Моё сердце в надёжных руках, ведь я выбрала тебя…

      — Значит ты говоришь, что это сделала Эрин ради тебя и меня? – поражённо хлопая глазами, повторяет она вопрос.       — Это сделали Пайон и Эрин – мои братья – стрелки-мечники, связанные нерушимой клятвой. Ради нас с тобой! – улыбаясь проговорил он, позволяя любимой положить голову на его твёрдую, но тёплую грудь, после чего слегка наклонился к ней, чтобы увидеть взгляд её таких красивых изумрудных и горящих счастьем глаз.       — Думаю, без Лоло и Лала здесь не обошлось? – уткнувшись лицом в любимого и крепче обнимая его и боясь, что он в любую секунду может исчезнуть, озвучивает предположение Марин, заранее уже зная ответ на вопрос.       — Да, – честно отвечает стрелок. – Это был подарок директора Комитета по Улучшению Жизни, который с подачи Эрин он преподнёс.       — Ну-ка, – перебила она мономакию, перестав рассматривать необычный узор, откуда-то появившийся на груди её любимого, – Мелан, признавайся, ты сразу принял его или нет? – снова повернув голову в его сторону, с по-детски обиженным выражением лица спросила девушка, поглаживая своего ангела по плечу.       — А ты как думаешь?! – прищурив рубиновые глаза с белоснежным зрачком и хитро посмотрев на его любовь, задал он вопрос, незаметно для неё вытягивая свои биоманипуляторы с мягчайшими подушечками на концах.       — Ну-у-у, Ме-ела-аан! Я же первая спросила! – надув свои аккуратные губки, слабо поблёскивавшие в полумраке комнаты, мелодичным и полусонным голосом возмутилась она, немного приоткрывая свои нефритовые глаза. Но тут же вскрикнула, узрев пред собой его пылающий страстью и любовью взгляд, смотревший прямо в её добрейшее сердце, которое лихорадочно отбивало свой шальной ритм, как в последний раз, словно ещё мгновение и оно остановится.       — А вот сейчас и узнаешь!       Лишь пара сантиметров разделяла эти безупречные и совершенные лица, так и сияющие первозданной природной красотой незыблемой молодости. Одно из них отражало каждый крохотный пучок света, проникавший сквозь маленькие щёлки меж матовых квадратиков перегородки, будучи белее самого белого мрамора. Просто неземная белизна. Её же лицо напротив уже зарделось, полыхая ярко-алым, а пульс отбивал барабанную дробь в висках.       Как только раздался такой ожидаемый и желанный им девичий возглас, в ту же секунду он ещё плотнее обхватывает её своими щупами, притягивая к себе и полностью сокращая ту мизерную воздушную границу, доселе разделявшую их, и, не давая даже опомниться, накрывает её губы, ещё больше распаляя и без того уже бордовые “румяна” девушки. Оторвавшись от её горячих, сладких и таких вожделенных губ, Мелан стал целовать её щеку, плавно спускаясь к обнажённой шее, попутно проникая под ту тонкую и немногочисленную одежду, что была на ней. Блаженство любви охватило Марин, ноги и руки ослабли, а всё тело обмякло, силы покинули её сразу же, как только был разорван поцелуй, даже пальцем не получалось пошевелить, ей удалось лишь перевести свой затуманенный и одновременно блаженный взгляд на её парня.       Через мгновение мечник резко остановился и, проведя биоманипулятором по её растрёпанным, каштановым волосам, самодовольно улыбнулся. Её дыхание было громким, частым и прерывистым, а грудь вздымалась, словно она вот-вот зайдётся болезненным кашлем. Опять пронзительно посмотрев в глаза Марин, он увидел страх и стыд. Страх – потерять его и вновь остаться одной-одинёшенькой, стыд – упасть в его глазах, казалось, ещё немного и она сорвётся, как тогда разревётся перед ним, не сумев высказать все те чувства, что переполняли её. Но нет, не в этот раз! Теперь любовь в её сердце преодолевала всё, сметая остальные чувства, как самое настоящее цунами, затягивая в свою пучину все страхи и опасения, уничтожая без остатка, не оставляя даже намёка на них.       