Рождественская Фемида

— Я чётко сказал тебе, что ты не пойдёшь туда! Понимай с первого раза!       Ей хотелось его ударить. Занести кулак над аристократическим лицом и врезать со всей силы, что была у неё. Она мечтала выцарапать ему глаза, до кровавых борозд разодрать его тело, так, чтобы, когда он смотрел в зеркало и видел шрамы, вспоминал только её.       Но сильнее, чем убить его или причинить ему физический вред, Гермионе Грейнджер хотелось его поцеловать.       Снова…       До дрожи в коленях. До прокушенных губ и кровавых слюней. До хриплых стонов во рты друг друга. До чего-то большего, чем просто напарники в аврорате. Чем просто друзья, которые иногда выпивают вместе. Чем просто Драко Малфой и Гермиона Грейнджер. Хотелось быть друг другу всем.       Но её желания никогда не сбывались.       Ведь только поэтому в канун Рождества она в полной боевой готовности стояла напротив дома, где сбежавший преступник держал заложников, а мужчина её мечты возвышался над ней злобной статуей. Грейнджер шумно выдохнула и затолкала мысли о гипотетическом поцелуе с Малфоем в дальний ящик. С этим она могла разобраться позже, а сейчас нужно было работать. — Ты не можешь запретить мне выполнять мою работу! — Гермиона театрально надула губы и сложила руки под грудью, злобно глядя на Драко. — Мне кажется, преступник чётко выразил свою позицию: либо к нему иду я, как самая дипломатичная, и он отпускает заложников, либо он отдаст нам только трупы! И не смей оспаривать моё решение, Малфой!       Она старалась не смотреть в сторону Драко, когда слабо толкнула его в плечо, прокладывая себе путь вперёд, но тяжёлая рука, схватившая девушку за предплечье, остановила её. Гермионе не хотелось оборачиваться, но он сделал это за неё.       Малфой выглядел по меньшей мере взбешённым словами Грейнджер, и она это прекрасно понимала. Они стояли так примерно минуту, прежде чем Драко притянул девушку к себе в объятия, с силой сдавливая рёбра. Гермиона опешила от такой реакции, и, до того как она успела что-либо осознать, мужчина отпустил её, сделав шаг назад. Между ними повисла напряжённая тишина, а миллионы вопросов, которые она хотела задать, вертелись на языке, но задавать их она и не думала.       Грейнджер прикусила губу, а красноречивый взгляд Малфоя, которым он наградил её, дал понять, что он до сих пор против её плана. Но он не решал здесь ничего, потому что они были в одинаковых званиях. Им нужно было потянуть время, чтобы Поттер успел появиться здесь с мантией-невидимкой для захвата преступника с тыла и для подстраховки Гермионы. В глазах Драко горел страх, но за ним скрывалось что-то большее, и она могла поклясться, что это было связано с ней и её безопасностью. — Я дождусь Поттера с мантией и сразу пойду за тобой, — руки Малфоя автоматически потянулись к девушке, однако не прикоснулись к ней, а зависли на полпути. Гермиона внимательно вглядывалась в глаза Драко, но она не успела рассмотреть ещё хоть что-то, потому что его холодная маска снова вернулась на место. — Пожалуйста, Грейнджер, давай без геройства и следуй чёткому плану. Я не хочу, чтобы с тобой произошло что-то непоправимое.       Гермиона тяжело вздохнула, медленно поворачиваясь к проклятому дому лицом. Она решила не отвечать Малфою, иначе желание броситься в его руки, чтобы избавиться от страха, пересилят гриффиндорскую храбрость и чувство долга.       Рождественская ночь на наступающий две тысячи восьмой год обещала быть незабываемой.       Под ногами Гермионы хрустел снег, а за спиной она слышала голоса и копошение других авроров, которые точно так же, как и Драко, ждали появление начальника. Грейнджер всего лишь нужно было потянуть время, чтобы удалось реализовать их план. Они слишком долго гонялись за этим преступником, что сбывал органы и наркотики на чёрном рынке. А сейчас в их руках практически находился самый опасный человек во всей Британии, и она не могла подвести собственную страну.       Дойдя до входной двери, Гермиона остановилась, через плечо обернулась на Малфоя, который не сводил с неё напряжённого взгляда. Уголки её губ приподнялись в обнадёживающем жесте, но улыбка не коснулась глаз. Страх за детей, за Драко и за себя сжимал сердце, а неприятный комок встал поперёк горла. Но оставаться на месте было нельзя, поэтому Грейнджер потянулась к ручке и, открыв её, попала в мрачный коридор, пропитанный тёмной магией.       В голове было практически пусто, кроме мыслей о Драко и заученных, как мантра, заклинаний. Как бы Грейнджер ни пыталась абстрагироваться от них, получалось у неё это крайне скверно. Гермиона запустила руки в волосы, завязывая высокий хвост, а память услужливо подкинула картинку из прошлого о том, как Малфой один раз по пьяни собирал её кудри в незамысловатые причёски и глупо хихикал, когда каштановые пряди падали на женское лицо.       Это было одно из самых приятных воспоминаний Гермионы из аврората.       Другое же было слишком опасным для израненного девичьего сердца.       О неприятных думать не хотелось, однако что такое человеческий разум? Будто бы он когда-либо слушал своих хозяев и делал то, что они требовали. Гермиона вспомнила, как однажды она настолько сильно поругалась с Малфоем из-за ерунды, что на следующее утро после ссоры на её столе лежало заявление о замене напарника.       Грейнджер тогда сильно вспылила и устроила разборки по поводу того, что сбегать при первой же удобной возможности — удел слабых. Она знала, как её слова подействуют на Малфоя, и совершенно не удивилась, когда мужчина впечатал её в стену, нависая грозовой тучей. Ярость в его взгляде переплеталась с серой радужкой, и это настолько заворожило Гермиону, что она невольно подалась вперёд, положив ладони на широкую грудь.       Так один из самых тяжёлых конфликтов между ними перерос в сносящий разум поцелуй.       А потом было обоюдное избегание и проверка терпения Гермионы, потому что Малфой вдруг резко стал пропадать на свиданиях и обращать внимание на каждую юбку, что проходила мимо. Это злило Грейнджер, выводило из себя, и злость, которая накапливалась с каждым днём всё больше и больше, девать было некуда.       Даже сейчас, когда она внимательным взглядом просматривала помещение перед собой, в голову невольно закралась мысль — наверное, он должен был быть в это время в мэноре, встречать Рождество с очередной красивой, но пустой девушкой, когда сама Гермиона бы сидела на диване в своей маленькой квартире, гладила Живоглота и смотрела очередную драму.       Но судьба, несправедливая сука, именно в такой семейный праздник, даже не задумываясь над желаниями людей, отменила абсолютно все построенные планы и свела их вместе!       Гермиона тяжело вздохнула и ощутила, как от волнения вспотели ладошки. Их план не был идеален, он вообще не был хоть как-то проработан, но, когда преступник выдвинул ультиматум, выбора как такового не осталось. Он просил кого-то из старших авроров в обмен на всех детей, находящихся в этом приюте, и, пресекая любое раздумье стражей правопорядка, террорист предупредил, что если через двадцать минут у него не будет одного из них, то он магией начнёт выносить трупы детей. Гермиона приняла это решение самостоятельно.       Драко нельзя было отправлять в качестве дипломата: он никогда не умел договариваться, упрямый баран. Поттер был с семьёй в Швейцарии, отмечая долгожданный отпуск, и, как только Гарри оповестили о том, что происходит в его отсутствие, он сообщил, что немедленно выдвигается, но будет минимум через час. Ждать его было слишком долго и опасно, поэтому, пораскинув мозгами, Гермиона попросила друга взять мантию-невидимку, а сама поставила Малфоя перед фактом, что пойдёт туда именно она.       Большая закрытая дверь выглядела как ловушка, но за ней Гермиона услышала тихий детский плач, который болезненным спазмом скрутил сердечную мышцу. Грейнджер остановилась, попыталась привести дыхание в норму и через секунду с силой приложила ладони к древесине, приоткрывая завесу мрака и тайн, вступая на подконтрольную врагу территорию. Страх осел глубоко в гортани, но девушка запрещала себе думать о нём. Она в безопасности, дети будут спасены, нужно лишь дождаться, когда Малфой придёт за ней.       К тому же у него был собственный план, которому Гермиона доверяла на все сто процентов.

