Серебряный пёс

В студии, словно в усыпальнице, стояла мёртвая тишина. Уэнсдей замерла, как мраморное изваяние на чьей-то могиле, сидя рядом с Ксавье, скрестив ноги и подтянув их к груди. Кожа от холода покрылась восхитительно противными мурашками, но Уэнсдей не собиралась забираться под одеяло или прижиматься к всегда такому тёплому Ксавье. Она пыталась обдумать содержание его видений, хотя связные мысли, не задерживаясь, ускользали из её головы. Она ощущала себя выеденной оболочкой, опустошённой и не способной принимать какие-либо решения. Ксавье лежал на спине, растянувшись и разбросав в стороны свои длинные конечности. Уэнсдей убрала блокнот с зарисовками сюжетов его снов на место, не желая объясняться, зачем она без спросу рылась в его вещах. Было очевидно: как бы она не пыталась обойти эту тему, разговор непременно в итоге сведётся к Галпину. А Уэнсдей не была готова к обстоятельному рассказу о том, что именно могли означать вещие сны Ксавье. Она помнила, насколько для него было важно знать правду и вряд ли сумела бы хладнокровно солгать, глядя ему в глаза. Но как Уэнсдей могла рассказать, что из видений Ксавье следовало — она станет хозяйкой Тайлера и собственноручно подарит ему свободу? Да она и сама не могла даже предположить, что было способно заставить её сделать это! Уэнсдей всем своим нутром, всеми инстинктами чувствовала, что будущее утекает от неё, как песок сквозь пальцы. Будто время неумолимо надвигается на них с Ксавье, растаскивая в разные стороны. Будто всё предопределено, и ничего нельзя изменить. Все источники, от Книги Теней Гуди до Мортиши, утверждали — видения всегда сбываются. Если Ксавье в своих снах видел Уэнсдей рядом с Галпином, значит, в итоге она, вероятно, вытащит Тайлера из Уиллоу Хилл. Что бы ни привело её к столь неоднозначному решению, Уэнсдей была уверена: Ксавье не примет ни один из её доводов, какими бы рациональными они ни оказались. Уэнсдей никак не могла до конца осознать всю глубину его обиды из-за всего, что Ксавье по её милости пережил в прошлом году. Она до сих пор не понимала, как Ксавье нашёл в себе силы простить её за всё, что тогда случилось. Они ни разу не обсуждали это, а Ксавье и вовсе предпочитал делать вид, что Уэнсдей не имела никакого отношения к обвинениям, из-за которых он несколько долгих дней провёл в цепях, запертый в тесной клетке. Уэнсдей помнила и то, как в самом начале их отношений он реагировал на идею её поездки к Галпину. Сможет ли Ксавье снова простить её, если она по какой-то причине поспособствует выходу Тайлера из психушки? Уэнсдей не была в этом уверена. Слишком уж свежи были воспоминания. Слишком глубоки раны, что Уэнсдей нанесла Ксавье в прошлом году, предпочтя ему Галпина. Слишком много мгновений её удивительной слепоты жило в его памяти. Слишком сильно взаимоотношения с Тайлером были вплетены в их с Ксавье историю. Пожалуй, теперь Уэнсдей понимала, почему Барлоу утверждала, что видения сводят воронов с ума, — знание будущего рождало невыносимую безысходность, всей своей тяжестью укладываясь на её плечи. Что, если Ксавье больше не захочет с ней разговаривать? Что, если в итоге она так и не сможет его спасти, потому что он просто не захочет и не примет её помощи? Ксавье снова пошевелился во сне, сводя брови к переносице. Уэнсдей расфокусированным взглядом наблюдала за ним. Ксавье повернулся на бок и принялся шарить рукой по одеялу, будто что-то искал, а потом судорожно вцепился пальцами в плотную чёрную ткань. Разглядывая, как натягиваются жилы на шее Ксавье и как он морщится, слыша, как учащается его дыхание, Уэнсдей почувствовала, что