Мелан медленно снял с неё невесомую, но плотную сорочку, оголив юную и девственную грудь, придерживая голову любимой. После мечник бережно, боясь сделать лишнее или неосторожное движение своими подвижными “кошачьими подушечками” на щупальцах, поддел широкую и плотно прилегающую резинку тёплой ланготы, постепенно проникая всё глубже и стягивая её с миниатюрных, но по-своему изящных ягодиц.       “Какие же они мягкие и нежные…” – проводя по ним и легонько щекоча, отметил он для себя, пока приподнимал и усаживал Марин к себе на бёдра так, чтобы ей таки пришлось обхватить ногами его мощный торс, так и жаждущий горячих прикосновений.       Стоило её оголённому лону только приблизиться к пылающему паху мономакии, от которого исходил нестерпимый жар, будь они в этот момент там, где есть хотя бы лёгкий морозец, от его промежности непременно бы поднимался непрерывный столб пара, как инстинктивно она тут же судорожно схватилась руками за его плечи, и, лихорадочно вдыхая и выдыхая уже порядком разогретый воздух, прошептала: «Ме-ела-ан, я-я-я… М-мне… стра-ашно-о…» – сглотнула вновь подступивший ком в горле и опустила голову, чтобы не встретиться с ним взглядом, после чего сильно задрожала.       — Тише… Мари-ин, я здесь… Я с тобой! – поглаживая по голове, мечник заботливо взял руку девушки и приложил её, на удивление, прохладную ладошку себе на тот участок брони, под которым билось его храброе сердце. – Запомни! Оно всегда будет биться только для тебя и только ради тебя… – бархатистым шёпотом произнёс он, поправив локон волос и наклонив голову к её правому виску, после чего подался вперёд и, причмокивая, прошёлся влажным языком по всей ушной раковине, не оставляя без внимания ни один бугорок или ложбинку, а в конце аккуратно, но сильно прикусил мочку, оставив небольшой тёмно-синий синячок в форме полумесяца, на концах которого виднелись две крохотные, но глубокие, красноватые ямочки от острейших клыков мономакии с только что проступившими капельками алой крови. В ответ же Марин томно и громко выдохнула, простонав, а по телу прошла дрожь, окатив её волной эйфории.       От его груди она неторопливо повела ладонь к его “рукам”, ощущая их мощь и силу. Его тело неустанно горело пламенем, казалось, что о него можно было обжечься кому угодно, но только не ей. Асаги не отрывала своих изумрудных глаз от его взора, а от его хищной и одновременно обворожительной улыбки ей становилось тепло и спокойно. Но стоило Мелану снова приблизиться к её губам, как умиротворение сменилось беспокойством и тревогой, переходящими, в такое странное, но в то же время приятное для неё чувство, как возбуждение. Он медленно и плавно стал отпускать девушку, пока его пах наконец-таки не соприкоснулся с такой желанной и долгожданной промежностью, губки которой уже поблёскивали от влаги в лучах, проникших от яркого, только что взошедшего Солнца.       — М-м-м… – промычала она, прикусив нижнюю губу чуть ли не до крови, так как резко нахлынувший жар, казалось, сжёг всю кожу в месте прикосновения. – Ох-хх… – разнёсся возглас и затих, так и не дойдя даже до стен, чтобы отразиться беззвучным эхом.       — Ч-ш-шш… – опустив её на футон и ложась поверх неё, прошептал Мелан. – Не кусай… себя… Это могу делать… только… я-я…       Обхватив его широкую спину руками и медленно закрыв глаза, Марин полностью доверилась ему, позволяя ему целовать её там, где он хочет, и так, как он хочет. Всеобъемлющее и безмятежное чувство счастья переполняло её, в тот миг она позабыла обо всём на свете. Она думала только о нём, чувствуя его настойчивые поцелуи на своей шее, переходящие в характерные засосы, а некоторые даже в укусы. Такой дорожкой из поцелуев стрелок медленно, но верно спустился к роскошной груди, которую до той поры непрерывно массировал своими освободившимися биоманипуляторами, заставляя Марин только от этого приглушённо стонать и усиленно пытаться сжать его толстую блестящую броню. Вскоре его белоснежные и проворные губы устремились вниз, Мелан стал не спеша приближаться к самой заветной точке, не отрывая тёплых губ и лаская её хрупкое и грациозное тело своим чрезвычайно гибким языком шершавым от природы, но сейчас абсолютно гладким от обильно стекающей и сверкающей слюны. Когда оставалось буквально несколько миллиметров, он почувствовал лёгкое дрожание в её коленях и догадался о её нестерпимом желании: как можно скорее свести ноги.       