Серебряный пёс

На следующий день Уэнсдей проснулась со странным чувством, будто всё случившееся вчера было просто сном. Это не могло быть правдой! Не могло случиться с ней. Но оно случилось, и теперь висело над ней, словно дамоклов меч. Уэнсдей было дико странно собираться на завтрак, зная, что она встретит там Ксавье. И теперь всё будет не так, как прежде. Инид была в прекрасном настроении. Она уже умылась, оделась в школьную форму и, напевая себе под нос какую-то дурацкую попсовую песенку, крутилась возле зеркала. Уэнсдей же всё ещё ходила по комнате в пижаме, ощущая растерянность. Она села на кровать и принялась расчёсывать волосы, собираясь заплести их в привычные две косички. — У тебя опять что-то случилось? — спросила Инид, не отрываясь от зеркала. — Ты какая-то не такая, как обычно. Вещь с любопытством подобрался ближе. В отличие от Инид, которая вчера пришла уже сильно после отбоя и застала Уэнсдей в довольно успешных попытках притвориться спящей, Вещь видел, в каком непривычном для себя состоянии она вернулась от Ксавье. Не дождавшись ответа, Инид повернулась, чуть хмуря брови. — Только не говори, что ты опять собираешься сидеть тут и не пойдёшь на завтрак, — сказала она. — Нет, не собираюсь, — ответила Уэнсдей, фиксируя хвостик косички резинкой. Инид задумалась, уперев руки в бока. Брови на её лице словно жили собственной жизнью, пока Инид размышляла. Сначала они нахмурились, потом удивлённо всплыли вверх, а потом снова сошлись на переносице. — Ну-у-у, — протянула она. — Ладно. Если так, то я рада. Хотя всё ещё думаю, что тебе бы стоило поговорить с Ксавье. И тоже вытащить его из затворничества. Уэнсдей почувствовала, как к её щекам прилила кровь, и опустила глаза в пол. — Мы уже поговорили, — пробормотала она едва слышно. Изумление на лице Инид было чрезмерным даже в сравнении с её обычной преувеличенно эмоциональной мимикой. А потом она хитро улыбнулась и, подлетев к Уэнсдей, уселась рядом на её кровать. Любопытство, исходящее от неё, было почти осязаемым. — Ну и? — поинтересовалась она со счастливой улыбкой на лице, взмахивая пальцами с разноцветным маникюром. — Вы целовались? Уэнсдей поморщилась. Только дружеских расспросов ей и не хватало. — Нет, — отрезала она. Инид расстроенно скривилась. — Что, всё-таки сделала по-своему и отшила его? — печально спросила она. — Не отшила, — односложно ответила Уэнсдей. Инид подскочила с места и радостно захлопала в ладоши. Кажется, она не была так счастлива, даже когда у неё с Аяксом только начинало всё складываться. — Ура-а-а! — завопила она. — Я так и знала! Вот увидишь, вы будете идеальной парой! А когда у вас будут дети, ты же позовёшь меня в крёстные? Инид осеклась на полуслове и замерла в комичной позе, стоя на одной ноге с разведёнными в стороны ладонями, так и не встретившимися в очередном хлопке. — Прости, кажется, это было лишнее, — она смущённо порозовела и прижала руки ко рту, будто пыталась затолкать свою предыдущую фразу обратно. Уэнсдей таращилась на подругу в изумлении. Её замутило от мыслей о подобных картинах будущего. Чёрт, неужели она действительно во всё это влипла?

