Meins ist deins und das in dir

Вечер медленно подкрадывался, утягивая в сумерки закатные лучи солнца и забирая привычные для дня краски. Громкий день отступил, оставив тишину, нарушаемую лишь шелестом листвы и стрекотом сверчков. Был, пожалуй, ещё один звук, выбивающийся из общей умиротворяющей картины — яростный звон клинков. Коннор увернулся от очередного выпада и парировал колющий удар в бок, звякнув своей саблей о саблю Хэйтема. Вдох выдох, перекат, попытка прорвать оборону и снова отступление на несколько шагов, чтобы выкроить удобный момент для следующей попытки. — Ты сегодня упрямее, чем обычно. Жаль, что это тебя не спасёт, — усмехнулся старший Кенуэй, легко уйдя от атаки в сторону и ткнув индейца локтем под рёбра. — Знаешь, что всегда губило тамплиеров? Вы всегда недооцениваете противников, особенно когда они ассасины, — Коннор наконец дотянулся до отброшенного ранее ритуального топора своего племени и начал атаку в две руки. Будто смертоносная машина, он ураганом смел отца, приставив к его горлу остриё клинка. — И дело не в упрямстве, а в тактике. Кажется, ты сам мне это говорил, — выдохнул устало индеец, но в его глазах читалось некое ликование. — Похвально, что ты хоть иногда слушаешь то, что я тебе говорю, — Хэйтем выпустил саблю из руки, таким образом признавая поражение. Впрочем, лезвие у горла он как будто не замечал. — Признаю, тебе удалось меня впечатлить. Итак, что же ты хочешь за свою победу, Коннор? Только не проси расформирование моего ордена, за этим надо обращаться как минимум к самому Господу Богу, — сказано было не без ехидства. — Я всегда слушаю тебя, отец. Просто иногда мне выгоднее не показывать этого. Предложение насчет ордена, конечно, заманчивое, но сегодня меня интересует кое-что другое. Коннор с минуту молчал, смотря непроницаемым взглядом на тамплиера, а потом произнес твёрдым голосом: — За свою победу я хочу, чтобы в одну из ночей ты уступил мне в постели, отец. — О как, — Хэйтем вскинул бровь, несколько удивлённый подобной просьбой. — Желание власти никогда не было тебе чуждо, как ты это не отрицай. — Он умолк, размышляя. — Надо же, как причудливо на тебя влияет моё присутствие… Что ж, сынок, — тамплиер выделил голосом последнее слово. — Я подчинюсь правилам нашей с тобой маленькой игры и сдержу обещание. Во-первых, потому, что моё слово закон, а во-вторых, мне самому интересно, что выйдет из этой твоей прихоти. — Я рад, что общение с тамплиерами не лишило тебя чести, — хмыкнул Коннор. Язвительность была ещё одним проявлением чужого влияния на юного ассасина. — Называй место и время, когда можешь отдать мне этот долг. — У меня есть кое-какие дела в Нью-Йорке, жди через три дня, я сам к тебе приду сюда же, — отозвался магистр тамплиеров, убирая саблю в ножны. — И не вздумай даже предположить, что я отступлю, не дождёшься. — Отлично. У меня у самого есть одно дело, которое стоит уладить, — Коннор помог отцу подняться, протянув руку. — И да, у меня не было и мысли не доверять тебе. До встречи. Хэйтем, как и было уговорено, явился в начале следующей недели под вечер. Судя по брызгам крови на сюртуке и вымазанной по уши в грязи лошади, поездка выдалась крайне насыщенной. — Ты, как всегда, пунктуален, — усмехнулся Коннор при виде отца. — Надеюсь, кровь не твоя. — Не переживай, сын. То всего лишь были недоумки-британские солдаты. Эти глупцы подумали, что могут меня задержать на пути к тебе, — несмотря на некоторые заминки, старший Кенуэй был в приподнятом настроении духа. — Не то чтобы я сильно беспокоился, — уклончиво ответил Коннор, не желая пока что выходить из образа. — Я как раз ужин приготовил, а ещё мне удалось достать у купцов то вино, про которое ты как-то раз рассказывал… — Я не против сначала отужинать с тобой, прежде чем перейти к десерту, — ухмыльнулся Хэйтем. Он ничуть не торопился перейти к выполнению желания, но не из страха. Наоборот, сама мысль об инициативе этого наглого молодого человека заводила похлеще битвы, и тамплиеру очень хотелось посмотреть, как сын поведёт себя в новой роли. Стоит отдать ассасину должное, он подготовился к приезду старшего Кенуэя хорошо, зная его любовь к деталям и нужной атмосфере. К тому же, подумал Коннор, глядя на то, как Хэйтем пьет вино, с легким шумом в голове ему будет немного проще привыкнуть к…непривычной позиции. Отчего-то была стойкая уверенность в том, что Хэйтему потребовалась большая сила воли, чтобы согласиться на подобное, ведь он привык всегда