В смерти — жизнь: Люмьер

— Нет, и это тоже не то, — я приложил очередную яркую рубашку к себе и раздраженно выдохнул. Вечеринка по случаю Хэллоуина в Академии обещала быть веселым занятием на сегодняшний вечер, но мои попытки подобрать подходящий наряд, который бы не выглядел так, будто я только что сбежал с какого-то фрик-шоу, проваливались с каждым разом. То рубашка слишком цветастая, то брюки оказываются бесстыже обтягивающими, то обувь не подходит, и так по кругу. Скрасить ежедневную будничную скуку и поднять себе настроение я намеревался с помощью громкой музыки, чего-нибудь обязательно крепко-алкогольного и компании друзей, но, кажется, именно сегодня Госпожа Фортуна была настроена против меня.       Еще одна вещь летит на стул, на котором уже и так высилась приличная гора одежды. Желание куда-то идти пропадало с каждой минутой, что я проводил у зеркала, пытаясь собраться. Когда мое терпение начало заканчиваться, я устало плюхнулся на кровать, стоящую позади меня, и прикрыл глаза. Мне нужна всего пара минут тишины, чтобы успокоиться, но, видимо, даже её я сегодня не заслуживал. Мобильный, все это время молча валяющийся где-то у изголовья, как по закону подлости, неприятно завибрировал. — Да что такое-то?! — сквозь зубы процедил я. Раздражение, захлестывающее меня вот уже добрых полтора часа, норовило вылиться на звонящего, кем бы он там ни был. Разговаривать ни с кем не хотелось. Я с секунду думал просто проигнорировать звонок, но потом все-таки сдался, шумно выдохнув. Если не возьму, трезвонить вряд ли перестанут.       Перекатившись на живот и дотянувшись до телефона, я уже было начал возмущаться и проклинать этого бессмертного, решившего меня потревожить в самый неподходящий момент, но стоило мне увидеть имя контакта, как все мое негодование мигом испарилось. «Гедеон». Что Хитклифу вдруг понадобилось от меня в столь поздний час? Не то чтобы я был сильно против, наоборот, получить звонок от самого Мистера Я-никогда-не-звоню-по-пустякам-Гедеона было приятным событием этого вечера. На губах заиграла лукавая улыбка. Предвкушать возможность хорошего разговора было глупо, но чем черт не шутит, мы давно не общались. Возможно, я даже соскучился по его непомерному занудству и ворчанию. Я принял звонок, уже готовясь поздороваться, как меня тут же прерывает слегка встревоженный голос Гедеона: — Готье пропал. Я нашёл его телефон около нашего дома. В нём — смс от Оливера о встрече в каком-то театре. Приезжай к нашему дому. Сейчас. — Гедеон, я, конечно, польщен, что ты позвонил мне так поздно, но к чему такая спешка? Ну, поехали ребята развлечься в театр, что в этом… — а, ну да, ты сбросил, не дождавшись моего ответа. И что я ожидал? Что он решил поболтать со мной о каких-нибудь ничего не значащих глупостях, чтобы скоротать вечер в моей компании? Нет, конечно, нет. Я был бы полнейшим идиотом, если бы позволял себе настолько сильно надеяться. В любом случае, сегодня я неважно зачем, но нужен Гедеону, а значит, мне этого достаточно. Это лучше, чем ничего, да?       Я тут же бросил идею с походом на вечеринку. Ну подумаешь, Хэллоуин. Он каждый год проходит, и каждый год в Академии случается одно и то же: старшекурсники всеми силами делают вид, что не подливают в пунш алкоголь, и с таким же успехом стараются уединиться с предметом их симпатии, в то время как первокурсники, окрыленные празднованием кануна Дня всех Святых, веселятся, танцуют, хвастаются своими костюмами и пытаются не подраться. То же самое из раза в раз. А вот просьба Гедеона приехать среди ночи? Это большая редкость, а потому эти уникальные моменты стоит воспринимать как самое дорогое сокровище из уже существующих в мире. И тем более, когда из всех возможных людей блондин звонит именно тебе, точно нужно это ценить, а после смело записывать себя в список счастливчиков и обладателей статуса «близкого друга» Гедеона Хитклифа.

