Другая жизнь. Одинокий путь

***

Чем ближе Лань Ванцзи подходил к Мертвой горе, тем заметнее становились перемены в окружающем: густой темный лес светлел, возносясь до небес, пропуская лучи полуденного солнца к земле. Под ногами стелился густой ковер трав, благоухали цветы. В сторонке весело щебетал ручей. Лань Ванцзи пошел на его голос и вскоре вышел к воде. Перед ним струилась небольшая речушка. В ее русле была выложена искусственная запруда, в которой покачивались крупные листья набирающих бутоны, лотосов. Ханьгуан-цзюнь склонился и опустил ладонь в воду. Руку обдало приятной прохладой. Он провел ею по лицу, освежаясь, и осмотрелся. Ничего зловещего. Совсем наоборот. Деревья, кустарник, травы, вода — все полнилось кипучей жизненной силой, как на горе бессмертной Баошань. Но ведь Вэй Ин и был сыном одной из учениц этой долгоживущей наставницы. Лань Ванцзи на мгновение прикрыл глаза и тяжко вздохнул. Едва ли кто-то станет теперь разбираться. Они просто явятся и прикончат его. По крайней мере попытаются. Их слишком много. А он… — поперечная душа.

***

Шел двенадцатый год, с тех пор как Вэй Ин, едва успев получить свое второе имя — Вэй Усянь, исчез не только из ордена Лань, но и вообще с земель совершенствующихся в Поднебесной. Семь лет о нем не было ни слуху, ни духу, — и вот он появился вновь. С того момента и по сей день его имя и поступки обрастали слухами один чуднее другого, а Лань Ванцзи все никак не удавалось приблизиться, чтобы увидеть все своими глазами. Очевидно, что Вэй Ин избегал его. Безусловно для этого были причины. Всякий раз Лань Ванцзи надеялся встретить его, чтобы сказать… Но, для того, кто способен по лисьим подземным норам мгновенно перебраться из одной части Поднебесной в другую, вовсе не составит труда уклониться от нежеланной встречи. Молва разносила, сын ведьмы Цаньсэ, едва прознав об участи родителей, оседлал дракона и переплыл Восточное море от берега до берега, удирая в Дун Ин. Надо сказать, с его стороны это было разумно. Пусть он и воспитывался в Лань, но всякий столкнувшийся с ним еще во времена ученичества, непременно согласится, что он и тогда уже был сущим дьяволенком. Молва, разумеется, преувеличивала. Вэй Ин был всего лишь непоседлив и любопытен — и только. От других его отличало, привитое с детства, отношение ко всякого рода заклятьям. В качестве наполнения ему подходил любой вид ци: и светлая, и темная. По действию он делил заклинания на следующие три группы: полезные, опасные и запретные. Еще ребенком, только вошедшим в Обитель, Вэй Ин уже знал заклинание огня, которое исполняется с помощью соответствующего символа, начертанного собственной кровью на ладони. Позже Вэй Ин показал Лань Чжаню и другое свое умение — призыв нарисованных глаз, продемонстрировав его на небольшом бумажном человечке, чье тонкое тельце было необычайно гибким и проворным, а широкие бумажные рукава — острыми, словно бритва. Выглядело впечатляюще и уже тогда сердце Лань Чжаня больно екнуло. Он счел это страхом и попросил Вэй Ина впредь поостеречься показывать и использовать подобное. Тот согласился, что это опасно. И поделился, что есть еще и запрещенное. Лань Чжань обмер и спросил, неужели он использует и такое. На это Вэй Ин ответил, что запрещенное нужно знать, чтобы заметить, если такое затеет использовать кто-то другой. Лань Чжань было выдохнул с облегчением и даже догадался о причине, по которой Вэй Ин знал такие заклинания: он ведь странствовал, его родители частенько ходили на ночные охоты или зарабатывали деньги усмирением нечести. Они хотели, чтобы в их отсутствие сын мог развести огонь и хоть немного постоять за себя в случае необходимости. Использовать светлую ци в столь юном возрасте невозможно, поэтому пришлось прибегать к темной. Придя к такому выводу, Лань Чжань не мог все же не переживать, что увлечение темными заклинаниями помешает Вэй Ину сформировать золотое ядро. Но ничего подобного. Они сформировали свои ядра одновременно, по-прежнему делили цзиньши — и Лань Чжань был уверен, что устремления Вэй Ина чисты. В нем не наблюдалось ни капли искажения, бесконтрольности, ярости или тем более безумия, которые по словам старших неминуемо настигают увлеченных темной энергией. И все же случалось, он выговаривал ему. Вэй Ин только отмахивался. Даже, несмотря на то, что оставив сына в Облачных Глубинах, его родители так и не вернулись, мальчик не ожесточился, при том что само осознание потери стало для него серьезным ударом. Ему было двенадцать.