***

      Не было у него никакого, блядь, плана.       Полный ноль.       Абсолютное ничего.       А в придачу девушка, которая ему небезразлична, попала в плен к какому-то психу, и Драко ничего не знал о её состоянии в данную секунду. Жива ли она? Не делал ли этот террорист что-нибудь с его Грейнджер? Да и вообще, где ошивался этот чёртов Поттер, когда был так нужен?!       Драко судорожно сжимал кулаки и ходил из стороны в сторону, не отнимая пристального взгляда от входной двери. Дети должны были появиться здесь уже давно, а их всё не было. Малфой тяжело вдохнул спёртый воздух, подавляя в себе любые порывы бросить всю операцию гиппогрифу под хвост и побежать в приют, вызволяя Грейнджер. Но он точно был уверен в том, что эта гордая и упрямая девушка ни за что не позволила бы спасти себя первой. Он знал — Гермиона самостоятельно прыгнет под аваду, если кому-нибудь из её близких будет угрожать опасность.       И раньше Драко зачастую смеялся над ней из-за этого, однако сейчас ему было не до ебучего смеха.       Отправлять её одну было глупо, ещё глупее было думать, что эта упёртая идиотка будет рисковать кем-то из отряда быстрого реагирования.       Поттер, как назло, был слишком медленным, дети до сих пор не вышли из дома, а моральное состояние самого Малфоя с каждой секундой становилось всё хуже и хуже. Мужчина поднял голову к небу и прикрыл глаза, чувствуя, как на лицо падают холодные снежинки, будто пытаясь остудить загнанные мысли.       Сердце отбивало бешеный ритм, пока он вслушивался в каждый шорох на улице в надежде услышать долгожданный звук трансгрессии или открытия дверей. Малфой прикусил губу, ощущая, как острый кончик клыка проткнул нежную кожу. Металлический привкус крови должен был вывести его из транса, но ничего не вышло. Он всё ещё никак не мог решиться на один из двух планов, которые созрели в голове несколько минут назад.       Первый и, пожалуй, самый глупый — это ворваться в здание с палочкой наперевес и молиться на собственную удачу и здравый смысл Гермионы. В этом плане он надеялся, что Грейнджер где-нибудь спрячется и будет смиренно ждать своего героя, с ролью которого Драко вполне по силам справиться.       Второй более рациональный, но слишком долгий. Если в первом случае на стороне мужчины был элемент неожиданности, то в этом Малфой мог самолично обезвредить волшебника, не прибегая к тому, чтобы задействовать Грейнджер. При помощи мантии-невидимки Поттера Драко бы спокойно проник в здание и выполнил дело с идеальной, многолетней точностью аврора.       Но проблема двух идей заключалась в том, что он абсолютно не догадывался, что там происходило с Гермионой. Мог ли этот ублюдок проклясть её? Пытать? Издеваться над ней? Или он уже успел надругаться над её телом?       От этой мысли Драко сжал кулаки и почувствовал, как хрустнули костяшки пальцев, а проклятая злоба ядом распространилась по венам.       Малфой прекрасно помнил тот момент, когда добровольно отказался от Гермионы. Но сегодня он планировал исправить чёртову ошибку. Наконец послать куда подальше свои терзания и размышления об их отношениях, а если быть точнее, о том, что он так глупо и собственноручно их разрушил.       Иногда в темноте ночи он задумывался, что тогда не нужно было идти на поводу своих похотливых демонов, но то, как она смотрела на него в тот момент, было выше его сил. Отказать себе в удовольствии поцеловать Гермиону и уж тем более бегать от неё после этого было ужасно глупо, но проблемы не спрашивали у Малфоя, был ли он готов взять на себя ответственность за неё.       Их мир был хрупким после окончания второй магической войны, и на его восстановление ушло немало времени. Однако не все были готовы к изменениям. И его отец не исключение.       Но теперь, когда Драко смог разобраться с маленькой неурядицей в лице отца, то смело мог пригласить Гермиону на свидание. Он мечтал провести в компании девушки своей мечты хотя бы день, а Рождество было как никогда подходящим поводом. Днём он хотел позвать Гермиону на ужин в свою квартиру в качестве друга, если у неё не было других планов. Или же предложить ей сходить на центральный каток в магловской части Лондона, а после изнурительного катания — выпить глинтвейна. Но ничего из этого он не успел выполнить, потому что чёртова работа всегда находилась на первом месте. Жизни и судьбы других были важнее его собственной. Даже если дело касалось Грейнджер, внимания которой он добивался несколько лет, а она начала замечать это только сейчас.       Он сам выбрал свой путь, когда подал документы в школу авроров. Малфой прекрасно знал, что с такой работой у него априори не могло быть личной жизни. Драко не жаловался, ни в коем случае, но иногда это доводило его до такой степени усталости и отчаяния, что желание всё бросить, схватить Грейнджер, оставить работу и уехать в другую страну, например Россию, охватывало с каждым тяжёлым днём всё больше и больше.       Хотя некий червячок сомнения пожирал его изнутри, так как Малфой думал, что после того гнусного поступка, когда он старательно принялся оказывать знаки внимания другим волшебницам, Грейнджер вряд ли простит его.       И понимая, что смерть как никогда близка к ней, он будто вновь вернулся в тот злосчастный день, когда передумал.       Драко сидел в отделе, а напротив него находился Забини, который с подозрением наблюдал за другом. Малфой поднёс ладони к лицу, а локти упёр в столешницу, буквально защищая себя от пристального разглядывания. Тишина была гнетущей, и мужчина готов был заново рассказать всё Блейзу, пока друг не отмер, задавая тот самый неудобный вопрос: — Что-что ты сделал, Малфой? — он был ошарашен, услышав признание Драко. — Мне показалось или ты сейчас сказал, что поцеловал заучку Грейнджер? — Да, Салазар тебя раздери, именно это я и сказал! — злобно огрызнулся Малфой, откидываясь на спинку глубокого кресла и до сих пор не поднимая взгляда на Забини. — Я надеюсь, ты понимаешь, что это был глупый поступок с твоей стороны? — Блейз склонил голову набок, испытывающе смотря на Драко. — Извини, друг, но ты поступил как идиот. Лучше бы нашёл более подходящее место для своего языка, если уж так хотелось. — Что ты этим хочешь сказать? — дружба между Малфоем и Забини не предполагала утаиваний или приукрашиваний действительности. Однажды они пообещали говорить друг другу только правду. Какой бы болезненной и неприятной она ни была. И до последнего момента он ценил это качество в Блейзе. Но не сейчас. — Только не прикидывайся дураком, ладно? — мужчина поудобнее устроился в кресле, а в его реплике Малфой услышал издёвку и нравоучения. Блядь, только этого не хватало. — Все мы помним, чем закончилась вторая магическая война. Мир во всём мире, дружба между маглами и волшебниками, любовь между чистокровными и грязнокровками. Но ты же сам понимаешь, что это всё фарс чистой воды, потому что именно сейчас это выгодно всем. Эти установки не выбить ничем из головы многих волшебников, — Блейз шутливо протянул последнее предложение, замечая, как друг с силой сжал кулаки. — Хотя кому я это рассказываю… — Но я изменился, — в голосе Драко слышалась обида, и он даже не пытался её скрыть. — А готов ли ты к тому, что её не примут твои родители? — Забини знал, куда давить, и делал он это очень искусно. — Ты готов поставить на кон отношения со своей семьёй? В конце концов, ты хочешь рискнуть её здоровьем и жизнью? Или ты до сих пор думаешь, что Люциус действительно принял новый мир? — он поднялся с места и направился на выход из кабинета, напоследок кидая фразу, над которой Малфой после этого думал каждый день: — Ты не можешь отвечать за поступки других, но уже давным-давно надо было определиться, чего ты хочешь от этой жизни. Если хочешь Грейнджер, то вперёд, но обеспечь её безопасность, покажи, что тебе можно доверять. И кстати, замени кресла, они пиздец какие неудобные! — Блядь, Мерлин, просто помоги мне пережить этот день и этот год…       Драко открыл глаза, и его тяжёлый взгляд упёрся в серое небо — мужчине показалось, что снегопад усилился и воздух становился холоднее. Малфой выдохнул маленькое облачко пара и в ту же секунду услышал долгожданный скрип входной двери дома, а за спиной — звук трансгрессии.       Ну наконец-то.       Пока дети выбегали из здания в сторону одной группы авроров, Малфой, не теряя времени, быстрым шагом добрался до Поттера, который даже переодеться из праздничного костюма в рабочий не успел. Ошарашенный Гарри внимательно осмотрел место происшествия, и его глаза невольно округлились, когда он понял две вещи: первое — на него грозной тучей надвигался Малфой, а второе — Гермионы не было нигде поблизости. Блядство… — Малфой, только не говори, что ты отпустил её туда одну, — Гарри поправил очки на переносице и сильнее сжал в руке мантию-невидимку, за которой уже потянулись пальцы Драко, как будто не слышавшего, что к нему обратились. — Только не говори, что ты отпустил её туда одну!       От того, как резко Поттер повысил голос, Драко поморщился — у него уже голова пухла от этого злоебучего дня, и для полного счастья именно крикливого начальника и не хватало. Малфой молниеносно поднял ладонь, заставляя Гарри закрыть рот. Тот повиновался, чем удивил мужчину ещё больше. — Извините, достопочтенный аврор Поттер, — елейно проговорил Драко, замечая, как напрягся собеседник. — Но, к сожалению, у меня не было никаких шансов её остановить, — Малфой театрально развёл руками. — Хотя я уверен, что если бы вы были здесь, а не со своей семьёй на отдыхе, то, думаю, никто бы никуда её не отпустил!       К концу своего монолога Драко перешёл на крик. Чувство ярости и тревоги за Гермиону переполняло его с головой, и единственный выход для этих негативных эмоций был в том, чтобы сорвать их на первом встречном.       Поттеру не повезло. В принципе как и всегда. — У меня законные выходные, Малфой. Нравится тебе или нет, но я не обязан проводить их за работой, — Гарри хмыкнул и приподнял подбородок, чтобы казаться чуть выше на фоне огромного Малфоя. — У меня есть семья, с которой я также должен проводить время, — Поттер протянул Драко мантию, замечая, как опасно сверкнули его глаза. — Если бы ты имел хоть толику того, что есть у меня, то, скорее всего, бы понял это. Но, как мы прекрасно видим, ты одинок, поэтому будь добр выполнить сейчас своё задание, чтобы я мог вернуться к детям, а моя подруга — домой.       Малфой опешил от такого заявления Поттера, но, к удивлению их обоих, не стал препираться, а молча развернулся, накинул мантию на плечи и быстрым шагом направился в злополучный дом.       Поттер задел болезненную рану в душе Драко.       Каким бы хорошим аврором Малфой ни был, но человек из него так себе. И единственная, кто понимала его и готова была бороться за него, — это Грейнджер.       И будь Малфой проклят, если не сможет её вытащить.