***

      Дорога до дома семьи Хитклифов привычно занимает около тридцати минут без пробок. Попытки приодеться я отбросил уже после звонка. Опаздывать к Гедеону — гораздо хуже, чем если бы тебя переехали асфальтоукладчиком, а после пропустили через мясорубку. И во втором случае остаться в живых куда больше.       Я поднимаюсь на крыльцо особняка, уже поднося руку к звонку, как дверь резко распахивается, едва не задевая меня. На пороге стоит крайне недовольный Гедеон со скрещенными на груди руками. Не к добру это, мелькает у меня в голове. — Ты долго. — А что, уже соскучился? Уверен, ты просто жить без меня не можешь, — я ехидно улыбнулся, не забыв подмигнуть. Сейчас было крайне важным разрядить обстановку, чтобы наш разговор не перетек не только в словесную перепалку, но и в драку. Зная, каким бывает Гедеон в гневе при чьем-либо опоздании, доводить его до такого состояние не хотелось. — Я соскучился по тому, как славно бывает бить тебя по лицу, — звучит в ответ. Гедеон закатывает глаза, а я все еще улыбаюсь. Я знал, что он скажет нечто подобное. Кажется, язвительные фразы по отношению друг к другу стали нашей маленькой традицией. — Готье пропал. Его телефон у меня. Они собрались в какой-то театр. У тебя есть идеи? — Эй, я бы попросил мое великолепное лицо не трогать! А вот все остальное — пожалуйста, — я чуть съеживаюсь под грозным взглядом блондина напротив и забираю протянутый мне телефон. — Поехали в театр, говоришь… Может они пошли в тот новый, который недавно открылся? «Пале Рояль де Апро»?       Мы вдвоем направились к машине Гедеона. Я не был уверен насчет этого театра, но это ведь хоть какая-то зацепка, правильно? Мало ли куда этих двоих могло занести в канун Хэллоуина. Гедеон молча сел за руль, а после продолжил, выжидающе смотря на меня: — Возможно. Ты знаешь, куда ехать?       Я не ответил. За окном уже опускалась ночь, заключая в свои плотные объятия весь окружающий мир. В машине было темно, и только свет от уличного фонаря позволял мне хоть немного видеть очертания лица Хитклифа. Мягкое освещение создавало впечатление, что Гедеон, подобно древнегреческим скульптурам, был вылеплен из камня влюбленным в свое произведение творцом, настолько точны и искусны были его черты. Приглушенное пыльно-серебристое свечение делало этот момент эфемерным, волшебным, нереальным. На миг мне показалось, что сейчас я могу коснуться блондина и не встретить никакого сопротивления, что ледяная душа Гедеона и его невообразимо холодные глаза-айсберги наконец начнут таять под моими жаркими прикосновениями. Но показалось это всего миг. Потому что стоило мне вынырнуть из омута желанных, но несбыточных мечт, я столкнулся с неприветливой и колючей реальностью в виде по-прежнему сердитого Гедеона, уже готового испепелить меня взглядом. Видимо, он ждет моего ответа на свой вопрос, который я, очевидно, не услышал. — Что? Прости, залюбовался, — решаю не врать, ослепительно улыбаясь. Все равно не поверит. — Пристегнись, — зло шепчет в ответ блондин. — Ну, Гедеон, зачем так грубо? Где твои манеры? Можно же было сказать что-то вроде «Люмьер, дорогой, ради твоей безопасности, пристегнись, пожалуйста», и этого было бы достаточно, — беззаботно произношу я, вставляя ремень в замок, и после расслабленно откидываюсь на спинку кресла. — Нам прямо до перекрестка, затем налево. — Я буду беспокоиться о твоей безопасности, когда вышвырну тебя из моей машины навстречу какому-нибудь грузовику, — Гедеон поправляет свой ремень, а после жмет на газ, плавно выезжая на дорогу.       Мы доехали до перекрёстка и повернули. Только спустя десять минут перед нами показалось роскошное и величественное здание театра «Пале Рояль де Апро». Шикарное место для того, чтобы провести свой вечер в обществе всевозможных богачей города. Я не испытывал никакого интереса к зданию, который сейчас казался совсем пустым и даже закрытым. Вероятно, сегодня выходной. Боковым зрением я заметил приближающегося Гедеона. На его лице читалась высшая степень раздражения ко всей сложившейся ситуации. — Это не тот театр, — произносит он, садясь обратно в машину и поворачиваясь ко мне. — Не тот? Ну уж прости, я не экстрасенс, чтобы такие вещи заранее знать, — я развел руками и потянулся к радио, не заботясь о том, хочет ли Гедеон слушать сейчас музыку или нет. Невыносимая тишина, сопровождавшая нас всю дорогу до этого театра, порядком мне надоела. На одной из станций как раз крутили последний альбом Арианы Гранде. — О, Positions! Switchin' the positions for you, Cookin' in thе kitchen, and I'm in the bedroom.       Я начал подпевать и подтанцовывать играющей песне, не замечая того, как Гедеон опасно напрягся. А зря. Я настолько увлекся, что сообразил, что музыка прекратилась только тогда, когда почувствовал, что машина тронулась с места. Куда мы едем сейчас, меня волновало меньше всего. — Эй! Музыку можно было не выключать! Или ты не в восторге от Арианы? Ну да, согласен, эта песня не лучшая в этом альбоме. Что ты думаешь о песне «34+35»? — я, не дожидаясь ответа от блондина, потянулся к телефону в заднем кармане, нашел в плэйлисте нужную композицию и подключил мобильник к магнитоле. Из динамиков зазвучала ритмичная музыка.       Гедеон, на удивление, не выглядел довольным. Совсем вкуса у человека нет! Нужно прививать. Вот послушаем весь альбом, он точно потом оценит и еще поблагодарит меня за это! Уж лучше Ариана, чем всю дорогу играть в молчанку с Мистером У-меня-грозное-лицо-Хитклифом.

