Une image de notre amour

Эхо желанной фразы разлетелось по ресторану, смешалось с приятной мелодией и остановилось где-то между ними, не позволяя выдохнуть. Медленно накатывающее счастье расплывалось по лицу девушки. Словно в предвкушении абсолютного пика невероятного чувства, она слегка прикусила нижнюю губу. Взгляд карих глаз хаотично цеплялся за определенные черты Антона, собирая его по кусочкам в сознании, вырисовывая идеальную и поразительно точную картинку этого человека. Ирина осторожно коснулась широкой ладони парня, невесомо очерчивая длинные пальцы. Мысли были сосредоточены исключительно на собственных чувствах, поэтому нежные движения ощущались как механические. Не такие трепетные, не такие мягкие и ласковые, но сам факт касаний расслаблял и без того утонувший в сентиментальности рассудок юноши. Он наблюдал лишь за изучающими его глазами, где изредка мелькали искорки. Их внутренняя наполненность отзывалась незначительной пустотой, в которой не читалось загадки или перемен, заставляющих постоянно следить за ними в попытках понять не всегда очевидные намерения. Поверхностный взгляд на девушку прояснял картину, рассеивал тот мягкий туман, заполонивший голову во время погружения в карий цвет напротив. Плавный изгиб длинных ресниц, безупречный и аккуратный нос, выразительные губы, едва заметно подрагивающие сейчас. Антон размеренно дышал, подмечая неожиданную простоту в своих жестах под корочкой сознания. Желание созерцать не вертелось навязчивыми мыслями, потому как все казалось примитивным и обыденным. Ирина чуть сильнее сжала руку парня, выдыхая застоявшийся воздух. — Мы можем попробовать, — с отголосками плохо скрываемой радости, произнесла девушка. Юноша вновь ощутил прилив нескончаемых эмоций, опуская никчемные детали. Улыбка коснулась его губ, отзеркаливая настроение студентки. Тишина вновь повисла где-то сверху, оказывая неприятное давление. Антон сказал что-то нелепое, чтобы заполнить звенящую тишину между ними. Кузнецова тихо рассмеялась и ответила в таком же стиле, теперь беспечно хлопая глазами. Парень подхватил тонкую нить разговора, старательно удерживая ее. Он упомянул тему, относительно которой беседа наконец, обрела тот самый бесконечный поток фраз, цепляющихся друг за друга. Луна поднималась выше, освещая мокрый асфальт неярким синим оттенком. Звезды сверкали и переливались на темном полотне неба, словно маленькие лампочки в кромешной темноте комнаты. Громкие звуки и всюду кипящая жизнь совершенно не волновали погоду и чудесный ночной горизонт перед ними. Казалось, что даже привычный шум на миг угас и погрузился в сладкую негу прелестной картины. Бросая восхищенные взгляды на вид за окном, Антон трепетно укрывал плечи девушки своим пальто. Галантно выставив локоть, он в очередной раз посмотрел на слишком удачный ракурс неимоверно эстетичного позднего вечера, открывающийся именно отсюда, и мимолетно улыбнулся. Тонкая ладонь обхватила предложенную руку, немного оттягивая в свою сторону. Парень неловко откашлялся, встречаясь с непониманием в карих глазах. — О чем задумался? — Поинтересовалась девушка, приподнимая уголок губ. — Красивый вечер, — безмятежно протянул юноша. Крохотный интерес к ответной реакции Ирины острым лезвием скользнул между невнятных размышлений в голове. В какой-то момент для студента эта мелочь оказалась чрезвычайно важной. Антон пристально вглядывался в лицо Кузнецовой, сосредоточенно улавливая каждую эмоцию. Ему до безумия хотелось почувствовать то самое неуловимое ощущение понимания. — Действительно, красиво, — студентка хмыкнула, поправив закрученные волосы. — Мы идем? — Конечно, — криво улыбаясь, ответил Шастун. Неестественный изгиб губ затерялся в тенях блеклого света ресторана. Досада и отчаяние ударили в голову. Предвкушение не оправдалось, а на его место пришла лишь привычная пустота. Разочарованный вздох сдавил горло. Антон непроизвольно сглотнул, пытаясь перевести все внимание на собственные