***

— Это так забавно, мисс Грейнджер.       Молодой мужчина не более тридцати пяти лет стоял напротив своей пленницы, с любопытством вглядываясь в её карие глаза. Гермиона кусала губы и стоически игнорировала его вопросы, стараясь вообще не обращать на него внимания. Все её мысли занимали спасённые дети и один белобрысый идиот, который не спешил появляться здесь.       Гермиона лишь на секунду задумалась о том, что пленники могли не покинуть этот дом, пока громкий смех преступника снова не привлек её к себе. Девушка подняла голову, и ей показалось, что она точно попала в его плен, настолько его внешность была очаровательной.       Он выглядел необычно и не подходил под понятия типичного британца, нет. Он был выше среднего роста, со смуглой кожей и острыми чертами лица. В его холодных голубых глазах горел огонёк веселья, а от безумной улыбки одновременно хотелось спрятаться — или, наоборот, кинуться в его объятия. Длинная чёлка падала на лоб, придавая образу преступника некоего опасного шарма. Гермиона едва не подавилась вязкой слюной и невольно опустила взгляд ниже, рассматривая фигуру перед собой. — О чём я и говорил, — мужчина присел на корточки и нежно прикоснулся к щеке Гермионы, заставляя девушку задержать дыхание. — Если бы вы не витали в облаках, а внимательно слушали меня, то смогли бы уловить всю суть проблемы, мисс Грейнджер, — в одну секунду приятная улыбка на его губах исказилась в диком оскале, а рука, что аккуратно трогала девичье лицо, переместилась к волосам, запуталась в кудрявом хвосте, сильно дёргая его вниз, открывая бледную кожу шеи. Грейнджер сквозь зубы зашипела от боли. — Я просил вас проявить хоть капельку уважения к тому человеку, в чьих руках находится ваша жизнь, но, видимо, вы не понимаете по-хорошему.       Она ощутила, как крепкая ладонь вцепилась ей в шею, перекрывая доступ к кислороду. Лёгкие Гермионы начали гореть от недостатка кислорода, и её руки автоматически бы попытались дотянуться до человека перед ней, если бы не были связаны за спиной. Глаза медленно заволокло белой пеленой, а в голове появился до боли знакомый образ платинового блондина, который прижимал её к той злополучной стене в её кабинете.       Рождество две тысячи восьмого года могло стать последним в жизни Гермионы Грейнджер, а она невольно задумалась над простой и такой банальной фразой: как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок. — Фемида слепа, верно, мисс Грейнджер? — мужчина чуть ослабил хватку на горле Гермионы, давая ей сделать глоток воздуха, а его слова, словно шипы, впивались в её душу. Ей казалось, что мир на секунду остановился, потому что… — Именно эту фразу вы сказали мне тогда, в тот день на суде, когда отправили меня в Азкабан, якобы раскрыв дело. Вы же помните? — взгляд мужчины за секунду из взбешённого превратился в мягкий, убаюкивающий.       Гермиона прекрасно помнила: когда она только-только заступила вместе с Малфоем на службу, им дали дело, которое другие авроры так и не смогли раскрыть. Грейнджер никогда не забывала то расследование пропажи детей-полукровок из магического приюта. И то, что она посадила в Азкабан хоть и ненадолго, но невиновного человека… — Все улики против вас, мистер Корбат, — стальной голос Гермионы разряжал гнетущее напряжение в зале суда, а её напарник внимательно следил за преступником, что съёжился и будто сильнее вжимался в заднюю часть клетки. — На месте преступления были обнаружены ваши отпечатки пальцев и биологические следы, а один из свидетелей опознал вас по составленному фотороботу. Так что я, как гособвинитель, хочу дать вам совет — начните говорить, немедленно!       Мужчина невидящим взглядом смотрел на Гермиону, и она видела, как в его голубых глазах проскользнула совсем не та эмоция, которую она ожидала увидеть.       Это было смирение. С ситуацией, с дальнейшей судьбой, со всем остальным, однако он до последнего отрицал свою причастность к этому делу.       Его осудили быстро. Настолько быстро, что Гермиона не успела и глазом моргнуть. Её должно было что-то насторожить в этом процессе, но адреналин и эйфория от быстро закрытого дела приятным теплом распространялись по телу. Они с Малфоем сделали то, с чем до них не смогли справиться профессионалы. Это точно был успех!       Однако вся эйфория резко схлынула, когда мужчина быстро поднялся на ноги и бросился вперёд в надежде достать Гермиону. Но девушка стояла далеко, а для большей безопасности Малфой заградил её собой, подальше от обезумевшего человека. — Ты ещё пожалеешь об этом, поганая девка! Когда я выберусь оттуда, ты узнаешь, что такое настоящее правосудие! — Мне жаль вас, но, увы, Фемида слепа, а у нас на руках неопровержимые доказательства вашей вины.       Но Грейнджер не знала, что слепа была не Фемида, а она сама, когда в Рождество две тысячи пятого осудила человека, которого просто удачно подставили, а их развели, как детей на хеллоуинской ярмарке.       Гермиона сглотнула вязкую слюну, что больно драла горло, а её глаза в неверии округлились. Нет, это никак не мог быть он! Таких совпадений просто не бывает! Грейнджер подняла взгляд на мужчину, вновь внимательно осмотрела его. Ужас сковал сердце, когда в мозгу что-то щелкнуло и девушка поняла, кто именно стоит перед ней. — Мисс Грейнджер, что с вашим лицом? Вам плохо? — Гермиона видела, как эта издёвка с наслаждением слетела с его губ, но уже через мгновение ощутила, как её подняли на ноги, а затем плавно расстегнули верхние пуговицы на её кителе. — Знаете, вы сейчас точь-в-точь как моя жена, когда она узнала, что меня отправляют в Азкабан, — Корбат оголил верхнюю часть грудной клетки Грейнджер, а его пальцы осторожно прошлись по нежной коже, будто запоминая её бархатистость. — Она выглядела так первые полгода, когда её пускали ко мне на свидание. Потерянно, если быть точнее, — мужчина продолжал испытывать терпение Гермионы, которую с каждой секундой страх поглощал всё больше. — А потом в один прекрасный момент я заметил в её карих глазах то, чего никогда раньше не замечал. Знаете, что это, мисс Грейнджер?       Гермионе хотелось закрыть уши. А ещё она мечтала снова спрятаться за спиной Малфоя от этого пронизывающего до глубины души взгляда, от убийственно холодного голоса. Грейнджер действительно боялась этого человека. Она прекрасно знала, как Азкабан менял людей. Он превращал их души в сгусток тёмной субстанции, а разум становился покалеченным, и если раньше мистер Корбат был психически вменяемым, то сейчас… Девушка сильно сомневалась на этот счёт.       Его освободили спустя полтора года, когда преступления не прекратились, а, наоборот, участились. Гермиона и Драко тогда не ночевали дома, а делили в своём кабинете диван и спали по очереди. Тогда даже никто и не вспомнил о том, что в тюрьме гнил невинный человек, которого каждый день пугали дементоры.       О нём вспомнили лишь в зале суда, когда поймали настоящего преступника, а Гермиона и Драко отправили мистеру Корбату письмо с искренними извинениями.       Она допустила самую роковую ошибку в своей жизни. Гермиона Грейнджер собственноручно разрушила чужую судьбу, о чём никогда не задумывалась до этой секунды. — Ненависть, мисс Грейнджер, и она была самой настоящей, — мужчина грустно усмехнулся, убирая руку от Гермионы. Он отошёл на пару шагов, внимательно осматривая тело девушки; она неуютно поёжилась, когда из глубины души поднялось желание прикрыться. — Я не осуждал её, нет, наоборот, прекрасно понимал. Она молода, красива, зачем ей связывать свою жизнь с уголовником? — он приподнял бровь, будто действительно ждал ответа, и Гермиона открыла рот, но была нагло перебита: — Я ненавижу вас, мисс Грейнджер, и желаю вам лишь смерти.       Гермиона подавила вскрик, когда ощутила мужчину за своей спиной и палочку у основания шеи. Слёзы невольно хлынули из глаз, показывая, как сильно она боялась за собственную жизнь. Умирать в Рождественскую ночь Грейнджер не хотелось — она ещё многого не сделала. Например, не отметила первый день рождения сына Гарри, не успела сходить в парк аттракционов с Пэнси, так и не побывала на катке с Роном.       Но главным своим упущением она считала то, что не смогла перебороть свой страх и самостоятельно пригласить Драко куда-нибудь пообедать. Гермиону перестал интересовать тот факт, что первый шаг должен был делать мужчина, ведь она жила в двадцать первом веке и не было ничего плохого в том, чтобы засунуть свои принципы куда подальше и сделать так, как велело сердце.       Наверное, сейчас, на грани жизни и смерти, Гермиона могла бы с лёгкостью признаться, что она не была влюблена в Малфоя.       Она любила его и принимала таким, какой он есть. — Ну что же вы плачете, мисс Грейнджер, — этот ненавистный голос снова приятной мелодией лился в уши, а Гермиона из последних сил старалась сдержать порыв затрястись от страха. — Откройте глаза и посмотрите, кто к нам присоединился!       Девушка подчинилась, но через секунду ощутила, как сердце ушло в пятки, а давление подскочило настолько резко, что она услышала, как циркулирует кровь в ушах.       В дверном проёме стоял Драко Малфой, а его взглядом можно было убивать. Он не моргая смотрел за спину Гермионе; в этот момент мужская рука с палочкой осторожно переместилась от верха грудной клетки Грейнджер к её лицу. Она задержала дыхание и прикрыла глаза, молясь Мерлину, чтобы сегодняшний день просто закончился. Раз и навсегда.       Она слишком устала. Она слишком слаба. — Здравствуйте, мистер Малфой! — с особой радостью произнёс мужчина, а Гермиона спиной почувствовала, как Корбат приблизился к ней. — С наступающим Рождеством вас! Уже попросили у Санта-Клауса нового напарника? А то, боюсь, у этого после сегодняшнего вечера будет пара глубоких царапин.       Болезненный всхлип вырвался из горла Гермионы, когда она ощутила, как острый кончик палочки медленно, словно специально, заскользил по коже, оставляя алую полоску начиная от уха, заканчивая уголком рта.       