***

      Всё время до неизвестной мне точки назначения я напевал песни Арианы, чем изрядно раздражал Гедеона. Блондин молчал, явно пытаясь сдержать свой гнев и в безопасности доставить нас до места. Мимо проносился смазанный пейзаж заснувшего города. Где-то мелькали огни фонарей, машины, оставленные на обочинах пыльных улиц, казались совсем заброшенными. Я недолго провожал их взглядом, тут же забывая и переключаясь на что-то другое. Подъехав к главному входу какой-то постройки, я вылез из автомобиля, довольно потягиваясь, и облокотился о дверцу. — Ты перестанешь? Отвратительные песни в твоём исполнении лучше не становятся, — цедит Гедеон, поворачиваясь ко мне. — Геде, хочешь сделать комплимент красивому мне, то подбирай слова тщательнее. «Замечательные песни в твоем потрясающем исполнении становятся только лучше» — звучало бы куда приятнее, не находишь? — драматично вздыхаю я, а после подмигиваю Хитклифу, широко улыбаясь. Вся ситуация меня только радовала: я, Гедеон, поздняя ночь, темное уединенное место, где только мы вдвоем. Что может быть лучше?       Но, видимо, Хитклиф действительно предпочел бы сейчас быть в другом месте. И не со мной. Гедеон делает два шага вперед, мгновенно настигая меня. Я откидываюсь назад, почти ложась на дверцу, и вздергиваю подбородок. Контакт глаза в глаза и ничтожно маленькое расстояние между нами заставляет меня ухмыльнуться. Не часто бывает, что мы находимся так близко друг к другу. Блондин опирается рукой на машину, преграждая мне путь к возможному отступлению, и зло рычит: — Я здесь не чтобы делать тебе приятно.       Я чувствую, как моя голова резко поворачивается в сторону от удара. На секунду весь мир останавливается. Я не чувствую боли, пытаясь оправиться от шока и обиды. Гедеон ударил меня? Между нами было множество ссор и шуточных драк, которые никогда не перерастали во что-то более ожесточенное. Признаю, каким бы раздражающим я временами не бывал, Гедеон всегда держал себя в руках, только лишь ворча на меня, а иногда и вовсе просто игнорируя мое существование. Но ударить? Такого никогда не было. Ни с его стороны, ни с моей. — Хах, а ты оказывается взрывная принцесса, да, Гедеон? Ладно, вещи крушить, но ударить лучшего друга? Не ожидал, — я ядовито ухмыляюсь, сплевывая кровь на землю. Не хватало еще показать ему, насколько сильно меня обидел его поступок. Место удара горело, во рту ощущался металлический привкус крови. Кажется, я прокусил себе щеку. Просто замечательно. В этот «потрясающий» вечер только этого и не хватало. Я оттолкнул Гедеона подальше от себя и отвернулся. После такого видеть его не хотелось от слова совсем. — Да пошел ты. Куда ты вообще нас привез?       Я оглянулся по сторонам, начиная узнавать место. Sancto Theatrum. Только не это. Из всех возможных и куда более приятных мест недавно созданный и неуемный дуэт Оливера и Готье отправился в одно из худших мест города. Из того, что я помню с уроков истории, именно в этом театре в 2009 году 31 октября произошел террористический акт, из-за которого вся актерская труппа погибла. Все до одного отправились на тот свет во время представления своей новой постановки «В смерти — жизнь». Атмосфера этого места навевала необъяснимый страх и ужас. Заброшенный театр полуразрушенной громадой смотрел на нас свысока, обнажая острые и гнилые зубы в виде разбитых окон. Я засунул руки в карманы пальто, чтобы унять дрожь в руках. — Это Sancto Theatrum. Разделимся. Так быстрее найдём их, — бросает Гедеон, даже не повернувшись.       Разделимся? Он серьезно сейчас? Разве не все фильмы ужасов начинаются именно так? Ладно, ну и пусть, потому что второстепенный герой с превосходным чувством юмора и харизмой, как у меня, всегда выживает в таких фильмах. Да, вот так. Мне совсем не страшно. Я демонстративно фыркаю на заявление Гедеона о том, чтобы разделиться, и направляюсь вслед за ним.

***

      Некогда роскошное и шумное фойе встретило нас своей мрачностью, затхлостью и неестественной тишиной, нарушаемой лишь тиканьем огромных напольных часов. Я поежился. В воздухе пахло сыростью и холодом. Облезшая штукатурка, сыпавшаяся сверху, перила, покрытые ржавчиной, стены и пол, превратившиеся из ослепительно белого мрамора в какое-то грязное и разбитое нечто. Сейчас весь антураж напоминал лишь о былой роскоши этого театра. Я остановился напротив напольных часов, заинтересованно разглядывая их циферблат. Кажется, даже время не смогло оставить свой отпечаток на них. Механизм, на удивление, все еще работал. Создавалось ощущение, что за ними кто-то усердно ухаживал. Но было в них что-то странное. Мне кажется, или стрелки движутся быстрее положенного? Эхо удаляющихся шагов Гедеона привлекло мое внимание, напоминая об истинной цели нашего приезда, поэтому я тут же поспешил в противоположную от него сторону, огибая лестницу и заходя в один из многочисленных коридоров.       Трухлявые половицы неприятно скрипели под ногами. Я старался не обращать на них внимания, но то и дело останавливался, прислушиваясь к звукам, и оборачивался, проверяя, не идет ли кто сзади. Одна из досок опасно хрустнула, и прежде чем я успел убрать ногу, она сломалась пополам. Громкий звук отскочил от голых стен, уносясь куда-то вглубь. Я прижался спиной к одной из дверей, прикрывая глаза. Напряженная обстановка действовала на нервы. Пустое и заброшенное здание в принципе мало кому могло принести удовольствие, а когда ты ходишь в нем в одиночку, то становится только хуже. Неожиданно за дверью раздался едва слышный смех. Я распахнул глаза, нервно сглатывая. В ушах пульсацией отдавалось биение собственного сердца. Неважно, было ли это игрой моего воспаленного сознания или правдой, я ринулся бежать, мысленно молясь, чтобы мне все это просто послышалось. Отголосок издевательского смешка продолжал отскакивать от стен, преследуя меня, пока я наконец-то не добрался до просторного помещения. Склад.       