Драбблы по Шинсенгуми

       - Помнишь, эти чудесные времена, Тоши-кун?       Хиджиката дергается, будто его за задницу кусает оса и спутанно думает, сильно ли отразилась эта паника на его лице, и заметил ли что-то Кондо-сан. Эти «чудесные времена», а конкретно тот год, ознаменовались для Хиджикаты довольно неприятными открытиями – например, что твое собственное тело может предать тебя самым неожиданным образом в самый неподходящий момент. Или что твой ребенок внезапно вырастает во что-то… Потустороннее и неприлично привлекательное. И сочетающее в себе непостижимым образом, казалось бы, противоположные черты характера. Как можно быть одновременно таким покорным и таким несносным?       В тот год Хиджиката начинает курить. … Кондо и Хиджиката сидят на веранде возле дома ярким солнечным днем, купаясь в тепле и расслабленности, попивая потрясающий зеленый чай, такой травяной и душистый. Щурясь на солнце, наблюдают, как тренируется Окита. Тогда еще не такие, но все же достаточно длинные волосы его собраны в хвост, несколько прядей выбились от интенсивных движений. Он весь – быстрота и плавность, бурно кипящая молодость и сто оттенков фиолетового: бледная кожа, чернильные волосы, фиалковые глаза и светло-сиреневая юката.       В данный момент жизни у них все идет так хорошо и так успешно, и это солнце, и этот приятный чай, и этот Соджи - все это вместе сделало бы этот момент лучшим воспоминанием, если бы не:        - Наш парень вырос в настоящего красавца, да, Тоши?       Хиджиката как раз делает в это время глоток, но давится им и чувствует, как чай предательски попадает в нос, чтобы потом вытечь из него соплями, пытается откашляться. Кондо не обращает на это внимания, с отеческой любовью наблюдая за Соджи.       - С… Слишком, - справляется с собой Хиджиката. Момент отравлен, теперь это не яркое летнее воспоминание, а не очень приятный разговор с привкусом сопливого чая. Ну, вот зачем он это сказал?       - Что значит «слишком»? - Исами не поворачивает головы и не отрывает глаз от Окиты. Тот как назло как раз делает перерыв, перевязывает распустившийся хвост, перекидывая тяжелые волосы с руки на руку. Замечает, что за ним наблюдают, сияя улыбкой и глазами, машет им обоим.       - То и значит. От мужика в нем только кадык.       - Ну, мы не можем выбирать то, каким родиться, - пожимает плечами Кондо, - почему это тебя задевает, а, Тоши-кун? – он ухмыляется и, наконец, глядит на Хиджикату.        - Его надо остричь и купить темную одежду, - игнорируя вопрос, бормочет Хиджиката. Да сколько можно трепать эти проклятые волосы?       - О-о-о-о-о, Тоши, боюсь, это не под силу даже тебе! – Кондо весело толкает Хиджикату локтем в бок, получая ядовитый взгляд в ответ. Хиджиката ненадолго погружается в раздумья, затем его лицо искажает поистине демоническая ухмылка.       - Предложу ему поединок. Если… Когда я уделаю его, то отрежу ему хвост и сделаю, наконец, мужиком, - Хиджикату не волнует двусмысленность этой фразы и удивленные возгласы Кондо. Он почти мечтательно представляет, как он возьмет в одну руку тугой пучок волосы Соджи, в другую вакидзаси, а взгляд Соджи стремительно будет темнеть, пока Хиджиката с приятным хрустом будет отсекать эти чудесные, мягкие пряди и…        - …красивее тебя? Хиджиката моргает, выплывая из опасного омута мыслей, где только он, покорный Соджи и нож.       - Чего?       - Э-э-э-э, ну ты совсем меня не слушал, Тоши-кун! Я говорю, что тебя так раздражает, что Соджи красивее тебя? – Кондо счастливо улыбается, потому что видит, как сжимаются челюсти Хиджикаты и хмурятся его брови. Ну, разве не чудесно, что можно подразнить его в такой приятный солнечный день?       - Ты!.. Ты не понимаешь, Кат-чан! Когда ты последний раз ходил с ним в город, вдвоем?       - Это.. Ну… Не знаю, Тоши, а что? – Кондо удивленно смотрит на Хиджикату, не понимая, к чему этот вопрос.        - Вот именно! Это мне, мне! Каждый раз приходится это терпеть! О-о-о, Ками-сама, это невозможно, просто отвратительно, это мнмнмнгр...       Хиджиката прячет лицо в ладонях, так что волосы свешиваются вокруг, закрывая его, продолжая бурчать и пыхтеть, невзирая на то, что разобрать это бухтение уже невозможно. Исами от души пихает его в плечо, ему крайне интересно услышать продолжение.       - Что терпеть? Ну же, Тоши!       - Это каждый раз, как спектакль в чертовом театре, где Соджи – главная звезда…        - А ты не любишь роли второго плана, да? – Кондо радостно гогочет, поймав еще один недовольный взгляд в свою сторону. Ну что за прекрасный день!        - Женщины… Плевать на женщин, безобидное пищание и вздохи, вот и вся их составляющая… Но мужчины!! – Хиджиката действительно злится, сжимая кулаки, взгляд его свирепеет. Кондо на всякий случай отодвигается от него на пару сун.        - Эти мерзкие масляные взгляды… Каждый раз, пока они думают, что я иду с женщиной, никого это не интересует, но стоит Соджи открыть рот, а он его почти не закрывает, - Хиджиката переводит дух, - как сразу мы как на сцене! Ну что за извращенцы, а?! И эти шепотки за спиной, и смешки, ну каждый раз одно и то же…        - Красивая женщина – это уже не то, не так интересно, как мужчина, похожий на женщину, - Хиджиката выплевывает последние слова, не обращая внимания на оторопевшего Кондо, - а ярмарки!! Треклятые ярмарки! – взвывает Хиджиката, словно ему физически больно от этого слова.       Он замолкает на пару секунд, восстанавливая самообладание.       - В конце концов, это просто небезопасно, - заключает Хиджиката, считая, что этим рациональным доводом можно оправдать осквернение соджиной прически.       Тяжелая теплая ладонь Кондо ложится на плечо Хиджикаты.        - Тоши-кун, ты же знаешь, внешность нашего мальчика - просто опасная приманка. Тем, кто покусится на нее, несдобровать, - он смотрит на Хиджикату спокойно и прямо, без насмешки, - к тому же, ты не подумал, что может попросить Окита-кун, если выиграет, - Кондо не выдерживает и снова начинает ухмыляться. Хиджиката поводит плечом слегка, пытаясь сбросить с него чужую руку.        - Это маловероятно, Кат-чан. Взгляд Исами затуманивается и приобретает легкий налет чего-то нечитаемого.       Хиджиката еще не знает, что вчера Соджи выбил меч из рук Кондо-сана, своего учителя.       Поэтому когда Соджи соглашается на пари, Хиджиката торжествует.       Окита встречает предложение Хиджикаты с загадочной улыбкой, дразня его, конечно же:       - Что на вас нашло, Хиджиката-сан? Почему вас так беспокоит моя шевелюра? Может, потому что я могу сделать так, а вы нет? – Соджи растопыривает ладонь и прочесывает прядь по всей длине, от затылка до кончиков. Волосы, словно жидкий шелк, легко скользят сквозь пальцы, опадая за спину. Хиджиката не может отвести глаз от этого гипнотически медленного скольжения, не замечая, как торжествующе Соджи наблюдает за ним.       Соджи любовно ухаживает за своей гривой, как за капризным питомцем. Масла, смеси трав, даже уксус – все для мягкости, гребни и расчески для распутывания колтунов, и еще Бог весть какие невероятно бабские штучки, о которых Хиджиката даже слышать не хочет. Поэтому волосы Соджи – гордость и красота.       Хиджиката не использует ничего, из того, что использует Соджи, кроме примитивного моющего средства. Поэтому волосы Хиджикаты – больше трех сяку* проволоки, которую он ежедневно злобно продирает самыми крепкими расческами.        - Если выиграю я, вы поведете меня на Канто Мацури**… И будете милым и вежливым на нем до конца, - Соджи хитро улыбается, зная, как ненавидит Хиджиката массовые увеселения. Он, конечно же, в курсе, зачем Хиджикате так необходимо испортить ему прическу (Кондо-сан заботливо оповестил его об этом). Поэтому Соджи собирается получить двойное удовольствие – радость праздника и раздражение Хиджикаты. Правда, для этого придётся постараться. - А еще, я сделаю с вашими волосами все, что мне вздумается.       День поединка навсегда остается для Хиджикаты днем откровений. С каждым ударом деревянного меча Хиджикаты о меч Окиты он понимает – Соджи не остановится, пока кто-то из них двоих не свалится замертво от усталости. Разум его далеко, где-то за рисовыми полями и многими ри*** низких фермерских домов, а здесь – только тело, не знающее усталости и чистое безумие в светлых от ярости глазах. Вся сила техник Тэннен Ришин-рю обрушивается на Хиджикату в лице Соджи, ему почему-то не помогает ни существенная разница в росте, ни в весе.       Кондо, напряженно следящий за поединком, останавливает его, когда с основания боккенов начинает капать кровь – противники намертво вцепились в них. Это нелегко – прервать бой, в котором один из соперников растерян и в ярости, а второй в полубезумном забытьи. Только безусловный авторитет Кондо вкупе с его командным голосом заставляет их обоих прекратить.       Они валятся на землю, ошалевшие и потные. Окита не сводит пронзительного взгляда с соперника, не выпускает боккен из рук и ждет. Хиджиката должен это сказать, и он говорит:       - Хорошо, Соджи, ты молодец.       В глазах Окиты распускаются фиалки.       В тот день Окита Соджи навсегда отстаивает свое право на длинные локоны и звание лучшего мечника.       В следующие пару дней Хиджиката задумчив и не то, чтобы прячется от Соджи… Просто не попадается ему на глаза. Соджи в целом тоже не особо настойчив в попытке увидеть своего старшего товарища, ему кажется, что он понимает чувства Тошизо. И дает ему время пообвыкнуться. Да и ему есть, чем заняться – как раз пришло время мыть и вычесывать свою гриву, за которую он дрался как невменяемый.       Поэтому он неспешно направляется в баню, таща в охапке бутылочки и свертки для процедуры. Он доволен и в приподнятом настроении, и мурлычет себе под нос незатейливую песенку.       Что может омрачить это приятное занятие?       В бане прекрасно! Горячо и влажно, вкусно пахнет благовониями. Окита долго и тщательно с удовольствием моется и промывает волосы, втирает в них отвары трав для мягкости. Упаковав их в полотенце, он сидит возле бочек с водой, возясь со своим банным барахлом, собираясь пойти понежиться в о-фуро.       Хиджиката возникает на пороге бани внезапно, как молчаливая тень. Соджи отмечает, что тот вооружен (зачем ему вакидзаси в бане?) и хмур. Окита замирает, сидя на полу возле ведер с горячей водой с гребнем в руке.       - Хиджиката-сан! Зачем пожаловали?       Хиджиката молча садится на пол напротив Окиты, кладет вакидзаси и придвигает его ближе к Соджи. Затем дергает ленту, стягивающую волосы, срывает ее. Опускает голову вниз и перекидывает одним движением черную волну волос вперед.       Глаза Соджи расширяются, это так напоминает… Напоминает какую-то добровольную казнь через обезглавливание, что у Соджи сбивается дыхание и начинается паника, он что, хочет чтобы Соджи убил его, но зачем?! И почему вакидзаси, разве тут не что-то подлиннее нужно?! И почему в бане-то??        - Что… Что вы делаете, Хиджиката-сан?..        - Ты сказал, что сделаешь с моими волосами все, что тебе вздумается. Режь.        Окита прерывисто выдыхает от облегчения. Слава Ками, это всего лишь из-за волос! Испустив нервный смешок, он берет себя в руки, через один вдох возвращая самообладание.        - Я не выиграл.       - Ты не проиграл.       Эта подчиненная поза и признание наполняют Соджи таким ликованием, что он едва сдерживает его. Хотя непонятно, почему Хиджиката выбрал из двух зол большее? Не может же быть, чтобы фестивали его настолько раздражали. Впрочем, это неважно. Окита любуется волосами Хиджикаты, такими длинными и непокорными. Протягивает руку и собственнически проводит по ним. Хиджиката не издает ни звука, и это восхитительно. Он сам пришел к Соджи, и Соджи уверен, что пока тот сидит перед ним в позе военнопленного, ему все сойдет с рук.        Окита пододвигает деревянное ведро с горячей водой поближе к Хиджикате, собирает его волосы в пучок и опускает в него. Хиджиката дергается, удивленно смотря на Соджи из-за волосяной завесы, что это еще такое?       - С чего вы взяли, что я собирался вас остричь? Это ваша навязчивая идея, - Соджи улыбается, поливая из ковша волосы по всей длине. – Закройте глаза.       Хиджиката пытается дернуться, поняв, что тот задумал.        Окита сжимает волосы в кулаке, не давая ему отстраниться.       - Вы сами согласились на пари. И сами пришли ко мне. Так что терпите, - ему тяжело не смеяться, но он сдерживается, подпуская суровости в голос.       Хиджиката удивлен. Бесцеремонность Соджи сбивает его с толку, и он подчиняется.       Соджи, не торопясь, делает с волосами Хиджикаты почти то же, что и со своими: промывает мыльным корнем, прочесывает непослушные пряди, которые поддаются умелым его рукам, становясь мягче и мягче.       Когда Соджи говорит ему, что Тошизо должен лечь в о-фуро, чтобы было удобнее, Хиджиката молча подчиняется. Откинув мокрые волосы набок, он дергает оби и сбрасывает кимоно на пол, переступает через него. Проделывает то же самое с набедренной повязкой. Он делает все это демонстративно, удовлетворенно наблюдая, как щеки Соджи начинают краснеть. Если этот мелкий говнюк решил устроить тут представление, еще не значит, что Хиджиката не может сделать что-то подобное.       Хиджиката медленно омывает тело тряпичной мочалкой (в о-фуро нельзя идти грязным). Водя ею по телу, он со снисходительностью любуется смущением Соджи, терпеливо дожидающегося окончания омовения.       - Ну что ты? Идем, - Тошизо первым поднимается с пола, дожидаясь, чтобы Соджи обязательно увидел его во всей наготе. Он погружается в воду, вздыхая от удовольствия, откидывая голову на бортик, закрывая глаза и предоставляя Соджи полную свободу действий. Он вдруг понимает, что ему начинает все больше нравиться происходящее.       Соджи не разочаровывает. Втирает что-то в волосы ближе к кончикам, но потом переходит к корням. Он массирует голову Хиджикаты, так что тот жмурится от удовольствия. В какой-то момент Тошизо открывает глаза и встречается взглядом c Соджи. Этот потрясающе приятный массаж и эти необычные вызывающие глаза напротив - все это странным образом действует на Хиджикату. Он чувствует волну мурашек вдоль позвоночника и, к своему удивлению, – возбуждение. Категорически нельзя допустить, чтобы Окита это заметил, поэтому Хиджиката делает немного мазохистскую вещь:       - Как будто наш первый раз, да, Соджи? – он старательно изображает страсть на лице. Хотя, не очень-то и сильно изображает.       Соджи удивленно моргает, руки его замирают на голове Тошизо. Хиджиката ухмыляется: цель достигнута, и морок рассеян. Но он недостаточно хорошо знает Соджи. Тот возобновляет массаж после непродолжительной заминки, наклоняется низко, едва не касаясь носа Хиджикаты, практически выдыхая ему в губы:        - Я представлял наш первый раз немного иначе.       Плеск воды и смех Соджи окончательно разрушают интимный момент, но они оба не расстроены. В конце концов, Окита хватает Хиджикату за волосы, требуя завершить начатое.        - По… Погодите, Хиджиката-сан, все-таки обрезать придется, - он прижимает к полу пучок волос, пока Хиджиката изворачивается в его руке, и со стуком опускает вакидзаси на них, - я только самую малость, не смог вычесать ваши колтуны.       Хиджиката с проклятиями выдирается-таки из рук Окиты, придирчиво осматриваясь. Он в жизни не признается, конечно же, что волосы стали в разы лучше.       Это совместное времяпрепровождение в бане что-то сдвигает в их отношениях.       Не то, чтобы это было слишком явным или слишком заметным. Это какой-то новый оттенок, полутень, призрачный налет чего-то манящего и не очень правильного. Соджи ведет себя абсолютно так же, как и всегда: приносит чай, высмеивает стихи Хиджикаты, с яростью бури тренируется в додзё.       Отличия несущественны, но они есть, и Хиджиката пока не понимает, следует ли выискивать тут какую-то взаимосвязь.       Чай теперь он получает чаще, чем он нужен, с довеском виде конфет, которые он не ест и которые Соджи с ослиным упрямством каждый раз ему приносит.       Пару раз Хиджиката находит в своей комнате несколько изящно упакованных порций хорошего табака. Кто их принес, Хиджикате можно и не гадать. Он рявкает на Соджи, чтобы тот не смел лазить в его комнате в его отсутствие, Соджи быстро и неискренне извиняется за это с хитроватой улыбкой.       