Я люблю тебя, разве это не самое худшее что ты когда-либо слышал?

Сону работает уже четвертый час в микробиологической лаборатории, и все, о чем он может думать, сидя и глядя на пламя бунзеновской горелки, — это о том, как ему не терпится увидеть Сонхуна. Они планируют пообедать после того, как его лабораторная будет закончена, но поскольку это заняло слишком много времени, а он еще даже не закончил со своими бактериальными пятнами, он не уверен, что они успеют. Что правда, правда отстойно. — Думаю, опрометчиво было думать, что мы сможем закончить эту лабораторию за три часа. — Профессор Сону переговаривает с морем студентов, выглядя таким же скучающим и усталым, как и весь его класс. — Почему бы вам всем не закрыть свои чашки Петри крышками, и мы вернёмся к ним где-нибудь на следующей неделе. Согласны? В любом случае, там могут появиться новые колонии, на которые можно посмотреть, так что давайте просто пойдем, ребята. Извините, что задержал вас всех! Это как музыка для бедных, измученных ушей Сону. Он старался не показывать этого, но последние полчаса или около того он уже собирал свои вещи, планируя притвориться больным, чтобы просто уйти. Ему больше не нужно этого делать, и поэтому он почти выбегает из научного корпуса и на скорости идет по грязной дорожке к парковке на заднем дворе. Сонхун все еще не увидел его, и Сону быстро разработал план. Он пригибается к земле, высматривая резервную камеру на машине Сонхуна, и медленно, пригибаясь, подходит к передней части машины, хихикая про себя. Сону слышит крик Сонхуна снаружи машины, когда он внезапно выскакивает, хлопая руками по лобовому стеклу с громким стуком, что привлекает к ним пристальные взгляды студентов, находящихся по близости. — Ты хуже всех, — фыркает Сонхун, когда Сону забирается на пассажирское сиденье. Сону смеется, наклоняясь и кладя голову на плечо Сонхуна. — Привет, baby. Сонхун хмурится в зеркало заднего вида, но Сону может сказать, что на самом деле он так не думает. — Ты называешь меня так только тогда, когда что-то натворил. — Сонхун поворачивается на своем сиденье лицом к нему. — Почему ты не можешь быть таким отвратительным и слащавым, как Чонвон с Джейком? — О боже милостивый, — говорит Сону. Теперь Сонхун надувает губы, и Сону с трудом сдерживает желание протянуть руку и ущипнуть его за щеки. — Потому что они отвратительные и слащавые. Я выше этого, Сонхун. Ты не понимаешь. — Ты просто милашка, — это все, что он говорит в ответ. Он проводит слишком много времени с Джейком. — Отвали. Терпеть не могу геев, боже мой. Сонхун только ухмыляется, и, поскольку он ужасен, он наклоняется вперед к Сону, как будто чего-то ожидает. Сону сжимает губы в прямую линию. — Могу я вам чем-нибудь помочь? Сонхун смотрит в потолок, притворяясь, что думает. Он снова смотрит в глаза Сону с недоброй усмешкой. — Да, есть парочка вещей. Сону бледнеет. — Что?! Сонхун стонет, переворачиваясь вперед, пока весь вес его глупой, большой головы не ложится на плечо Сону. — Я не хотел, чтобы это прозвучало так, клянусь. Я просто хотел поцеловать тебя. Сону играет с волосами на затылке Сонхуна. — Я… Думаю, я могу помочь с этим, да. Сонхун мгновенно оживляется. Сону машет пальцем перед его лицом, мысленно смеясь, когда Сонхун следит за этим взглядом. — Но без шуток, мистер. Ты меня слышишь? Я голоден. Сонхун почему-то становится еще бледнее. — Я не думал, что— даже не смотри на меня так. Я ненавижу тебя. — Если ты ненавидишь меня, — шепчет Сону, наклоняясь вперед точно так же, как только что сделал Сонхун. — Тогда почему ты хочешь поцеловать меня? М? — Начинаю жалеть, что сказал это. Ещё не слишком поздно отказаться? Сону смеется, между ними тишина. — Немного. Иди сюда. И Сонхун немного наклоняется вперед, а затем и Сону, и проходит мучительно много времени, прежде чем их носы соприкасаются. И поскольку им, по-видимому, нравится мучить себя, они вдвоем просто сидят там, губы всего в нескольких сантиметрах, они почти вызывают друг друга на первый шаг. Сону не знает, кто двигается первым, может быть, они оба врываются одновременно. Как бы то ни было, в конце всего этого они целуются, и Сону наконец-то может удовлетворенно вздохнуть. С тех пор, как погода стала холоднее, у Сонхуна на губах постоянно был слой мятной гигиенической помады, и когда они целовались, он всегда переносил большую часть помады на Сону, когда они отрывались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. Сону немного ниже ростом, и ему приходится немного наклонить голову, чтобы как следует поцеловать Сонхуна. Они оба улыбаются, Сонхун поднимает руку, чтобы нежно обхватить щеку Сону, холодные пальцы касаются его кожи. Сону прижимается к его губам чуть сильнее, лишь слегка углубляя поцелуй. Сонхун тихо посмеивается, но не сопротивляется и позволяет Сону взять инициативу в свои руки. Никто не знает, как долго они сидят так, счастливые просто целоваться и быть друг с другом. Но потом кто-то прямо за машиной по-волчьи свистит, и они отрываются, тяжело дыша. Сону смущенно улыбается, лицо теплое. Все лицо Сонхуна раскраснелось, и он не может встретиться взглядом с Сону. Сону не может не думать о том, как красиво он выглядит в таком виде. Его парень приобрел в кампусе некоторую репутацию ледяного принца, что более чем забавно. Его парень — его Сонхун теплый, красивый и раздражающе романтичный. Он смеется слишком громко и изо всех сил старается заставить Сону покраснеть своими дурацкими прозвищами. Вечно прекрасный Сонхун. — Я люблю тебя, — шепчет Сону, осознание приходит к нему, когда знакомое и теплое ощущение распространяется по телу. — Разве это не самое худшее, что ты когда-либо слышал? Сонхун улыбается ему в ответ и заводит машину. — Я тоже тебя люблю.