Вокруг валялось множество пустых коробок, сгнивших со временем. В некоторых я мог заметить до сих пор неразобранные декорации и костюмы, которые остались лежать здесь никому не нужной и уже испортившейся кучей. Даже жаль. Я проходил мимо всего этого хлама, осматривая содержимое подробнее. Одежда. Декорационные конструкции. Реквизит. Потрепанная мебель. Манекены. — Интересно? — внезапно мое ухо обдало ледяным дыханием. Всего на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы ввести меня в оцепенение. Спиной я чувствовал чье-то присутствие, но не мог пошевелиться. Казалось, что все мое тело связали тугими веревками. Я не удивлюсь, что еще мгновение моего бездействия, и я окажусь среди тех безжизненных манекенов, брошенных в углу. У кого-то из них отсутствовала какая-то часть тела.       Я задержал дыхание, повторяя как мантру, что здесь никого не может быть, глазами нашел еще одну дверь, и, схватившись за одну из коробок, бросил ее позади себя и побежал. Если и кто-то собирался погнаться за мной, я смог его хоть на какое-то время замедлить. Коридор за коридором. Дверь за дверью. Я уже не соображал, был ли здесь раньше или это место новое и еще неизученное мной. Каждую секунду я слышал чей-то смех, грохот, тихие разговоры и шаги, а потому продолжал бежать, пока не влетел в очередную комнату. Светлый и просторный репетиционный зал не вселял в меня никакого чувство безопасности. Пустое пространство только больше напрягало. Я чувствовал себя беззащитным. Единственная работающая лампочка мигала, так и норовя перегореть полностью. Почему она горит до сих пор, меня волновало сейчас в последнюю очередь. Я поспешил к двойной двери, ведущей, наверное, в другой коридор. Я не особо ориентировался в здании, создавалось ощущение, что коридоры представляют собой бесконечный лабиринт с постоянно меняющимися входами и выходами. Внезапно на середине комнаты появился чей-то смутный силуэт. Всего на миг, но мне хватило этого, чтобы развернуться и рвануть прочь из этой проклятой столовой. Галлюцинация или нет, я не стал разбираться. — Уже уходишь? Очень жаль, — до меня донесся обиженный шепот, тут же растворившийся в грохоте закрывшейся двери.       Я не оборачивался, перепрыгивая дыры в полу и пытаясь не влететь в стену при очередном повороте. Сердце бешено колотилось, в ушах стоял звон, ноги дрожали от постоянной беготни. Голова гудела и пухла от возникающих догадок и мыслей. Я чувствовал, как начинал сходить с ума. Если это чья-то глупая шутка, то им определенно не стоит попадаться мне на глаза следующие лет десять, прежде чем я смогу отойти от стресса. В театр часто забредали все подряд: бездомные, школьники, местные уличные шайки, поэтому вполне возможно, что это их происки. Отвлекшись на собственные размышления, я не заметил, как резко передо мной открылась дверь. Только в последний момент мне удалось ее обогнуть, лишь задев плечом. По всей видимости, кто-то очень хотел, чтобы я остался в театре.       Блуждание в одиночку в заброшенном театре не дало никаких результатов. Я не был трусом, но от царящей здесь атмосферы становилось зябко. Правильным ли решением было разделиться? А если что-то случилось с Гедеоном? Я не мог знать наверняка, учитывая жуткие слухи, которые ходили вокруг театра, и то, что я видел сам. Или, по крайней мере, думал, что видел. Приняв решение вернуться в фойе в надежде там столкнуться хоть с одним Хитклифом, я прислонился к двери, пытаясь перевести дух. Мобильный здесь не ловил, поэтому я даже не пытался кому-то позвонить. С меня хватит. Злость на Гедеона не угасала, щека, на которой теперь некрасиво виднелся синяк, пестрящий всеми оттенками синего и фиолетового, периодически давала о себе знать болезненным ощущением, но желание выбраться отсюда как можно скорее было сильнее. — Ты в порядке? — неожиданный вопрос со стороны, отскочивший эхом от стен, застал меня врасплох. Но этот голос я узнаю из тысячи. Живой, уже хорошо. — О, неужели теперь Его Величество беспокоится о состоянии своего лучшего друга? Может соизволишь и поцеловать место ушиба для профилактики, м? — усмехнулся я, чуть повернувшись в его сторону. Я был морально и физически вымотан. Очередная ссора с Хитклифом только больше отбирала сил, но я просто не мог себе позволить оставить его выходку безнаказанной. — Прекрати. Ты же знаешь, что я не хотел… — Гедеон опускает глаза. Его голос становится на тон ниже, превращаясь едва ли не в шепот. — Мне жаль. Я не должен был звать тебя сюда. Готье — мой младший брат, и это я виноват, что он сбежал. Не ты.       И тут же добавляет: — Но спасибо, что приехал.       На секунду мое сердце пропустило удар. Гедеон извиняется? Кажется, он правда сожалеет о своем поступке, потому что он из тех людей, которые до последнего будут молчать и делать вид, что ничего не произошло. В груди растеклось тягучее и теплое чувство, определение которому я не мог дать. «Спасибо, что приехал». Гедеон благодарен, что все эти ужасы я проживаю вместе с ним, что он не один здесь, что есть человек рядом с ним, который может ему помочь и поддержать. А я просто рад тому, что этот человек я. Гедеон слишком сильно любит Готье, поэтому его поведение вполне объяснимо. Любой бы на его месте был взвинчен, а потому выплеск эмоций был просто необходим. — Не хотел, но сделал. Но ладно, забыли. Тебе повезло, что у тебя такое привлекательное лицо, иначе я бы не оставил это просто так и тем более не стал бы срываться среди ночи к тебе, — лениво произношу я, делая вид, что меня совсем не тронули его слова. Гедеон поворачивается спиной, направляясь к двери, а я позволяю себе улыбнуться и двигаюсь следом за ним.