и везде лидировать. — Я невероятно ценю твою заботу, Коннор. И всё-таки, я жалею, что ты не решился бросить эти свои игры в ассасинов и не присоединился к братству… — заметил Хэйтем в конце ужина, сделав последний глоток из своего бокала. — То, что мы вместе с тобой охотимся на общих врагов, еще не значит, что я готов отказаться от принципов, которые в меня вдалбливали много лет, — справедливо заметил Коннор. — То же самое я могу сказать насчет тебя: почему ты не отречешься от ордена, в котором тебя только и делают, что предают? Ты сам мне рассказывал, что большая часть твоего времени уходит на поимку шпионов и поиски новобранцев. Да и ближайшие твои соратники… — тут младший Кенуэй скривился, видимо, вспомнив Чарльза Ли. — И ты сам ответил на свой вопрос, дитя моё, — Хэйтем не стал спорить дальше, понимая, что это приведёт лишь к скрещиванию их клинков. — Итак, что же хозяин дома запланировал дальше на этот прекрасный вечер? — Надеюсь, то, что поможет нам преодолеть очередные барьеры, — ответил задумчиво Коннор, и в его глазах блеснул огонек свечи. — Знаешь, мне нравится то направление, в котором мы с тобой движемся, потому что сначала я опасался, что мне придётся… Ну ты понимаешь. Долг ассасина и всё такое. — Я испытывал что-то похожее, когда начал работать с тобой. В ордене испокон веку считалось, что с ассасинами ни в коем случае не стоит иметь дело. Наша семья в этом смысле уникальна… — Хэйтем будто между делом расстёгивал жилет на Конноре. — Я удивлён, что именно ты первым применил это слово в отношении нас, — индеец внимательно следил за действиями отца. — Впрочем, этого я и хотел: чтобы мы стали семьёй. Совершенно не похожей на нормальные семьи в привычном понимании, но все-таки. — И тебя не смущает то, что будет происходить дальше? — сняв с сына верхнюю одежду, Хэйтем оказал знак высшего доверия: снял с руки скрытый клинок и отстегнул пояс с саблей, оставаясь беззащитным. — М-м-м… Нет, — Коннор последовал его примеру, тоже снимая наруч с ассасинским кинжалом и откладывая в сторону портупею с прочим оружием. — Я же хотел, чтобы ты сделал это со мной, и ты мне не отказал. Я подумал, обратное тоже не будет чем-то ужасным. Если что, ты всё ещё можешь отказаться, я не буду настаивать… — Тш-ш… — Хэйтем приставил палец к губам индейца. — Не надо лишних слов. Просто сделай это, и подари нам обоим прекрасный вечер вдали от конфликтов и проблем. Хэйтем распустил ленту, которой были подвязаны его волосы, давая отдых голове. — Ладно, ты прав. Как и всегда, — Коннор вздохнул, подумав, что, как бы это ни было странно, и в такой ситуации чувствуется контроль тамплиера. Затем он принялся расстегивать пуговицы на рубашке отца, и от волнения пальцы его не очень-то слушались. — Просто расслабься, сын. Представь, что это очередная тренировка. Тренировка, где главный ты, — прошептал тамплиер ободряюще. Индеец кивнул, чувствуя, как к нему возвращается уверенность в собственных действиях. В конце концов, задумано всё было хорошо, так чего сейчас нервничать? И он затушил две из трёх свечей в комнате, решив, что загадочность полумрака поспособствует дальнейшему. Хэйтем оценил такой подход к делу, и с Коннора уже сняли пояс. Следующими были штаны, под которыми перекатывались мышцы бёдер. Ассасин вспомнил, как ему было неловко в их первый раз, сейчас же всё ощущалось совсем по-другому. Хэйтем был прав, их совместная жизнь напоминала нескончаемую схватку, и Коннор наконец пошёл в наступление, вынырнув из странного ступора и жадно поцеловав отца. Азарт постепенно закипал в крови. «Ну наконец-то», подумал Хэйтем, уже давно ожидавший инициативы от сына. На поцелуй ответили лёгким полуукусом, притянув ассасинскую голову ближе за затылок. Коннор навалился на тамплиера всем своим немаленьким весом, пресекая таким образом попытки к отступлению и понемногу давая прорваться своей отчасти звериной сущности. Хэйтему, кажется, это только нравилось. — Mein Tier… — вспомнил к месту фразу на непривычном языке Хэйтем и откинул голову назад, открывая горло. Индеец оставил кусачую метку на его шее, и с тихим, но требовательным рыком зашарил широкими ладонями по телу отца, особенно уделяя внимание поджарому животу и бедрам. — А я и не знал, что ты такой ненасытный… — старший Кенуэй сорвался на хрип, когда руки Коннора спустились на пах. — Я ещё и не на такое способен, отец, — ассасин ухмыльнулся, как обычно это делал Хэйтем, и это ещё больше выбило тамплиера из