***

Ксавье сидел за завтраком напротив Уэнсдей. Его взгляд то и дело поднимался к её лицу, а губы кривились от едва сдерживаемой улыбки. Уэнсдей чувствовала себя очень неуютно. Будто она сидела посреди зала, полного других студентов, в абсолютно идиотском клоунском наряде. Уэнсдей дико хотелось пнуть Ксавье под столом, чтобы он немедленно прекратил эти свои типа-незаметные взгляды, но она бы вряд ли до него дотянулась. Инид сидела между ними и лучезарно улыбалась, глядя то на Ксавье, то на Уэнсдей. Она почти не притронулась к своей еде, съедаемая желанием вставить какой-нибудь абсолютно неуместный комментарий, но, очевидно, старалась держать себя в руках после собственного утреннего прокола. Аякс, который опять проспал, громыхнул об их стол своим подносом, приземляясь рядом с Инид и чмокая её в щеку. Он улыбнулся и ткнул Ксавье кулаком в плечо. — Рад снова тебя видеть, дружище! — сказал он. Аякс принялся с аппетитом поглощать еду, явно не замечая непривычную обстановку за их столом. Только прикончив свою порцию, он обратил внимание на то напряжение между своими друзьями, которое можно было разрезать ножом. — Инид? — он неуверенно посмотрел на лучащееся абсолютным счастьем лицо своей девушки. — Я снова о чём-то забыл? Сегодня какой-то праздник? Инид встряхнула разноцветными кудряшками. — Даже лучше! — заявила она, снова стреляя глазами сначала на Уэнсдей, а потом на Ксавье. Аякс проследил за её взглядом, а потом на его лице появилось глуповатое изумлённое выражение. — Вы что? — довольно громко спросил он недоверчивым тоном. — Теперь вместе? Несколько студентов, сидящих за соседними столами, повернулись в их сторону. Инид приоткрыла рот, очевидно, поражаясь совершенно неожиданной проницательности собственного парня. Поняв, что он сморозил, Аякс покосился на Уэнсдей с таким видом, словно опасался, что она его прирежет прямо тут тупым столовым ножичком. На лице Ксавье читался явный ужас. От его прежнего безмятежного и немного игривого состояния не осталось и следа. Он смотрел на Уэнсдей, будто пытаясь без слов извиниться за догадливость Аякса и ожидая, что она немедленно захлопнется в свою ракушку и сбежит от него теперь уже навсегда. Уэнсдей сидела, поджав губы и стараясь глубже дышать. К вечеру о них, наверное, будет гудеть весь Невермор. И во что она позволила себя втянуть?! Но она ведь сама согласилась на это. Добровольно. Никто её ни к чему не принуждал. Да и невозможно бы было, наверное, долго скрывать такую новость от всей школы. Уэнсдей слегка выдвинула челюсть вперёд и гордо задрала нос кверху, вставая из-за стола и подхватывая свой поднос. Она окинула ледяным взглядом тех любопытных с соседних столиков, которые ещё не успели от них отвернуться. — Идёмте, — сказала она твёрдым тоном, обращаясь к своим друзьям. — Я не хочу опоздать на первый урок.

***

Этот день был очень странным. Уэнсдей практически кожей чувствовала, как ученики Невермора шептались за её спиной, перемывая ей кости. Это ужасно раздражало. Особенно учитывая повод этих слухов. На ботанике Аякс предложил ей поменяться местами обратно, и весь класс, вытянув шеи, следил за тем, как она снова раскладывала тетрадки на своём прежнем месте рядом с Ксавье. Возможно, ей стоило остаться сидеть с приятелем Аякса (кажется, Патриком?), но он настолько бесил её на предыдущих занятиях, постоянно задевая то локтем, то коленом и вторгаясь в её личное пространство, что даже все любопытные переглядывания были не столь большой платой за избавление от этого гиперактивного оборотня. Ксавье никак не прокомментировал смену её локации, что было довольно благоразумно с его стороны. После утреннего фиаско с Аяксом он вообще поумерил свои слегка самодовольные улыбки, с которыми смотрел на неё за завтраком. Уэнсдей сидела с прямой спиной и максимально невозмутимым лицом, сосредоточившись на теме урока. Она чертила в тетради очередную диаграмму, когда со стороны Ксавье к ней подобрался маленький блестящий чёрный скорпиончик. Он заполз на тыльную сторону её ладони и щёлкнул в воздухе клешнями. В отличие от прошлогоднего паука, этот скорпион, кажется, был более осязаемым. Тот паук ощущался под её ладонью как плотное облако пыли, когда она раздавила его. Скорпиончик же имел весьма твёрдые и цепкие лапки. Уэнсдей посмотрела в сторону Ксавье. Он улыбался ей, слегка шевеля пальцами, словно управляя марионеткой привязанными к ним невидимыми ниточками. Скорпион махнул Уэнсдей клешней. Она закатила глаза, но её губы против воли слегка скривились в улыбке. Когда урок закончился, Бьянка, проходя мимо их стола, беззлобно усмехнулась и, обращаясь к Ксавье, сказала: — Добился-таки своего? А потом повернулась к Уэнсдей и, широко улыбнувшись, добавила: — Смотри, не обижай нашего художника. Это была явно не злая насмешка, но Уэнсдей всё равно вспыхнула и нахмурилась. Кажется, теперь она обречена на то, чтобы все вокруг комментировали её личную жизнь.