***

Лань Ванцзи открыл глаза и снова огляделся вокруг, пытаясь понять, куда идти дальше, как наконец отыскать его? Воспоминания еще туманили его сознание, как и множество бесполезных догадок о том, почему Вэй Ин тогда ушел в одиночку, ночью. Уже что-то подозревал? Конечно, с его характером он не мог просто смириться. «Пусть даже не стало людей, можно доискаться причин», — Лань Ванцзи сам сказал ему это, пытаясь поддержать, не в силах смотреть, как тот, дав волю чувствам, бьется в истерике и проклинает тех, кто все это время, в течение двух лет, лгал ему в утешение, говоря, что многое может случиться в пути, что родители вернутся, что нужно скрепить сердце и ждать. Тогда весь вечер и большую часть ночи Лань Чжань тоже не мог сдержать слез, чувствуя острую боль, которая, разрывая, затопила и его сердце. Тогда еще слишком юный, охваченный ни с чем не сравнимой силой чувств, он не мог понять, что происходит. Лишь много позже, когда Вэй Усяня уже не было рядом, Лань Ванцзи смог осознать, что в те бесконечные часы разделенного на двоих горя они были единым целым. Только те, кому небо и судьба предначертали один общий путь могли обладать способностью столь полно проникаться друг другом. Когда Вэй Усянь пропал, мир для Лань Ванцзи стал бесцветным, сердце заполнила пустота, в глазах сквозила лишь ледяная отрешенность, заставляющая всех держаться от него подальше. Всех кроме сюнчжана, отца и Сяоюэ. Но и они были не в силах помочь. Разумеется, весь орден Лань разыскивал пропавшего Вэй Ина, но его будто и след простыл. Семь лет Лань Ванцзи без устали появлялся там, где творится хаос, но не ощущал в своем сердце ничего кроме зияющей пустоты. Встрепенувшись, Лань Ванцзи посмотрел вверх по склону и, повинуясь мимолетному ощущению, продолжил подъем на гору Луаньцзан. Он испытал знакомое чувство: Вэй Ин где-то рядом. Множество раз Ханьгуан-цзюнь ощущал подобное. Появляться там, где творится хаос, вошло в привычку, и он одним из первых заметил знакомый след, невольно став тем, кто и положил начало разрастающимся слухам. Никто не спешил верить, что девятихвостый лисий демон, снова чудесным образом пересекший море, примется оказывать содействие, а не натворит бед сам. Или не совместит и то, и другое. И если в девяти хвостах бывшего воспитанника ордена Лань еще можно было усомниться, то в его способности натворить бед — нисколько, ибо в гневе он наказывал безудержно, а в радости одаривал сверх меры. По крайней мере так казалось на первый взгляд. Его действия разнились от случая к случаю: то он на месте уничтожал свирепствующую нечисть, то позволял безвременно почившему поквитаться за свою смерть, обличая тем самым подковерный сор, скрывающийся в с виду порядочной и благополучной семье. Характерно, что после того как нечисть тем или иным образом успокаивалась, место событий быстро приходило в самое благостное состояния с феншуем столь чистым и притягательным, что такие места недолго пустели. Только и будучи заселены, вскоре явили столь же бурный, как и у Вэй Ина характер. Чистые сердцем и помыслами — в них благоденствовали. Покривившие же душой неизменно погибали в шаге от свершения задуманной пакости, увитые и втащенные в толщу земли ядовитым плющом, без единого шанса на спасение. Лань Ванцзи невольно бросил взгляд под ноги, хотя прекрасно знал, что предсказать появление плюща — невозможно.