сердце в её груди болезненно затрепыхалось. Возможно, Ксавье снова снились кошмары. Не её ли он пытался найти, слепо ощупывая ладонью то место, где Уэнсдей лежала до этого? Она осторожно опустилась рядом, и Ксавье, не просыпаясь, сгрёб её обнажённое тело, обхватывая руками и ногами, стискивая настолько сильно, что дышать стало почти невозможно. Долгие несколько минут он хватался за Уэнсдей так крепко, как утопающий человек, паникуя, хватается за своего спасителя, неосознанно утягивая его за собой на дно в тёмную и мрачную пучину. Цепляясь за неё, Ксавье невнятно бормотал что-то совершенно бессвязное, и его голос звучал словно стон умирающего в муках. Понемногу удушающие объятия становились менее спазматическими, а черты лица Ксавье — расслабленными и умиротворёнными. Вскоре солнце склонилось к горизонту, и розово-оранжевый закатный свет просочился сквозь тусклые запылённые стекла, окрашивая студию в тёплые оттенки. Светлые ресницы, отбрасывающие длинные тени на впалые щеки Ксавье, тихо трепетали. Уголки губ подёргивались, приподнимаясь. Уэнсдей, замерев, лежала рядом, как заворожённая разглядывая безмятежное лицо Ксавье, с которого сон без следа стёр признаки тревоги. Что-то внутри неё сжималось от безотчётного ужаса. Уэнсдей не могла представить, что почувствует, если у неё ничего не получится. Если её видение сбудется. Если лицо Ксавье замрёт в вечном и непоправимом покое. Если смерть заберёт его улыбку и его живое тепло. Когда примерно через час он проснулся и ласково улыбнулся Уэнсдей, у неё не хватило духу начать разговор о Галпине. Она малодушно сделала вид, что ничего не произошло. Она потянулась к Ксавье и поцеловала, изо всех сил пытаясь убедить саму себя, что всё будет в порядке.

***

Уэнсдей вернулась в спальню за час до отбоя. Вещь тут же встрепенулся и принялся суетливо жестикулировать. — Твой телефон разрывался от звонков, — доложил он. Уэнсдей устало прикрыла глаза. Скорее всего звонила доктор Картер — кроме неё кто-либо вряд ли бы попытался связаться с Уэнсдей столь странным способом. Она подошла к тумбочке, в ящике которой лежал мобильный, не испытывая никакого желания разговаривать с докторшей. Слишком уж разобрано Уэнсдей себя ощущала. Она не была готова слушать ни о реальных или мифических проблемах Галпина, ни неловких попыток Картер внушить ей идиотское чувство ответственности за жизнь кого бы то ни было. Но номер, который высветился на экране как источник пропущенных звонков, не был занесён в список контактов Уэнсдей. Странно. Кто мог так настойчиво добиваться её внимания? Словно в ответ на её безмолвный вопрос, телефон ожил в руке Уэнсдей, разражаясь траурным звоном, который, очевидно, когда-то показался Ксавье приемлемым. Телефон определил тот же самый номер. Уэнсдей нажала на экран, принимая вызов, и молча приложила трубку к уху, ожидая, что неизвестный собеседник сам начнёт разговор. Несколько мгновений она слышала лишь чьё-то взволнованное пыхтение, а потом неуловимо знакомый голос, похожий на перезвон колокольчиков, неуверенно произнёс: — Уэнсдей Аддамс? — не дождавшись ответа, девчонка в трубке тяжело вздохнула и добавила: — Бекки передала, что ты хочешь поговорить со мной. Как же она могла забыть, что сама попросила Кумико связаться с ней? — Нашла время в своём плотном графике? — усмехнулась Уэнсдей, восстанавливая в памяти продуманную стратегию разговора. — Бекки сказала, что разговор пойдёт о Тайлере, — в голосе Кумико послышались непривычно требовательные нотки. — У тебя есть ноутбук? Я бы предпочла более зашифрованные каналы связи. Предложение девчонки было