Я ничего не могу с тобою сделать, я ничего не могу с собою сделать

Иногда бывают хреновые дни, особенно плохо, когда это «иногда» превращается в «всегда». Осень для Мадлены всегда была самым тяжёлым временем года, особенно, когда в октябре начинались дожди. Лондон погружался в беспробудную серость и тоску, которая туманом окутывала все мысли Мадлены. Не хотелось выходить из дома, рано просыпаться, вставать на учебу, вообще хоть как-то существовать, не то что жить. Осенняя хандра, не иначе. Но грустить Мадлене не позволялось. — У природы не бывает плохой погоды, так что хватит ныть и возьми зонт, — монотонно сказала миссис Леви, не отрываясь от чтения очередного псевдоинтеллектуального романа. Женщина взяла карандаш с бежевого пуфика, подчеркнула какую-то умную мысль и убрала его за ухо, слегка поправив объемные короткие кудрявые волосы. Затем она откинулась на спинку дивана и посмотрела на Мадлену поверх дизайнерских бордовых очков. — Дочурочка, я что-то не так сказала? — с некоторым раздражением спросила миссис Леви. Ей явно не нравилось, что Мадлена отвлекает ее от занимательной книги. — Нет, мам, все нормально, я возьму зонт, — выдавила из себя девушка, постаравшись скрыть своё недовольство. Видимо, миссис Леви действительно ничего не заподозрила: миниатюрная женщина слегка улыбнулась и снова углубилась в чтение. Мадлена не хотела даже возражать маме: ей хватило выноса мозгов, когда она попросила поехать в университет самостоятельно на кэбе без личного водителя. Миссис Леви конечно долго рассуждала о безопасности и ее переживаниях за дочь, но Мадлена смогла убедить маму отпустить ее одну, пообещав, что будет писать каждые 10 минут. — Боже, наконец-то свобода! — радостно воскликнула Мадлена, выйдя за порог семейного особняка и закурив тонкую сигарету. Ее едкий дым слегка обжигал гортань девушки, но сладкий привкус ванильного фильтра вынуждал затягиваться ещё и ещё. Хотелось хоть как-то задымить рой мыслей о приставучей матери, чья гиперопека душила Мадлену роскошными шелковыми платочками, которые миссис Леви просто обожала.

А она та ещё садистка, свою шею обкалывает «молодильными укольчиками», заботиться о ней, а твою, Мадлена, ломает с хрустом своими нежными ручками, лишь бы ты не сопротивлялась и заполняла своим образом ее нереализованность и никчемность. Ничего, скоро приедет любимая внучечка Энн, и на тебя ей станет плевать, тогда и вздохнёшь спокойно.

В чёрном кэбе с водителем, которого она видит в первый и последний раз, Мадлена как будто впервые могла вкусить полную свободу. Она пощупала слегка подтертую кожу чёрных сидений и рассмотрела деревянные глянцевые вставки с маленькими царапинами в дверях машины, которой явно был не один год. Кэб действительно был огромным изнутри, или же Мадлене просто так казалось. Новенький Ягуар с вылизанным салоном и идеальным водителем был маленькой клеткой по сравнению с изношенным, но таким комфортным кэбом. Особенно на Мадлену давил мистер Финч — ставленник матери, докладывавший миссис Леви о всех передвижениях ее дочери. Безымянный водитель лондонского такси казался девушке гораздо более приятным человеком: он просто вёл машину, иногда что-то бубнил про нерадивых автомобилистов, а Мадлена для него была не более чем очередной клиенткой. Мужчина просто делал свою работу, не задавая лишних вопросов. Самостоятельная поездка в университет — это ещё один маленький шажок к полной независимости от материнского контроля. Слава богу, что миссис Леви хотя бы не отслеживала траты Мадлены: вопрос финансов обсуждался исключительно с отцом, человеком влиятельным и самовлюбленным, но любящим баловать свою дочь.

Как приятно, что папа все время занят бизнесом, и за это откупается подарками. Время — деньги, а время, которое он не провёл с младшей доченькой, — это очень большие деньги. Ведь так, Мадлена? Конечно, сложно сделать выбор между искренней родительской любовью и новой сумкой Dior, но с чем же тогда ходить в престижный университет? А заинтересованностью родителей перед однокурсниками не покрасуешься. Ведь ты же Мадлена Леви — синоним роскоши и победоносности, кому интересно, что там скрывается за пальто Burberry. А там скрываюсь Я, хранитель твоих проигрышей.

…

Пары в университете пролетали незаметно, кроме нудных занятий по трудовому праву: на них Мадлена либо тупила в Инсте, либо переписывалась с близкой подругой Элис, сидевшей рядом. Такая конспирация была необходима, чтобы нудный преподаватель не приставал к девушкам, пока они «упорно работали» и быстро печатали что-то на ноутбуках. С Элис Беккер Мадлена познакомилась на подготовительных курсах при университете, с тех пор она стала для неё одним из самых близких друзей. Элис могла сказать что-то позитивное в трудные моменты, с ней можно было побухать в клубах на Таймс сквер, и, самое главное, она активно поддерживала Мадлену во всех ее действиях, подчёркивая ее превосходство во всех социальных ситуациях. Мадлену вполне устраивала такая дружба: что может быть лучше, чем дружеская поддержка абсолютно во всем? Лиса Пойдём после пары в кафетерий, там соберётся вся наша тусовка, мы будем обсуждать предстоящий день рождения Максимилиана и сюрприз для него.