равновесия. — Покажи мне своё истинное я, — Хэйтем подначивал Коннора в своей привычной манере. — Не испугаешься, а, Хэйтем? — горячее дыхание обжигало ухо тамплиера, пока железная хватка Коннора крепла на чужих бёдрах. — Ничуть. Мной движет не страх, но любопытство и вожделение. Ну же, не медли… — Кенуэй-старший нетерпеливо цапнул зубами сына в плечо, побуждая его к действию. Коннор в очередной раз подчинился, вводя сначала один, а потом и второй предварительно смазанный маслом палец, и сорвал таким образом с губ тамплиера отрывистый, пока что сдержанный стон. — Ты не ожидал видеть меня перед собой в такой позе, не так ли? — Хэйтему самому казалось, что это происходит во сне, и хотелось не просыпаться как можно дольше. — Я думал, что ты не уступишь, особенно мне, — ассасин убрал пальцы, удовлетворившись результатом. — Постараюсь… Не торопиться. Говори, если что. — Это вопрос чести, сын. Не сдерживайся. Просто будь собой, — старший Кенуэй закусил губу в предвкушении. Коннор вошел медленно, давая Хэйтему привыкнуть, и всё же с его губ слетело еле слышное шипение — достоинство индейца оказалось весьма внушительным. — Продолжай, Радунхагейду, — тамплиер чуть заерзал, стараясь уменьшить неприятные ощущения. — За всё приходится платить, особенно за удовольствие. — В таком случае… сегодня ты заплатишь сполна, — Коннор постепенно ускорился, не желая церемониться с отцом слишком долго и взять его со всей страстью, на что был способен. Сильно, агрессивно, до искр из глаз. Хэйтем сносил его напор удивительно терпеливо, только вцепляясь крепче в широкую спину индейца и иногда хрипло произнося нечто вроде «быстрее, мой мальчик», срываясь затем на протяжный стон, вторящий восторженному рыку Коннора. — Тебе нравится это? Тогда проси больше. Нет, умоляй! — рычал Радунхагейду, набирая абсолютно бешеный темп, на который способно натренированное молодое тело. Будто до Хэйтема добрался голодный дикий зверь. — Пожалуйста, Коннор… Пожалуйста… — тамплиер до конца следовал правилам игры, вопрошая сиплым голосом. Впрочем, он уже не был уверен, что притворяется, потому что осознание того, насколько сын теперь ему близок, затуманивало разум и выбивало последние мысли из головы. — Отлично. Всегда бы вы, тамплиеры, были такими покладистыми, — Коннор пустил в ход ловкие руки, пощипывая уже вставшие от напряжения соски партнёра. — Без вечной борьбы было бы скучно, согласись, — пробормотал Хэйтем, запуская пальцы в волосы индейца и прикрывая глаза, полностью отдавшись запретному вожделению. — Пожалуй, мое самое приятное поражение в схватке… Проиграть тебе определённо стоило. — И снова ты прав, отец… — младший Кенуэй покрывает поцелуями шею тамплиера, то немного замедляясь, то немного ускоряясь, не давая кончить слишком быстро и растягивая удовольствие. — Угх, Коннор, есть в тебе толика садизма, — Хэйтем закусил губу, ловя ошалелый взгляд сына. — Не вздумай отрицать. — И тебя, моего партнера, врага и, в конце концов, отца, это так сильно удивляет? — справедливо парировал Коннор, оставляя очередную багровеющую метку на шее Хэйтема. — После того, как ты так тщательно выстроил праведный образ борца за всё хорошее против всего плохого? — ухмыльнулся тамплиер. — Есть немного. Совсем чуть-чуть. — Ты просто хороший учитель, — Коннор колебался секунду, а потом мощные руки чуть сжали чужое горло, подгадывая момент оргазма. Хэйтем был даже не в силах отпустить очередной язвительный комментарий, потому что всякие слова исчезли с языка, сметенные волной всепоглощающего горячего экстаза, и отсутствие воздуха в лёгких только добавило яркости ощущениям. — Знаешь, у меня появился очередной стимул тренироваться. Чтобы такие встречи… как эта… — индеец кончил, изливаясь на живот тамплиера. — Случались как можно чаще. — О, меня не может не радовать твоё рвение, — выдохнул Хэйтем ему в губы, смахивая прядь волос со взмокшего лба. — Я надеюсь, мы оба получили удовольствие от сегодняшнего вечера? — Коннор навалился на отца всем телом, выдыхая в блаженной истоме. — При всём желании не смогу ответить отрицательно, — Хэйтем поцеловал сына в точеную скулу. — Я рад это слышать. Думаю, ты не откажешься разделить со мной и ночь в одной постели, — ассасин накрыл их двоих одеялом. — Пожалуй. Кто же, если не я, прогонит твои кошмары, — с заботливой насмешкой отозвался тамплиер. — Потому что ты ужаснее их всех вместе взятых? — не преминул поддеть его Коннор. — И поэтому тоже, — в отместку его щипнули за бок.