***

      Мы зашли внутрь вместе, тут же рассаживаясь по свободным местам. Пыльные и потрепанные бархатные сидения, полуразрушенная сцена, потрескавшаяся штукатурка, не вызывали недоумение, а вот шум, исходивший из-за кулис очень даже. Я молчал, прислушиваясь и пытаясь разобрать слова. Безрезультатно. Все сливалось в один нечленораздельный поток бессвязных звуков. Кроме скрипа и бормотания откуда-то сзади. Гедеон напрягся и направился к источнику шума. Я последовал за ним. Оставаться одному не хотелось, особенно сейчас.       Подойдя поближе, мы обнаружили спрятавшихся за сиденьями Оливера и Готье. Что ж, теперь все в сборе. Осталось выслушать очередную семейную драму и можно расходиться по домам. — Мы поговорим с тобой дома, — по Гедеону видно, насколько он зол. Поздравляю, Готье, теперь ты тоже находишься в списке хэллоуинских счастливчиков, которые умудрились взбесить Мистера Непоколебимость этой ночью. — Что вы тут делаете? — удивленно спрашивает младший Хитклиф, явно не понимая, что натворил. Зря, друг, зря. — Что мы тут делаем? Что ты тут делаешь? Ночью, в заброшенном театре, с пьяницей. Я зашёл к тебе в комнату, чтобы убедиться, что мой младший брат спит спокойным и мечтательным сном, но, увы, оказалось, что сбегать из дома он любит больше. Мы поехали искать тебя, - уровень гедеоновского терпения перешел все границы возможного и невозможного за сегодняшний вечер, поэтому один невинный вопрос младшего брата вызвал взрыв гнева, так прочно закупоренного до этого. — Что ж, он поехал искать тебя. Я здесь на добровольно-принудительной основе, так еще и с разбитым лицом, — я поочередно тыкаю пальцем сначала в сторону Гедеона, а затем себе в грудь, и обиженно фыркаю. Стоит Гедеону напомнить, что я тут вообще-то не причем. — Будь я на месте Готье, я бы тоже сбежал от тебя, а то не дай бог прибьешь еще. Мне вообще за это полагается компенсация? — Когда вернёмся, я посажу тебя под домашний арест, и это не обсуждается. Я слышал некие звуки. И голоса. И… видел то, чего видеть был не должен. Не нравится мне это место. Нам надо убираться отсюда и быстрее, — я замираю. То есть Гедеона постигла та же участь, что и меня в этих кошмарных коридорах? Поверить не могу. Это действительно проклятое место. — Домашний арест! Это возмутительно! Я не виноват в этом! — жарко возмущается Готье, но через мгновение его голос стихает. Он обиженно откидывается на спинку сиденья. Тем временем на сцене началось какое-то движение. — Разве то, что происходит напротив нас, не является странным? Может, мы все сошли с ума?       После всего произошедшего мне даже не хотелось рассмеяться на его глупое предположение и затем ласково потрепать по светлой голове. Сейчас я готов поверить в свое безумие, как никогда раньше.       Мы расселись по местам в ожидании начала представления. Мне это все не нравилось, но интуиция подсказывала, что лучше остаться и посмотреть, что будет дальше. На сцене появился мужчина в ярком блестящем костюме, в руках я заметил трость с позолоченным набалдашником в виде напольных часов. Занятная вещица. Актер уверенной походкой проходит на середину, поворачиваясь к залу, на его лице сияет счастливая улыбка. Казалось, весь мир замер в ожидании шоу. Артист прокашливается, а следом мы слышим его громкий бас: — Дамы и господа, рады приветствовать вас здесь, в этом великолепном театре! Мы собрались здесь, чтобы представить вам нашу необыкновенную постановку под названием «В смерти — жизнь»! Звучит интригующе, не правда ли? — глаза главного актера хитро блеснули. В его лучезарной улыбке чувствовалось что-то зловещее, а плавные движения добавляли ему несвойственную легкость, казалось, еще чуть-чуть и он начнет парить по сцене, огибая декорации. Я внимательно следил за ним взглядом. — Не бойтесь, скорее рассаживайтесь по своим местам! Нас ждет долгое и увлекательное приключение, которое позволит нам окунуться в историю этого театра! И, быть может, в конце вы даже не захотите уходить!       Не пойми, откуда взявшийся звук аплодисментов заполонил зал. Бордовый, в некоторых местах порванный занавес поднялся. Я опустился ниже в кресле, устраиваясь удобнее. Представление начиналось.

