Тайные помыслы

Какую же боль испытывал Винсент? Вопрос слишком масштабный и сложный для анализа. Понятно только одно: он слишком долго жил в мире, который создал для себя сам. Будучи ребенком он замкнулся в себе, привык к одиночеству, отказался от общества сверстников, превратился в социофоба и перестал доверять людям, считая, что в любой момент на него может напасть какой-нибудь злой демон из темного мира. Винсенту много раз казалось, будто он совершил огромную ошибку, но постепенно он пришел в себя, смирился и решил примириться с происходящим. Его родители потратили кучу времени чтобы понять почему ребенок внезапно потерял все эмоции и стал апатичным и угрюмым. С возрастом проявился и талант нумерологии — иногда Винсента посещали озарения. Он научился измерять силу чисел и сравнивать с другими. Число было для него понятием, олицетворявшим сумму чувств, пережитых человеком. В один из дней он выявил дату собственной смерти сам того не зная. Ему сделалось не по себе поскольку именно числа управляли жизнью Винса. Причиной был «передоз» лекарствами и с тех самых пор Винсент предсказывал малейшую простуду, чтобы избежать её и даже не притрагиваться к лекарствам. Изо дня в день он проверял злополучную дату, но в один день все изменилось, числа исчезли вовсе. Это событие так поразило Винцента, показав ему насколько непредсказуемо будущее, по сравнению с которым все его предчувствия и откровения — что он провел в отчаянном, без надежды на возвращение трансе три недели и пролежал на диване в одном халате. В какой-то момент когда он волновался его кожа становилась фиолетового оттенка — вероятно, это было связано с вызванным чтением цифр состоянием. Он стал ничем иным как цифровой тенью. Теперь он не боялся чисел, их значение он переводил на свой собственный, понятный только ему язык. Тогда у Винсента появились тревожные мысли о том, что числа насылают на человека бездну зла и в каком то смысле его испытывают на прочность. Но когда Винцент стал старше, и глубже проникся мистикой чисел в его жизни появилась идея найти кого то схожего с ним по внутреннему устройству. После нескольких долгих и мучительных попыток он встретил такого человека — и хотя он был старше его на несколько лет, они почувствовали друг в друге родственные души. Даже если его напарник этого не понял Винсент все уже решил за него. Тот самый удар молнией он предсказал еще в начале знакомства со своей родственной душой, и сейчас с полной уверенностью мог сказать что для получения внимания достаточно проявить к нему определенные знаки внимания. — Скотти, ты такой забавный когда серьёзный, — сказал Винсент, когда они сидели в кафе и обсуждали детали дела — в глазах у напарника была такая отчаянная решимость, словно он уже взбирался по отвесной стене на вершину горы. — Отставить бредятину! Нам нужно узнать сколько по времени займет задание потому, что мы не можем быть здесь так долго. Мы же не на медовый месяц приехали в конце концов. Винсент задумался, что бы такое добавить к этой лаконичной фразе, но в голову ничего не приходило. — Скотти не хочет побыть со мной? Может представим, что это медовый месяц? Он провел ногой по его колену, чуть сдвинув штанину в сторону. Скотту не понравился этот чувственный жест, и он перевел взгляд на часы. — Знаешь, — сказал он через минуту, подумав, ​– я тоже не особо хочу оставаться один. Поэтому вернемся мы вместе как и приехали! Не надумывай лишнего! Это только от того, что я не хочу мотаться в незнакомых местах один. — последнее слово он выделил особо. В нем была большая доля правды. Почему-то от мысли, остаться в этом доме одному, ему стало совсем не по себе. Винсент уже понял, почему — хотя в поведении приятеля не было ничего предосудительного, мысль о том, чтобы остаться наедине с ним, заставила его передёрнуться, как будто его укололи в самое сердце. — Если бы ты не бил меня за мои лёгкие подкаты, я был бы вполне счастлив, друг мой, — сказал он и отвернулся, пряча улыбку. Уголки его губ чуть дрожали. Судя по всему, медленный террор, которому подвергался несчастный Скот, продолжался. — «Лёгкие подкаты»? Это про то как ты лапаешь меня, пока я сплю? — прервал наконец Винсента Скотт. Когда слова готовы были слететь с его языка, они вдруг стали казаться ему неуместными. — Я аккуратно, не бойся. Это чтобы точно не спугнуть тебя, мой личный злодей. Тебе ведь приятно? Правда? — он издал тихий стон, на котором остальные слова просто не смогли бы удержаться. Если бы не было людей вокруг Скотт огрел бы напарника каким-нибудь тяжёлым предметом, но отчего-то это казалось совершенно неуместным. — Закрой рот, маньяк! — прошептал Винсенту напарник, и это было по-настоящему страшно. Игривый парень решил больше не дразнить пока тот не станет слишком напуган. Некоторое время тишину нарушали только учащенное дыхание друг друга и шелест листьев. Винсент улыбался, а Скотт почему-то напрягся. Он испытывал большое искушение выругаться — все-таки поведение напарника его выбешивало — но не стал — его ум уже работал над созданием всякого рода планов. Это была слишком тонкая и опасная нить, чтобы поддаваться ярости сейчас. Мысли Винсента читать смысла не было так как они были темны и полны мрачных пророчеств, но именно они и привносили в его мозг то жуткое напряжение, которое до этого так нравилось напарнику.