Девушка закрыла глаза, чтобы не видеть, как самый дорогой на свете мужчина стоит на месте и беспомощно сжимает кулаки. Грейнджер с запоздалым ужасом поняла, что у Малфоя не было никакого плана по её спасению и сейчас он действовал строго по методичке, гласившей, что нельзя делать резких движений, когда вооружённый до зубов террорист держит в руках заложника.       Блядь. Они просто в дерьме…       Картина, которую Малфой видел перед глазами, была самым настоящим кошмаром наяву. Конечно, он узнал этого мужчину. Джастин Корбат был обычным полукровкой, который исправно ходил на работу, вовремя платил налоги, был женат и вроде как даже счастлив. Пока в один прекрасный момент в его доме не появилась группа быстрого реагирования во главе с Малфоем и Грейнджер. А затем суды, куча бумажек, криков о невиновности и Азкабан.       Эти воспоминания словно в быстрой перемотке промелькнули в голове Драко, и он невольно приоткрыл рот и округлил глаза оттого, как сильно поплохел этот мужчина за период заключения. Малфой запомнил его как крепкого, статного и привлекательного, а теперь перед ним находилась лишь жалкая копия того, что он видел раньше.       Азкабан убивал людей. Медленно и мучительно. И Драко Малфой в который раз убедился в этом снова. — Проходите, мистер Малфой, занимайте любое место в первом ряду! — волшебник указал палочкой на пространство перед Гермионой, и Драко словно под гипнозом сделал несколько шагов вперёд, к указанной точке. — Итак, дамы, господа и достопочтенные авроры, сегодня и только сегодня будет уникальное представление! Мы с вами сможем понаблюдать за тем, как на глазах у отчаянно влюблённого мужчины медленно лишают жизни любовь всей его жизни!       Психически нездоровый смех Корбата предзнаменовал что-то страшное. Гермиона видела, как нервно поёжился Драко, чьи глаза истерично бегали от мужчины ко связанной в его руках девушке. Грейнджер почувствовала, как рука Джастина грубо сжала её талию, а затем его ногти впились в её кожу, ведя дорожку выше, к открытым ключицам. Она молила, чтобы это мгновение показалось ей сном, но единственная константа реальности находилась перед ней и имела серые глаза. Девушка судорожно сглотнула вязкую слюну, думая, сколько ей нужно так простоять, пока чёртов ублюдок не наиграется с ними.       Но резкий импульс боли дал Гермионе чёткий ответ — игра только началась. — Не дёргайтесь, мистер Малфой, или вместо её ключиц я случайно порежу сонную артерию, — она услышала, как Корбат усмехнулся за её спиной, а через пелену слёз увидела, как Драко сжимает кулаки, сдерживаясь из последних сил. — Я бы не хотел так быстро прерывать наше представление такой глупой и бесполезной смертью. — Чего ты хочешь от нас?!       Он всячески пытался игнорировать слова психопата о его любви к Грейнджер, потому что боялся — если утверждение слетит с его губ, то очередной боли Гермионе не избежать. Драко не готов был смотреть на то, как её пытают. Его мозг судорожно хватался за отдельные куски каких-то идей по спасению девушки, но ни одна из этих мыслей никак не формировалась во что-то цельное.       У него не было никакого плана, поэтому оставалось действовать по ситуации, мысленно молясь Мерлину и магловским богам. — Я хочу правосудия, мистер Малфой, — Корбат оскалился, а его рука вместе с палочкой вновь была поднята выше, к лицу Гермионы. — Ваша многоуважаемая и любимая напарница, — мужчина сделал акцент на этом слове, с удовольствием наблюдая за тем, как Драко поморщился, — однажды сказала мне, что богиня правосудия слепа, а затем отправила меня, невиновного человека, за решётку! — он повысил голос, и Малфой увидел, как преступник что-то прошептал себе под нос. — Я считаю, что она идеально сможет заменить Фемиду собой, точно так же не видит дальше своего носа, — Джастин повернул лицо Грейнджер к себе, а его палочка прикоснулась ко лбу девушки, медленно ведя кровавую дорожку ниже, к глазу. — Как вы думаете, мистер Малфой, вы будете любить её слепой?       Резкая и тянущаяся вспышка боли заставила Гермиону протяжно закричать и сделать жалкую попытку выбраться. Но псих крепко держал её лицо в руках, настолько, что она боялась, что он может неосторожно свернуть ей шею. Грейнджер ощутила, как собственная тёплая кровь медленно стекает по лбу, попадая на веки и ниже. Страх сковал всё тело в своих металлических тисках, не отпуская, а расфокусированный взгляд никак не мог оторваться от Малфоя. Гермиона хотела, чтобы он был последним, что увидят её глаза, прежде чем мрачная пелена навсегда застелет их. — Драко, — это было первое, что она произнесла за этот проклятый вечер. Её голос был хриплым, полным боли и отчаяния, но в нём Малфой слышал нечто большее. Она как будто прощалась с ним. — Как это мило, — палочка преступника остановилась над бровью, а с рассечённого лба продолжала идти кровь, пачкая идеально загорелую кожу ключиц и белую рубашку, которую Грейнджер всегда носила под рабочей мантией. — Даже в момент боли она взывает к вам, мистер Малфой. Я бы сказал, что мне жаль, что разрушил ваши так и не начавшиеся отношения, но матушка учила меня, что лгать нехорошо!       За секунду до того, как преступник продолжил движение палочкой, Драко на ум пришла безумная идея, для реализации которой ему нужна была пустая голова. Окклюменция всегда выручала его в таких непростых ситуациях, и сейчас мужчина надеялся, что чувства к Грейнджер уйдут на второй план и дадут ему шанс спасти её. — С чего ты решил, что я влюблён в неё? — от холода в своём голосе Драко и самому стало не по себе, а ещё он ощутил тошноту, которая резко поднялась из желудка, когда остекленевшие глаза Гермионы вновь наполнились слезами боли. Но не физической, а моральной.       Блядство… — А вот это уже интересно, — мужчина заинтересованно посмотрел на Драко, отвлекаясь от Грейнджер, которая замерла в руках преступника, ожидая очередной вспышки боли. Но её не последовало: он убрал палочку от лица Гермионы и навел древко на Малфоя. — Хотите сказать, что не влюблены в эту?       Малфой помотал головой, стараясь не обращать внимания на притихшую Грейнджер, которая сдерживала истерический плач из последних сил. Его слова ранили её, а глаза, что больше не смотрели в её сторону, уничтожали оставшиеся крохи надежды на что-то большее между ними.       Но надежды никогда не оправдывались. А реальность полна разочарований даже в канун Рождества. — То есть все эти томные взгляды, что вы бросали на неё в зале суда во время моего заседания, были ложью? — мужчина вопросительно поднял брови, на что Малфой сложил руки на груди и ухмыльнулся. — Я смотрю так абсолютно на каждую девушку, с кем хочу заняться сексом, — ему хотелось помыть рот с мылом; желательно, чтобы это сделала Гермиона, которая практически не дышала, слушая всё это. Она не должна верить его словам, иначе это окончательно уничтожит любые его шансы на получение этой ведьмы в статус своей девушки. — И как, получилось? — уже менее эмоционально спросил Корбат, и Драко надеялся, что его план, слепленный за три секунды, сможет сработать.       Нужно было отвлечь мужчину от Гермионы разговорами ни о чём, поселить в нём веру, что она неинтересна Малфою, а затем выторговать жизнь Грейнджер на свободу этого упыря. План не был надёжным, но надо было делать хоть что-то, чтобы больше не смотреть, как эта мразь буквально режет дорогую его сердцу ведьму.       Позже он будет молить её о прощении; возможно, ему даже придётся ночевать под ее окнами, чтобы точно знать, в безопасности она или нет. Или же он поговорит с Поттером о переводе Гермионы в отдел кадров, чтобы она разбирала бумажки, а не неслась сломя голову наперерез врагам. Драко хотелось схватить палочку и кинуть в ублюдка аваду, прямо в лоб, или же круцио, чтобы он страдал оттого, что причинил ей боль.       Но вместо всего этого Драко гадко усмехнулся, а взглядом медленно пробежал по телу Гермионы. Он закусил уголок губы, намеренно останавливаясь на бёдрах и груди Грейнджер. Из его рта вырвался самый гадкий вопрос, который он бы никогда не задал в любой другой ситуации, независимо от того, какая девушка стояла перед ним: — А ты как думаешь?       Она не выдержала.       Из её глаз хлынули слёзы, а из горла вырвался болезненный всхлип.       Гермиона знала, что будет больно, но никогда не думала, что эту боль причинит ей близкий человек.       Снова…       Ей хотелось закрыть глаза и забыться обычным сном, чтобы всё это было лишь кошмаром. А утром — проснуться с мыслью о том, что начался новый этап жизни, что случилось рождественское чудо, о котором она так давно просила.       Она желала проснуться с Драко Малфоем в одной постели, чтобы просто, как обыкновенные люди, разделить утренний приём пищи.       Но жизнь никогда не жалела Гермиону Грейнджер. Ни в детстве, ни в Хогвартсе, ни во время войны, и уж точно глупо и самонадеянно было думать, что это случится и после неё. — И вы действительно думаете, что я вам поверю, мистер Малфой? — Корбат с подозрением прищурился, но его уже не интересовала девушка: весь его фокус внимания переместился на Драко, с чьего лица не сходила зловещая ухмылка. — Нет, но мне нужно было немного времени, — Малфой с удовольствием наблюдал за тем, как лицо психопата вытягивается в удивлении и злобе. Тот сильнее стиснул Гермиону в своих руках, поднимая палочку, но прежде, чем преступник что-либо успел сделать, Драко заговорил: — На твоём месте я бы прямо сейчас отпустил аврора Грейнджер. — Что ты сделал?! — зло проговорил Корбат, и Гермиона ощутила, как мужские руки прекратили сжимать её в смертоносных объятиях. — Мне нужно было занять тебя разговором, пока группа быстрого реагирования ждала подкрепления, чтобы оцепить весь периметр здания. С секунды на секунду установят антиаппарационые чары, и никто не сможет покинуть дом, не выйдя через главный вход, — Драко устало потёр глаза, принимая более удобную позу для ведения переговоров. — Видишь ли, как это вышло. Когда ты напоминал мисс Грейнджер о том, кто ты такой, я успел доложить обстановку, и Поттер посчитал, что нам нужны ещё люди. Но единственное, что я не учёл, так это твои садистские замашки. Ты действительно думал, что я буду спокойно наблюдать за тем, как ты режешь мою Грейнджер?       