Не выждав и секунды, мечник сразу же обвил её нежные бёдра щупами, тем самым намертво зафиксировав их и не позволяя Марин даже чуть-чуть пошевелить ими, а спустя мгновение, уже сам стал плавно их опускать и разводить в стороны, не обратив внимания на приглушённый то ли полустон, то ли полувздох, нечаянно вырвавшийся у Асаги, что опять почти что до крови прикусила губу.       Но прежде, чем подняться и посмотреть в глаза своей ненаглядной, которая вскоре уже безоговорочно станет его супругой, как решил сам страж, пускай она об этом пока что и не знает или же только догадывается. Стрелок крайне деликатно, бережно и очень медленно прошёлся влажным языком, полностью покрытым невероятно вязкой и тягучей слюной, абсолютно по всей невинной промежности, размывая по ней эту полупрозрачную субстанцию. А в конце, максимально его высунув, облизал уже набухший клитор, тихонько причмокнув и специально смакуя, чтобы как можно сильнее возбудить свою маленькую Марин.              — Не волнуйся… Всё будет хорошо… – приблизившись к её поджатым губам, произнёс мономакия. И превозмогая свою неуёмную жажду плоти, продолжил. – Я буду предельно осторожен и осмотрителен… Обе-еща-а-а-аю-ю! – сумев-таки сдержаться, выдохнул он.       От его тела исходил пламенный жар, Марин чувствовала каждый его мускул, все его мышцы были напряжены, как у хищника готового к прыжку на свою жертву, отчего по всему телу вопреки её желанию пошли мурашки.       Заметив это, Мелан попытался успокоить любимую, одной “лапкой” гладя её каштановые волосы, а другой румяные щёки. Наконец после очередного поцелуя в губы, он оторвал свою “руку”, оканчивающуюся острейшим клинком, от её волос и положил на бедро девушки, заставляя плотнее прижаться к нему, затем осмотрительно приподнял её ногу повыше, и тогда она подчинилась ему полностью, отдав себя в его власть.       Не давая ей даже усомниться в её поспешном решении, чтобы ни одна мелочь не помешала ему и ничто не смогло поранить её, обе конечности со смертоносным оружием Мелан завёл под салатовый футон, уже нагревшийся от двух разгорячённых тел, в которых, не прекращая, бурлила молодая и такая жгучая кровь. Таким образом, приподняв свою девушку и нависнув над ней, он медленно выпустил сразу все свои биоманипуляторы, практически полностью опутывая Марин, от чего вначале она даже самую малость испугалась, а организм в ответ участил и без того судорожное дыхание. И вот, одна “кошачья лапка” расположилась под головой, не давая ей даже немого отклониться, другая, опутав голую и потому дрожащую стройную талию, примостилась прямо на груди, нежно поглаживая соски, время от времени резко обхватывая и ощутимо оттягивая их, вынуждая ту простонать, но каждый такой вздох сразу же пресекался лёгким щекотанием.       Вторая пара щупалец, минуя и бережно надавливая до характерного хруста чуть ли не каждый позвонок, проступавший сквозь тонкую, почти что прозрачную кожу, неспешно сползли, как змеи, сначала к крестцу, а потом перебрались на округлые ягодицы, ревностно их ощупывая и стискивая.       — Ме-елан… – вырвалось единственное слово с очередным её вздохом.       — Хм-мм… А у тебя там самые настоящие облачка… – игриво заявил мечник, бесстыдно раздвигая их, в то время как угольно-чёрная кожа на его пахе не торопясь разошлась, раскрыв до сих пор не заметную щель. А спустя мгновение, из абсолютно тёмной и невзрачной прорези показался острый и упругий кончик призрачно-белого цвета, с которого уже сочилась полупрозрачная, чуть густоватая жидкость, непрерывно выделяющаяся по всей его поверхности, даже той, что ещё не показалась снаружи, тем самым наполняя весь кожаный “футляр” вязкой субстанцией.              