***

Ксавье уже ждал её у дверей своей студии. К счастью, у него в руках не было ни цветов, ни чего-то похожего. Иначе, пожалуй, Уэнсдей бы отходила его букетом прямо по щекам! Этот нескончаемый день настолько измотал её нервы, что она просто клокотала от злости и внутреннего напряжения. Все! Абсолютно все студенты Невермора, кажется, знали о том, что они с Ксавье… Чёрт, да сама Уэнсдей до конца не знала, как назвать то, что теперь было между ними! Зато все вокруг незаметно, как им казалось, шептались о них, будто кто-то объявил по громкоговорителю, что они перешли на какой-то новый уровень взаимоотношений! — Тяжёлый день? — спросил Ксавье. На его лице было какое-то неуверенное сожалеющие выражение. — Ты даже представить не можешь! — в сердцах ответила Уэнсдей с несвойственной для неё эмоциональностью. Ксавье улыбнулся уголком губ. — Немного могу, — он неуверенно пожал плечами. — К тебе хотя бы опасаются подходить и спрашивать напрямую. Уэнсдей поджала губы. Любопытные подростки, живущие под одной крышей, — самая невыносимая общность людей, которая только существовала на свете. — Я не планировал ничего особенного, — протянул Ксавье. — Подумал, что на сегодня всего этого и так слишком. Хочешь, мы можем просто посидеть в студии? Или всё-таки предпочитаешь прогуляться? Уэнсдей желала проветриться. — Прогулка была бы более приемлемым вариантом, — сказала она. Они отправились в сторону леса. Погода была ясной и безоблачной. Солнце, наполовину опустившееся к горизонту, окрашивало всё вокруг в тёплые оранжевые тона. Уэнсдей чувствовала непривычную неловкость. Ксавье молча шёл рядом с ней, засунув руки в карманы. — Как успехи с видениями? — спросил он, когда молчание затянулось уже на несколько минут. Уэнсдей вздохнула. Она прочитала много книг и на уровне ощущений, как ей казалось, немного понимала, что следует делать внутри видения, чтобы оно не прерывалось так внезапно, как то, с напавшим на Кумико монстром. Предыдущий разговор с Ксавье и та самая книга из библиотеки Белладонны с метафорическими описаниями полётов воронов и голубей сильно помогли в этом. Но теперь её проблема состояла в другом. Видения так и оставались непонятной субстанцией, которая приходила и уходила, когда ей вздумается. А теперь, казалось, их источник внутри Уэнсдей и вовсе истончился и иссяк. Вчера, когда она коснулась картины Ксавье, у неё случилось первое видение больше чем за целый месяц! И то оно было таким коротким, что Уэнсдей даже не успела попробовать его продлить. Кажется, обычно у других медиумов подобных трудностей не возникало. Поэтому изначально Уэнсдей и пыталась сосредоточиться на другом аспекте своих способностей. К тому же навык специально вызывать видения был чрезвычайно сложным, а потому редким. Её мать, например, не умела ничего подобного, насколько Уэнсдей знала. Но так как видения явно не собирались возвращаться по собственной воле, Уэнсдей пришлось попытаться научиться самой управлять их возникновением. В книге по медитациям утверждалось, что для вызова видения необходимо одновременно расслабиться и сосредоточить все свои чувства, направляя внимание на кончики пальцев. И таких невообразимо запутанных и исключающих друг друга описаний там было довольно много. Чувства и так были не самой сильной стороной Уэнсдей, как когда-то давно заметил Ксавье. Но эти абсолютно нелогичные рекомендации и вовсе не укладывались в её голове. — Мои видения практически пропали, — сказала наконец Уэнсдей. — И я не понимаю, что могу сделать для того, чтобы вернуть их. Ксавье задумчиво закусил губу. — Ну, поначалу видения всегда возникают хаотично. Но потом с ними, кажется, помогает проводник. И это действительно бывает непросто… А потом как-то приходит само-собой, когда привыкнешь. Почему ты всё-таки не обратишься к своему? Уэнсдей остановилась и скрестила руки на груди. Ксавье тоже остановился, заглядывая в её глаза. На его лице не было неуместного любопытства, лишь бесконечное участие. — Потому что у меня его нет, — выдавила из себя Уэнсдей, поджимая губы и отводя взгляд в сторону. Ксавье удивлённо приоткрыл рот, но Уэнсдей бесцеремонно перебила его прежде, чем он успел что-то сказать. — И тебе лучше не спрашивать, почему так получилось. — Ладно, — задумчиво протянул Ксавье и, сделав шаг в её сторону, погладил Уэнсдей по плечу. — Эй, мы попробуем что-нибудь придумать. Вместе. Она подняла на него настороженный взгляд. — Я же уже говорил, что тебе не нужно справляться со всем в одиночку? Уголки губ Уэнсдей дёрнулись в слабой улыбке.