шаги и теплую ладонь на предплечье. Такси стояло практически возле входа, поэтому морозный ветер осторожно прошелся по их фигурам, не успевая окутать полностью. Дружелюбный обмен незначительными фразами скрасил угрюмые минуты дороги. Парень провел студентку до подъезда, аккуратно обнимая за плечи. Ирина скинула пальто на руки Антона и мягко поцеловала его в щеку. Щемящая сердце нежность растеклась по телу тягучим мёдом, заставляя юношу расплываться в улыбке. Кузнецова пару раз махнула ладонью уже из-за тяжелой железной двери. Сверкая по-детски наивным взглядом, она скрылась в темноте лестничной площадки. Несколько секунд парень бездумно разглядывал ржавчину, которая заполняла места треснувшей краски внизу порога. В голове не читалось ясных размышлений или заключений, в ушах шумела кровь, создавая иллюзию внутреннего трепета, а неосознанная улыбка сверкала на губах. Лихорадочно цепляясь за отрывки мыслей, Антон подошел к машине и сел на широкое сиденье позади. Его рассеянные жесты отражали напряжение, которое граничило с сомненьем в действительности всего происходящего. В невнятном тумане эмоций он добрался до квартиры и лег на большую кровать, практически сразу растворяясь в сладостной нежности ткани постельного белья. Утомленный мозг совершенно не хотел реагировать на мерзкую мелодию будильника, но неприятная волна очередного резкого звука буквально заставила подняться и, наконец, отключить его, блаженно выдыхая. Солнце не проглядывалось сквозь темные тучи, поэтому Антон не зацикливал внимание на никчемной погоде за окном. С абсолютно меланхоличным видом юноша собирался в институт, словно наблюдая со стороны за нелепыми движениями своего тела и не заинтересованным этим в любом проявлении, в глубине собственных размышлений. Скучающим взглядом он рассматривал серую улицу, шагая по бордюру. Шастун не замечал течения времени. Оно скользило согласно выверенному ритму, который сложно уловить, если не следить за ним, точечно отмечая линии его контраста и закономерность, какой часто не находилось вовсе. Парень удивился тому, как скоро огромное здание показалось вдали горизонта, но был не в силах задержать эту мысль дольше пары секунд в голове, чтобы заполнить бесцельные скитания размышлений чем-то определённым. Войдя внутрь, студенту в нос ударил выразительный аромат вишни и свежего теста. Он визуализировал картинку прелестно красивых румяных булочек и почувствовал подкатившую к горлу слюну. Невольно прикрыв глаза, Антон глубоко вдохнул приятный запах. — Шаст, — громко произнес кто-то сбоку. — Решил, наконец, восстановить прежний режим? Студент распахнул глаза и отшатнулся в сторону от неожиданности. Дима стоял с широкой улыбкой чуть поодаль и с усмешкой разглядывал юношу. В руках он держал небольшой бумажный пакет, где, по всей видимости, лежала та вожделенная и горячо любимая выпечка. В глазах до этого мутное полотно прояснилось, а краешек губ медленно поднялся вверх. — И, судя по знакомому мне пакету, не зря, — проговорил Антон, бросив красноречивый взгляд на предмет в руках собеседника. — Не сомневался, что ты почувствуешь их сразу, — ухмылка играла на его губах. — Это, вообще, тебе, но там их больше, чем одна, так что я как посредник имею полное право требовать разделения сея вкусного товара на равные половины. — Конечно, «посредник», — заливаясь смехом, повторил Шастун. — А кто тебе их передал? — Ирина. Антон растерянно хлопал глазами, в корне не понимая такого неожиданного и, наверное, резкого жеста. Неловкость перетекала в неудобство, отзываясь противной скованностью мышц, движений в целом. — А зачем? — протянул юноша. — Вроде она с утра Кате звонила, узнавала, где хорошая выпечка продаётся, — хмыкнул Дима. — Может, решила и тебе что-то взять, потому что, как я понимаю, вы удачно поговорили вчера. — Да. Вроде, да. — Не расскажешь? — Думаю, позже, — замявшись, ответил парень. — Как раз, когда обедать будем. Студент напротив беспечно пожал плечами, протягивая