Не хуже

      Эля давно заметила это, но всё как-то не спрашивала и даже не заглядывала в мысли подруги. В фильме, посвященном её (Эли) «брату» был момент, на котором подруга всегда выключала телевизор. Она включала его почти тут же, выжидая всего-то секунд десять, но в эти десять секунд лицо её искажалось и она с видимым трудом сдерживалось. Сама Эля смотрела фильм полностью вне общества Светловой и не видела ничего особенного в том моменте. Лишь что-то смутно неприятное она замечала, но всегда говорила себе, что это нелогично. — Май, почему ты это делаешь? — вдруг вырвалось у Эли, хотя она не собиралась делать этот раз исключением. — Ты не понимаешь? — немного удивленно спросила девушка. — Мне казалось, в лагере ты думала то же, что и все мы. — Так и было, — согласилась Эля. — Ну, а разве ты не видишь, что говорит учитель? Он говорит о мальчишках. — В этом фильме они действительно изобретательны, — пожала плечами девочка, но она уже поняла, о чем идёт речь. — Я не спорю. Да. Но понимаешь, ведь девушки тоже. Эта экранная я, например. Ведь она придумала, как вернуть Эла. А с этими словами выходит, что это не в счёт, что больше ей уже ничего не выдумать. Она так, для красоты. А Зоя так и вообще просто так. Хотя она тоже помогла им. Но все запомнят лишь то, что навредила. И… Нет, правда, я понимаю, почему он в них верит. Я не понимаю, почему он совсем не верит в нас.       Эля сосредоточенно задумалась, посмотрела на подругу и согласно кивнула. Но точный разум не давал вот так запросто согласиться, и она предположила: — Может быть, Таратар вообще не знал «тебя». Точнее, он не знал, именно что. А Зоя едва ли при нём себя проявляла. — Ну да. А Гусев проявлял, — всплеснула руками Светлова. — В ломании роялей. Замечательно проявлял! Нет, он хороший парень. Но с изобретательностью у него беда, и тут ты меня не оспоришь. Вообще, единственный, кто там изобретал из мальчиков — Корольков. И ещё Чижиков-Рыжиков. Эл, в каком-то смысле, но он-то не присутствовал там. А Чижиков не успел проявить себя. То есть, он полагался только на Королькова? Потому что Серёжино «изобретение», как откосить от уроков, как минимум, хорошим не назовешь. Нет, Эль, шансы были равны. — Предположим, что равны, — кивнула электронная девушка, — равны. Но, Май, не существует же общего слова. То есть, если бы он сказал: «Дети», — обижены были бы все. Если бы он сказал: «Подростки», — прозвучало бы более чем странно. «Ученики», — это слишком даже для фильма про придуманного архиправильного Эла. — Он мог сказать: «Ребята». — Но это тоже больше к мальчишкам, — пожала плечами Эля. — Ну хорошо. Он мог просто произнести другую фразу, — не сдалась Светлова. — Вспомни вот фильм про Алису. Там нет таких фраз. Хотя придумывать нужно было. Только там коллектив. А здесь, помимо того, что из девушек одного с Сережей возраста есть только я и Зоя, так ещё и такие слова. — Ну и что же, ты предлагаешь, объявить мальчишкам еще одну войну? — наконец выдала вопрос Эля. — Я не согласна, — она слишком хорошо помнила Электроника-свинтуса и вовсе не была уверена, что новый забег до моря его вылечит ещё раз. — Я тоже. В прошлый раз мы всё равно одержали моральную победу, хотя в волейбол и проиграли. Ни к чему. — Мне не нужны вообще такие победы. Не хочу видеть наших друзей переглючившими свинками! А они… — с жаром продолжала Эля, но Майя мягко перебила её: — И я не хочу. Но их не проигрыш такими сделал. Выигрыш. Точнее, гордость. В том-то и дело. Это их: «мы лучше девчонок», — ведёт к беде. Понимаешь? Я не думаю бороться с мальчишками, я думаю бороться с мнением, что они намного лучше. Все мы люди и… все. И вы с Элом должны это понимать лучше остальных. — Мы понимаем, — подтвердила Эля и обняла подругу за плечи. — Значит… — улыбнулась она, — навстречу изменениям? На старт! Внимание! Марш!