разумным. Уэнсдей слегка нахмурилась, переводя задумчивый взгляд на Вещь. Общаясь с Инид, он как губка впитывал в себя бестолковые навыки обращения с современными технологиями. Сейчас это могло принести хоть какую-то пользу. Вещь, мгновенно поняв, что от него требуется, перебрался на вырвиглазно-разноцветную половину Инид и постучал пальцем по столу. Уэнсдей опустила телефон около друга, и тот щёлкнул по экрану. — Ты ещё здесь? — немного нервно спросила Кумико — теперь её голос было хорошо слышно и в отдалении от телефона. — Скажи ей немного подождать, — попросил Вещь, деловито разминая пальцы. Он ловко открыл ноутбук Инид и застучал по клавишам. Следующие несколько минут Уэнсдей переводила жесты Вещи для Кумико, чтобы он мог настроить связь. Наконец, бледное маленькое личико японки на фоне стерильно-белых больничных подушек появилось на экране. Уэнсдей опустилась на стул Инид, испытывая не самое приятное чувство дежавю. Когда-то она точно также сидела за этим же столом и пялилась в тот же самый ноутбук, разговаривая с Галпином. — Что ты хотела сказать мне насчёт Тайлера? — спросила Кумико, явно ощущая себя не в своей тарелке и сцепляя тонкие, словно паучьи лапки, пальцы в замок. Уэнсдей выпрямила спину и напустила на себя самое безразлично-надменное выражение, которое только было в её арсенале. Она слегка задрала подбородок, будто смотрела на девчонку свысока, и презрительно скривила губы. — Я с ним виделась, — заявила Уэнсдей, внимательно наблюдая за выражением лица Кумико. — Выглядит вполне неплохо для приговорённого до смерти сидеть взаперти. Глаза девчонки удивлённо распахнулись. Она недоверчиво покачала головой, отчего её чёрно-белая чёлка нелепо упала вбок. — В Уиллоу Хилл невозможно пробраться без пропуска, — медленно пробормотала Кумико, комкая одеяло маленькими кулачками. При всей своей наигранной наивности, очевидно, она наводила справки о Галпине и о том, где его содержат. — Невозможно? Даже такой вертлявой девице, способной просочиться в любую щель? — Уэнсдей притворно участливо цокнула языком. — Ты меня разочаровываешь. Кумико нахмурилась и поджала губы. Наверное, она хотела казаться грозной и рассерженной, но на деле выглядела, словно обиженный ребёнок, у которого отняли конфету. — У меня есть пропуск, — Уэнсдей доверительно улыбнулась одним уголком губ. — Могу поспособствовать, чтобы тебе его тоже оформили. Девчонка прикрыла глаза, становясь похожей на совершенную фарфоровую куклу с полупрозрачной кожей и длинными красиво изогнутыми чёрными ресницами. Она глубоко вздохнула, поднимая хрупкие узкие плечи, почти трогательно угадывающиеся за безразмерной больничной сорочкой. — Я могу быть с тобой откровенной? — спросила Кумико, продолжая терзать уголок одеяла. Уэнсдей хмыкнула. Потрясающая невинность! Ни дать ни взять святая простота. — Попробуй, — с вызовом ответила она. Кумико снова вздохнула и подняла пугающе честный взгляд на Уэнсдей. Она наклонилась ближе к камере и сложила брови домиком, словно пытаясь разжалобить и заслужить доверие. — Я знаю, какова процедура получения пропуска, — прошептала девчонка, и её раскосые глаза влажно заблестели. — Тайлер выбрал тебя хозяйкой, верно? Уэнсдей слегка прищурилась. Признаться, это был неожиданный поворот разговора. Теперь, прежде чем просить Кумико о чём-либо, было бы целесообразно выяснить, что ещё она знала. Уэнсдей откинулась на спинку стула, подавляя желание скрестить руки на груди в защитном жесте. Она молча наблюдала за своей собеседницей. Уэнсдей знала такую породу людей — Кумико расскажет всё, что нужно, если не мешать ей. Самостоятельно