пакет. Сняв пальто, Антон переложил его на предплечье другой руки и бережно ухватился за тонкие плетеные веревочки. Он быстро отнес верхнюю одежду в гардероб, после чего поплелся в след за Димой в аудиторию. Шастун устало улыбнулся Павлу Алексеевичу и присел на скамью третьего ряда. Пара не отличалась чем-то особенным от остальных, если не учитывать расслабленную атмосферу и невероятные афоризмы, проскакивающие в речи преподавателя. Их стоит записывать в отдельную книгу цитат и продавать огромными тиражами, потому как некоторые из них совершенно точно звучат лучше изречений Конфуция. Эту, безусловно, интересную особенность Антон подмечал всегда, улыбаясь собственным сравнениям. Контраст шумов почувствовался сразу после того, как парни переступили порог, выходя из помещения. Голоса студентов сливались в один неразборчивый гул, заполняющий коридоры института, а отчетливые звуки каблуков слегка разбавляли его своими высокими нотками. Медленно шагая, они беседовали о философии произведения, о котором говорил Павел Алексеевич. Антон в действительности задумался, падая в глубокую бездну искусства и драматургии автора. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — вдруг произнес Дима. Антон поднял голову и поспешно откашлялся. Француз спускался с лестницы, вглядываясь в экран своего телефона. Легкая белая рубашка была аккуратно заправлена в черные брюки, которые удачно выделяли рельефные бедра. Блеклый свет смартфона отражался в линзах его очков с черной оправой сверху. Осторожно поправив их, он бархатно протянул «Bonjour», не отрываясь от экрана. — Здравствуйте, — широко улыбнувшись, проговорил парень. Преподаватель внезапно повернулся в сторону студентов, окидывая взглядом. Он расплылся в ответной улыбке, с любопытством вглядываясь в зеленые глаза. — Здравствуйте, Шастун, — с едва заметным французским акцентом ответил Арсений. — Выглядите уставшим. Может, проходить темы пятого класса для Вас все ещё сложно? — «Низушка» моих знаний настолько плоха? — тихо смеясь, уточнил Антон. — Отвечать вопросом на вопрос не есть верх воспитанности, но тест у Вас тянет на отлично, так что не могу говорить про ужасное усвоение материала. — Отлично? — чуть громче произнес студент. Блики в зелени заискрились небывалой яркостью, а губ коснулась счастливая улыбка, менее широкая, но невероятно насыщенная, живая. — Отлично, Антон, — мягким тоном подтвердил мужчина. — В средней школе Вы были бы отличником. Парень рассмеялся, благодарно взглянув на француза. Арсений наблюдал за студентом, абсолютно не желая отрываться от этого прекрасного этюда. Нежность приятным теплом окутала сердце, немного сжимая его. Искренний смех мужчина расценивал как нечто прекрасное и удивительное, как то, что заставляет затаить дыхание, внимательно вслушиваясь. — Да, жаль, что я на втором курсе института. — Наверстаем. — Очень надеюсь, — кивнул Антон с неконтролируемым придыханием. — До свидания. — A bientôt. Шастун очаровательно улыбнулся и отвернулся, вновь шагая вверх. Арсений долгие секунды провел в попытках восстановить нейтральное состояние, исключая приторные чувства, которые навязчиво сладкими касаниями ощущались на каждом сантиметре тела. Вибрация телефона в руке совершенно не вписывалась в общие черты трепета внутри, из-за чего мужчина неосознанно вздрогнул. На экране светилось сообщение: Паша. 9:44 Арс, ты где там потерялся? Преподаватель повёл плечами, будто сбрасывая с них надоедливый сахар, который, как казалось, был везде, и встряхнул головой. Он перепрыгнул две ступеньки и быстрым шагом направился к аудитории друга. Учтиво постучавшись, француз медленно открыл дверь. Заглянув внутрь, Арсений не заметил никого, кроме Добровольского, который нервно стучал краешком ручки о стол. — Уже здесь, — усмехнувшись, мужчина подошел к кафедре. Преподаватель повернулся в сторону Попова и недовольно фыркнул: — Я думал, ты заблудился, потому что уж очень хотелось. — В следующий раз