Непережитое вспомнить

      Лиаму кажется, что он наконец нашёл ту самую, что предначертана, что вписана намертво в его судьбу.       Встречаются взгляды — медленно, неуверенно. В её пылающей зелени пляшут черти — эта женщина далеко не так проста, как можно подумать, в ней чего-то демонического, иномирного слишком много. «Лилит…» — случайный образ, выцепленный средь всех прочих, вдруг так некстати вспоминается ему. Та самая, кого прозвали демоницей лишь за то, что посмела она воспротивиться чужой воле.       У неё, этой его Лилит, волосы пламенем — рыжие-рыжие, яркие-яркие. Ведьма. Бестия. Чистая концентрация страсти, воплощённой в человеческом теле.       И где-то там, на дне этих чертистых, коварных глаз, — щемящая нежность вперемешку с глубинной печалью. Именно этими чувствами пропитано всё её существо в те мгновения, в которые она оказывается близко-близко, обжигая дыханием и ощущением чего-то до боли знакомого. И весь образ её ему столь же знаком — как если б увидел он «Заточённую», которую прежде лицезрел ежечасно на стене в гостиной старого своего дома, вдруг во плоти.       «Селена». Надо же, имя — «Лилит» полная противоположность. Искуплённая, чистая Лилит. Себя не утратившая, но научившаяся ненависть побеждать, гнев смирять и рассеивать тьму.       Рядом с ней Лиам ощущает себя так, будто после долгих бессмысленных странствий наконец-то вернулся домой.       И нет любви более искренней, чем та, что читается в ведьминской зелени её глаз.       Но почему… Почему, чёрт возьми, так грустно становится вместе с тем?.. Не понимает Лиам, в чём дело, — чужая боль разъедает душу, чужие страдания переполняют сердце. Ему чувствуется, что о Селене он знает всё и ничего единовременно; что нет между ними тайн, но что-то тёмное, мрачное беспамятно разделяют они.       Но Лиам старается гнать эти тяжёлые мысли прочь — он наконец-то так счастлив, как никогда прежде не был, чего же ещё желать?.. Лишь страхом это счастье утратить объясняет он неясный трепет, что в каждом мгновении едва ощутимо преследует его.       Они с Лилит Селеной сбегают от всего мира, летят в путешествие по островам, купаются под лучами яркого солнца в переливающемся бирюзовым и аквамариновым море… Селена такая прекрасная в своём чёрном купальнике — Лиам не может взгляда оторвать. Лиам обнимает её, проходясь руками по мокрому телу, и нежно целует в губы, откинув предварительно назад мокрые рыжие локоны. Она улыбается ему светло, и отвечает на поцелуй, и заставляет упасть на тёплый песок, забывая обо всяких границах на этом пустынном пляже.       — Мне кажется, я знаю тебя из прошлой жизни, — говорит он ей уже позже, когда они в тишине наслаждаются тёплым южным закатом, окрасившим небо яркими красками: будь Лиам художником, запечатлел бы он красоту эту, однако возможности не имеет даже сей пейзаж в свою коллекцию картиной забрать.       А Селена на его слова улыбается вновь — как-то… слишком грустно, хотя Лиаму, наверное, лишь мерещится то снова. Или, может, всё дело в том, сколь меланхолично и романтично одновременно по природе своей закатное небо над их головами?..       — Уверена, так и было, — произносит она чуть погодя; её пальцы скользят меж всё ещё влажных прядей белоснежных волос, не то причёсывая, не то гладя каким-то… успокаивающим, что ли, жестом.       Слишком уверена. Странные мысли вновь Лиаму покоя не дают — она будто… скрывает что-то, во что сама не способна до конца поверить, что сама не в силах себе же и ему объяснить. И таким прозрачным, но таким недосягаемо-далёким предстаёт опять это что-то — вновь Лиам заставляет себя прекратить рассуждать на подобные темы, понимая вполне себе ясно, что лишь сам себя тем путает, сам себе счастливым быть до конца не даёт.       «Разве же не хватает мне того, что жизнь моя, прежде пустая и серая, разом вдруг от встречи одной наполнилась смыслом?..»