Со временем Тошизо понимает, что начинает получать какое-то непонятное удовольствие от этого внимания. И черное недостойно-льстивое чувство, когда Кондо-сан хвалит Окиту за успехи в кендзюцу, гладя его по голове и ероша волосы, затопляет Хиджикату. Потому что Соджи в этот момент, принимая отеческую ласку учителя, неотрывно смотрит на Хиджикату. Ища одобрения.       Хиджиката скрывает глухое удовлетворение в повороте корпуса, кивком головы поощряя Окиту.       И на очередной ярмарке, на которую Соджи («Хиджиката-сан, ну Хиджиката-сан же! Ну, пожалуйста!») его затаскивает, происходит ровно то, что Тошизо так ненавидит – чужие тяжкие взгляды, полные невысказанных обещаний. Соджи их не видит (может, делает вид), но Хиджиката решает эту досадную проблему по-своему: собственническим жестом запускает руку Соджи под волосы, обнимая за плечи и притягивая к себе. Соджи бросает ему в лицо быстрый непонятный взгляд, ответно обнимая Хиджикату за пояс (так удобнее), в его глазах отражаются фейерверки.             Наверное.       Однажды Окита, усмехаясь, оглядывает растрепанного Хиджикату после бани, который пытается прочесать свою непокорную гриву, и предлагает свои услуги. Тошизо не хочет даже тратить слова на этого наглого мальчишку и просто смотрит на Соджи. Другой человек попытался бы уже максимально сморщиться и уползти от этого взгляда подальше, но Оките все равно. Он бесцеремонно выхватывает гребень из рук Хиджикаты, дергает его за волосы, устраиваясь позади на коленях.       Хиджиката смиряется при первых же движениях гребня, это так приятно! Когда кто-то другой мается с этим черным проклятием. Его долго и аккуратно чешут, затем завязывают высокий хвост.       Чуть позже Хиджиката понимает, в чем был подвох, конкретно – когда Кат-чан цокает языком и отвешивает ему комплимент, хваля аккуратную прическу, перевязанную такой красивой красной лентой.       Красная лента.       Соджи.       Хиджикату изнутри несильно схватывает за горло что-то, похожее на прозрение будущего. Ощущение, что этой красной лентой повязали не только его хвост, но и всю его жизнь.       Он, конечно, не подозревает, но в этот момент он очень близок к истине.             Пожалуй, как никогда. ***       Цунами, пожар, ураганный ветер, землетрясение и визит Окиты в его комнату этим вечером – по уровню катастрофичности они все стоят на одной полке, по мнению Хиджикаты. Хотя, все же, не совсем так: в случае цунами Хиджиката хотя бы знает, куда надо бежать.       А куда ему бежать, когда семнадцатилетний Соджи садится на татами напротив него и, изящно кланяясь, совершенно обыденным тоном (будь бы Хиджиката вампиром, он бы оглох от бешеного стука сердца Окиты) предлагает такое?       Хиджиката закусывает щеку изнутри, пустив кровь, чтобы не сказать того, о чем он может пожалеть.       «Ну что ж, доигрался, идиот? Давай, скажи еще, что это так неожиданно, и ты совершенно не мог предположить такого… Когда заигрывал с ним в бане, когда обнимал на глазах у других, когда разрешал ему торчать в своей комнате круглые сутки. Действительно, ничего не предвещало беды!»       Этим погожим осенним днем 1861-ого года Окита Соджи предлагает Хиджикате Тошизо поддержать его вакасюдо****.       Хиджиката знает кодекс Бусидо почти наизусть. Части про сюдо и вакасюдо он тоже прекрасно знает. И они никогда не вызывали у него восторга. Он жил в святой уверенности, что обязательно сможет обойтись без этого аспекта жизни самурая, не особо переживая, что знойные красотки из публичных домов как-то размягчат его душу и повредят его характеру.       Сейчас же он чувствует себя так, словно получил всеми одиннадцатью томами «Хагакурэ» прямо по морде.       И вот что, что он должен ответить?       «Нет, Соджи, уберись прочь, извращенец!»       «Да, Соджи, можешь начинать раздеваться».       Оба ответа – сущий кошмар, поэтому Хиджиката глотает кровь из прокушенной щеки и молчит. И отвечает, самое, на его взгляд, очевидное. Не отказывая, но и не поощряя.       - Соджи, тебе всего семнадцать. Ты не торопишься?       - Мне уже семнадцать, Хиджиката-сан. Ну да, ну да. Он дал ему меч в девять лет и научил отнимать жизнь. Вспороть кому-то горло в семнадцать – совсем не рано, а вот заниматься сексом - ты еще дитя. Это всё, вообще-то, Хиджиката должен сказать сам себе. Причем, перед тем, как ляпнуть эту ерунду про возраст.       Хиджиката складывает руки на груди и прикрывает глаза, хмуря брови. В то, что он дальше говорит, он не может поверить сам:        - Тебе через полгода восемнадцать. Раньше твоего совершеннолетия я на это не соглашусь.       От вкуса крови и от себя самого Хиджикату начинает тошнить.       Соджи, помедлив, кивает. А затем быстро оглядывает Хиджикату – не врет ли?       После, улыбнувшись одними глазами, исчезает из комнаты Тошизо.       Тот выжидает минуту, а потом роняет лицо в ладони, сплевывает кровь прямо в стакан с чаем.       Ему нестерпимо хочется закурить и избить Окиту до полусмерти одновременно.       Дать свое согласие, хоть и с отсрочкой, на это его заставила всего одна проскользнувшая мысль, даже не мысль – едкий образ: он отказывает Соджи, и Соджи ложится под кого-то другого. Хиджиката не осознает рационально, почему он так думает, но он уверен – он бы содрал шкуру живьем с любого, кто прикоснулся бы к Оките так. Буквально с любого. И он не собирается анализировать почему.       Главная проблема настигнет Хиджикату через полгода, но плохо спать он начинает уже сейчас.       Он шатается по Сиэйкану пару дней, словно в горячке, пока Кондо не хватает его за плечо и силой не втаскивает в свою комнату.       