***

По мере подъема пронизанный солнцем лес сменился ползучим хвойным кустарником, более извивистым и темным, куда больше похожим на привычную растительность Мертвой горы. Лань Ванцзи чуть нахмурился, почувствовав пока еще слабую темную ци. И все же, лишь немного промедлив, он продолжил пробираться дальше, игнорируя цепляющиеся за одежды ветви и иглы и не обнажая меч, чтобы прорубить себе путь. Кустарник все же не настолько сильно мешал ему. Преодолев его, Лань Ванцзи оказался на каменистом склоне, усеянном крупными валунами. Он едва успел бросить взгляд вверх, как его внимание привлекла легкая осыпь мелких камней слева. Он повернул голову на звук и в первое мгновение задержал дыхание, не сразу поняв, кто предстал перед ним. Одежды чернее мрака, кожа — беле снега. Даже губы, искривленные не то усмешкой, не то отвращением, выделялись едва заметно. — Ты! Одно это краткое слово прозвучало с придыханием, переходящим в глухое рычание. Послышался металлический звон, белое лезвие показалось из ножен на пару чи. Лань Ванцзи опустил взгляд к клинку и узнал Суйбянь. Опознал меч прежде, чем смог принять нынешний облик его владельца. — Вэй Ин? — беззвучно прошептал он, снова поднимая взгляд. С фарфорово гладкой маски лица на него смотрели два провала кромешной тьмы. Тень падала так, что Лань Ванцзи не мог увидеть глаз Вэй Усяня, они выглядели как два сгустка непроглядного сумрака. Тем временем тот вытащил меч из ножен наполовину, а потом и полностью. Отчетливо однозначным жестом он направил его на Лань Ванцзи и чуть качнул запястьем. Сомневаться не приходилось, говорить он не намерен — только сражаться. Однако Лань Ванцзи не спешил обнажать оружие, все еще надеясь. Последовал стремительный выпад. Смирившись с уже неотвратимым, Ханьгуан-цзюнь в последний момент выхватил Бичэнь, отражая нацеленный на него удар. Ему пришлось отступить на целых пять шагов, чтобы погасить вложенную в него силу. Вэй Усянь яростно нападал. Но так, будто намеревался избить соперника мечом, а не поразить им. Он ошибался. Но Лань Ванцзи не воспользовался ни единой его оплошностью, лишь уклоняясь, уворачиваясь и отступая, предполагая, что приступ ярости рано или поздно иссякнет, и Вэй Ин опомнится. Лишь припомнив, что в гибели родителей Вэй Ина напрямую замешан орден Лань, Ханьгуан-цзюнь стал подозревать, что сам по себе его противник не уймется. Тем более в месте, переполненном темной ци, подпитывающей его ярость. Сделав такой вывод, Лань Ванцзи подсек его под ноги и отскочил в сторону. Он не ранил его, лишь заставил упасть на колено. Взгляд Вэй Усянь вспыхнул алым и стало лишь хуже: снова бросившись в атаку, он стал вкладывать в удары еще больше мощи, вместе с тем перестав ошибаться. Теперь Лань Ванцзи не нужно было изображать отступление, он действительно был не в силах сдерживать его. Вэй Усянь загнал его под свод пещеры. В сумраке он всегда видел лучше Лань Ванцзи и мог бы таким образом получить преимущество, наверняка хорошо зная грот изнутри. Но, укрывшись в прохладе от полуденного солнца, Лань Ванцзи тоже ощутил прилив сил. В паре шагов от входа он смог прижать Вэй Усяня к стене. У него были доли мгновения. Их разделяли скрещенные мечи. Он видел, как напряглись руки, а за ними и тело, готовое спружинить, отбрасывая его прочь. В этот единственный доступный