***.

      Сюжет постановки «В смерти — жизнь» до смешного прост и понятен с первых мгновений. Главный герой, Господин А. по воле судьбы вынужден остановиться в отеле, расположившемся неподалеку от главной дороги. От разбитого экипажа, врезавшегося в дерево, сейчас толку не было, на его починку уйдут часы, если не вся ночь, поэтому главный герой вместе со своим слугой отправился к отелю. Лобби пустовало. Только несколько зажженных настенных светильников и едва слышная ненавязчивая музыка говорили о том, что отель работает. Дверной колокольчик тут же оповестил о приходе новых гостей. Пока герой и его слуга осматривались, за стойкой ресепшен появился один из работников. Непропорционально высокий юноша с широкой белозубой улыбкой молчал, ожидая, когда на него обратят внимание. Слуга заметил парня и сообщил об этом своему господину. Но мужчина больше был заинтересован в больших напольных часах, расположившихся точно по центру комнаты. Высокие и массивные, они были сделаны из дорогой породы дерева, позолоченный циферблат с витиеватыми стрелками и такими же цифрами только добавляли им роскоши. Часы хорошо вписывались в интерьер отеля и придавали ему шарма, богатства и изысканности. Они сразу привлекали внимание всех приезжающих. И Господин А. не был исключением. Молодой администратор вместе со слугой в это время оформляли комнату на ночлег. — Комната -12? Это как понимать? — возмущается мужчина, держа в руках связку с ключом и табличкой с номером. — Все верно, сэр, — улыбается паренек. Было что-то в этой улыбке загадочное. — Пойдемте, я вас провожу.       Но на этом странности не заканчивались. Комната, в которую поселили главного героя, казалось, находилась в полном беспорядке: постельное белье вывернуто наизнанку, цветочные горшки развернуты в обратную сторону, картина с изображением старинных часов также была перевернута. — А, и еще, — учтиво произносит администратор, — чтобы закрыть номер, ключ проворачивайте назад. Господин А. кивает и отходит к окну, чтобы закурить.       В отеле было подозрительно тихо. Главный герой был только рад этому занимательному факту. Единственное, чего он сейчас желал, это проспать хотя бы несколько часов, прежде чем вернуться к экипажу в надежде, что карета снова в ходу. Но спустя какое-то время мужчина просыпается от беспокойного сна весь в холодном поту. Вокруг кромешная темнота. Свет уличного фонаря не достигал окон комнаты. Главный герой намеревался вернуться ко сну, пока не услышал тихую неразборчивую мелодию. Он прислушался, пытаясь понять, где находится ее источник. Тонкие стены отеля создавали ощущение, что звук исходил отовсюду. Герой осторожно встал с постели, чтобы не разбудить храпящего слугу, и двинулся к двери. Опасливо открыв ее, мужчина выглянул в полутемный коридор, который освещали всего несколько канделябров. Приглушенное освещение создавало атмосферу уюта, но настежь открытое окно, впускающее в помещение холодный октябрьский воздух, заставляло ежиться и хотеть скорее вернуться в теплую постель. Мелодия зазвучала громче, а потому герой, отбросив все сомнения, направился вглубь темноты. Остановившись у одной из дверей, он прильнул ухом к ней, затаив дыхание. Но чудесная композиция, из-за которой мужчина и поднялся с кровати, больше не являлась таковой. Невнятное пение и жутковатая скрипучая музыка наводили страх и ужас. Создавалось ощущение, что кто-то додумался воспроизвести пластинку задом наперед! Господин А. с колотящимся сердцем бросился бежать обратно в свой номер, чтобы не слышать ужасающий мотив.       Следующим утром все страхи прошедшей ночи не были забыты. Мужчина не хотел верить в то, что слышал, но не мог полностью отрицать случившееся. Было в этом отеле что-то странное, необъяснимое. — Как спалось, сэр? — интересуется слуга, когда они проходили по коридору к лестнице, ведущей прямиком в ресторан. Господин А. вздрагивает, выныривая из собственных мыслей, и неоднозначно трясет головой. «Никак» — получает молчаливый ответ слуга.       Девушка с ярко рыжими волосами, все это время рассматривающая стену с огромным множеством часов всевозможной формы и размеров, услышав голоса, обернулась. На ее лице застыла ослепительная улыбка. Это первый постоялец отеля, которого видели господин и его слуга за то короткое время их пребывания здесь. — Какое замечательное сегодня утро, не правда ли?       Господин А. давит вымученную вежливую улыбку на вопрос незнакомки и кивает, подходя ближе к гостье. Он становится рядом, уже намереваясь завести светскую беседу по всем приличиям того века, как вдруг замирает. Его глаза расширяются, как только он замечает коллекцию часов. Их было не сосчитать. Тянувшийся от начала коридора ряд часов занимал всю стену и уходил по лестнице вниз. Господин А. открывает рот, волосы на его теле встают дыбом. Он лихорадочно осматривает циферблаты, все больше и больше пугаясь. Все часы были разными: размер, форма, цвет, материал — ничего не совпадало, будто бы кто-то с особой тщательностью подбирал экземпляры, чтобы они были оригинальными. Но была единственная деталь во всех часах, которая их объединяла. Стрелки на всех часах шли назад.       Устав от загадок и странностей, творящихся в отеле, разозленный мужчина направился вниз, бросив своему слуге, чтобы тот собирал вещи. Оставаться здесь еще хоть несколько минут он не хотел. Лобби отеля все также было пустым. Администратор сонно перелистывал утреннюю газету, пока хлопок двери не заставил его отвлечься. Господин А., ворвавшийся в помещение, зло бросил связку ключей и направился к выходу, как услышал удивленный голос юноши позади: — Сэр, что-то не так? Вы недовольны услугами нашего отеля? — Еще как недоволен, — гневно шипит мужчина, оборачиваясь. Его глаза метались по всей комнате, пока не наткнулись на напольные часы. И минутная, и часовая стрелки двигались в обратную сторону, быстро отсчитывая время. Заметив это, Господин А. с криками выбежал из здания, оставив там слугу, вещи и репутацию, которые сейчас волновали его в последнюю очередь.       Но кто знал, что ни Господин А., ни его слуга больше не вернутся к своему экипажу, потому что с того света не возвращаются? Отель, администратор, комнаты, ощущавшиеся реальными, на самом деле не существовали, а постояльцы, которые здесь проживали, были давно мертвы. Карета Господина А, врезавшаяся в дерево, стала местом гибели всего экипажа, а отель-призрак с распростертыми объятиями встретил новых жильцов.       