выболтает самое важное, нервничая под пристальным вопросительным взглядом. — В клинике, где лежит Тайлер, очень строгие порядки, — бормотала девчонка, словно рассуждая вслух сама с собой. — Туда почти не пускают даже родственников. Только тех, кто необходим им для лечения. Она медленно моргнула, и одинокая прозрачная слезинка скатилась по её щеке. Уэнсдей была готова поаплодировать убедительности актёрской игры. Кумико задумчиво прикусила губу и отвернулась. — Зачем ты говоришь, что поможешь мне с пропуском? — тихо спросила она. — Ты бы явно не стала делать что-либо по доброте душевной. Что тебе от меня нужно? А девчонка была вовсе не так глупа и наивна, как казалось на первый взгляд! — Мне нужна небольшая услуга, — протянула Уэнсдей. — Кое-что из твоих сверхъестественных способностей. Кумико вскинула на неё взгляд. Сквозь её обманчиво беспомощное выражение лица проступало непоколебимое упрямство. — Ты — медиум, — весьма уверенным тоном произнесла она. — Я поняла это, когда ты схватила меня за руку в первый учебный день. Уэнсдей прищурилась. Возможно, она недооценила соперника. Возможно, с Кумико будет не так-то просто договориться. — Ты бы ни за что не обратилась ко мне, если бы дело было в какой-то незначительной мелочи, — голос девчонки окреп, а тёмные глаза сверкнули желтоватым металлическим блеском. — Ты видела чью-то смерть, верно? Смерть кого-то близкого. И хочешь попросить меня оживить его. Уэнсдей замерла, чувствуя, как сжимаются её внутренности. Она не ожидала, что Кумико окажется настолько проницательной. — И ради кого же ты пошла на договор с той, кого считаешь чуть ли не преступницей? — девчонка скривила лицо. — Ради своей соседки-сплетницы? Или друга, который заведует школьной пасекой? Уэнсдей затаила дыхание. Кажется, весь её план летел в тартарары. Кумико внимательно смотрела на неё, слегка сузив глаза. — Нет, не то, — задумчиво протянула она, а потом её глаза удивлённо распахнулись. — Ты делаешь это ради Ксавье Торпа, не так ли? Невероятно! На мгновение Уэнсдей заметила на лице девчонки растерянность, но потом Кумико гордо задрала голову, встряхивая чёрно-белой копной волос. Теперь в её взгляде читалось напряжение и даже ожесточённость. — Я знаю и ещё кое-что, — заявила она, расправляя худые плечи. — Если ты подпишешь документы и согласишься стать хозяйкой Тайлера, его выпустят на волю. От неожиданности маска безразличия слетела с бесстрастного лица Уэнсдей. Она моргнула, а её брови дёрнулись вверх. Она уже понимала, к чему Кумико клонит, но не хотела верить, что её так ловко пытались взять в оборот. Уэнсдей почувствовала неконтролируемую злость. Она вцепилась пальцами в стол Инид, жалея, что не может сомкнуть их на тщедушной шее Кумико. Влюблённая идиотка! Да что она вообще себе надумала? Что Уэнсдей станет плясать под её дудку? — Ты просто недалёкая имбицилка, если считаешь это хорошей идеей! — прошипела она. — Галпин вообще знает о твоём существовании? — Представь себе, знает! — в глазах Кумико снова заблестели слезы. — И, наверняка, если бы ты не перевелась в нашу школу, всё было бы хорошо! — она громко всхлипнула. — И эта проклятая Лорел Гейтс не заставила бы Тайлера убивать! И не приказала бы перестать общаться с прежними друзьями! — Он и до Лорел ненавидел изгоев! — Уэнсдей была невероятно поражена глубиной глупости девчонки. — И он дружил с тобой, серьёзно? Кумико сразу обмякла, откидываясь на подушки, и понуро опустила плечи. — Я не говорила ему, что учусь в Неверморе. Какая же непрошибаемая тупость! С каким удовольствием Уэнсдей опустила бы на голову этой наивной дурочки что-нибудь