ему миг Лань Ванцзи разжал пальцы, отпуская свое оружие, навалился грудью на Вэй Усяня, игнорируя оставшуюся между ними плоскость лезвия Суйбяня, и запечатал ему рот поцелуем. Он и сам не осознавал, что подтолкнуло его к подобному действию: отчаяние или неспособность продолжать биться с ним. В ожесточенном поединке Вэй Усянь давно сбил дыхание, поэтому проникнуть языком поглубже ему в рот труда не составило. Лань Ванцзи завел ладонь ему под затылок, удерживая от соприкосновения с жестким камнем и вместе с тем вжался в него изо всех сил. У Вэй Усяня от неожиданности пресеклось дыхание, пробрала дрожь, подкосились колени. На миг он подумал, не успел ли Лань Ванцзи раздавить во рту ядовитую пилюлю, которую теперь издевательски страстно вливал ему в рот, не оставив ни малейшей возможности отвернуться, чтобы успеть выплюнуть отраву. Но тут прикусив краешек его нижней губы напоследок, Лань Ванцзи отвернулся, прекратив терзать его рот, правда так и не отстранился. Вэй Усянь чувствовал жар выдыхаемого им воздуха, резкие вдохи, гулкий бег сердца. Прямо перед ним открылась гладкая словно нефрит нежная кожа беззащитной шеи, на которой четко и быстро пульсировали жизненно важные сосуды. Так близко, что и доли секунды достаточно, чтобы разорвать их зубами. Резким движением Вэй Усянь обхватил губами пульсирующую точку, почувствовал, как толчки крови бьются в его смыкающиеся челюсти, и замер, не в силах совершить задуманное. Он погладил кончиком языка так и не поврежденную кожу, судорожно вдохнул и, теряя остатки сознания подумал: «Все-таки яд». Почувствовав, как Вэй Усянь вдруг безвольно обмяк, Лань Ванцзи бережно опустил его навзничь и осмотрел. Ран не нашлось, но вот духовные силы оказались истощены до предела. Заставив себя вести бой и вместе с тем не уступать окружающей темной ци, он буквально выжал себя до капли. — Вэй Ин, держись. Я помогу, — прошептал Лань Ванцзи, принимаясь подпитывать его духовные силы своими. Вэй Усянь вздрогнул и захрипел. Испугавшись, Лань Ванцзи безотчетно приподнял его и прислонил к себе. Только тогда он понял, что тот хрипло смеется и тут же его настиг прерывистый шепот: — А, ты знаешь толк в истязании. — Вэй Ин, — попытался вставить слово Лань Ванцзи, но тот будто не слышал. — Впрочем, вы в Лань все в этом искусны. Тебе что же правда… правда мало убить меня один раз? — Замолчи, — выдохнул Лань Ванцзи. — Я хочу помочь. Я действительно… Пожалуйста. Я… — Я понимаю, ты мог не знать. Но твой отец… Отпусти меня! Лань Ванцзи не стал сдерживать его, позволив сползти вниз и откатиться в сторону. Знал, если пытаться удержать, тот будет вырываться сильнее и скорее убьет себя, чем покорится. — Он тоже… — только и смог выдавить Второй Нефрит Лань. Все эти годы он без устали искал, чтобы сказать. Желая, мечтая, надеясь. И вот теперь так близко от Вэй Усяня, смог произнести лишь жалкий обрывок фразы и больше ничего. Взгляд замутился, горло перехватило, Лань Ванцзи оказался не в силах произнести вслух, что… Супруга главы клана Лань, его мать, была родом из семьи враждебной наставнику его отца и в конечном счете совершила кровную месть. Цинхэн-цзюнь вызвал огромную волну порицания и возмущения все же женившись на ней и не наказав. Вынужденное уединение сочли недостаточным, особенно когда дети пошли. Недостойная жизни заклинательница