Гермионе казалось, что весь кислород, который был в этой комнате, медленно стал исчезать, а сознание помутилось. Она не понимала, что значит последняя фраза Малфоя и что вообще здесь происходит. Всё походило на дешёвый спектакль, глупый розыгрыш. Вот сейчас Гарри выйдет из-за угла и скажет, что всё это не более чем неудачная рождественская шутка.       Но Поттер не выходил, а лицо Драко с каждой секундой становилось всё суровее и суровее. Гермиона чувствовала, как от металлического запаха крови её подташнивает. Она хотела домой, к Живоглоту, к Гарри с Джинни, к родителям. Куда-нибудь, лишь бы не стоять тут, ощущая, как заветные силы понемногу покидают её. — Я убью её раньше, чем тут успеет появиться толпа этих тупоголовых болванов! Последнее слово, мисс Грейнджер, или замолчите навсегда!       Преступник занёс палочку над горлом Гермионы, и она прикрыла глаза, мысленно прощаясь со всеми близкими.       Но удара не последовало. Она будто через толщу воды слышала, как Малфой общается с Корбатом, и всеми фибрами души пыталась заставить себя следить за их диалогом. — Прежде чем ты совершишь чудовищную ошибку, я бы хотел предложить тебе сделку.       Драко видел, как сильно трясётся тело Гермионы, а ещё он прекрасно понимал, что этот психопат сделает всё, чтобы его план мести был выполнен. Такие люди никогда не думали о том, что за каждым их поступком последует кара. Малфой в который раз осознал, что самые страшные люди — это те, кому абсолютно нечего терять. И Корбат был одним из таких, но у опытного аврора имелся один козырь в рукаве, который нужно было умело разыграть.       Корбат заинтересованно приподнял брови, ожидая, что мог ему предложить Драко, но тот будто специально медлил, выводил из себя и так отчаявшегося человека. И когда терпение мужчины подошло к концу, Малфой с осторожностью продолжил: — Если ты прямо сейчас отпустишь Грейнджер, я дам тебе возможность уйти, — Драко поднял руки перед собой, словно показывая, что ему действительно можно доверять. — Я клянусь, что ни я, ни Грейнджер, ни кто-либо из моей группы быстрого реагирования не будут преследовать тебя. Ты можешь уйти прямо сейчас, пока никто не поставил антиаппарационные чары, только отдай мне Гермиону. — И вы хотите сказать, мистер Малфой, что я смогу продолжить ходить по магическому Лондону, зная, что за моё преступление против аврора ничего не будет? — Джастин ухмыльнулся, наблюдая за тем, как тяжело Драко подтвердить его слова. Он почувствовал прилив силы и власти над ситуацией: возможно, он не получил то, чего хотел изначально, но Малфой дал ему что-то большее, что-то намного опаснее и ценнее человеческой жизни.       У Драко не было больше никаких карт — он скинул их давным-давно, уповая только на удачу. Малфой молился Мерлину, чтобы та не повернулась к нему задницей. Он видел, как плохо становилось Гермионе: она бледнела на глазах, а ноги уже не держали её, так что девушка нашла хлипкую опору в руках преступника. Мужчина понимал, насколько ей было тяжело, и мысленно просил, чтобы она продержалась ещё чуть-чуть.       Скоро всё это закончится — и они пойдут домой. — Знаете, мистер Малфой, я думал, что вы неподкупный аврор. Вы своим примером показывали, что правосудие всегда должно осуществляться, но, воистину, Фемида действительно слепа, раз она богиня таких никчёмных людей, как вы! — Корбат с силой толкнул Гермиону в сторону Драко, и она ощутила, как её ноги подкосились. Девушка боялась, что встречи с полом не избежать, однако сильные руки поймали её и крепко прижали к разгорячённому торсу. — Я хочу, чтобы вы жили с этой мыслью, мистер Малфой: что в один прекрасный момент я вновь приду к вам, в ваш дом, но цена спасения близких будет выше, чем моя свобода. Наслаждайтесь жизнью, и счастливого вам Рождества.       Малфой не заметил, как Корбат аппарировал. Он не обратил внимания и на то, как громко группа быстрого реагирования влетела в здание, держа палочки наготове. Абсолютно не реагировал на крики Поттера, который приказал обыскать здание и найти этого упыря.       Всё, что интересовало Драко, — это Гермиона Грейнджер в его руках и собственная палочка, которую чуть-чуть потряхивало, когда она проходила надо лбом девушки. Та молча смотрела на него, как маленький ребёнок, который искал успокоения в родительской ласке после ночного кошмара, а Малфой не мог не выполнить её прихоть. Он позволил ей прижаться ближе, носом уткнуться в ворот его мантии, тихо плакать и что-то говорить.       Пока Поттер прыгал над ними, как курица над яйцами, Драко обещал, что он будет хранить её тайну и что никто не узнает о её слезах страха и отчаяния за собственную жизнь. Малфой желал огрызнуться, сказать Поттеру, чтобы он шёл куда подальше, но пугать Гермиону не хотелось. Она и так пережила дичайший стресс. — Я не мастер подбирать слова, Гермиона, но нам нужно обсудить всё, что здесь произошло, — тихий голос Драко вывел её из коматозного состояния. Грейнджер приподняла голову с его шеи, внимательно всматриваясь в серые радужки. — Я знаю одно замечательное место, где мы сможем поговорить без свидетелей, однако я должен услышать ответ от тебя. Ты согласна? Грейнджер несколько раз поражённо моргнула, пытаясь понять смысл слов, которые сказал Драко. С одной стороны, уязвленная женская гордость кричала, что разговаривать с Малфоем не о чем. Ей не хотелось слушать и видеть его, но любопытство всегда брало верх. И сейчас оно точно так же не подвело. — Я согласна.

***

      Аппарировав где-то в паре кварталов от нужного бара, Драко аккуратно притронулся к Гермионе, переживая, что она оттолкнёт его после тех слов. Но девушка не вздрогнула, и Малфой с грустью заметил лёгкую апатию в её глазах.       Он не привык видеть Гермиону такой. Обычно, несмотря ни на что, эта девушка излучала веселье, бодрость и готовность ко всему, даже к самой сложной миссии. А сейчас рядом с ним шла её блёклая копия. И Драко физически ощущал, как что-то внутри него болезненным спазмом сжимается. Грейнджер не заслужила того, что пережила сегодня.       Они шли медленно и в тишине, и если все мысли Драко были сосредоточены на Гермионе, то Грейнджер без особого энтузиазма рассматривала украшенные дома главной улицы района. Этот день не задался с самого утра, когда она перепутала сюрпризы для четы Поттеров и собственных родителей. Когда Живоглот случайно поиграл с мишурой, а потом блевал за диваном. Когда перегорела единственная любимая с детства гирлянда, которую ей подарила дорогая бабушка.       Но, даже несмотря на это, Гермиона с нетерпением ждала праздника. Она с усердием готовила праздничный стол, продолжала украшать квартиру, чтобы поймать тот самый детский настрой. Однако она чувствовала, что ей чего-то не хватает.       Или кого-то… — Как ты планировал встретить Рождество? — внезапно сорвалось с языка, когда она продолжала смотреть на переливы гирлянд и уличных фонарей. Красиво… — Пока нас не вызвали на дело?       Драко опешил от этого вопроса. Его глаза, которые до этого рассматривали улицу, вернулись к лицу Гермионы. Он внимательно наблюдал за ней, ожидая некоего подвоха. Но его не последовало. Грейнджер лишь нервозно кусала губы, терпеливо ожидая ответа. — Я не знаю, — рука Драко потянулась к волосам, чтобы стряхнуть с прядей налипшие снежинки. — Точнее, у меня было желание встретить его с определённым человеком, что в принципе и вышло, но только в мои планы не входила твоя возможная смерть.       Гермиона вздрогнула от последнего предложения, что не укрылось от внимания Малфоя. Он осторожно протянул руку, едва касаясь плеча девушки, чтобы остановить её. Грейнджер встала, а во взгляде карих радужек мужчина уличил страх и панику. От переживания за неё у Драко внутри судорожно сжималось сердце, и на свой страх и риск он притянул Грейнджер в объятия, скрывая её от всего мира.       Гермионе хотелось разрыдаться от переполняющих ее эмоций — от страха до благодарности за спасённую жизнь. Она даже забыла о том, что он сказал, чтобы отвлечь того психа. Гермиона совершенно не обращала внимания на то, что происходило вокруг них, поэтому не заметила и то, с какой нежностью на неё смотрел Малфой. Она носом уткнулась в его китель, переваривая последнюю фразу. — Ты говорил, что хотел провести вечер с определённым человеком, — Гермиона подняла голову, и её глаза мигом встретились с серыми омутами. — Если не секрет, кто это?       Любопытство в её голосе было настолько искренним, что Драко невольно улыбнулся.       От этой улыбки у Гермионы не подкосились колени, не дрогнуло сердце, не ощущались бабочки в животе.       Но на душе стало спокойно.       Эта улыбка чувствовалась как поддержка. Как нечто большее, чем просто забота о друге.       Гермионе казалось, что это было обещание безопасного будущего. — Ты.       Драко продолжал смотреть на неё после своего признания, замечая, как в замешательстве округляется её рот. В его голове невольно промелькнула мысль, что Гермиона выглядит забавно. Большие карие глаза; худое, покрасневшее от лёгкого мороза лицо; нежно-розовые губы; каштановые волосы, в которых медленно тают снежинки. Мужчина был в восхищении от её простой, но такой до боли привлекательной внешности.       Отстранившись от неё, Малфой медленно пошёл вниз по улице, ожидая, когда за ним послышится хруст снега и звук тихих шагов.       Но Гермиона не шла — она стояла на месте, поражённо открывая и закрывая рот.       Это признание выбило девушку ещё сильнее, чем покушение, и откинуло на несколько лет назад, когда она загадала то самое желание на Рождество.       Чтобы Малфой, наконец, нуждался в ней чуть больше, чем в простом друге. — Ты идёшь?       Гермиона на несколько секунд вошла в транс и не заметила, как успела прилично отстать от Драко, и, если бы на улице было более многолюдно, она бы точно не услышала его.       Гермиона несколько раз рассеянно кивнула и двинулась за ним, как мотылёк на свет. Опасно, но она так хотела вновь почувствовать его тепло, предназначавшееся сейчас только ей.       Грейнджер не знала, что стало причиной для таких слов Малфоя, но ей стало чуточку легче после сегодняшнего инцидента.       Ей только оставалось надеяться на рождественское чудо исполнения старых желаний.