тяжёлое, чтобы её мозги встали на место… Хотя удар о дерево ей явно не слишком-то помог. — В Джерико одна единственная школа, — презрительно сказала Уэнсдей. — Даже Галпин бы не повёлся на такое. — Я… я не собираюсь перед тобой отчитываться, — на мгновение запнувшись, ответила Кумико и скрестила руки на груди. — Но, если тебе нужна моя помощь, ты вытащишь Тайлера из Уиллоу Хилл. — Я не стану этого делать, — отказалась Уэнсдей. — Я не буду взваливать на себя ответственность за его жизнь. Я могу уговорить их врача сделать тебе пропуск. Попробуешь сблизиться со своим Тайлером, а там через год-другой заберёшь его из психушки самостоятельно. Но Кумико отрицательно покачала головой. — Ждать столько времени слишком опасно! — взволнованно воскликнула она. — Я следила за той женщиной, что напала на меня. Я уверена, что Уиллоу Хилл использует её. Тайлер не должен снова стать инструментом для исполнения чьих-то сомнительных целей! Уэнсдей не верила своим ушам. Кумико, шмыгающая за людьми в обличье маленькой неприметной кошки, в плане её расследования внезапно оказалась настоящей находкой. — Использует? — Уэнсдей подобралась. — Каким образом? Кумико покачала головой. — Я расскажу всё, что знаю. Но лишь после того, как Тайлер переступит порог Уиллоу Хилл. Уэнсдей замолчала. Вещь, притаившийся сбоку от ноутбука Инид, неуверенно подобрался ближе и незаметно для зоркого глазка камеры погладил её по руке. — Жизнь за жизнь, Уэнсдей Аддамс, — с мрачной решимостью сказала Кумико. — Мне нужно подумать, — ответила Уэнсдей, нажимая на кнопку отбоя.

***

Ксавье снова рисовал в тетради, игнорируя рассказ мисс Флиттон об огромных трупных цветах раффлезии. Уэнсдей искоса наблюдала, как вместо уже привычных растительных мотивов, по полям его тетради расползались пауки, многоножки, сколопендры и ещё множество чрезвычайно прекрасных в своей отвратительности тварей. Линии, выведенные рукой Ксавье, были резкими и ломаными, совсем не похожими на мягкую штриховку, что он использовал чаще всего, рисуя карандашом. Он не пытался поговорить с Уэнсдей о своих видениях или о Галпине, и она тоже не торопилась начать разговор. Но она внимательно следила за Ксавье. Он выглядел ещё более растерянным, чем вчера. За завтраком он снова съел ничтожно малое количество еды. А сейчас рисовал так отрывисто, словно его руку дёргало в нервном припадке. И теперь Уэнсдей знала причину его тревоги. Знала, что эта причина не была беспочвенной и надуманной. Жизнь Тайлера за жизнь Ксавье — этого требовала от неё Кумико. И Уэнсдей не была уверена, что имеет право рискнуть и отвергнуть её ультиматум, поставив всё на свой амулет. Сыворотка, которую Пагсли должен был привезти в эти выходные, и вовсе не казалась Уэнсдей надёжным способом. В лучшем случае кровеостанавливающее средство поможет лишь выиграть немного времени. Видения Ксавье однозначно говорили о том, что она не осмелится отвергнуть условия Кумико. Но как Уэнсдей могла сделать это? Тем более без возможности объясниться с Ксавье из страха за его жизнь. Уэнсдей сглотнула, испытывая жутко неприятное чувство, отдалённо похожее на вину. Она ощущала себя словно между двух надвигающихся стен: настоящего и будущего, которые непременно встретятся в одной точке и раздавят её, если она что-нибудь не придумает. Сколько у них было времени? Когда сбудется её собственное видение? Ей нужно было каким-то образом дать понять Ксавье, что никакой чёртов Галпин не имеет значения, не говоря о нём ни слова. Ксавье так сильно нажал на карандаш, выводя очередную лапку каракурта, что грифель сломался с тихим жалобным треском. Уэнсдей