Они усаживаются напротив друг друга за маленьким столиком, Кондо молча наливает им обоим по чашечке саке:        - Тоши, что случилось? Хиджиката шумно втягивает носом воздух.       - Я…       Как он вообще должен это озвучить? Он пересказывает разговор с Соджи с таким лицом, словно выблевывает свои внутренности.       Удивленный Кондо льет саке мимо чашки.        - Я думал, что ты начал видеть мертвых, ну или что-то в этом роде, - хмыкает он.        - Считаешь, тут нет поводов для волнения? Тебе самому такое предлагали хоть раз?       Кондо хохочет, но в его смехе явно слышится облегчение. Он с таким не сталкивался.        - И это ведь не просто какой-то юнец, это же… Соджи. Наш Соджи!       «Вообще-то твой», - резонно думает Исами.        - Если ты откажешь, он предложит это кому-то другому, ты это знаешь. Он не будет прыгать от женщины к женщине, как ты, - Кондо озвучивает очевидное для них обоих. «Он вообще вряд ли к ним пойдет».       – Он руководствуется Бусидо и твоим авторитетом. Никакой трагедии не произошло, на самом деле, - продолжает Исами. – Соджи делает то, что до него делали не одну сотню лет, Тоши. Проблема в твоем восприятии, - вздыхает он, так как слишком хорошо понимает ужас Хиджикаты.        - Да чему я могу научить его?! Он владеет мечом едва ли не лучше меня, разбирается в поэзии и искусстве уж точно лучше. К тому же… - Хиджиката все же не выдерживает, уши его алеют от стыда, он роняет лицо в ладони, так как больше не может смотреть на Кондо. Объективно, нет ничего стыдного в том, что он не знает, как спать с мужчинами. Технически, разобраться в этом несложно, там, как бы, хм… Мало вариантов. Но как он должен это провернуть, если для этого всего как минимум нужно испытывать возбуждение? Соджи, безусловно, красив, и даже очень. Более того, красивее многих женщин. И это должно было бы стать главным козырем, если бы не одно большое жирное но – слишком долгий срок знакомства Хиджикаты с Окитой. Есть некоторые сложности в том, чтобы засунуть в кого-то член, если ты учил этого кого-то читать и держать меч. Кроме того, нужно иметь хотя бы минимальный опыт, потому что он не хочет причинять Соджи боль таким образом.       Все это Хиджиката не объясняет Кондо, но тот и не хотел бы слышать столь откровенных объяснений. Он прекрасно понимает Хиджикату, потому что столкнулся бы с точно такими трудностями.       Исами сочувствующе кладет руку на спину Тошизо, похлопывая его. Против многочисленных причин «почему Хиджиката не должен на это соглашаться» есть одна, которая перечеркивает все.        - Тоши, я, правда, тебя понимаю. Но Соджи… Когда-нибудь, - Кондо мечтательно закатывает глаза, - когда-нибудь мы сформируем свой боевой отряд в защиту самого Сёгуна, и тебе нужен будет человек, которому ты сможешь полностью доверить свою жизнь. И Соджи станет им, поверь. Хиджиката застывает, отнимая руки от лица.       - Но ты, в свою очередь, должен сделать все, чтобы завоевать его расположение, - продолжает Кондо, - если ты сейчас… Если Соджи попадет в руки к кому попало, разве мы сможем себе это простить? Мы воспитывали его… И эта часть воспитания может быть доверена только тебе.       Хиджиката выпрямляется окончательно и поднимается с пола. Ему срочно нужно на воздух. Они располагаются на энгаве возле комнаты Исами, продолжая наливаться саке. Тишина повисает в воздухе, но это уютное молчание разрешившегося спора. Решение принято. ***       За долгие годы знакомства Окита и Хиджиката достаточно изучили друг друга. Соджи знает, когда, например, не стоит лезть к Тошизо с задушевными разговорами. Хиджиката знает – когда у Соджи так темнеют глаза, то лучше не осаживать его в додзё и дать выпустить пар с теми беднягами, кому не повезло встать в тот момент с Окитой в спарринг.       Поэтому после своего ошеломительного предложения Соджи аккуратно убирается с глаз Хиджикаты на несколько дней, улыбаясь ему издалека, но не приближаясь. А потом, как ни в чем не бывало, приносит ему чай с конфетами из желтого сахара.       Хиджиката напрягается вначале, видя его, но быстро берет себя в руки, привычно рыча, чтобы он давился своими конфетами сам, сколько можно их ему таскать?!       Они болтают пару минут ни о чем и обо всем, после чего Хиджиката возвращается к своему (очень важному) делу - составлению хокку. Черная капля туши срывается с повисшей в воздухе кисточки, образуя неэстетичную кляксу на бумаге, но Хиджикате все равно – Соджи прижимается своей спиной к его, откидывает голову назад для большего контакта. Сердце Хиджикаты грохает пару раз не в такт, пока он анализирует ощущения… Ему это нравится.       Следующие несколько месяцев Хиджиката делает то, что в современном мире назвали бы «работой над отношениями». Раз уж он согласился на такое, ему придется как-то подготовить себя к неизбежному, поэтому он начинает с малого – приучает свое тело правильно реагировать на тактильный контакт с Соджи. Хиджиката уверен, что если он будет достаточно упорным в этом вопросе, то добьется успеха. Однако это оказывается проще, чем он думал.       Для начала, Тошизо идет на маленькие уступки Оките: терпит (наслаждается), пока тот прочесывает его спутанную гриву после бани, позволяет разминать себе плечи, если Соджи изъявляет такое желание, не отпихивает его от себя, если тот вдруг вздумывает спать, привалившись к спине Хиджикаты.       