Магдалина

Честно сказать, я сегодня не в настроении для активного социального взаимодействия

Лиса OMG, Мадлена, что случилось?

Магдалина

Да мама опять достала со своими переживаниями. Заебала контролировать, мне не 5 лет

Лиса Да забей, она у тебя постоянно в тревоге, зато ты уже без водителя ездишь

Магдалина

Пока только сегодня

Лиса А это уже победа!

Магдалина

Ладно, допустим, но я все равно не пойду, просто скажешь, сколько надо скинуть денег на стриптизершу

Лиса КАКУЮ СТРИПТИЗЕРШУ? Если кто-то вылезет из торта на вечеринке, то только я!

Магдалина

Да все-все, шучу

Лиса Ой, иди в жопу, все равно пойдёшь со мной, хотя бы поздороваешься с остальными, ты же должна поддерживать свой статус в светской тусовке

Магдалина

Блять, ладно, только на пять минуточек

Прочитав последнее сообщение, Элис довольно улыбнулась и подмигнула Мадлене, на что обратил внимание преподаватель и сделал девушкам замечание. Элис надулась, что-то пробурчала себе под нос и недовольно уткнулась в компьютер. Мадлена усмехнулась и продолжила листать электронную версию журнала Vogue. Беккер умела уговаривать, иногда, конечно, эти уговоры были больше похожи на вынос мозга, но этому лучику света в ее бренной жизни Мадлена была готова простить многое. К тому же, своему парню Максимилиану Элис выебывала мозг так, что Леви было грех жаловаться. После пары Мадлена и Элис направились в кафетерий, где за самым козырным столиком около окна их уже ждала «их тусовка», состоящая из самых популярных и обеспеченных ребят во всем университете. Мадлена не особо обращала внимание на статус и заработок человека, но с людьми ее уровня ей было проще общаться: они ей не завидовали, не обсуждали за спиной, не называли «мажоркой».

С кем поведёшься, от того и наберешься, да, Мадлена? Помнишь, как папа тебе твердил, чтобы ты молчала о полётах в бизнес-классе, не носила свои любимые туфли от Valentino в школу, а то одноклассники начнут завидовать? А они завидовали, но это же так приятно — очередное подтверждение, что ты лучше из всех взятых. И даже не статусом и достатком, а своим умом и своими достижениями: при таких родителях взяла грант и сама поступила в один из лучших университетов. Хотя, с их инвестициями в твой мозг, грех было не стать лучшей. А теперь ты лучшая среди лучших.