глубоко вздохнула. — В прошлый раз на родительских выходных ты сидел за столом семьи Петрополусов, — сказала она с непроницаемым выражением лица. Ксавье повернулся к ней, отвлекаясь от поисков точилки, и удивлённо приподнял брови. — У тебя есть какие-то планы на эти выходные? — уточнила Уэнсдей, уставившись на него исподлобья. Ксавье мотнул головой, явно не понимая, к чему она клонит. — Обычно я просто где-нибудь слоняюсь или рисую, — задумчиво протянул он. — А что? — Ты мог бы присоединиться к моей семье, если у тебя имеется такое желание, — почти торопливо проговорила Уэнсдей, словно боясь передумать. Зелёные глаза, в которые она так внимательно вглядывалась, изумлённо расширились, а потом на лице Ксавье расцвела неуверенная, но счастливая улыбка. — Ты хочешь познакомить меня с родителями? — прошептал он так ошеломлённо, словно Уэнсдей предлагала исполнить его самую заветную мечту, о которой Ксавье не смел даже думать. Она пожала одним плечом, стараясь изобразить равнодушие. — Кажется, это социально приемлемо в отношениях, подобных тем, что нас связывают, — ответила Уэнсдей как можно более отстранённо. Его улыбка стала ещё шире. Она буквально преобразила лицо Ксавье, разглаживая скорбные заломы на переносице и обнажая очаровательные ямочки на щеках. — Да, Уэнсдей, я бы очень хотел познакомиться с твоей семьёй, — подражая её церемониальному тону, сказал Ксавье. Уэнсдей коротко кивнула и отвернулась к доске, пытаясь сосредоточиться на объяснениях. Весь оставшийся урок она ощущала, как Ксавье то и дело косится на неё. Наверняка его взгляд был чрезвычайно нежным, тёплым и до глупого восхищённым. Но главное, Ксавье наконец-то снова улыбался. Ради этого Уэнсдей была готова перетерпеть восторженные восклицания родителей.

***

Уэнсдей поджидала Бьянку внутри библиотеки Белладонны. Их общество, которое сирена с таким упорством созывала в прошлом году на еженедельные встречи, теперь практически не собиралось вместе. Зато, насколько знала Уэнсдей, сама Бьянка целыми вечерами сидела среди книг, словно пыталась найти в них ответ на какой-то мучивший её вопрос. Ксавье мог сколько угодно отвергать теории Уэнсдей, но нетипичное поведение Барклай само по себе вызывало подозрения. Проход в библиотеку открылся, когда Уэнсдей разглядывала корешки книг в разделе о сиренах, пытаясь понять, какие из них недавно доставали с полок. Завидев её, Бьянка поначалу замерла у двери с растерянным выражением лица, но быстро взяла себя в руки. — Снова какие-то проблемы с пчеловодом? — предположила она, спускаясь вниз по лестнице. — С Юджином всё в порядке, — отозвалась Уэнсдей, отходя от книжных полок. — Тогда что тебе опять понадобилось? — неприветливо спросила Бьянка — она явно была не в духе. Они замерли друг напротив друга, и Уэнсдей внезапно вспомнила, что не так давно стояла на том же самом месте и бросалась в Ксавье несправедливыми обвинениями. Уэнсдей сглотнула. Ей стало немного не по себе. Могла ли она точно также ошибиться насчёт Бьянки? — В эту пятницу ты виделась с родителями, — начала Уэнсдей гораздо мягче, чем собиралась. Барклай тут же ощетинилась. — Я же сказала, что не буду говорить с тобой на эту тему! — резко сказала она. — Знаешь, что я думаю? — продолжила Уэнсдей, игнорируя её выпад. — Я думаю, что тебя против собственной воли втянули в то, что тебе самой не слишком-то нравится. На мгновение губы Бьянки дрогнули, словно слова Уэнсдей задели её, но потом сирена мотнула головой, отгоняя наваждение. — Не лезь не в своё дело! — она угрожающе сузила ярко-голубые глаза. — И убирайся из библиотеки! Ты вообще не имеешь