***

      В баре, куда Малфой привел её, было спокойно. Людей практически не было, кроме старого бармена и нескольких посетителей, что в пьяном угаре о чем-то бурно спорили. Гермиона скривилась от вида этих мужчин и пошагала вслед за Драко к барной стойке, осматривая скудный декор этого заведения.       На стенах висели старые гирлянды, а в углу стояла простенькая ёлка, которую, похоже, украсили только ради приличия. Грейнджер поджала губы, когда её взгляд остановился на хлипких стульях, куда опустился Драко. Она ожидала чего-то более романтичного, но, видимо, у этого мужчины и её жизни были совершенно другие планы на неё.       Гермиона села рядом с ним. Она потянулась к карте с напитками и без особого энтузиазма рассматривала её, прикидывая, что можно выпить без риска отравиться. Она лениво проводила пальцами по строчкам, но желания что-либо употребить не появлялось.       Девушка скрестила руки под грудью и насупилась, пытаясь понять, зачем Малфой выбрал именно это место для разговора, если в Рождественский вечер были открыты бары и поприличнее. Тысяча вопросов крутилась в её голове, но Грейнджер не спешила их озвучивать, давая мужчине возможность начать этот разговор первым. Она краем глаза наблюдала за тем, как вальяжно он развалился на стуле; как закатал рукава рубашки до локтей, оголяя сильные предплечья; как его пальцы ритмично постукивали по столешнице.       Гермиона прикусила краешек губы, желая дотронуться до Драко, переплести пальцы и просто в тишине ожидать полуночи, чтобы загадать очередное желание и молиться о его воплощении. Слабая улыбка рассекла её губы от мысли о том, что хоть одно Рождество она может провести с тем человеком, который ей небезразличен. — Тебе нравится то, что ты видишь? — Драко хитро ухмыльнулся, ожидая, что Гермиона снова, как в старые добрые время их переглядок, отвернётся, но девушка приятно удивила Малфоя. Она приподняла подбородок и с уверенностью посмотрела на него.       Гермиона хотела отвернуться и по привычке сказать, что она не смотрела, но не могла. Сегодня её чуть не лишили зрения, а это была бы великая потеря для неё. Грейнджер любила солнце — ей нравилось ощущать его тепло на себе — и обожала смотреть на закаты в разных частях Англии. Она ещё слишком мало увидела в этой жизни, чтобы так рано становиться слепой. К тому же она не успела полностью насладиться красотой определённого человека, который сидел по левую руку от неё. — Да, — она хитро улыбнулась, когда услышала, как он хмыкнул на её фразу. — А тебе нравится то, что ты видишь перед собой?       Драко повернул голову влево, внимательно осматривая Гермиону. Только сейчас под его любопытным взором она поняла, что, возможно, выглядит слишком помятой. Растрёпанные волосы, наскоро сшитая заново рубашка, и она была уверена, что на лице до сих пор остались подтёки крови. Но Малфой продолжал смотреть на неё с той самой нежностью, которую она видела несколько минут назад, когда он прижимал её тело к себе. — Я думаю, ответ ты знаешь сама, — мужчина отвернулся к старому бармену, подзывая того к себе и делая заказ на двоих.       Через минуту перед ними стояли стаканы, наполненные сливочным пивом, а тишину разбавляла ненавязчивая музыка, которая играла из старинного аппарата в углу. В мыслях Гермионы крутились все фразы, которые он говорил ей за этот вечер, начиная от переживаний за её жизнь и заканчивая теми обидными словами.       Чувство тревоги терзало её изнутри, ведь Грейнджер искренне верила, что была безразлична Драко настолько, что он мог положить её жизнь на алтарь правосудия, чтобы поймать преступника. Гермиона отхлебнула пиво, и её с головой затопили негативные эмоции. Самобичевание, страх, неприязнь к самой себе за всё это. Ведь только из-за неё они упустили Корбата, который прямо сейчас мог творить всё, что хотел.       Грейнджер скривилась от этих ощущений, что явно не укрылось от взгляда Малфоя. — О чём думаешь? — О том, что ты привел меня в это место для разговора, но мы уже десять минут сидим в тишине и перекинулись лишь парой дежурных фраз, — Гермиона снова сделала глоток и ощутила, как Малфой повернулся к ней. Его колено коснулось её бедра, и Грейнджер судорожно сглотнула. — Если ты не против, я хочу спросить у тебя кое-что и услышать правду, — получив от мужчины утвердительный кивок, девушка тяжело выдохнула. — Зачем ты дал уйти Корбату?       Вопрос не поставил Малфоя в тупик, наоборот, он был готов к нему. Драко тихо хмыкнул, обращая внимание Гермионы на себя, и решил не медлить с ответом, чтобы не нагнетать обстановку ещё больше. — Я не мог поступить иначе, когда выбор стоял между тобой и другими, — Гермиона приоткрыла рот в возмущении, чтобы разразиться тирадой, но была остановлена поднятой мужской рукой. — И да, Грейнджер, не забывай, что я не ты. Я не пожертвую жизнью близкого человека ради безопасности других, потому что слишком эгоистичен. Лучше пусть это будет кто-то другой, нежели ты.       Ответ Драко заставил Гермиону подавиться напитком. Она не ожидала, что человек, в которого она была влюблена столько лет и который работал с ней рука об руку, окажется таким. Она выпрямила спину, выражая решимость яростно отстаивать своё мнение, что работа аврорами априори подразумевает под собой безопасность других ценой собственной жизни, но в стальных глазах Малфоя она увидела готовность к спору, поэтому не стала перебивать, когда он продолжил: — Я знаю, что ты начнёшь читать мне нотации о добре и зле, что мы должны защищать это самое добро, но, Гермиона, где та самая тонкая грань, через которую мы не можем переступить? — Драко внимательно наблюдал за её реакцией, продумывая каждую фразу, чтобы донести посыл до неё. — Я точно такой же человек, как и все остальные, у меня есть чувства, потребности и желания. Я прекрасно осознаю, что у моего поступка будут ужаснейшие последствия, за которые я готов понести ответственность. Но пока ты живая и здоровая сидишь рядом со мной, этого достаточно для того, чтобы я мог оправдать себя перед собой. Гермиона ощутила, что тишина прекратила давить на неё. Она дала себе несколько минут на раздумья над его словами и задалась вопросом: а поступила бы она точно так же? Но давать ответ, как и осуждать Малфоя, она не спешила. Да, он поступил не по уставу. Да, он подверг смертельной опасности других. Да, это неправильно.       Но лишь благодаря неправильному поступку Малфоя она до сих пор могла дышать, видеть, слышать и чувствовать, а главное — жить и иметь возможность провести это Рождество вместе с ним.       Гермиона прикусила губу, раздумывая над тем, что ему сказать, но правильные слова не хотели складываться в предложение, поэтому она продолжила молчать, маленькими глотками попивая пиво. — Ты хотела услышать честный ответ, — в своё оправдание сказал Драко, мысленно молясь, чтобы она не ушла, а приняла его таким. — Ты злишься на меня? — Что? Нет! — пробормотала Грейнджер, возвращая всё внимание Малфою. — Я не стану осуждать тебя, потому что давно не была в такой ситуации и не могу с точностью сказать, что бы сделала сама, — девушка мягко улыбнулась и поспешила задать более безопасный вопрос, чтобы разрядить обстановку: — Всё то, что ты сказал ему о нас, — это правда? Ты хотел воспользоваться мною? — Нет, я бы никогда не поступил так с тобой, — ответ сорвался с его губ раньше, чем он успел обдумать вопрос. — Я приношу искреннее извинение за каждую свою фразу в твой адрес. Мне правда стыдно за этот инцидент.       Гермиона кивнула, но для Драко осталось загадкой, с какой из его фраз она согласилась. Но переспрашивать он не стал, терпеливо ожидая, когда Грейнджер захочет продолжить допрос. Soundtrack: Chris Isaak — Wicked Game       Обстановка в баре изменилась, и заметила Гермиона это только сейчас, когда из старинного аппарата заиграла её любимая песня. Девушка обернулась в его сторону, замечая, что помещение полностью опустело. Её глаза плавно переместились к окну, наблюдая за тем, как крупные снежки медленно падают на улицы вечернего Лондона, подготавливая город к наступающему Рождеству.       Грейнджер невольно вслушивалась в ненавязчивый голос солиста, вспоминая свой любимый рождественский фильм «Семьянин». Ей так нравилась эта драма, что всегда, когда играла эта песня, она завидовала главному герою. Тому мужчине выпала уникальная возможность попробовать прожить другую жизнь с человеком, которого он когда-то любил. И если быть откровенной до конца, то Гермиона бы отдала многое, чтобы хоть одним глазком посмотреть на альтернативную реальность своего настоящего. Она бы очень хотела посмотреть, были ли у неё дети и являлся ли Малфой их отцом.       Она не реагировала на вопросительный взгляд Драко, когда подпевала себе под нос, покачиваясь из стороны в сторону. Лишь тихий мужской смех вернул её в реальность из размышлений о возможных вариациях жизни. — Это моя любимая песня, не обращай внимания, — Гермиона убрала прядь волос за ухо, глупо улыбаясь, что не ускользнуло от Драко. — Так о чём мы говорили? — Я пригласил тебя на танец, и ты согласилась.       Гермиона подавилась воздухом, когда Драко резко встал со своего места, подавая ладонь, чтобы девушка поднялась за ним следом. Она отодвинула от себя полупустой стакан недопитого пива, слабо понимая, что делает. Мозг посылал импульс, что происходит что-то странное, а сердце радостно стучало о корсет рёбер, подсказывая, что вся сложившаяся ситуация — правильная.       Гермиона уткнулась носом в рубашку Малфоя, жадно вдыхая аромат сандала и ванили, а мужчина аккуратно держал её в своих руках, медленно ведя. За окном белой вуалью падал снег, где-то вдалеке громыхали залпы салютов, а улица переливалась различными огнями. Драко никогда не думал, что его прошлогоднее желание на Рождество сбудется только сейчас, однако он не смел жаловаться, ведь чудо всё-таки произошло.       Казалось, что мир на несколько секунд остановился, давая двум людям насладиться этим мигом. Как считала Гермиона, она заслужила всё это после того, как у неё вероломно пытались забрать право на жизнь.       Мысли отключились, но Гермиона чувствовала лёгкое напряжение, исходившее от Драко. Девушка тихо хмыкнула, а её нос сильнее утонул в мужской рубашке, когда мучившие её слова наконец-то покинули рот: — Что ты чувствуешь ко мне? — Грейнджер подняла голову с мужской груди, внимательно вглядываясь в глаза Драко. — Я устала ходить вокруг да около и хочу услышать конкретику.       Драко сделал плавный круг, а его руки опустились с талии чуть ниже, на поясницу, притягивая девушку ближе. Он с жадностью вдохнул лавандовый запах, наклоняясь к её уху. Гермиона застыла в предвкушении: от его ответа зависело слишком многое. — Многое из того, что я хочу сказать тебе, не выразить словами, — Драко опалил её щеку горячим дыханием, и она готова была поклясться, что ощутила поцелуй в том месте, где находились его губы. — Пойдём со мной, я мечтаю показать тебе это.       На долю секунды ей показалось, что всё это сон, но слишком горячий Малфой, слишком уютная обстановка и прекрасная музыка погрузили её в транс. Однако реальность впервые не была полна разочарований.       Когда она кивнула, то толком не успела понять произошедшее, ведь вихрь аппарации утянул её в неизвестность. Вслед за Малфоем.