Они никогда не обсуждали природу их отношений, ничего подобного, но оба, не сговариваясь, соблюдают негласное правило – никто не должен об этом знать. Соджи в этом плане ведет себя безупречно – никаких посторонних касаний, компрометирующих фраз и неподобающих взглядов. Что касается Хиджикаты, он надеется, что со стороны выглядит так же благопристойно.       Они втягиваются в это поразительно быстро. В какой-то момент Хиджиката с удивлением осознает, что ему начинает не хватать этих прикосновений. Если Соджи временами по какой-то причине держится от него на расстоянии, Хиджиката сам восполняет недостаток тактильных ощущений - треплет Соджи по голове после тренировки, приобнимает его мимоходом.       Кстати, Соджи вообще не заморачивается в отношении этого. Хиджиката позволяет ему делать с собой практически все, что тому вздумается, когда они наедине, и этого вполне достаточно.       В какой-то момент Хиджиката решает, что пора двигаться дальше.       За окном бушует весна, и эмоциональный подъем (а может гормоны) не дают Хиджикате уснуть. Он ворочается под тонким одеялом, потом не выдерживает и встает, выходит из комнаты на воздух. И едва не подпрыгивает от неожиданности, заметив Соджи рядом со своей комнатой. Тот сидит тихо и неподвижно на энгаве, откинувшись назад и уперевшись на руки. Голова его запрокинута – Окита любуется звездным небом.        - Ты что тут делаешь, - тихо шипит Хиджиката, Соджи в ответ только чуть поворачивает голову, безмятежно улыбаясь.       Хиджиката чувствует неясное волнение, что-то подсказывает, что сейчас – вот оно самое то. Что это «самое то» он пока не понимает, но знает, что нужно сесть рядом с Соджи. Сесть поближе.       Хиджиката подсаживается к Оките, копируя его позу и разглядывая чистое чернильное небо с мириадами сияющих точек. Краем глаза он наблюдает за Соджи – тот буквально заворожен видом, луна серебряными монетами отражается в его глазах. Тошизо не хочет думать ни о чем, кроме:       - Эй, Соджи, - зовет он.       - М-м-м? – Окита поворачивает голову к Хиджикате, а тот в ответ прижимается своими губами к его, ловя удивленный выдох.       Поцелуй вполне себе целомудренен, Хиджиката легко прихватывает сначала нижнюю губу Соджи, потом верхнюю, анализируя, что он сам при этом ощущает.       Последние пару месяцев он слишком до хрена всего анализирует.       Окита все это время не дышит вообще.       Разорвав поцелуй, Хиджиката, выгнув бровь, наблюдает за застывшим Соджи и ждет какой-нибудь реакции. Видимо, удивление на его лице достигает предела, потому что Соджи, наконец, отмирает, облизывает губы. И вкрадчиво говорит:       - Хиджиката-сан, я хочу еще.       Тошизо ухмыляется. Что ж.       Он кладет ладонь Соджи на затылок, притягивая его в настоящий поцелуй. Он целует его глубоко и грубовато, как привык это делать с девушками, при этом явственно ощущая, словно внутри него, где-то в районе черепа опрокинули ведро с кипящей кровью, и она ухнула вниз ровным тяжелым столбом, прямо Хиджикате в пах.       Соджи первые несколько секунд пытается неумело отвечать, но потом его и так не очень хорошая выдержка летит к чертям, и он яростно бросается Хиджикате на шею, едва не опрокидывая того навзничь. Он впивается в того всем своим существом, цепко держа за плечи, иногда кусаясь и рыча.       Хиджиката, немного оторопев от такого напора, заграбастывает в кулак волосы на затылке Соджи, оттягивая его голову подальше, и с нешуточными усилиями, наконец, отрывает от себя эту взлохмаченную пиявку. Он пару раз встряхивает рукой, заставляя мотнуть Окиту головой, чтобы привести в чувство.        - С-с-с… Соджи!.. Соджи, тише!       В глазах Соджи появляется осмысленность, он немного выравнивает дыхание, и Хиджиката его отпускает.       Это было превосходно.       Они еще некоторое время сидят на воздухе, но сонливость, наконец, одолевает их и разгоняет по комнатам. ***       С первым поцелуем они пересекают некую черту, где заканчиваются полудетские заигрывания. И вступают в темное, манящее будущее.       Хиджикате все труднее становится сохранять лицо на людях, когда он смотрит на Соджи.       Поцелуи становятся едва ли не ежедневным ритуалом, Хиджиката учит Окиту усмирять свою страсть. Соджи – способный ученик, и они оба наслаждаются процессом по полной. Впрочем, руки никто из них не распускает, правда, по разным причинам – Хиджиката сдерживает себя, как может, а у Соджи просто нет опыта в таких делах. Поэтому это все еще можно считать относительно невинным.       Хиджиката в какой-то момент осознает, что ждет восемнадцатилетия Соджи с нетерпением. Как же быстро все поменялось!       За несколько дней до дня рождения Окиты Хиджиката окончательно теряет покой. Он избегает Соджи всеми возможными способами, потому что ему надо привести мысли в порядок. За все эти полгода он так и не решил одну насущную проблему – не набрался необходимого опыта. По женщинам он бегал исправно все это время, но, понятное дело, это ему никак не поможет.       Но где он бы мог его получить?? Мысли о мужских борделях иногда всплывали в сознании Хиджикаты, и он едва успевал подавить приступ рвоты. Помаявшись некоторое время, он решил, что на месте разберется, что к чему.       Хиджиката несколько дней размышляет о подарке для Соджи. «Себя», - усмехается он, впрочем, находит это слишком самолюбивым.       В конце концов, он выбирает отрез хорошей ткани для юкаты, черничного оттенка. Соджи любит светлое, но Хиджикате кажется, что этот цвет будет ему к лицу.       Люди, которые не боятся Соджи, любят его. Их довольно много, поэтому Окита получает целый ворох сладких подарков и других приятных сюрпризов.       