никакого права… — Чем они тебя шантажируют? — перебила её Уэнсдей. Бьянка осеклась на полуслове. Её лицо выражало смесь удивления и злости. Она насмешливо фыркнула и дотронулась до ослабляющего песню сирены амулета, который висел на её шее. — Не вынуждай меня, Аддамс, — прошипела она со странными нотками в голосе. — Зачем вы виделись с мэром? Бьянка открыла рот, становясь похожей на выброшенную на берег рыбу. А потом её лицо некрасиво исказилось от ярости. — Уходи! — рявкнула она. Уэнсдей почувствовала, как у неё едва заметно заломило виски и закружилась голова. Превозмогая нарастающее желание сбежать прочь, она стиснула руки в кулаки и сосредоточилась на том, как крепко её ноги стоят на разноцветном мраморном полу. — Признай, что тебе нужна помощь, Бьянка. Лицо сирены стало почти непроницаемым, не считая едва заметно подрагивающих губ. Ксавье бы наверняка гордился тем, какую стратегию разговора выбрала Уэнсдей. Она даже не угрожала Барклай! Но, пожалуй, немного надавить на неё было бы полезно для дела. Уэнсдей впилась взглядом в лицо Бьянки и добавила: — Или мне лучше называть тебя Бренди Джейн? Очевидно, это было опрометчивым поступком. Глаза Барклай испуганно распахнулись, и в следующий момент она внезапно сорвала амулет с шеи. — Откуда ты знаешь это имя? — услышала Уэнсдей словно сквозь толщу воды. Комната вокруг них поплыла, превращаясь в бушующий океан. Краем сознания Уэнсдей понимала, что это всего лишь иллюзия, но её трезвый рассудок удерживался в реальности буквально на волоске. Когда волны сокрушительным потоком обрушились на её голову, Уэнсдей потеряла способность о чём-либо думать, что-либо чувствовать, понимать, где она находится. Вокруг была лишь вода, из которой на неё смотрели два огромных нечеловеческих глаза. Они светились ярким неоново-голубым цветом, приковывали к себе взгляд, стирали волю. — Где ты услышала это имя? — голос, глубокий и певучий, распространялся по окружающему Уэнсдей пространству, словно колышущиеся волны. Уэнсдей моргнула и попыталась сдвинуться с места, хотя даже не понимала, должна ли она бежать или плыть, чтобы вырваться на волю. И тогда вода сжалась над ней, а давление увеличилось в сотни раз, лишая возможности дышать. Дышать? Разве она вообще была способна дышать под водой? Уэнсдей хотела… Чего она хотела? Голова закружилась ещё сильнее. В ушах зазвенело. Череп, казалось, вот-вот должен был лопнуть от того, как его сдавливало со всех сторон. — Не сопротивляйся, и тогда всё это пройдёт, — донесла до неё водная рябь. — Что ты узнала, Аддамс? Аддамс? Вроде это было её имя? Вокруг неё кружило течение, будто нащупывая слабое место в плотине. Словно вода искала, где можно начать понемногу сочиться, размывая едва заметную щель, чтобы хлынуть бурным потоком наружу. — Габриель сказала, что Бренди Джей поможет ей и Гидеону, — услышала Уэнсдей свой собственный голос. — Я догадалась, что они говорили о тебе… А потом слова полились из неё, словно рухнуло стоящее перед ними последнее препятствие. И чем больше она говорила, тем проще и легче ей становилось. В конце концов, она перестала осознавать себя и свою речь. То, что она наверняка прежде тщательно охраняла и скрывала от других людей, срывалось с её языка само собой, не задерживаясь в голове, будто минуя мозг. В какой-то момент Уэнсдей заметила, что бушующий океан отступил от неё. Или это она сама всплыла на его поверхность? Дышать стало так легко и свободно, что её губы сами собой растянулись в улыбку. Слова внутри неё кончились. Теперь она молчала. Ноги несли её прочь — туда, где её ждало что-то прекрасное, хоть сама