***

Во время своего вынужденного затворничества Уэнсдей абсолютно перестала следить за датой на календаре. Поэтому, когда на следующий день она проснулась раньше обычного на целый час от невероятно возбуждённой возни Инид, которая носилась по их спальне разноцветным вихрем, Уэнсдей не сразу поняла, что случилось. Но довольно скоро она осознала, какая катастрофа над ней нависла, когда Инид вытащила из ящика своего стола небольшую чёрную коробку в виде сердечка и подскочила к ней. — С Днём Святого Валентина, Уэнсдей! — воскликнула она, протягивая ей подарок. — Это тёмный шоколад, почти без сахара! Уэнсдей села, поморщившись от отвращения. Самый омерзительный праздник в году! Инид, глаза которой были подведены ещё ярче, чем обычно, бросила коробку на кровать Уэнсдей и отправилась снова рыться в шкафу. Наконец, она вытащила вешалку с переливающимся всеми оттенками розового платьем. — А что, школьную форму уже отменили? — проворчала Уэнсдей, поднимаясь на ноги. Инид повернулась к ней с недоуменным выражением лица. — Ты разве не знаешь, что сегодня не будет уроков? — спросила она. — Это же Неверморская традиция! Мы едем в Джерико на праздник! Уэнсдей передёрнуло. Хуже поездки в Джерико могла быть только поездка в Джерико, разукрашенный к празднику тошнотворно розовыми лентами и сердцами. — Запланировали сегодня что-то особенное с Ксавье? — спросила Инид с нескрываемым любопытством. Дьявол! Ксавье! Уэнсдей надеялась, что он не додумается притащить ей валентинку или какого-нибудь дурацкого плюшевого медведя. И почему она не отложила их примирение на несколько дней после праздника? Инид снова начала метаться по комнате, кажется, в поисках своей обуви. Вещь, который благоразумно держался подальше от Уэнсдей, принялся ей помогать. Она отправилась в ванную, громко хлопнув дверью. Инид немедленно включила музыку, и Уэнсдей выкрутила воду на полную мощность, чтобы заглушить идиотские слащавые песенки о любви. Если бы это было возможно, она бы осталась здесь на весь день, скрываясь и от тошнотворных валентинок, и от вырвиглазного розового цвета, и от Ксавье. Уэнсдей тянула время так долго, как только могла, но, когда она наконец вышла наружу, в их общей с Инид комнате было пусто и тихо. Странно, было ещё совсем рано, чтобы спускаться к завтраку. Возможно, Инид ускакала поздравлять Аякса? — Вещь? — настороженно позвала Уэнсдей. Никто не откликнулся. Она повернулась к своей половине комнаты, намереваясь переодеться во что-то повседневное и привычное. На её столе рядом с печатной машинкой стояла высокая прозрачная ваза с изящным букетом из девяти чёрных калл, перевязанных тёмной лентой. Уэнсдей моргнула и подошла ближе. Около букета лежала записка. Приходи через час ко мне в мастерскую. PS: я взял твою книгу по медитациям. PPS: обещаю, никаких конфет и сердечек! Чёрт, кажется, Ксавье всё-таки решил устроить свидание.