Я следил за постановкой, не отрываясь. Окружающая действительность перестала существовать, я был полностью сконцентрирован на сюжете. И чем дольше я наблюдал за актерами, меняющимися декорациями и костюмами, тем больше мне становилось хуже. Голова кружилась, вокруг все расплывалось, оставляя четким изображением только сцену. Меня мутило. В горле образовался комок, от которого я не мог избавиться. Мне было трудно пошевелиться, тело было расслаблено настолько, что я практически не ощущал ни рук, ни ног. Я не мог вспомнить ничего из того, что происходило в театре. Кажется, на какое-то мгновение я даже забыл свое имя. Все, что крутилось в мыслях, это спектакль, лица актеров, оставшиеся в памяти смутным расплывчатым пятном, навязчивая музыка и напольные часы в отеле, которые уж слишком сильно напоминали те, которые стояли в фойе театра. Я медленно сходил с ума, сам того не осознавая. А что если я тоже стал жертвой несчастного случая? Искалеченное временем здание могло стать местом моей гибели. Упавшая на голову балка или сломавшаяся под ногами доска вполне могли быть причиной. И теперь я буду вынужден скитаться по миру в поисках утешения? Или я просто навечно останусь здесь смотреть этот проклятый спектакль? Занавес с шумом опустился. Еще с полминуты в зале было тихо, отголоски недавних разговоров и музыки растворялись в пыльном воздухе, но уже через мгновение на сцену вернулась актерская труппа в полном составе. — Ну что, дорогие зрители, как вам представление? Мы больше чем уверены, что вы пребываете в восторге! — одна из актрис, звонко рассмеявшись, хлопает в ладоши, но потом тут же хмурится. — Эй, а где реакция зала? Не понравилось? — Все им понравилось, просто слов не хватает, чтобы выразить свои эмоции, ведь так? — еще один актер поворачивается к залу, подходя ближе к краю сцены. — Такое зрелище не может не понравится! Мы столько готовились, столько репетировали, чтобы сегодня эта постановка наконец увидела свет!       Наваждение, навеянное постановкой, спало только тогда, когда я почувствовал, как чьи-то руки с силой тряхнули меня за плечи. Я облегченно вздохнул, радуясь, что мое сознание проясняется, что я снова нахожусь в зрительном зале театра живой и невредимый. По крайней мере, пока. Как долго я был в таком состоянии? — Люмьер! Приди в себя! Люмьер! — Гедеон близко наклонился к моему лицу и быстро зашептал. — Оливер собирается передвинуть стрелки часов. Помоги мне. Нам нужно отвлечь их, пока они не поняли, что нас стало трое.       Отвлечь их? Я несколько раз моргнул, пытаясь понять, что значит «отвлечь их» в понимании Гедеона. И как я вообще умудрился пропустить тот момент, когда Оливер решил что-то предпринять? Не проходит и секунды после его слов, как Гедеон направился прямиком к сцене. Я распахнул глаза от догадки. Гедеон, черт возьми, только не говори, что ты собрался это сделать. Пока Хитклиф отвечал на вопросы актеров-призраков в попытке их заговорить, медленно поднимаясь по ступенькам, я судорожно соображал, как его остановить. Ожидаемо, Гедеон хотел воспользоваться темной материей, и прямо сейчас в его руках начал образовываться черный сгусток. — Гедеон, дурной, ты что творишь?! А ну прекращай! Ты разрушишь здание, и нас убьешь заодно! — я замахал руками в попытке обратить его внимание на себя. — Я серьезно! Еще чуть-чуть, и я за себя не отвечаю! — Никто не уйдет отсюда, пока по достоинству не оценит наше шоу! — провозглашает другой актер, выступая вперед из тени. Его лицо исказила кривая улыбка, вызывающая дрожь по телу. — Мы долгие годы ожидали этой возможности. Спасибо Хэллоуину, что вернул нас сюда. И скажите спасибо, что вы теперь останетесь с нами навсегда в роли наших прекрасных зрителей! — актриса с ярко красной помадок заливисто рассмеялась. Я заметил, как покрытое дымкой лицо начало преображаться. Кожа стала облезать, а под ней стали виднеться полученные при теракте раны. Выглядело это омерзительно.       В этот момент Гедеон все же не выдержал, направив сгусток энергии в грудь женщины. Я опешил. Этот идиот нас точно сейчас всех поубивает. Внезапно в этот момент время останавливается всего на секунду, а после все действия начинают происходить, будто в замедленной обратной перемотке: темная материя, пущенная Гедеоном, возвращается к нему, а сам он сдвигается с места, слова труппы становятся неразборчивыми и бессвязными, действия постановки и декорации быстро сменяют друг друга, из-за чего уловить суть становится просто невозможно. Тени актеров-призраков и декорации перемещаются в пространстве, а затем исчезают. Все выглядело так, будто всего этого здесь никогда и не было.       Как только все доходит до конечной точки, свет в зале резко гаснет, а двери распахиваются. Я настороженно оглядываюсь на друзей. К нам уверенной походкой двигался Оливер. Когда все, наконец, закончилось, я мог в полной мере осознавать всю ситуацию. Ничего из того, что происходило в этом театре, явно не было реальным. Слишком реалистичная иллюзия с примесью нагнетающей атмосферы и гипноза сделали своё дело. Еще бы чуть-чуть и мы все остались в театре вечными зрителями этой призрачной труппы. — Вы в порядке? — вопрос Оливера застал меня врасплох. В порядке? После такого? Мне кажется, еще долго в своих кошмарах я буду видеть эти голые стены, потрепанные сиденья и ободранную сцену. Я поежился и мотнул головой. Говорить сейчас не хотелось.       Гедеон испуганно ринулся к Готье, но почти сразу остановился. Готье никогда бы не сказал, что Гедеон хороший старший брат. Но на самом деле за холодной и равнодушной гедеоновской натурой скрывался заботливый и переживающий брат, который готов спалить весь мир до тла, если кто-то тронет его семью. Я ценил это качество в нем. Ему определённо стоит чаще более открыто проявлять его.       Я по-прежнему чувствовал себя невыносимо уставшим. Все тело налилось свинцом, даже малейшее движение давалось с трудом. Голова гудела. Осознание того, что мы выбрались из этого треклятого театра, было еще совсем эфемерным. Я каждую секунду ожидал очередного подвоха от пустующих комнат здания. Мы быстро пересекаем фойе, не желая оставаться в этом месте ни секунды больше. Нам всем хватило приключений на сегодняшнюю ночь. Этот Хэллоуин мы точно запомним надолго.

