Ход тряпичного коня

В этом теле тесно им двоим. Птиц мучает его, выматывает, склёвывает изнутри, а Сергей этого даже не замечает за болью и горем. Сергей уже жить не хочет, но и умереть сил не имеет. Да и не хочет Птиц его смерти, только подчинения. Но в теле нет места двоим. Не говоря уже о том, что их — трое. Третий — всегда лишний. Ненужный, слабый, пустой. Мешающий. Только и делает, что раздражает своим нытьём. Он — обуза, ошибка, отщепенец, изгой даже для самого себя. Тряпка. Даже имени, и того у него нет. А это… Это то, как его называет другой. Он — не свет и не тьма, тёмно-серый блик, придающий чужому существованию глубину и объём. Полутень. Отблеск. Подобие. Он существует в стираемых сознанием секундах боли, между сном и явью, между нулём и единицей, пробелом в коде. Птиц его презирает, гонит на самые задворки мозга, топит в подсознании. Сергей не знает о его существовании вовсе. Это… не так плохо, как кажется на первый взгляд.

***

Его время — аморфно, неопределённо, это выкроенные у сознания минуты и миги. Это опущенные на секунду веки, поднимаемые через полчаса. Это проход в другую комнату, за который успеваешь забыть только пришедшую мысль, а стрелки часов совершают несколько оборотов. Птиц называет его вором. Попрошайкой. Он — крадёт их время, его время, тащит, но не нагло, а тихо, так, что даже он не замечает этого сразу. А Серёжа в который раз всё списывает на стресс и усталость. Но он не может иначе, не умеет. Он тонкой плёнкой, невесомым шёлком, прожжённой мешковиной накрывает Серёжу, когда Птиц снова начинает разрывать их сущность на куски. Он не умеет иначе. Нет. Иначе и быть не может. Ведь он был для этого создан.

***

Боль порождает крик. Но если крик кто-нибудь услышит, это может причинить ещё больше боли, и себе, и другим. Поэтому у него нет голоса. Даже права на него нет. Впрочем, ему нечего говорить. И не с кем. Серёжа о нём и не догадывается. Птиц — давным-давно сказал всё, что о нём думает. Даже гениальный мозг может устать генерировать гадости. Его голос — стук клавиш и гудение компьютерного вентилятора. Его лицо — выбранный по наитию аватар. Его существование так же эфемерно и безлико, как и страница во VMESTE. И в этом — его сила. Потому что никто, никто не будет искать пустое место. А от Тряпки тем более опасности не ожидают.

***

Птицу неожиданно это нравится. Настолько, что он с щедрой когтистой длани отсыпает ему минуты и часы, наблюдая за его развлечением — в кои-то веки полезным для них всех. Птиц высматривает себе добычу. Серёжа получает информацию. А он… существует. Вбивает, как клинья, следы своего существования во все уголки даркнета. Кто найдёт — тот будет знать, что он есть. Он — существует. И он может помочь. В первый раз, впрочем, он решается наконец-то помочь сам. Он давно следит за этой журналисткой, даже… уважает её? Птицу она нравится, она решительна, смела, умна… И совершенно для них безобидна. Это жало ранит только тех, кто заслужил. Первое время он ещё пытается подражать стилю речи Сергея или Птица, но вскоре бросает это. Пчёлкиной не важно, кто он. Точнее, она пытается найти о нём хоть что-то, разузнать, но ей он важен скорее как личность, а не как совокупность фактов. Юля считает его хорошим, хоть и чудаковатым человеком. Его. Человеком. Это много больше, чем он заслуживает. Он клянётся сам себе, что не позволит ей навредить. Ни за что. Даже Птицу.

***

Пчёлкина действительно ему нравится. Он не умеет любить, поэтому то, что испытывает к ней его крохотное, ограниченное осознание, он называет именно так. Любовь — вне его функций. Он был выделен из механизмов и развит до уровня личности из чисто практической потребности обособления и усиления своих способностей. Он защищает всех их от негативных воздействий. Нет, не так: защита — это Птиц, это агрессия и ответ на неё. Он — одновременно то, что до, и то, что после. Поглощение. Он перетягивает на себя, перенимает, забирает то, что другой не хочет, не может, не должен испытывать. Боль, страх, гнев, раздражение, злость, возбуждение, стыд… Всё то, что может оставить на других слишком сильный отпечаток. То, что может расколоть хрупкий гений или подпалить птичьи перья, может с лёгкостью впитать небольшая, но очень покорная и неприхотливая тряпка. Всё равно во тьме подсознания, где он в основном и обитает, все тряпки, как и кошки — серы. Ни пятен, ни подпалин, ни дыр — не разобрать.