***

Уэнсдей сама до конца не понимала, что чувствовала по этому поводу. Хоть она и ощущала сильное раздражение, всё же оно перемежалось с довольно большой долей любопытства. Зачем ему понадобилась её книга? Всего на мгновение она задумалась, вспоминая о том самом платье в том самом чемодане, который всё ещё лежал под её кроватью, дожидаясь «особого случая». Наверное, сегодняшний день можно было бы считать таковым (по крайней мере, на взгляд её навязчивой, но проницательной матери), однако Уэнсдей не ощущала в себе готовности надеть что-то, что Ксавье мог бы воспринять как старания выглядеть для него привлекательней. Это было бы слишком неловко. К тому же Уэнсдей не знала, что он там такое запланировал. Но всё же она выбирала одежду более придирчиво, чем обычно. И с большей аккуратностью подводила глаза и губы. Уходя из комнаты, Уэнсдей бросила последний взгляд на своё отражение в зеркале. Чёткие и острые уголки белого воротничка лежали поверх её любимой вязаной полосатой жилетки. Укороченные брюки были безукоризненно отглажены. Глаза лихорадочно блестели. Довольно отчаянное и жалкое зрелище. Стараясь нигде не задерживаться и ни на кого не натыкаться, Уэнсдей отправилась к выходу, ведущему к лесу, окольными длинными коридорами. Чем ближе она приближалась к мастерской Ксавье, тем больший нервный комок ощущала в собственном желудке. Почему-то она никак не могла прийти в себя и успокоиться. Это же всего лишь Ксавье! Она уже миллион раз сидела с ним за одним столом, частенько захаживала в его мастерскую ещё в прошлом году и несколько раз с ним обнималась. И в целом, эти объятья даже не были неловкими. Но сейчас всё внутри неё замирало от предвкушения, как бы дико нелепо и тошнотворно-приторно это не звучало. Уэнсдей уже множество раз смотрела на его волосы со смутным желанием прикоснуться к ним. Интересно, каково будет целоваться с Ксавье? Хоть это и была безумно дурацкая мысль, но… Они же всё-таки теперь вместе? Она не была уверена, был ли причиной тот неудачный поцелуй с Тайлером или то, что с Ксавье она чувствовала что-то невыразимо более пугающее, но Уэнсдей ужасала одна только мысль о том, чтобы снова самой проявить инициативу. А Ксавье, похоже, собирался осторожничать, чтобы не нарушить её границы. Когда они прощались вчера после их небольшой прогулки, Ксавье снова притянул её в объятья и нежно погладил кончиками пальцев по щеке и волосам, заглядывая в её глаза, отчего внутри Уэнсдей поднялась обжигающая волна, сносящая на своём пути всё, что ей попадалось. Но даже эта освободительная сила не могла перебороть её внезапно возникшего смущения. Конечно, Уэнсдей никогда не была чрезмерно эмоциональной. И всё же она никогда не была и холодной пуританкой. Она желала почувствовать на себе его руки. И не только эти невообразимо нежные и ласковые лёгкие поглаживания по спине. Когда она подошла к художественной студии Ксавье, то услышала доносящуюся изнутри негромкую музыку. Бах. Сюита для виолончели №1. Довольно банально и попсово. Уэнсдей распахнула дверь и оказалась в почти незнакомом для себя пространстве. Обычный царящий внутри беспорядок был тщательнейшим образом прибран. Валяющиеся по всем поверхностям листы с набросками, огрызки карандашей и баночки с краской Ксавье, очевидно, рассовал куда-то по шкафам. Изображения самой Уэнсдей, несчастной и печальной, которые занимали все стены всего лишь пару дней назад, тоже были убраны. Те три картины, что так привлекли её внимание в прошлый раз, стояли в глубине студии рядом с полотнами, изображавшими воронов и её же, играющую на виолончели. Посередине мастерской стоял небольшой круглый столик, накрытый скользкой чёрной скатертью, и два стула. На столе стояли блестящие чёрные тарелки и чашки. Когда Ксавье вообще успел так сильно преобразить здесь всё? Он же вчера полвечера провёл с ней, прогуливаясь по лесу! Сам виновник этого невообразимого безумия стоял на корточках в дальней части мастерской перед огромным ватманом, лежащим на полу, и рисовал на нём что-то золотистыми красками. Услышав скрип входной двери, Ксавье поднял голову и, забавно нахмурившись, замахал на неё руками. — Эй, ты пришла слишком рано! — немного расстроено протянул он. — Мне уйти? — скептически выгнув бровь, спросила Уэнсдей. Ксавье тут же подскочил на ноги и подошёл к ней, сгребая в объятья. — Конечно нет, — прошептал он, наклоняясь к её уху. — Просто я не всё успел сделать. Тебе понравились цветы? Ксавье слегка отстранился и заглянул в её глаза абсолютно очаровательным вопрошающим взглядом. — Они довольно изящны, — уклончиво ответила Уэнсдей. — Полагаю, это едва ли не лучший комплимент, на который