обязательно не дойду. У тебя вон какая хорошая компания в виде ручки. — Она еще и под рукой всегда, не опаздывает, — укоризненно улыбаясь, ответил Добровольский. — Ты меня на чай звал или уже с ручкой пить собрался? Мужчина закатил глаза и встал со стула. Паша кивнул на место рядом, открывая шкаф, где стоял белый чайник. Захватив небольшую пачку печенья с полки, он поставил его перед Арсением. — С того года осталось, угощайся. Француз весело хмыкнул, принимаясь искать дату изготовления на упаковке. Удостоверившись в их свежести, Попов взял одно и с удовольствием откусил крохотный кусочек. Чайник негромко щёлкнул. Паша разлил кипяток по кружкам, куда успел кинуть пакетик с бергамотом. — Какие темы для обсуждения сегодня? — Поинтересовался Арсений, дотронувшись до горячего стекла своей чашки. — Мне казалось, что ты знаешь, — присаживаясь на стул, ответил мужчина. — Даже догадок нет. — Вы же с Антоном проект делаете? — Начал Паша, дожидаясь ответной реакции в виде кивка. — Я немного не понял какие у вас с ним взаимоотношения. Сначала ты в буквальном смысле принижаешь его передо мной, обмениваешься колкостями, а после стоишь и смотришь неотрывно. Знаешь, я бы не стал зацикливать внимание на этом, если бы твой взгляд не пылал нежной заинтересованностью. Арс, мы довольно давно знакомы, поэтому я весь в сомненьях по этому поводу. Ниточки эмоций с отвратительным скрипом складывались воедино и перевязывались между собой, создавая огромный несуразный клубок. Француз устало выдохнул, опуская глаза на кружку, он отпил горячий чай. — Подожди, «сомненья» в каком смысле? — Наконец спросил Попов. — В уверенности и твоей осознанности. — Что, прости? — Арс, я не знаю, как и что у тебя было во Франции, но здесь все абсолютно по-другому, — он внимательно посмотрел на мужчину. — Ты понимаешь, я уверен. Возможно, легкомысленность ударила тебе в голову, но смысл оттого не меняется, как и реальность. Ты не отпустишь человека, который заинтересовал тебя. Снова будешь добиваться ответного интереса, не задумываясь, что он может перерасти во что-то большее. Вспомни, Алису... — Я её любил, — мрачно отозвался Арсений. — А того парня с нашего факультета? Арс, он зарекался покончить с собой после твоего отказа. — Причем здесь Антон, Паш? — Раздражение, отчетливо читалось в каждом слове. Огонь разгорался внутри, тянулся к нервам, задевал их, играясь, а француз все также старательно держал лицо, до хруста сжимая челюсти. Он крепко обхватил кружку, игнорируя жгучую боль. — Шастун тот самый человек, который вызвал у тебя интерес. Я прав, признай. — Да, в этом ты прав, — хмыкнул мужчина. — Остальные твои мысли – сплошной абсурд. Я осознаю всю ответственность, в первую очередь своего положения преподавателя, а во-вторую человека влюбленного, каковым я не являюсь. Твои опасения мне непонятны. Я не собираюсь лезть в его жизнь и пытаться добиться чего-то. Он молод и явный романтик, поэтому я не буду связываться с ним, а наши отношения никогда не уйдут дальше формальных. Ты хотел услышать это? — Арс, если ты когда-то поменяешь свое мнение и будешь уверен в своих действиях полностью – поговори со мной, хорошо? — Да что с тобой?! — Выпалил Попов, отставляя кружку в сторону. — Сначала ты упрекаешь меня в выдуманной влюбленности, а после даешь зеленый свет на соблазнение студента! Послушай себя, что за хуйню ты говоришь? — Успокойся, я пытаюсь сказать, что прежде чем принимать решения в этом плане, необходимо их обсудить с кем-то. Не полагаться исключительно на свою вспыльчивую и любвеобильную натуру. — Va te faire foutre! Мужчина резко встал, едва не опрокинув стул назад. Внутри кипела необычная ярость, обжигая сердце яркими языками пламени. Дыхание участилось, а давление поднялось до чрезвычайной отметки, потому как пульс вырывался сильными толчками в венах на запястьях. Арсений с грохотом захлопнул за собой дверь, успевая уловить лишь фразу: — Неужели ты собираешься пройти все стадии принятия?