Его достоинству стоило только выйти из своего укрытия, как выработка этого необычного секрета увеличилась в несколько раз, заставляя работать железы чуть ли не на пределе своих возможностей, ведь незаметно для глаз эта тягучая жидкость постоянно испарялась, распространяя по всюду свои мельчайшие всепроникающие частицы, щекочущие обоняние любого, кто вдохнёт их.       Вот – ещё секунда, и он уже вышел чуть дальше, оголяя свою нежную, белую кожу, отливающую девственной чистотой, начиная пульсировать и наполняться свежей юношеской кровью, заставляя рельефным узором проступить все, даже самые тоненькие сосуды, полностью пронизывающие абсолютно весь сверхчувствительный орган. Не желая и не имея возможности больше ждать, Мелан начал потихоньку входить, стараясь не потерять остатки ясности своего разума. Ощущая её жуткое сердцебиение, он с чувством и расстановкой продолжал проникать миллиметр за миллиметром, судорожно ожидая, когда раздастся её вздох или упаси крик боли, внутренне надеясь, что этот момент так и не наступит.       Для Марин всё происходящее началось внезапно, словно прыжок с высокого обрыва в ледяную воду, поначалу сковывающую все движения горячего тела, а потом постепенно расслабляющую и даже дарящую какое-то завораживающее тепло. Вначале раздался едва различимый капающий звук, а затем сквозь неподвижно стоящий терпкий запах пота проник новый, доселе неизвестный, но такой родной и приятный аромат, навевающий спокойствие и умиротворение. Даже сквозь пелену сознания она почти что сразу поняла, откуда идёт это благоухание. И вот такое долгожданное мимолётное прикосновение, переходящее в волну наслаждения, на удивление, начисто лишённую болезненных ощущений. Наконец донёсся хлюпающий звук, означавший продвижение вглубь, в то время как в голове представлялся острейший кинжал, медленно вставляемый в ножны. В конечном счёте воображаемый клинок занял своё законное место, а губы её лона, крепко охватывающие раскалённый фаллос и пытавшиеся хоть немного сомкнуться у его основания, потёрлись об испепеляющую тёмную кожу, покрытую маленькими бусинками солёного пота.       “Это касание должно было обозначать конец одновременно такого короткого, но такого длительного действия”, – думала Марин. Как же она ошиблась! Спустя доли секунды после того, как пронеслась эта мысль, прорезь на пахе мономакии разошлась в стороны и, словно пасть ненасытного хищника, накрыла края нежной девичьей плоти, с усилием втягивая её внутрь, тем самым отрезая последнюю возможность разорвать связь с партнёром без его воли на то.       Это всё до ужаса напугало Асаги, от чего та в страшной судороге забилась под своим любимым. Но этим всё не ограничилось, как только её дыхание немного вернулось в норму для такого возбуждённого состояния, она почувствовала внутри себя движение. До сих пор неподвижно нависший мечник глубоко дышал, периодически облизывая свои губы, иной раз посматривая на её прекрасные глаза и боясь увидеть там слёзы, боль или ещё хуже страх перед ним. А тем временем призрачно-белый орган пришёл в движение, он, будто самый настоящий змей, начал постепенно выдвигаться из своего скрытого убежища, всё глубже проникая и даже закручиваясь кольцами, чтобы занять как можно больше пространства, а те пустоты, что каким-то неведомым образом оставались, тут же заполнялись уже знакомым насыщенным секретом, который к тому же позволял максимально увеличить площадь соприкосновение со всей слизистой.       