***

Он знает своё место. Время. Цену. Функцию. В дальнем от света углу, между сном и явью около трёх ночи-утра, когда блекнет даже золото хищных глаз. Он знает, кто он. В этой игре все роли давным-давно распределены: Серёжа — король, исподволь жаждущий собственного падения. Птиц — королева, имеющая право на любой ход. Гром — пешка, что обязательно выйдет в дамки, завершая эту партию. Он знает всё это. И всё равно позволяет себе обмануться, утонуть в дружбе с человеком, что считает его таким же. Равным. Живым. Настоящим.

***

Расплата неотвратима, но растянута во времени: Птицу не до того, у него новые, другие, живые (временно) игрушки, и пепел стягивает кожу кровяной солью. У него осталось всего пара шагов. Всего пара шахов перед тем, как будет объявлен мат. А Юля радуется тому, что они в безопасности, потому что Чумной не трогает героев. Пересланный Жалу договор с «Холт» отзывается криком Птица в голове и мучительной болью раздираемой на клочки когтями личности. Тряпка замирает перед компьютером, падает, ударяясь лицом сначала о стол, а после об пол, чувствуя, как хрустят резко дергающиеся пальцы и кровь из носа льётся по шее и груди, заливая пижаму бурым. Он — не Сергей, для него не нужно устраивать шоу со взрывами, фейерверками и проявлением в реальности. Достаточно психосоматики. Он самостоятельно замывает кровь с пола и отправляет пижаму в мусор до того, как Сергей просыпается.

***

Представление перед Серёжей Птиц устраивает грандиозное, хоть и импровизированное. Спасибо Грому, выходит эффектно. И очень, очень больно. Кажется, что будь напор ещё хоть на каплю сильнее — и подсознание поглотит их всех, просто чтобы сохранить хоть одну из личностей. Птиц, осознавая, благодаря кому все его ментальные удары проходят втуне, даже сподабливается позвать его, тем самым ослабляя защиту Сергея подзабытым, болезненным прозвищем. Бесполезный, слабый, никчёмный. — Тряпка! Свет в глазах гаснет. И нежно-белый, и беспощадно-алый, и зло-золотой. Беспросветная, серая муть разрывается только шагами Птица и вспышкой боли, когда когти раздирают поцарапанную стеклом глотку. Серёжу он пощадил, усыпил, заботливо сплетая главную личность с собственной всё крепче, намертво. Он такого милосердия не дождётся. Но и не ждёт.

***

Даже гениальный мозг устаёт придумывать пытки. Тем более что Птиц, за последние дни насытившийся гарью и кровью больше, чем за всю жизнь, невероятно благодушен и появляется за спиной, только когда он заканчивает писать последнее сообщение: — Зря стараешься. Я, конечно, рад, что снова увижусь с Громом, но… он не сможет меня остановить. Он уже не чувствует кончики пальцев, и ноги не слушаются. Контроль над телом исчезает постепенно, так же медленно, как бережно расплетается когтями на клочки суть. Внутри врага больше нет. А от внешних защитит броня. Оттолкнувшись руками от стола, он поворачивает кресло, смотрит на Птица и улыбается. Губы размыкаются, произнося первую и единственную в его жизни фразу: — Да, он — не сможет. Смогут они. Роли в этой партии давным-давно распределены. И он — конь, загнанный в угол. У него всего два шага, два шаха, что он должен поставить. Не королю. Королеве, проведя самоубийственный эндшпиль за белых, сам будучи чёрным. Птиц хмурится мимолётно, морщится, закатывает глаза, их закрывая. В следующую секунду из кресла встаёт уже он.

***

Несколько дней спустя

Тряпка: Привет) Надеюсь, я правильно рассчитал время, и подарок ты уже получила. Тряпка: О, это автоматическое сообщение, и отвечать не надо. Сомневаюсь, что это вообще возможно, учитывая то, чем… всё наверняка закончилось. Тряпка: Как ты и хотела, влагостойкий и ударопрочный, класс защиты — fully-rugged, расширенный сертификат MIL-STD-810, его разве только пуля в упор возьмёт, но и то не из всякого пистолета. Грому всё равно давать его не советую — с его упрямством и всеми достоинствами ума и тела он и его сломать может. Тряпка: Не говори ему, пожалуйста. С него достаточно боли. Тряпка: Уверен, тебе он понравится. В смысле, подарок, не Игорь. Он и так тебе нравится, я знаю. А ты — ему. Иначе и быть не могло. А ещё у тебя наверняка много вопросов, но… Прости) Ответы придётся искать на них самой. Ниже я приложил контакты тех, кто может помочь с этим вместо меня. Тряпка: В утешение тебе скажу: ничто не пропало даром*.