— Дамы, мы вас уже заждались, с каких пор вы задерживаетесь на парах по трудовому, вас так интересуют права рабочих? — язвительно спросил Лео, развалившись на стуле. Молодой человек с волнистыми русыми волосами в спортивном костюме от Prada вертел в руках ключи от своего нового Мерса, явно понтуясь подарком родителей. Мадлену Лео слегка подбешивал своим нахальством и бесцеремонностью: он все делал на показ, хвастался богатством своих родителей, буквально покупал девушек в клубах да и вообще был жутким бабником. Таких представителей высшего общества терпеть было очень трудно, но и ссориться с ними нежелательно — уж слишком они обидчивые и мстительные. Так что Леви снова закрыла колбочку с кислотой, которую она планировала выплеснуть в лицо Лео, и убрала на полочку, где хранились все ее колкие комментарии к людским раздражителям. — Нас отчитывал преподаватель за нарушение дисциплины, — сухо ответила Мадлена, опираясь на плечи усевшейся за стол Элис, которая пропустила комментарий Эттвудса мимо ушей и сразу начала что-то тараторить об «идеальном сюрпризе для зайчика». — Мм, какая непослушная девочка, — ответил Лео, противно растянув всю фразу. Он вызывающе посмотрел на Мадлену, явно ожидая какой-то колкости, однако девушка только скривила губы и закатила глаза. «Блять, какая мерзость», — подумала Мадлена, демонстративно отвернувшись от Лео в сторону остальных ребят. Эттвудс не в первый раз пытался поддеть Мадлену таким образом, но девушка предпочитала не реагировать на подобные выпады. Естественно, Леви догадывалась, что она может нравится Лео, но это была его классическая манера общения и какие-либо выводы нужно было делать с осторожностью. — Лео, отъебись уже от Мадлены! — возмущённо прокомментировал эту сцену Томас, пихнув Эттвудса в плечо, — подкатывать можно и по другому, обязательно дам тебе пару уроков, а то так и будешь со своими шлюхами зависать и всех порядочных дам растеряешь. Брюнет рассмеялся, а Лео крайне недовольно на него посмотрел. — Не хватало мне комментариев от парня, который дальше своей руки нихуя не видит, — в очередной раз съязвил Эттвудс и спародировал смех Томаса, состроив противную гримасу. Мадлена уже предвкушала небольшую потасовку между парнями, но их пыл остудила Виола, которая сидела на противоположном конце стола и потягивала свой американо через металлическую трубочку. — Пиздец, вам сколько лет, вы начните ещё здесь при всех хуями мериться, — грозно сказала Виола, что Томас и Лео моментально успокоились и виновато опустили глаза. Однако чувство вины быстро улетучилось и парни как ни в чем не бывало начали над чем-то ржать. Девушка закатила глаза, поправила строгие очки и положила голову щекой на ладонь, пытаясь вычленить смысл из сумбурных рассуждений Элис о диджеях, оформлении клуба и меню кейтеринга: Беккер основательно решила подойти к празднованию 21-летия своего молодого человека. Единственным человеком, кто слушал Элис с максимальной заинтересованностью в глазах, была девушка в пестром пиджаке из последней коллекции Gucci, Ава Маккинон. Рыжая шотландка обучалась на факультете дизайна, поэтому она с упоением зарисовывала на планшете возможные варианты оформления арендованного зала, а Беккер периодически заглядывала ей в наброски и давала свои комментарии. Ава старательно что-то стирала, исправляла, дорисовывала, короче говоря, полностью погрузилась в творческий процесс. Мадлена увлечённо наблюдала за ней: как Ава сдувала непослушную кудрявую прядь с лица, как легко двигалась ее кисть, как тонкие изящные пальцы с ярко-розовым маникюром сжимали Apple Pencil при создании очередного наброска. В этих действиях прослеживалась такая лёгкость и непринуждённость, истинный полёт фантазии. Вообще, сама Ава являлась фантастическим образом, сошедшим с кисти крайне талантливого художника, который прорисовал все мельчайшие детали: от изумрудных глаз и забавных веснушек до акварельных тату гибискусов на левом запястье, которые иногда кокетливо выглядывали из-под рукава рубашки. Мадлена была большим ценителем женской внешности, особенно такой самобытной и выбивающейся из общих стандартов, так что Маккинон вполне можно было назвать идеалом Мадлены: таким далеким и недостижимыми. Любоваться Авой, параллельно соглашаясь с идеями Элис по вечеринке, можно было ещё долго, но точно не сегодня: очень сильно хотелось побыть наедине с собой, поэтому Мадлена резко вскочила, наспех со всеми попрощалась и, сославшись на срочные дела в деканате, направилась в сторону внутреннего дворика. Этот дворик действительно можно было назвать достопримечательностью университета — там располагался красивейший сад с самыми разными видами роз, любимыми цветами Мадлены. А ещё в конце мая там цвели яблони, душистый аромат которых доносился тёплым ветерком в ближайшие аудитории. Единственным минусом этого дворика было то, что в тёплое время года днём в саду всегда толпилось много народу, которые постоянно фотографировались с пышными белыми ветками яблонь и яркими бутонами роз. Но Мадлене повезло, что ее хандра совпадает с холодными сезонами: из-за промозглой погоды в саду никого не было, так что она могла насладиться одиночеством. Девушка села на скамейку, закурила сигарету и откинулась на спинку, запрокинув голову к небу. Тучи лениво плыли по серому морю, нагоняя какую-то вязкую тоску. Мадлена периодически затягивалась сигаретой и потом долго-долго выдыхала дым, слегка подвисая в пространстве. На душе было так же холодно и уныло, как и на улице вокруг: только вот ярко-красный огонь яблони как-то разбавлял мрачную атмосферу, а в душе у девушки такому огню разгореться было не от чего.

О, моя бедненькая Мадлена, самая одинокая и несчастная. Никто тебя не понимает и не хочет понять. Даже твои друзья не обратили внимания на то, что ты сегодня не в духе, не почувствовали твоей печали. А могли бы и догадаться, что тебя надо как-то поддержать, позаботиться, предложить помощь. Разве ты не достаточно угрюмо ела свой нисуаз в кафетерии? Разве ты не достаточно вздыхала, когда комментировала идеи Элис по поводу сюрприза? Разве ты не достаточно поэтически грустно смотрела на Аву? Боже мой, Мадлена, они совершенно тебя не хотят чувствовать, им нужно быть хотя бы немного эмпатичными по отношению к тебе. Ты-то всем помогаешь, поддерживаешь, советы даёшь. А где ответ, где обмен? Или они считают, что ты просто так всем помогаешь? Какое заблуждение, какое невежество…

Неожиданно заскрипела чугунная калитка и послышался шелест опавших листьев под чьими-то шагами. Мадлена опустила голову и первое, что она увидела перед собой, — яркое пятно пепельного цвета, явно выделявшееся на фоне темного кирпичного здания и обесцвеченного сада. Потом она услышала сладковатый аромат духов, который резко вторгся в окружающую атмосферу и вытеснил запах дождя и осенней листвы. Затем Мадлена уловила какую-то мелодию и до ее ушей донеслись слова:

Got the music in you, baby, tell me why

You’ve been locked in here forever and you just can’t say goodbye

Оцепенение Мадлены, которое по ощущениям длилось целую вечность, было прервано чьим-то низковатым голосом. — У тебя есть сигареты?