я мог рассчитывать, — усмехнулся Ксавье. — Ты же ещё не завтракала? Уэнсдей отрицательно покачала головой. — Тогда, — Ксавье выпустил её из объятий и потянул за собой, держа за обе руки и заговорщически улыбаясь. — Прошу за стол, мисс Аддамс! Он усадил её на один из стульев, а потом отправился куда-то к столу, на котором обычно в беспорядке лежали листы бумаги и краски. Несколько минут Ксавье чем-то гремел в той части комнаты, а потом вернулся к ней с двумя тарелками в руках. — Я не был уверен, захочешь ли ты есть такое на завтрак, — с сомнением протянул он. — Но ты говорила, что это твоё любимое блюдо. Ксавье опустил перед ней тарелку с чёрными, как ночь, спагетти в сливочном соусе и маленькими осьминожками. Уэнсдей вспомнила, как он спрашивал её о любимой еде во время поездки в Берлингтон. Казалось, это было в прошлой жизни. — Но, если не хочешь, у меня ещё есть тут сэндвичи. А потом он, словно фокусник, достал откуда-то из-за спины уже знакомый термос и налил кофе в её чашку. — Где ты вообще всё это взял? — настороженно спросила Уэнсдей. Ксавье самодовольно улыбнулся. — Три секрета: предзаказ, щедрые чаевые и машина, которая отвезёт тебя куда угодно и когда угодно. По крайней мере после пяти утра, когда запрет на ночное вождение для подростков перестаёт действовать. Уэнсдей нахмурилась. Он вообще спал сегодня? — А теперь закрой глаза, — торжественно сказал Ксавье. — У меня есть сюрприз! — Я ненавижу сюрпризы, — Уэнсдей поджала губы. Ксавье вздохнул и покачал головой. — Ладно, это было ожидаемо, — проворчал он. — Тогда можешь смотреть. Ксавье подошёл к тому самому листу бумаги, который разукрашивал, когда она только пришла. Он сел перед ним на корточки, закрыл глаза и пошевелил пальцами. Золотистые изображения на нём сначала заиграли, искажаясь в движении, словно маленькие язычки пламени, а потом начали будто мыльные пузырьки отрываться от бумаги и скользить по воздуху к потолку. Ксавье что-то сосредоточенно бормотал с закрытыми глазами, едва шевеля губами, и огоньки, мягко мерцая, принялись множиться и увеличиваться в размерах. Когда вся обычно тёмная комната наполнилась тёплым переливающимся светом, он наконец поднялся с пола и сел напротив Уэнсдей. — Это… впечатляет, — искренне признала она, задирая голову к потолку. — Когда ты этому научился? Ксавье улыбнулся. — Полагаю, я должен поблагодарить за это тебя. Помнишь те кисти, которые ты подарила мне на Рождество? Уэнсдей кивнула. Кажется, он тогда довольно сильно впечатлился её подарком. — Вроде я уже говорил, что они сделаны из шерсти оборотней-лис. Кицунэ. Ты же знаешь, что они создают иллюзии? То, что нарисовано такими кистями, гораздо легче оживлять. Любопытно. Жаль, с её видениями не существовало такого же простого решения. — Ешь, — сказал Ксавье, привлекая её внимание. — Пока всё окончательно не остыло. Уэнсдей подчинилась и принялась наматывать спагетти на вилку. Еда была приготовлена изумительно — именно так, как любила она. — Я подумал, что ты не очень хочешь ехать на праздник в Джерико, — сказал Ксавье. — Так что отпросился у миссис Маккензи. Ты же не против? Уэнсдей подняла на него удивлённый взгляд. Она даже не подумала, что так можно сделать. Догадливость и предусмотрительность Ксавье были довольно… приятны. — Спасибо, — тихо поблагодарила она. — Ненавижу этот праздник. И совершенно не хочу снова натыкаться на шерифа. Ксавье нахмурился, и Уэнсдей поджала губы. И зачем она ляпнула про Галпина-старшего? Вся эта обволакивающая забота, которой Ксавье её окружал, делала её слишком болтливой и слабой. — Он снова пытался поговорить с тобой? — на лице Ксавье появились отголоски негодования: в прошлом году он часто кривил губы таким же образом, когда выслушивал её предвзятые обвинения. Уэнсдей уткнулась взглядом в тарелку. Она не будет его в это впутывать. — В прошлом году мне казалось, что он и без моего вмешательства не сможет удержаться на своей должности. Подумал, что судебное разбирательство добьёт его после всего, что случилось, и пожалел его, — руки, лежащие на коленях Ксавье, сжались в кулаки. — Но если он опять достаёт тебя… Уэнсдей раздражённо посмотрела на него. — Давай сменим тему, — резко сказала она. — Скажи лучше, зачем тебе понадобилась эта книга? Ксавье вздохнул и недовольно покачал головой, но не стал настаивать на своём. — Я подумал, что после завтрака мы могли бы попробовать позаниматься по ней. Вместе. — Вместе? — удивилась Уэнсдей. — Твои видения не возникают от прикосновений. А в этой книге нет совсем ничего о природе твоих снов. — Ну и что? — Ксавье улыбнулся. — Зато, кажется, это немного похоже на то, как я оживляю свои рисунки.

