимых им слов Филимонов достал из ящика рабочего стола для письменной документации те самые бумажки с неразборчивыми подписями и какими-то штампами. — Согласитесь, Масленко, это факт, а факты — вещи по природе своей упрямые. Поэтому нам ничего не остаётся, кроме как самим отправиться туда и заняться этим интересным делом. Ведь за значительное время существования нашего учреждения мы не нашли рационального объяснения лишь паре случаев. Кроме того, Арефьев сообщил мне новые подробности об этом месте и том самом нечто, которое там обитает. Во-первых, оно весьма агрессивно. Во-вторых, оно бьёт посуду и наносит бытовой ущерб. В-третьих, оно перемещает предметы и передвигает вещи. В-четвёртых, оно издаёт звуки. И даже в-пятых, что является самым стрёмным, оно оставляет на теле травмы: я имею ввиду ссадины, ушибы, гематомы и так далее. Поэтому я принимаю основное для всей поездки решение. И оно во многом зависит от тебя, Масленко. Скажите своему брату-военному отправиться вместе с нами, чтобы обеспечивать достойную охрану, ибо это может быть весьма опасно для всех нас, не говоря уже о несчастных людях, живущих в постоянной атмосфере страха и психологического дискомфорта. — Сказать-то я скажу, Владимир Геннадьевич, но только вот я не знаю, сможет ли он… — Поговорите с ним, Масленко. Он ведь твой брат.       На этой мрачной ноте Филимонов отпустил поражённого рассказом административного работника по делам.