виделась с детьми, делила ложе с супругом — не похоже на участь, исполненную страданий, которую она безусловно заслуживала. Чтобы исправить эту несправедливость ей стали подносить яд, надеясь медленно убить. Вероятно, Цинхэн-цзюнь ожидал подобного, поэтому оказался в нужном месте в нужное время. Конечно никто не готовил яд у него на глазах. Зато на вездесущего маленького только что поправившегося Вэй Ина обращали куда меньше внимания. Кто бы думал, что он не только будет везде совать свой нос, но еще и поймет, что именно успел мельком увидеть или расслышать. В действительности никто и не верил, что главе клана донес ребенок. Все подумали на его родителей, а точнее на мать, которая привлекала больше внимания, чем молчаливый и несколько угрюмый Вэй Чанзе. Семья Вэй тогда спешно покинула орден и вернулась лишь по прошествии пяти лет. Цинхэн-цзюнь не предполагал, что по прошествии такого времени и после предпринятых им мер все еще останутся недовольные и вместе с тем достаточно решительные. И действительно в Обители было спокойно, Вэй Ину ничто не угрожало. Но лишь потому, что действовать внутри собственного клана сложнее, чем вне его. Гибель родителей Вэй Ина была в итоге подстроена выходцами из клана Лань, которые оправдывали себя, заявляя, что пара заклинателей Вэй ступила на путь тьмы. По этой причине посмертно Цаньсэ стали называть благожелательной ведьмой с горы Баошань. Различив нечто среднее между всхлипом и стоном, Лань Ванцзи быстро опустил взгляд. Вэй Ин лежал подле него вздрагивая всем телом, как будто слышал все, о чем тот только что думал. Нетрудно было разобрать, что он плачет навзрыд, прикусив собственное запястье, чтобы сдержать рвущийся из горла вопль. Лань Ванцзи поднял его за плечи и потянул к себе. Тот попытался вырваться и все-таки закричал. На этот раз Лань Ванцзи его не выпустил, крепко обхватив руками и повторяя только: — Не надо. Не надо. Не надо. Он не мог сказать ему ничего другого, ведь что толку теперь извиняться, утраченного не воротишь. Вдруг Вэй Усянь затих, позволив обнимать себя, а после дрожащими от слабости руками обнял в ответ. Лань Ванцзи не замечал, но все это время с его лица градом срывались крупные жемчужины слез. Несколько попало на щеки и шею Вэй Усяня. Замерев от этого ощущения, он почувствовал и близкое сердце Ханьгуан-цзюня будто рвущееся ему навстречу. «Он ведь действительно ничего не знал,» — немного отрезвел мыслями Вэй Усянь, после чего и прекратил биться в его руках. А предположение, что Лань Ванцзи не лгал и мог искать его вовсе не для сражения принесла утешение, согрела измученную душу Вэй Усяня, подталкивая обнять в ответ. — Сейчас, — проронил Лань Ванцзи и встал, поднимая на руках Вэй Усяня. — Я отнесу тебя вниз. Станет легче. К нему тоже вернулась способность оценивать ситуацию. Он вспомнил, что ближе к подножью раскинулся пышущий жизнью лес. Там есть ручей с прохладной водой. И благоприятная атмосфера. Вэй Усяню будет куда проще восстанавливать силы в таком месте. Прихватив с собой также и оба меча, Лань Ванцзи быстро спустился по склону, углубился в лес и нашел ручей. Он помог Вэй Усяню сесть, принес ему воды в листе лотоса, чтобы он мог попить и умыться. Совершая все это, он заметил, что левое запястье Вэй Усяня все еще кровоточит, так сильно он прикусил его. Принеся