Сильно пахнущее вещество, доселе успокаивающее её организм, попав внутрь, начало невыносимо жечь и обжигать абсолютно всё, куда только удавалось ему проникнуть, непрерывно всасываясь и ещё больше распаляя и возбуждая тело девушки. Марин казалось, что в животе у неё разгорается самый настоящий костёр, перерастающий в опаснейший лесной пожар. Но тут она вновь услышала тот самый нежный и бархатистый шёпот: «Марин, ничего не бойся! Я с тобой!» – после чего Мелан повёл её, словно маленькое дитя за руку, на край необъятной вселенной, медленно, шаг за шагом, боясь оступиться и причинить ей даже самую малую толику боли. Она уже сбилась со счёту, который это был раз, её уже совершенно не волновало…       Очередное движение внутри. Его достоинство, точно живое существо, продолжало извиваться, ощупывая каждый сантиметр слизистой стенки уже порядком подрастянутой матки. Словно голодный удав на охоте, острый кончик то и дело вилял из стороны в сторону, медленно продвигаясь вперёд, будто выискивая свою жертву. А на его вершине из крохотного, едва заметного отверстия уже накрапывала серебристо-белая жидкость, тем самым говоря, что остались считанные мгновения до того, как произойдёт извержение этого пока что спящего “вулкана”.       В конце концов этот удивительно живой орган нащупал небольшое сужение всей полости, которое, насколько понимал его хозяин-стрелок, должно было переходить в фаллопиеву трубку. Окончательно “зафиксировавшись” в ложе, что сейчас было практически полностью занято им, и ещё раз удостоверившись в правдивости своей находки, призрачно-белый “змей”, скрутившись в тугую спираль, с огромным усилием резко вонзился в это углубление, стараясь как можно глубже проникнуть в такую долгожданную и беззащитную добычу. От неожиданно накатившей, острой и даже режущей боли, возникшей внутри, Асаги пронзительно вскрикнула, а из глаз покатились несколько хрустальных слезинок, которые Мелан тут же собрал своим проворным языком, за одно облизав её аккуратный, но холодный носик. А после, не давая ей прийти в чувство, связал их губы в головокружительном, ненасытном и таком ласковом поцелуе, успокаивая любовь всей своей жизни.       Фаллос, продолжая непрерывно вращаться и тереться о влажные стенки, тем самым расширяя довольно узкий проход, извивался и продвигался всё дальше, вглубь. И вот, прошло не более минуты, как из возбуждённого органа последовал сильнейший выброс смертельно-выжигающей и сразу же страшно-леденящей серебряной струи. Марин казалось, что эти несколько секунд мощнейшего извержения для́тся вечность, а её внутренности буквально разрывает на части, а затем их остатки окутывают тепло и холод. Однако за это короткое время успело выделиться просто неимоверное количество этого блестящего и сверкающего, словно свежий снег на ярком солнце, крайне необычного вещества. Расползаясь по всему женскому лону и заливаясь в каждую, даже самую маленькую ложбинку, оно, постепенно густея, наполнило до самых краёв всю полость, при этом ни одна капля не вытекла наружу. Образовавшаяся гелеобразная субстанция с серебристыми вкраплениями, внутри которой теперь располагалось весьма подвижное достоинство её парня, по ощущениям Асаги, целиком и полностью “замуровала” все их разгорячённые органы. По мере того, как она продолжала застывать, между ними и их телами, несомненно, образовывалась какая-то связь, ведь сама девушка в это время как будто начинала чувствовать и слышать всё, что ощущает её ангел-хранитель, и с каждой секундой Марин всё отчётливее понимала его мысли.       А в довершение сам мечник, окончательно обессилев, лёг на неё, прильнув всем своим совершенным телом и спрятав своё бесценное сокровище от всего окружающего их мира. Это последнее действие, как и все предыдущие, было переполнено его любовью к ней… Такой бескорыстной, пылкой и абсолютно неиссякаемой неземной любовью!       Наконец, наступило такое долгожданное блаженство, из-за чего любимая была на грани жизни и смерти, постепенно проваливаясь в безмятежный сон. Но два сердца, два тела стали единым целым теперь уже навсегда…

Продолжение следует…