Уэнсдей едва ли осознавала, что именно. Куда она шла? Вроде они с Ксавье договорились встретиться в студии… Почему-то Уэнсдей казалось, что она по нему соскучилась, хотя они виделись на уроках пару часов назад. Она почти не удивилась тому, что на улице уже были глубокие сумерки. Видимо, она слишком увлеклась, пока писала продолжение романа о Вайпер… Уэнсдей вздохнула. Было бы неплохо перетащить печатную машинку прямо в студию к Ксавье. Тогда ей не приходилось бы договариваться с Инид и выкраивать час, когда она может посидеть в тишине и одиночестве. Ксавье, в отличие от шумной соседки, совершенно не отвлекал её. Тусклый свет, горящий в окнах мастерской, светил для неё ярче солнца. Уэнсдей шла на него, словно мотылёк, летящий на мерцание лампы. Она дёрнула створку двери на себя, но та не поддалась. Она попробовала ещё раз, прикладывая больше силы, но результат был прежним. Уэнсдей опустила взгляд вниз и непонимающе моргнула. Ручки оплетала цепь, на которой висел огромный амбарный замок. Каким образом Ксавье мог закрыть дверь, если он должен быть внутри мастерской? Уэнсдей задрала голову. Она же видела в окнах свет, на который шла, как заворожённая… Но сейчас окна были безжизненными и пустыми. Уэнсдей нахмурилась и посмотрела на часы. Время отбоя прошло полчаса назад. Ксавье наверняка давно был в своей спальне. Наверное, она так увлеклась медитацией, что не заметила, как пролетело время… Или она сидела за печатной машинкой? Уэнсдей совершенно не помнила, что она делала до того, как пришла к студии. Она потрясла головой, развернулась и пошла назад в сторону общежитий. Мысли в голове почему-то скакали и путались, будто кто-то влез в неё, взболтал мозги миксером и потом попытался собрать подобие того, что было прежде. Наверное, Уэнсдей не помешало бы больше отдыхать. Её бабушка всегда говорила, что без полноценного сна мозг начинает требовать лоботомии… Окольными коридорами Уэнсдей добралась до спальни, желая лишь одного — упасть на подушку и провалиться в глубокий сон. Она едва не столкнулась с Маккензи в одном из коридоров, но вовремя спряталась в нише за выцветшим и пыльным гобеленом. Но когда Уэнсдей вошла в их общую с Инид комнату, сон как рукой сняло. Она замерла в дверях, уставившись на экран ноутбука, за которым сидела её подруга. — О, Уэнсдей! — Инид развернулась к ней на крутящемся стуле и растянула губы в широкой улыбке. — Ты как раз вовремя! Вещь, суетящийся возле Инид, встрепенулся и приветственно махнул ладонью. Уэнсдей отмерла и сделала несколько торопливых шагов в их сторону, не отрывая взгляда от светящегося экрана. — Что это? — прохрипела она, сама не узнавая свой голос. Инид, заметив выражение её лица, насупилась. — Тебе не нравится? — расстроенно протянула она. Уэнсдей крепко вцепилась в плечи Инид и с силой встряхнула её. Лицо Синклер приобрело такой изумлённый вид, словно Уэнсдей внезапно обзавелась рогами или, того хуже, разноцветными косичками. Вещь испуганно вжался в стол, а потом принялся жестикулировать, пытаясь образумить свою хозяйку. — Я спрашиваю тебя, что это, чёрт возьми, такое?! — рявкнула Уэнсдей, кивая за спину подруги. — Моё п-платье для б-бала, — заикаясь, ответила Инид. — Я только что оформила заказ. Внутри Уэнсдей всё оборвалось. Она разжала пальцы и попятилась. Длина, фасон, пайетки различных оттенков сиреневого цвета — на экране ноутбука красовалось именно то платье, которое Уэнсдей видела в своём видении. Она думала, что у неё будет гораздо больше времени. Но настоящее и будущее, в котором Ксавье окажется при смерти, были гораздо ближе, чем Уэнсдей могла предположить.