еще воды, Лань Ванцзи коснулся его руки: — Позволь мне? Вэй Усянь лишь чуть приподнял брови. Немного помешкав, Лань Ванцзи снял лобную ленту и аккуратно виток за витком наложил ее на промытые ранки. — Тебе больше не нужна твоя лента? — осведомился Вэй Усянь. — Стоило возиться с ерундовой царапиной. — Темная ци любит кровь. Если снова пойдешь наверх, всякое может случиться. Вэй Усянь только хмыкнул и дернул уголком губ. — Не поднимайся туда, — попросил его Лань Ванцзи. — Я еще не закончил, — возразил Вэй Усянь. — У тебя мало сил. — Восстановлюсь. — Тебе не позволят. Снова смешок и презрительная ухмылка: — Пусть себе лезут, если хотят. — Вэй Ин, — запнулся Лань Ванцзи, не понимая его беспечность. — Что ты задумал? — Хочу, чтобы все холмы в Илине снова были зелеными. Хочу очистить этот курган. Только… земля здесь и правда слишком черна. Цель вычистить в одиночку самое темное место во всей Поднебесной можно было бы назвать безумной, если не знать об уровне упрямства Вэй Усяня. Слухи же приписывали ему невероятную силу. Да и действия его были, прямо сказать, под стать. Только уже и сейчас, сидя перед Лань Ванцзи, привалившись спиной к теплому ароматному стволу сосны, Вэй Усянь говорил почти шепотом, не в силах даже разлепить тяжелые веки. — Отступись, — не прекращал попыток отговорить его Лань Ванцзи, снова начав подпитывать его духовные силы. — Я не стану бросать дело незавершенным. И не намерен никуда бежать. Вэй Усянь был верен себе. — Но ты же один здесь между темной ци и подступающей армией. Что за безумие… — не удержался от упрека Лань Ванцзи. Повисла тишина. Вэй Усянь не вспылил, не стал ругать его, не отнял даже руки, просто продолжал сидеть молча. Лань Ванцзи не смог удержаться и свободной рукой убрал разметавшиеся пряди с его лица. — Ходят слухи, что ты — лисий демон, собрал здесь целое мертвое воинство и собираешься обрушить его на мир. Но… — Это не слухи, — негромко прервал его Вэй Усянь. Лань Ванцзи замер, уронив руку и приоткрыв рот от изумления. Демоном Вэй Усянь совершенно точно не был, он ведь владел духовным оружием. По пути на гору Лань Ванцзи никого не встретил. А заподозрить Вэй Ина в стремлении утопить мир в крови просто отказывался. — Каждому по его намерениям, — проговорил Вэй Усянь, будто в ответ на изумление Лань Ванцзи. И тот немедленно вспомнил о ядовитом плюще в с виду благодатных местах. Конечно мертвецы могут также таиться в земле и реагировать на страх или агрессию наступающих. Самому Вэй Усяню ничего и делать не придется. Он всегда умел сталкивать людей с их собственной темной стороной. — Вэй Ин, умоляю тебя, откажись от своего замысла пока еще не слишком поздно! — воскликнул Лань Ванцзи, понимая, что после такого страшного кровопролития ему наверняка не дадут жить. — Почему ты просишь меня? — очень спокойно спросил Вэй Усянь. — Я не звал их сюда по мою душу. — За ними придут еще, — не слишком хорошо подумав, привел аргумент Лань Ванцзи. — На здоровье, — тон Вэй Усяня стал холоднее. — Пойми же, это не способ! От каждого нового столкновения будет лишь хуже! Вэй Усянь нахмурился и выдернул руку из пальцев Лань Ванцзи. В ответ тот схватил его за плечи с заметной дрожью в руках и выпалил: — Прошу тебя, давай уйдем вместе! — Ты перегрелся что ли? — с нервным смешком спросил Вэй Усянь. — Вэй Ин, я… Едва