***

У неё совершенно не получалось ни сосредоточиться, ни расслабиться. Ксавье усадил её прямо на пол, предусмотрительно застелив его двумя тёплыми одеялами, а сам разместился напротив. Он велел ей закрыть глаза и зачитывал вслух дурацкие и абсолютно бессмысленные рекомендации из книги. — Давай, Уэнсдей. Глубокий вдох и медленный выдох. А потом представь, будто всё твоё сознание находится на поверхности ладоней. Она действительно пыталась повторить эту лишённую всякого смысла галиматью, но не чувствовала ничего особенного. Книга же утверждала, что её ладони должны были слегка потеплеть. Уэнсдей почувствовала, как Ксавье подобрался чуть ближе к ней и слегка помассировал кисти её рук своими длинными пальцами. — Расслабься, — прошептал он. Но она не могла расслабиться. Его прикосновения пробуждали в ней что-то совершенно противоположное расслаблению. Уэнсдей немного поёрзала и попыталась снова сосредоточиться, но ей это ни чуточки не удавалось. Она попробовала сфокусироваться на дыхании, но Ксавье всё ещё касался её рук, и вдох вместо глубокого получился резким и рваным. Она была абсолютно безнадёжна. Возможно, её мать была права, и без проводника Уэнсдей была обречена на неудачу. — Ну же, Уэнсдей. То, что её глаза были закрыты, тоже вовсе не помогало. Наоборот, скорее концентрировало её внимание на мягком и вкрадчивом голосе Ксавье вместо дыхания и её собственных ладоней. Она раздражённо отбросила его руки и подскочила на ноги. — У меня не получается! — заявила она, чувствуя себя бессмысленной и безмозглой обиженной девчонкой. Ксавье тоже поднялся с пола и нежно обхватил её плечи, поглаживая их. — Ничего, мы же только начали. С первого раза, наверное, ни у кого бы не получилось. — Прекрати быть таким участливым! Это невероятно бесит! Злость на саму себя и на Гуди бурлила внутри Уэнсдей, ища на кого бы выплеснуться. Ксавье был самой ближайшей и логичной кандидатурой. — Давай попробуем ещё раз в другое время, — миролюбиво предложил Ксавье. — А сейчас я хочу попробовать кое-что другое. Его глаза сверкнули озорством, и он переместил свои руки на её спину, ласково поглаживая её. Сладостное напряжение прокатилось по всему позвоночнику Уэнсдей, ощущаясь отголосками в самых неожиданных частях её тела. А потом Ксавье переместил одну из ладоней на затылок Уэнсдей, мягко придерживая её голову, и медленно наклонился к ней, глядя прямо в глаза, словно спрашивая у неё разрешения и давая возможность отстраниться. Его губы были мягкими и нежными, а их касания совсем невесомыми. Уэнсдей подалась вперёд, приподнимаясь на цыпочки, а её руки взмыли вверх, путаясь в длинных прядях его волос. Что-то огромное, жаркое и вечное поднялось внутри неё и тянулось ему навстречу. В её груди и животе что-то сладко сжалось, и всё её существо словно растопилось, расплавилось, как раскалённый металл, превращаясь из холодного, твёрдого и неприступного в горячее, мягкое и податливое. Ксавье отстранился от её губ слишком быстро, и Уэнсдей едва сдержала разочарованный вздох. Почему он так осторожничает? Его лицо выражало беспримесное счастье, а глаза сверкали бесконечной нежностью и восхищением. — Ты просто невероятная, Уэнсдей. Он пошевелил пальцами за её спиной, и огоньки, всё ещё висевшие под потолком, спустились ниже, отбрасывая на них свои яркие отсветы, озаряя его волосы и лицо тёплым золотистым мерцанием. А потом он прижал её к груди, бережно придерживая, словно что-то безумно дорогое и хрупкое. В её мозгу вдруг родилась абсолютно чужеродная мысль. С невероятной отчётливостью Уэнсдей почувствовала, что именно здесь — в его ласковых объятьях — ей самое место. Дьявол! Что за тошнотворная и сентиментальная чушь приходила ей сегодня в голову!