***

      Приземлившись в квартире Драко, она не успела даже осмотреться, как её резко притянули в горячие объятия. Мужские губы вероломно обрушились на неё, выбивая из лёгких резкий выдох. Его пальцы оказались в её волосах, прижимая ближе к себе, хотя Гермионе казалось, что ближе уже некуда. Она настолько растворилась в его обжигающих касаниях, что не задумывалась над тем, зачем её перенесли сюда.       Пока рот Драко исследовал её, Грейнджер успела задуматься над тем, что ей пришлось пережить, прежде чем оказаться здесь. Как минимум — тяжёлый год в отделе, а как максимум — реальное покушение, пока до Малфоя наконец дошло, что он ей небезразличен. На секунду она замешкалась, чем привлекла внимание мужчины.       Он отстранился с влажным звуком, с немым вопросом смотря Гермионе в глаза. Его пристальный взгляд прошёлся по её телу, выискивая причину, по которой она прервала слияние их губ, но, к своему удивлению, Драко ничего не нашёл. Нахмурившись, мужчина вновь потянулся к ней, однако он никак не ожидал, что Грейнджер ловко вывернется из его рук, пятясь назад. — Какого? — Для чего ты это делаешь? — вопрос вырвался раньше, чем она успела его хоть как-то обдумать. Он вертелся на языке не первый год, но почему-то сейчас, в квартире Малфоя, после столь трудного дня и жизни, она наконец смогла его задать.       Ей хотелось услышать правду, прежде чем они смогли бы переступить черту напарников и просто хороших друзей. Она мечтала о большем. Гермиона верила, что Драко мог ей дать то, в чём она нуждалась. Тяжёлый выдох вырвался из груди Грейнджер, и она снова обняла себя руками, тем самым прячась от Малфоя, что не укрылось от его глаз.       Драко поражённо выдохнул и сделал маленький шаг назад, давая ей пространство. Он терпеливо ждал, когда она сможет собраться с мыслями и окончательно подпустить его к себе. Как в физическом аспекте их отношений, так и в душевном. — Я хочу задать последний вопрос, но только тщательно подумай над ответом.       Она сомневалась во всём, что касалось её и Малфоя. Абсолютно каждое движение, которое она делала рядом с Малфоем, подвергалось постоянному анализу, а любое решение, связанное с ним, принималось только после долгих раздумий. Танец и поцелуй однозначно не укладывались в рамки её типичного поведения рядом с ним. Гермиона прикусила губу, обдумывая правильную формулировку, но, когда она приоткрыла рот, чтобы наконец сказать то, что хотела, Драко сделал это за неё, буквально заставляя задохнуться воздухом. — Да, и ты прекрасно это знала, — он сделал шаг вперёд, вклиниваясь в её личное пространство. — И, пожалуйста, не делай вид, будто ты никогда не догадывалась об этом. Ты должна была понять — это неизбежно приведёт нас к чему-то большему. Я устал от лжи, ведь действительно заинтересован в тебе не только в качестве коллеги, но ты никогда не хотела замечать чего-то…       Он не успел договорить предложение, как Гермиона подалась вперёд, преодолевая мизерное расстояние между ними. Их губы встретились где-то посередине, и она не была уверена, кто первый углубил этот поцелуй.       Губы Малфоя были сухими, а по вкусу он напоминал глинтвейн, который она варила себе в рождественские каникулы. Его руки путешествовали по её телу, останавливаясь только на груди и шее, сжимая. Пальцы Драко игрались с прядками у подбородка, когда его ладони пробирались выше. Грейнджер громко простонала ему в рот, стоило ей лишь ощутить, как он осторожно прикоснулся к её лицу, плавно оглаживая.       Грейнджер не понимала, что с ней происходило, когда её руки стащили с плеч Драко мантию, а пальцы принялись быстро расстёгивать рубашку. Она чувствовала себя такой нужной в этот момент, словно Малфой подарил ей крылья своим признанием. Он действительно хотел чего-то большего с ней, и от осознания этой мысли Гермионе хотелось пометить его, укусить, показать любым возможным методом, что этот мужчина принадлежал ей.       Она с жадностью исследовала его губы, забывая обо всём, что произошло с ней за сегодняшний день, за этот год, да и вообще за всё время работы в аврорате. Распахнув полы рубашки Малфоя, Гермиона отстранилась от его губ, а её взгляд опустился на мужской торс, с любопытством рассматривая все шрамы. Она помнила каждый, потому что зачастую лечила их самостоятельно и на скорую руку. Женские пальцы плавно легли на грудь Драко и несмело очертили замысловатые узоры на бледной коже. Грейнджер ощутила, как участилось его дыхание, когда её ногти провели дорожку вниз от пупка, вдоль небольшой полоски волос. — Чёрт, Грейнджер, — Драко вздрогнул, а Гермиона услышала в его голосе нотки желания. — Так нельзя дразнить мужчину, который как минимум несколько сотен раз мечтал увидеть тебя сидящей на коленях с его членом во рту.       Она зависла всего на секунду, пока её губы не обрушились на его шею, больно прикусывая кожу. Малфой зашипел, а Грейнджер оскалилась, возвращаясь к своему занятию — оставлять на его теле кучу новых меток. Её ногти пробежались по его прессу, перемещаясь на спину, где встретили очередную преграду в виде шрамов. Коварная ухмылка появилась на губах Гермионы, когда она подалась вперёд, прижимаясь к голой груди Драко.       Тепло его тела дурманило. Вкус губ опьянял, а запах чего-то до боли родного заставлял её с жадностью вдыхать аромат. Ей казалось, что она точно сходила с ума, потому что изучать Малфоя губами точно не входило в её планы. Да и если быть честной с самой собой, то в её планы однозначно не входил этот вечер. — Грейнджер, прекрати, иначе я не выдержу и выполню свою заветную мечту с тобой в главной роли. Она подняла заинтересованный взгляд на Драко, наблюдая за тем, как сменялись эмоции на его лице. От похоти до обожания и обратно — и всё это приправлено диким голодом. Малфой дышал загнанно, словно пробежал марафон и ему срочно был нужен глоток воды. И ей казалось, что в этой комнате тем самым глотком была она. Гермиона сглотнула вязкую слюну, и этого мгновения мужчине хватило, чтобы взять весь контроль в свои руки.       Он подхватил её под бедра, располагая ладони на ягодицах, с силой сжимая их. Из горла вырвался тихий стон, потому что Малфой решил отнести её в свою комнату. По пути она целовала его. Неистово. Так, будто это был их последний поцелуй. Так, будто завтра для них никогда не наступит. Гермиона с отчаянием цеплялась за плечи Драко, оставляя кровавые полумесяцы на бледной коже. Её пальцы поднимались выше, к волосам, пока не нашли свою цель. Грейнджер сгребла платиновые пряди в охапку, оттягивая их в сторону, принося мужчине болезненное удовольствие.       То, как он на неё посмотрел, заставило её бельё окончательно промокнуть. Гермиона не помнила, когда на неё последний раз глядели так, словно собирались поглотить её полностью, без остатка. Серые глаза Малфоя завораживали, и в его руках она чувствовала себя такой нужной, такой живой…       Грейнджер хотела отдаться ему, мечтала раствориться в нём, чтобы он никогда её не отпускал. Чтобы она просыпалась рядом с ним, а засыпала на нём. Чтобы у неё было больше возможностей видеть его в одежде и без и изучать миллионы граней его души.       Гермиона хотела, чтобы он просто был — и желательно с ней…       Грейнджер не заметила того момента, когда оказалась на кровати, а губы Драко снова начали путешествовать по её телу, целуя каждый открытый участок кожи. Его пальцы неспешно расстёгивали пуговицы на рубашке, открывая взору чуть тронутую загаром грудь. Он с детским восторгом рассматривал белое кружево её белья, пока автоматически снимал с неё брюки. Она была полностью обнажённая перед ним. Не телом — душой. Гермиона от столь любопытного взгляда ощутила острое желание прикрыться, ведь шрамы от войны, от миссий никуда не исчезали, а она всегда чувствовала себя уродливой, когда долго всматривалась в своё отражение.       Её руки потянулись к груди, но были остановлены Драко, который удобно расположился над ней. Он завёл запястье Грейнджер ей за голову, несильно сжимая, давая понять, что он не планировал отпускать её. Лёгкий холодок прошёлся по её коже, и, переведя взгляд с Малфоя на себя, она заметила отсутствие одной немаловажной детали — её бюстгальтер куда-то пропал, и Гермиона даже не предполагала, куда он мог подеваться. — Не смей закрывать себя, пока я с тобой, — голова Драко опустилась ниже, оказавшись в опасной близости от её правой груди. Грейнджер ощутила, как всё время мира остановилось в ожидании его дальнейших действий. — Я мечтал, что когда-нибудь мои руки будут первооткрывателями твоих частей тела, но, Мерлин, твои сиськи созданы, только чтобы их сосали и делал это исключительно я.       Она подавилась воздухом и не успела сделать нормальный вдох, как Драко языком провёл по соску. Он с жадностью прижался ртом к её правой груди, а Гермионе только и оставалось, что смотреть за ним. Движения Малфоя завораживали, а действия — чертовски возбуждали. И действительно, было что-то интимное в том, чтобы смотреть, как взрослый, самодостаточный мужчина игрался с её плотью.       Её ноги обвились вокруг его бёдер, прижимая к себе, а руки совершили слабую попытку выбраться из чарующего плена. Гермионе нравилось, что Драко доминировал, но она отчаянно хотела запустить руки в его волосы, притянуть его намного ближе, чем он был. Малфой как будто действительно читал её мысли, а Грейнджер, не теряя времени, выполнила свою задумку.       Его рот ощущался как нечто нереальное. Зубы с идеальным давлением прикусывали соски, а влажный язык находил те точки, о которых она сама никогда не знала. Но большее удовольствие она получила, наблюдая за ним. Драко Малфой выглядел эстетично, особенно когда его высокий рост и относительно крупное телосложение идеально накрывали её. Гермиона готова была поклясться, что вот-вот кончит только от его вида, а Драко ещё даже не разделся полностью. — Драко, — она откинула голову назад, открывая шею, куда сразу же легла рука Малфоя. — Пожалуйста, я хочу большего.       Драко оставил руку на её горле, а губы оторвались от груди, прокладывая путь ниже. Его влажный язык прочертил дорожку по рёбрам к пупку, и Гермиона инстинктивно сжала бёдра, сдавливая торс Малфоя в своих объятиях. Ощущать его тело над собой было чем-то за гранью. Она тонула в его умелых прикосновениях, а когда его рот добрался до тазобедренных костей, плавно их прикусывая, она завыла в голос.       