подняв веки, Вэй Усянь оторопел от представшего ему выражения лица. Как раз в этот момент его снова наградили поцелуем. На это раз не навязчиво глубоким, а деликатным, легким касанием губ, словно спрашивающих его: «Разве ты не хочешь этого?» Вэй Усянь не успел еще уловить все нюансы происходящего и чувства, которые испытывал к этому, как мягкие губы Лань Ванцзи чуть отстранились, а потом вновь прижались, настойчивее. Вэй Усянь приоткрыл рот, впуская его язык, ощущая, как по всему телу волной побежала будоражащая дрожь, заставившая его накрепко вцепиться в Лань Ванцзи, позволяя целовать, насколько хватит дыхания. — Я больше не оставлю тебя, — шептал Лань Ванцзи, покрывая поцелуями его веки, щеки и подбородок. — Уйдем вместе. Туда, куда ты уже уходил. Переждем, — отпустив себя, он целовал его шею, ключицу и мягко коснулся над сердцем, отодвинув темные одеяния. — Не останавливайся, — низко выдохнул Вэй Усянь хриплым голосом. Лань Ванцзи снова поцеловал его в губы, распуская тем временем пояс одежд. — Обещай мне. Обещай мне сейчас, — потребовал он, отстранившись. Вэй Усянь поднял руку, снова притянул его к себе за загривок и поцеловал уже сам. — Горячо, — жмурясь, выдохнул он, насладившись. — Гэгэ, а с виду ты казался почти ледяным. Очередным поцелуем Лань Ванцзи прекратил его речи, поняв, что все эти годы Вэй Усянь множество раз наблюдал за ним со стороны, не показываясь. Не зря то и дело казалось, что он совсем близко. Освободив тем временем от пояса, Вэй Усянь потянул его ханьфу с плеч, блокируя руки и легким толчком повалил его на спину на траву, после чего навис сверху. Склонившись, он прошептал у самого уха: — Хочешь меня? Мягкая яшмовая мочка оказалась совсем близко, и Вэй Усянь, забавляясь, прихватил ее губами. Ему-то стыдиться было нечего, ведь не он затеял эту игру. Однако Лань Ванцзи не терял даром время, и Вэй Усянь тут же, примяв собой травы, оказался на спине и под железным натиском Второго Нефрита Лань. Жар его тела ощущался даже там, где их еще разделяла ткань одежд. Резкое дыхание срывалось с его губ, а гулкие удары сердца отдавались глубоким эхом в груди Вэй Усяня. — Не надо так. Прошу тебя. Я… - заметно хрипло прозвучал его низкий голос. Прижатый к земле Вэй Усянь не мог и толком вдохнуть, не то что возразить, поторопить или снова поддразнить его словом. — Я хочу, — наконец смог выговорить Лань Ванцзи. — Совпадать с тобой. Ощущать, как можно полнее. Это нужнее, чем дышать. Это нужнее всего. Не в силах оставить такую речь без ответа, Вэй Усянь выпустил из груди остатки воздуха, но так и не смог ничего сказать. Лань Ванцзи перекатился с ним на бок, осознав, что прижал его слишком сильно. — Полежи тихо. У тебя мало сил. Нужен отдых. Вэй Усянь закинул на него руку и ногу, тепло выдохнул над ключицей и ощутил, как духовная сила Лань Ванцзи обнимает и окутывает его со всех сторон, проникая в каждую клетку. Они словно действительно погружались друг в друга, с каждом вдохом, с каждым ударом сердца, все взаимнее и глубже. — Лань Чжань, — шепнул Вэй Усянь. — Я покажу тебе моих лис, море, дракона — все, что захочешь. Ты ведь не снишься мне на этот раз, правда? Это действительно ты? Снова рядом со мной? — Я с тобой, Вэй Ин, — тихо отозвался Лань Ванцзи, запуская пальцы ему в волосы. — Я рядом. Когда ты проснешься, я буду здесь.