***

      Только тогда, когда мы оказались вне театра, на свежем воздухе, я снова почувствовал себя живым. Прохлада раннего утра приятно холодила щеки, оставляя на них пыльно-розовый румянец, тонкие солнечные лучи слепили глаза. Я улыбался. Сейчас театр не казался мне таким устрашающим, как вначале. Всего лишь полуразрушенное здание с многолетней и трагичной историей. Никогда бы не подумал, что буду так сильно радоваться простому раннему утру и людям, с которыми пережил эту кошмарную ночь. Готье был бледен. Оливер, на удивление, выглядел совершенно спокойно, будто не являлся участником всего произошедшего. Гедеон продолжал взволнованно поглядывать на брата. Что ж, мы все живы, это одновременно радует и изумляет. К концу ночи я уже и не надеялся выйти оттуда целым и невредимым. Вот это потеря была бы для мира!       Ни у кого из нас не было сил на обсуждение произошедшего. Мы молча стояли перед входом в театр, наслаждаясь рассветом, разливающимся на небе бледно-розовато-оранжевыми красками с золотистыми бликами. Где-то на трассе было слышно, как проехала пара-тройка спешащих машин. Мир медленно просыпался, сбрасывая с себя остатки сладких сновидений. Было в наших ночных похождениях что-то особенное, какая-то ужасно-прекрасная тайна, которая была известна только нам четверым, а для всех остальных она по-прежнему оставалась загадкой. Я усмехнулся своим мыслям. Удивительно, как после такого стресса я все еще могу видеть хоть что-то положительное в сложившейся ситуации. — Дурной? — я слышу голос Гедеона слева от себя и поворачиваюсь в его сторону. Боже правый, теперь он точно никогда это не забудет. — Ну а какой еще? Пошел такой а-ля прекрасный и благородный рыцарь спасать нас от негодяев. А если бы тебя убили? Я не собираюсь заниматься арабским вместе с Оскаром, ты меня больше как партнер устраиваешь, — хмыкаю я, закатывая глаза, а после лукаво улыбаюсь и подмигиваю. — Ты меня тоже, — неожиданно бросает Гедеон.       Я опешил. Что он сейчас сказал? Мне послышалось? Гедеон, который вечно ворчит во время занятий, потому что я его отвлекаю всевозможными способами, а не работаю, рад, что я его партнер? И прежде чем я успеваю хоть что-нибудь ответить, Хитклиф подходит ближе, ласково и почти что невесомо гладит меня по раненной скуле. Всего на мгновение, но в этом жесте было так много. Гедеон не был из разговорчивых, а потому его поступки всегда говорили гораздо больше. После своей выходки блондин поспешно развернулся и направился к машине. — Хэй, Гедеон, хочешь признаться мне в любви, сделай это по-человечески! Ну серьезно, что за детский сад?! — кричу ему вслед, снова надевая маску уверенности. Чертов Хитклиф, когда-нибудь он точно доведет меня до сердечного приступа. — А еще мог бы и поцеловать это место! Эффекта было бы больше!       Ответа я очевидно не получаю. Ну и ладно, не очень и хотелось. Все равно, когда-нибудь я смогу добиться своего, нужно только потерпеть. Гедеон хоть и ужасно упрямый, но все же человек, а потому и ему свойственно влюбляться. — Может, по тако? Я проголодался, — вопрос Гедеона, оперевшегося на дверцу машины, застиг нас всех врасплох. Я удивленно посмотрел на него, совсем не ожидая подобной фразы. Что ж, Гедеон сегодня прямо шокирует своими действиями. Но почти сразу на моем лице засияла чеширская улыбка. Да уж, Хитклиф, умеешь ты делать предложения, от которых ну просто невозможно отказаться!       Я подавил смешок, намеревающийся вырваться из груди, и направился следом за Гедеоном к машине. На душе стало совсем легко и спокойно, хотелось засмеяться в голос. Бессонная ночь, наполненная липким страхом, величием бывшего театра и актерской труппой, наконец давшей свою долгожданную постановку, закончилась. Сейчас нас ждал сытный завтрак, а после возвращение к будничной рутине. Вряд ли хоть кто-то из нас захочет вспоминать обо всех ужасах этой ночи. Пришло время попрощаться с Хэллоуином. Надеюсь, в следующем году у Гедеона все же хватит фантазии придумать место приятнее заброшенного театра.