Глядя на счастливого Соджи с охапкой конфет, Хиджиката чувствует неприятное покалывание в горле. Соджи взрослый, напоминает он себе. Точно взрослый, ему восемнадцать. Достаточно взрослый для того, что произойдет сегодня вечером.       Помимо конфет, на своё совершеннолетие Окита получает беспрецендетный подарок - манкё кайдэн.*****       День пролетает стремительно, как стрекоза над прудом. Хиджиката готовится основательно –тщательно моется в бане, сам с проклятиями прочесывает волосы, до блеска убирает комнату. Бутылочки с саке и пара чашек находят приют на низком столике, футон благоухает свежим бельем. Это первая брачная ночь, не иначе, думает Тошизо, покрываясь холодным потом.       В ожидании Соджи он раскрывает тетрадь с надписью «Сборник хокку, автор Хогёку» и думает, что нужно написать что-то возвышенное о сегодняшней ночи. В голову лезет какая-то нескладная дребедень. Тетрадь в руке дергается, когда за сёдзи раздается веселое: «Хиджиката-сан!»       Соджи сияет глазами, день прошел чудесно! Он делится впечатлениями с Хиджикатой, благодарит его за ткань, очарованно глядя на нее.       Хиджиката слушает его вполуха, нервно сглатывая слюну. Потом предлагает саке. Соджи обычно морщится, ему не нравится вкус алкоголя. Но не сегодня. Он выпивает одну чашечку, следом другую. И смотрит в глаза Хиджикате так прямо и призывно, совершенно не тая эмоций.       К Хиджикате возвращается самообладание. Значит, Соджи не передумал, это очень ободряет. И чертовски возбуждает.       Он усмехается, поднимается с пола и идет гасить свечи на комоде, тушит светильник. Соджи сидит слишком прямо и напряженно, так не пойдет.                         Возвращаясь за столик, Хиджиката мимоходом дергает шнурок, стягивающий волосы Соджи, черная переливчатая волна рассыпается, Соджи улыбается и поводит плечом, сбрасывая прядь. Так-то лучше.       Они выпивают еще по чашке саке.        - Ты точно уверен в этом? Знаешь, это… Может быть болезненным.       «Это точно будет болезненным, и все из-за тебя, брезгливый ты ублюдок».       - …потому что я не имею должного опыта, - Хиджикате стыдно в этом признаться, но он должен быть откровенным с Окитой, прежде чем он сотворит с ним такое.       Однако глаза у Соджи вспыхивают жарким пламенем:        - Я буду первым парнем, уложившим в постель Хиджикату Тошизо, великого и ужасного соблазнителя женщин, - он не может скрыть самодовольства в голосе, Хиджиката предупреждающе фыркает в его сторону, - и последним, да?       Соджи не желает больше ждать и тянется к Хиджикате за поцелуем.       Одежда неопрятной кучей летит на пол, и Хиджиката с интересом открывает для себя новые грани страсти – хоть и тонкокостное, но все же мужское тренированное тело под ним может заводить так же, как женское.       Пока они целуются, Хиджиката не перестает размышлять о каждом своем последующем действии. Понятное дело, Соджи вообще не с чем сравнить (а если есть, то Хиджиката попросту убьет его на месте, а-р-р-р), но Тошизо вовсе не хочет опростоволоситься в первый раз перед ним.       Интересно, можно целовать в шею или это неприемлемо? Надо сразу переходить к делу? Это же не женщина, зачем все эти ужимки и прелюдии.       Или все же можно делать то, что хочется?       Он пару секунд смотрит на растрепанного задыхающегося Соджи и думает что, наверное, будет не очень хорошо, если он просто так возьмет и ворвется в него без предупреждения. Это явно не то, что хочется Оките.       Поэтому Хиджиката продолжает беспорядочно целовать Соджи в губы, шею, плечи, зажимая ему рот рукой и восторгаясь его отзывчивостью. Лемонграссовый дым, вперемешку с сандаловым и каким-то еще сладковатым оттенком окутывает их, Хиджиката чувствует легкую эйфорию, будто взлетает, Соджи счастливо улыбается под ним, выгибаясь.       Внезапно Хиджиката ойкает от удивления – Окита бесцеремонно хватает его за причинное место, продолжая улыбаться и отвечать на поцелуи.        - Давай, - всего одно слово, но Хиджиката давится вздохом от возбуждения. И сильно вжимает Соджи в футон.       Если бы он полистал немного ту же «Хагакурэ» чуть повнимательнее и почитал, хотя и поэтизированное, но все же описание секса между двумя мужчинами, то он бы открыл для себя одну немаловажную вещь – нельзя врываться в тело партнера, не подготовив его и не растянув.       И если Оките простительна его импульсивность по причине неопытности, то Хиджикате нет оправданий.       Соджи широко распахивает глаза, дымка наслаждения улетучивается из них с первым же толчком. Он неверяще смотрит на Хиджикату, сжав зубы и вцепившись ему в плечо одной рукой, вторую он упирает Хиджикате в грудь в бессознательной попытке отпихнуть от себя.       Хиджиката не собирается останавливаться. Какая-то черная звериная ипостась внутри него говорит, что Соджи заслужил буквально каждую секунду этой боли за то, что заставил Хиджикату страдать последние полгода.       Он прикусывает Соджи за губу, потом прижимается своим лбом к его. И выдыхает ему в рот:        - Придется потерпеть.       И толкается еще раз.       Соджи вскрикивает и вгрызается зубами в плечо Хиджикате с такой силой, что тот отрывает его с шипением, схватив за волосы. Происходящее все больше напоминает изнасилование, и Хиджикате срочно надо что-то менять в процессе, иначе этот секс будет не только их первым, но заодно и последним.       