***

Этот день был ужасающе прекрасным. И конечно же, что-то должно было его в итоге испортить. Они с Ксавье вышли из мастерской вместе и медленно направились к школе, собираясь разойтись по своим комнатам. Было уже примерно два часа дня, и другие студенты возвращались из Джерико. Уэнсдей знала, что услышит их раздражающе возбуждённые разговоры в связи с обсуждением праздника, но она никак не ожидала такого. Вроде вчера ей казалось, что за её спиной кто-то шептался? О, нет! Вчерашний день был просто детским лепетом по сравнению с тем, что происходило сегодня. Стайка глуповатых девиц-вампирш, учившихся на пару курсов младше, весело хихикая, кажется, ткнули в их с Ксавье сторону пальцем! Какие-то абсолютно незнакомые ей парни со старшего курса зубоскалили, сидя на лавочке в Квадратном дворе. Конечно, в большинстве своём сплетники при виде Уэнсдей отводили глаза и замолкали, опасаясь её реакции. Но некоторые всё же осмелели и переглядывались, шептались, кивали на них с Ксавье головами, провожали их парочку любопытными взглядами. Кажется, Уэнсдей краем уха услышала, как кто-то в толпе пробормотал что-то вроде: «Да что он вообще в ней нашёл?» и «Спорим, она не даст ему даже под страхом смерти!». Уэнсдей сглотнула и посмотрела на Ксавье абсолютно обескураженным взглядом. На лице Ксавье было написано такое же удивление и отвращение, как и на её. — Эй, Торп! — крикнул самоубийственно слабоумный идиот-оборотень с балкона третьего этажа. — А она такая же холодная внутри, как и снаружи? Ксавье дёрнулся, но Уэнсдей удержала его, схватив за рукав пальто. Она презрительно задрала подбородок. Эти глупые подростки с их спермотоксикозом, сводящие всё в наклонную плоскость, того не стоили. Как бы ей самой ни хотелось придушить каждого из них подушкой в их собственной постели, это было бы просто унизительно — опускаться до их уровня и реагировать настолько примитивным образом на дурацкие однодневные шуточки. Если у неё появится свободное время, то она займётся особо рьяными сплетниками чуть позже. Наверное, вполне достаточно было бы проучить этого оборотня, который слишком уж напрашивался на её сладкую месть, чтобы заткнуть и всех остальных. Но прямо сейчас её больше волновало другое. Почему вообще кто-то осмелился говорить о ней в подобном тоне? Раньше её побаивались настолько, что даже более осторожные комментарии отпускали шёпотом, чтобы она ни в коем случае их не слышала. Почему вообще на них обращали столько внимания? Из-за Ксавье? Кажется, на него заглядывались многие девчонки из их школы. Ответ на свой вопрос она увидела у какой-то младшекурсницы-сирены с рыжими кудряшками, сидящей на бортике фонтана. Уэнсдей неверяще посмотрела на сложенную в несколько раз бумажку, что девчонка держала в руках. Уэнсдей подскочила к ней, испугав так, что та чуть не свалилась в ледяную воду, и выхватила из её пальцев тонкий «Вестник Невермора». Их школьную газету, которую она периодически видела у Инид. Прямо на первой полосе был расположен материал, приуроченный ко Дню Всех Влюблённых. Под заголовком «Самые заметные парочки Невермора» Уэнсдей среди прочих увидела их фотографию с Ксавье. Ту самую, на которой он дарил ей телефон. Она убьёт эту мелкую пигалицу и оставит себе её чёрно-белый скальп в качестве трофея!