Возбуждение горячей лавой струилось по венам, доставляя ей удовольствие; оно приятно покалывало низ живота, заставляя пальцы на ногах поджиматься. Гермиона глубоко дышала, и этот звук в тишине комнаты для Малфоя звучал как настоящая симфония. Хотя шальная мысль, проскользнувшая в его голове, заставила улыбнуться — звуки Грейнджер были лучше. — Ты как будто сон, — Драко чуть приподнялся, руками стягивая с неё остатки белья. Гермиона как заворожённая наблюдала за ним, не замечая, как осталась голой. Холодок пробежал по её чуть влажной коже, а толпы мурашек привлекли внимание мужчины. — Иди ко мне.       Она протянула ладони к Драко, позволяя ему поднять её к себе. Гермиона удобно устроилась на его коленях, а губы потянулись к мужским, накрывая их собой. Поцелуй получился немного скомканным, но таким чувственным, что у Грейнджер всё свело внутри. Ее руки путешествовали по его плечам и спине, спускаясь ниже, к пуговице брюк. Металлический звук расстёгнутого ремня заставил обоих вздрогнуть, но девушка быстро вернула себе контроль над ситуацией и Малфоем, когда стянула с его бёдер брюки, а маленькая ладонь сквозь ткань трусов прикоснулась к возбуждённому члену. — Блядь, Грейнджер, — голова Драко упала на её плечо, и Грейнджер быстро зарылась лицом в его волосы, прикусывая губу от наслаждения, потому что ладони Малфоя с силой сжимали её ягодицы. — Я так хочу твой рот на своём члене. Хочу поставить тебя раком и вбиваться, пока из твоих глаз не потекут слезы. Хочу отлизать и одновременно оттрахать пальцами. Хочу проснуться утром и лениво целовать твои нос и губы. Я так хочу всю тебя, Гермиона. И ты даже не можешь представить, насколько сильно моё желание.       От его монолога что-то внутри неё перевернулось — настолько громко, что она боялась, что Малфой мог это услышать. Но нет, он продолжал смотреть, терпеливо ожидая её дальнейших действий. На долю секунды в голове вновь проскользнула мысль о том, что этот момент стоил всего, что она пережила за сегодняшний день.       Наверное, это и было то самое рождественское чудо исполнения её желания, ведь в прошлом году она загадала именно его.       Рождество на две тысячи восьмой обещало быть незабываемым… — Сделай со мной всё то, что хотел, — выдохнула ему в губы Гермиона, с озорной улыбкой замечая, как Малфой перестал дышать. — Я доверяю тебе…       За несколько секунд произошло три вещи. Первая — она оказалась сидящей спиной к Драко. Вторая — к её входу прижался член, ожидая проникновения. И третья, пожалуй, самая главная — напротив них находилось несколько зеркал в пол, которые она раньше не замечала.       Она ощутила, как возбуждение с новой силой прыснуло свой яд по её венам от вида полностью голого Малфоя и неё. Гермиона, не отрываясь, разглядывала себя в отражении — её тело идеально смотрелось рядом с его. Большой рост Драко, его относительно крупное телосложение и она — такая хрупкая и миниатюрная. Грейнджер в голос застонала, привлекая внимание мужчины к себе. Он ухмыльнулся и, не отводя взгляда от их отражения, одной рукой сгрёб в охапку её волосы и перекинул их через левое плечо, а губами впился в правое, прокладывая дорожку вверх, к уху.       Гермиона застыла, ощущая себя тряпичной куклой в руках умелого кукловода. Её глаза истерично бегали по отражению в зеркале, стараясь уловить всё, что там происходило. Она тонула в ощущениях, потому что они переполняли её везде и с каждой стороны. От потока нахлынувших чувств Грейнджер прикрыла глаза и откинула голову назад, опираясь на плечо Малфоя. Однако её попытка скрыть от него глаза не увенчалась успехом, потому что сильная ладонь легла на её лицо, вынуждая вернуться к наблюдению. — О нет, Грейнджер, я не разрешал тебе отворачиваться, — в его глазах горел огонь, а он немного погрузился в неё, заставляя дышать намного глубже. — Смотри, насколько ты красива, когда мой член входит в тебя. Смотри, как твое тело идеально подходит мне, будто ты создана для меня, — зубы Малфоя впились в мочку её уха, и тихий смех вырвался из его горла. — Мерлин, ты такая влажная, что у меня сносит весь самоконтроль. Блядь, ты лучший подарок на Рождество, о котором я только мог мечтать.       Она обещала себе подумать об этом потом, а не тогда, когда Драко толкнулся вперёд, заполняя ее собой. Громкий стон вырвался из горла, и Гермиона не могла с точностью сказать, кому он принадлежал. Её ногти впились в кожу Малфоя, который одной рукой продолжал удерживать её лицо, а второй с силой сжимал соски, заставляя Грейнджер извиваться на нём.       Его толчки были быстрыми, глубокими, а ещё ей казалось, что она слышала его шёпот сквозь звуки столкновения их тел и общие стоны. Гермиона точно не ожидала, что Драко Малфой будет именно таким. Он наблюдал за её реакцией на каждое свое движение. Подмечал каждый её нервный вдох и выдох, когда скорость чуть уменьшалась. С ухмылкой на губах смотрел, как закатывались её глаза, стоило его пальцам прекратить терроризировать соски и, болезненно медленно опустившись ниже, к клитору, начать неспешно потирать его.       Но самым приятным открытием для Гермионы стало то, что он любил вставить несколько пошлых словечек туда, где ей действительно хотелось их услышать. — Посмотри на себя, Грейнджер, — его томный шёпот заставил её выйти из пучины разврата и вернуть расфокусированный взгляд на их отражение. — Сидишь на мне, получаешь удовольствие от моего члена, от моих губ, — его рука оторвалась от клитора, направляясь выше, заставляя её заскулить. Коварная ухмылка появилась на губах Малфоя, когда его пальцы в естественной смазке добрались до рта Гермионы. — Будь хорошей девочкой, открой ротик, — она повиновалась, выполняя его приказ. — Умница, а теперь соси.       Подчиняться ему было волнительно — настолько, что низ живота сводило приятной судорогой от того, с какой жадностью он смотрел на нее. Гермиона ощущала себя такой живой рядом с ним, такой нужной и красивой. А ещё в безопасности. Словно Драко действительно мог защитить её от всех проблем, от боли, от других людей. Наверное, это был не самый лучший момент для признания самой себе, но она готова была поклясться, что бесповоротно, без права на помилование, без сопротивления влюблена в него всего. В то, как он порой вёл себя, в его несносный характер, его язвительность и, может быть, после сегодняшнего вечера в его член, но это скорее было приятным дополнением.       Осознание реальности обрушилось на Грейнджер не сразу, но всё же мысль отчаянно била молотком по голове. Она любила Драко Малфоя. И ничего не хотела с этим делать.       Она чуть прикусила фаланги пальцев мужчины, заставляя его вытащить их из её рта. Драко сквозь зубы зашипел, но не успел выразить и толику возмущений, как был заткнут её губами в обжигающем вены поцелуе. Она почувствовала, как Малфой выдохнул и передал контроль ей, позволяя творить всё, что хотелось её душе.       Гермиона поёрзала бедрами, встречая толчки Малфоя, а её язык бесцеремонно хозяйничал в чужом рту, задавая свой темп. Их секс был с привкусом неозвученных чувств, приправленный тысячами упущенных моментов, но Грейнджер смогла уловить в этом что-то похожее на обещание; что это далеко не конец, а возможное начало. Когда-то она слышала, что конец всего лишь часть пути, и если сегодняшнее Рождество было завершающим этапом перед чем-то новым, то она была счастлива войти в это будущее рядом с ним.       От мыслей о чем-то великом её прервал резкий импульс внизу живота, давший понять, что её освобождение близко. Она оторвалась от губ Драко, схватив его ладонь, опуская ниже намекая о том, что Гермиона нуждалась в его руке на собственном клиторе. Но Малфою не нужны были её подсказки, потому что, чуть замедлив толчки, он коленом аккуратно развёл её ноги, открывая для своего взгляда намного больше, чем было до этого. Она не успела ничего осознать, когда мужчина снова ворвался в её тело, а свободной рукой обнял за талию, прижимая к себе и не давая ни единого шанса вырваться.       Грейнджер ахнула и полностью расслабилась в его руках, чувствуя, как с каждым толчком Драко приближал её к конечной точке невозврата. Тело побаливало от неудобного положения, а влажные пряди неприятно липли к коже, но она стоически игнорировала все эти нюансы, потому что тандем Малфоя и его члена творили что-то нереальное с ней. Она затылком чувствовала, как напрягалось мужское тело при каждом толчке, а от влажных шлепков и их общего запаха ей сносило голову.       Оргазм получился неожиданным. Гермиона запомнила его оглушительную силу и то, как рвано вбивался в неё Малфой, пока она сжималась вокруг него. Тело было вялым, а костей как будто не существовало. Грейнджер растворилась в его руках, чувствуя, как Драко из последних сил доводил себя до края.       Через несколько толчков он кончил в Гермиону и упал вперёд, наваливаясь на нее. Оба дышали загнанно, словно пробежали многокилометровый кросс, но, к удивлению, Грейнджер не устала — она, наоборот, почувствовала прилив сил и, выбравшись из-под Малфоя, уложила его на спину, усаживаясь к нему на торс.       Она закусила губу; её пальцы грубо проводили по коже Драко, изучая новые территории его тела. Гермиона, как кошка, чуть выгнула спину, а её рот оказался на щеке Малфоя, ведя дорожку поцелуев к его губам. Он не шевелился, не прикасался к ней, а давал право сделать с ним всё, что она хотела.       Её тело на его собственном было высшим наслаждением, а то, как она прижималась к нему, заставляло возбуждение с новой силой бурлить в венах. Кровь опять прилила к нижней части её живота, а волна желания захлестнула с головой. Губы Гермионы лениво переместились на грудные мышцы Драко, прикусывая соски, опускаясь всё ниже и ниже. Её миленький нос провёл по прессу, а язык изредка слизывал капли пота. Лишь когда рот Грейнджер добрался до лобковой кости и готов был вобрать в себя полувставший член, гробовую тишину между ними прервал громкий стук часов, объявивший о наступлении Рождества.       Гермиона вздрогнула, но не двинулась с места, а только подняла взгляд, натыкаясь на довольную и расслабленную ухмылку Малфоя. Она облизала губы и попыталась изменить положение, но была остановлена рукой, которая запуталась в её волосах, возвращая голову в нужное положение. Грейнджер закатила глаза на его действие и всё же сделала так, как он хотел. Её язык медленно прошёлся по стволу, а озорные карие омуты вновь глянули на Драко. — С Рождеством, Малфой. Надеюсь, ты успел загадать желание?       Хриплый смех вырвался из его горла, а через мгновение превратился в сдавленное ругательство, потому что Гермиона Грейнджер взяла его член до середины, а её ладонь плавно массировала яйца. — С Рождеством, моя Фемида. И не поверишь — одно из тысячи моих желаний ты исполняешь прямо сейчас.