Хиджиката как никогда уверен в том, что он такого бы не хотел. Потому что, не смотря на откровенную неловкость и неопытность их первого раза, он чувствует внутри себя нечто удивительное, разрастающееся садистское наслаждение, какого он никогда доселе не испытывал. Он определенно хочет спать с Окитой и дальше и как можно чаще. Ну, по крайней мере, в этот момент он думает именно так.       Поэтому Тошизо сдает назад, пытаясь целовать Соджи и успокаивать. Соджи мечется в приступе боли, глаза его влажно блестят. Хиджиката фиксирует его голову одной рукой, заставляя смотреть в глаза.       - Дыши, Соджи, дыши, - шепчет            Хиджиката, целуя Окиту в лоб, но это, естественно, не помогает. Ни сейчас, ни через много лет при совершенно других обстоятельствах.       Кому это нахрен вообще может помочь?        - Остановимся? – Хиджиката прекращает двигаться, приподнимаясь над Соджи.       Однако ответ его удивляет.        - Нет! – Соджи, наконец, фокусируется на Хиджикате и с силой тянет его обратно.       «Ты сам напросился».       Счет времени для Хиджикаты теряется совершенно в этом лемонграссово-сандаловом месиве из стонов Соджи и его собственных. Он едва не сходит с ума, чувствуя, как Окита притягивает его, а не отталкивает, как понемногу, но меняется его взгляд и характер стонов. Вряд ли он чувствует такое же удовольствие, но, хотя бы, боль становится переносимой, и страсть вновь захватывает Соджи в свой плен.       Хиджиката всегда нравился женщинам в качестве любовника, они хвалили его за долгую выдержку и искусные ласки, но в этот раз все кончается немного быстрее. Соджи действует на него совершенно иначе, чем любая из женщин. Его прикосновения и движения становятся гораздо грубее и несдержаннее, ведь можно не бояться повредить макияж или сложную прическу.       Хиджиката испытывает поистине оглушительный оргазм, он хватает ртом воздух и не может как следует вдохнуть. Единственное, что ему нужно после такого – рухнуть на футон и не шевелиться часов десять. И, тем не менее, он не изменяет себе – партнер должен получить наслаждение, иначе какой из Хиджикаты демон-любовник? Поэтому он бесконечно целует Окиту, продолжая ласкать его рукой и уже как будто в другой реальности слышит, наконец, его долгожданный стон. ***       - Хиджиката-сан… Я переживал все это время, что вы откажетесь от моего предложения в итоге под каким-либо предлогом. Я благодарю вас, что вы сдержали свое слово.       Хиджиката раздумывает пару секунд, должен ли он оскорбиться такими предположениями, будто он, самурай, не держит своего слова, но сладкая нега в его теле делает его мягче и незлобивее. К тому же, он думает, что если сейчас солжет, глядя прямо в эти доверчивые глаза, то боги накажут его всенепременно за это.       - Честно? Я хотел отказаться.       - Почему же передумал? – взгляд Окиты становится лукавым, с поволокой и томностью, он уверен, что сейчас Хиджиката скажет что-то вроде «но ты так красив, я не смог устоять» или что-то вроде этого. Он перетекает в сидячее положение, придвигаясь поближе к Хиджикате, упираясь руками в футон. – М-м-м?       - Я… Боялся взять на себя такую ответственность, но Кондо-с…       - Чт… Что ты сказал?! – вопль Окиты вспарывает ночь и дым вокруг, - ты рассказал Кондо-сан об этом?! Но… Но зачем?!       Хиджиката от неожиданности роняет только что набитую трубку на пол, табак рассыпается веером во все стороны. Он выставляет вперед ладонь в оборонительном жесте. И понимает, как он попал.       В сузившихся глазах Соджи – война. Ярость исходит от него волнами, и она на вкус как кровь. На подставке рядом с их любовным ложем стоят мечи Хиджикаты, Окита быстро бросает взгляд в их сторону. Хиджиката тоже это видит – мечи ближе к Соджи. Унылая мысль «меня зарежут после секса моей же катаной» лениво проплывает где-то стороной.       - Соджи… Соджи!! – рявкает Хиджиката, кровь грохочет в ушах от всплеска адреналина, - успокойся! Когда ты научишься уже себя контролировать?! Пару секунд ничего не происходит, Соджи все так же разъярен и готов убивать, они застывают друг напротив друга, в недоверии, готовые ко всему. Но тут, словно по щелчку пальцев, Соджи резко отпускает, и он сдувается, как рыба-фугу. Глаза – фиалковые озера уныния, эта внезапная вспышка злости утомила его, он опускает голову, так что копна волос скрывает лицо. Вся его поза – сплошная вина.       - Я рассказал Кондо-сан об этом, потому что не знал, как поступить. Он… Он отругал меня и сказал, что если уж мне оказали такую честь, я должен поддержать твой вакасюдо, - Хиджиката, наконец, тихо выдыхает от облегчения, - он полностью поддерживает твой выбор, Соджи, если ты так переживаешь об этом, - спокойным голосом добавляет Тошизо.       Плечи Окиты вздрагивают, будто от рыданий, он поднимает голову – но глаза его сухи. Ему запретили плакать много лет назад, он тщательно соблюдает эту заповедь.       - Простите, что накричал, Хиджиката-сан. Такого больше не пов… – Хиджиката прерывает его, кладя ладонь ему на голову, прижимаясь своим лбом к его. Тошизо чувствует, как эта горячая сцена и близость Соджи снова кипятят его кровь где-то в районе паха, но он решает, что для их первого раза на сегодня достаточно, отодвигается и шарит по полу в поисках трубки. Находит ее, вытряхивает остатки табака в жаровню, забивает заново и раскуривает.       Сизый дым неспешно плывет по комнате. Голова Соджи покоится на коленях Хиджикаты, а тот бездумно перебирает его волосы, немного влажные после секса. Время застывает в этом моменте для них обоих.