***

      …То, что далее происходит, Лиам и осознать толком не успевает: тёмные улочки маленького приморского городка, тихое предночное время, путь до отеля — что только не так может пойти?.. Его рука сжимает руку Селены, они идут вдвоём, близко, неспешно, и она заговаривает то и дело с ним о чём-то случайном — о белых лошадях с картины, об эльфах, о паранормальных свойствах зеркал, — когда некто в чёрном вдруг резко так и стремительно выскакивает, чего-то требует, чего-то хочет. Злых людей много, Лиам знает, Лиама оно не пугает совсем. Лиам выходит чуть вперёд, встаёт перед Селеной — та, впрочем, жестом пытается остановить его.       — Если ты не отдашь нам свою мадам «Бридж Корпорейшн», то в следующее же мгновение распрощаешься с жизнью! — предупреждающим тоном заявляет неизвестный; в руках его сверкает кинжал.       — Что вам от меня нужно? — Селена заставляет наконец Лиама отступить назад, между ним и неизвестным оказавшись.       — Твоя компания. Или твоя жизнь. Как повезёт, — усмехаясь, заявляет этот самый неизвестный, стремительно приближаясь к ней.       — Кто ты вообще такой?.. — Селена недоумевает, пытаясь отойти назад. Тогда человек хватает её за руку, тянет во тьму узкого переулка на себя.       — Селена!.. — Лиам бежит к ней.       — Уходи… — произносит та. — Ты ему всё равно, вроде как, не нужен, и…       — Я не оставлю тебя!       Селена лишь вскрикивает — громко и безысходно; как действовать, что дальше предпринять — не знает, очевидно. Тщетные попытки вырваться не приводят её ни к чему — столь же тщетны попытки Лиама помочь ей.       «Верно, на крик прибегут люди. Нужно просто выиграть время», — думает он.       Вот только времени нет совсем — незнакомец, чьи глаза сверкают алым в далёком свете тусклых фонарей, уже, озлобленно усмехаясь, заносит над нею свой нож.       Секунда. Одна секунда — короткое мгновение, в которое Лиам успевает резко податься вперёд, подставившись вместо неё под удар.       — Лиам!.. — восклицает она, ещё толком понять ничего не успев. А он почти не чувствует боли — лишь облегчением отдаётся та в сердце, стоит только, поднимая взор, встретиться вновь со взглядом искристых зелёных глаз.       А дальше… Дальше всё становится смутным, туманным на миг — на звук и вправду кто-то приходит, оттаскивает от них того человека в чёрном, и столько шума и суеты создаётся вокруг… «Скорую!» — кричит Селена, сидя рядом с ним, на землю осевшим, и вновь, крепче прежнего, сжав его пальцы своими. Слёзы стоят в зелёных глазах.       А он… А он разом вдруг вспоминает всё, что случалось не с ним и не с ней: мрачный город со странным названием Тотспел, нарисованных чёрным углем белых лошадей и безумца с его лицом и душою, которого чертовка Лилит слишком сильно любила; людей с ушами эльфов, длинные волны волос и свою Королеву, за которую не пожалел бы умереть он, и проведённую с нею ночь, и змей, и пылающий огнём мир, и собственную — такую же, в сущности, — гибель; зеркальное стекло, что лишило его человеческого обличья, зеленоглазую спасительницу и мир, полный самым нелепым образом переплетённых историй. То, чего он не пережил сам, Лиам теперь наконец вспоминает. И всё это — так реально, по-настоящему так. И чувства — такие же, настоящие, искренние до боли.       Чувства — к той, что сейчас ближе всех, но невыносимо отдаляется, пока вместе с кровью жизнь его вытекает из тела.       И человек со знакомым же лицом — тёмные волосы, шрам через левую бровь — склоняется над ним одновременно с нею.       — К… кажется… — Лиам хочет сказать, но силы покидают его стремительно слишком, и он кашляет кровью прежде, чем успеет и слово произнести.       — Лиам… Не говори ничего… — просит она умоляюще почти, но он всё равно продолжает:       — Кажется… Я и вправду любил тебя… В другой жизни…       И лишь мгновеньем спустя понимает он, почему лишь сильнее от слов его начинает она плакать.       — Мой милый Лиам… — с привычной болезненной нежностью говорит она.       — Моя… милая… Лилит… — Только и успевает выдохнуть он перед тем, как темнотой обернётся весь мир.       Тот самый человек, обращаясь к Лилит, произносит что-то сочувственно — Лиам уже не разбирает слов.       И за миг лишь до того, как померкнет, исчезнет вокруг всё, слышит Лиам отчаянный — будто на части душа рвётся — вскрик.       «Как знать… Быть может, хоть в одном из миров нам встретиться вновь суждено?..» — последним отголоском сознания думается ему.