Другая жизнь. Одинокий путь

***

      То ли Вэй Усянь с помощью духовных практик и медитаций смог сделать свое нынешнее человеческое тело сильнее, то ли само оно от природы имело скрытый потенциал и завидное упрямство, поэтому жизнь продолжала теплиться в нем.       Кровь перестала заполнять рот, и вскоре в горле совсем пересохло. Приходилось дышать коротко и часто, вдохнуть глубоко не давала резкая пронзающая боль.       Тот самый первый удар оказался такой силы, будто должен был пробить Вэй Усяня насквозь и сразу же прекратить его существование. Но по каким-то причинам это не удалось тогда и продолжало не удаваться по сей час.       Терпение и воля начинали изменять, крепко сцепляя зубы на выдохе он все еще старался не стонать. Корчиться и извиваться ему мешало заклятие неподвижности. Однако мышцы все равно напрягались инстинктивно от болевых спазмов и озноба.       Сначала более прохладный чем в основной части цзиньши воздух давал небольшое облегчение, но теперь заставлял все тело вздрагивать. Ничего не видя без света, Вэй Усянь ощущал лишь свои многочисленные ушибы и холод, блуждающий по телу. Из звуков слышалось только собственное дыхание, будто он застрял на грани восприятия, все никак не проваливаясь в спасительное забытье.       Изнуряющая пытка все длилась и длилась. Уже заподозрив, что конца этому и вовсе не будет, Вэй Усянь вдруг почувствовал себя немного лучше, ему стало теплее. — Лань Чжань, — едва различимо простонал он. — Лань Чжань.       Он слишком привык обращаться к нему за поддержкой, чтобы прекратить в одночасье.       Боль в его теле постепенно притупилась и отдалилась, он согрелся и сразу же заснул.       Пробудившись, Вэй Усянь услышал мерный ритм сердца, почувствовал, что его держат в объятиях. Он не успел подумать о многом. — Пей, — попросил глубокий близкий голос.       Вэй Усянь послушно разомкнули губы. Кажется, это была простая вода, которая наконец омыла его пересохшее горло. — Лань Чжань, почему? — Вэй Усянь тут же принялся шевелить языком. — Тише. Не разговаривай, — попросил тот.       Настаивать сил не было, поэтому Вэй Усянь принялся размышлять про себя, да и то не смог заниматься этим долго — снова провалился в сон. Даже не заметил, что по-прежнему связан заклинанием неподвижности.       Такие краткие пробуждения повторялись еще несколько раз, пока Вэй Усянь наконец понял, что все еще обездвижен.       Он тут же попросил: — Лань Чжань, сними? Я все равно не смогу сам даже встать.       Пожалуй, это было все же преувеличением, и Лань Ванцзи знал об этом. — Что происходит? Объясни? Прошу тебя…       Вэй Усянь припомнил наконец последние события, не все, но большую часть.       Только Второй Нефрит Лань определенно не собирался говорить с ним, хотя несомненно все это время именно он лечил его, был рядом, поддерживая духовными силами. Никакой угрозы от него сейчас не ощущалось, напротив, Вэй Усянь чувствовал его искреннюю заботу и поддержку, именно потому и упрямствовал.       Однако все его попытки завязать разговор привели лишь к тому, что Вэй Усяню досталось еще и заклятие молчания, как в далекой юности, когда пришлось переписывать правила в библиотеке Облачных Глубин. Только тогда Лань Ванцзи позволил себе обойтись с ним подобным образом, поэтому, едва его губы насильно сомкнулись, будто склеились, Вэй Усянь моментально вспомнил именно тот случай из их прошлого. Но ведь тогда мальчишкой он намеренно докучал слишком молчаливому и праведному сверстнику, а сейчас…       Захлестнувшее душу возмущение требовало выхода. Не имея возможности говорить, Вэй Усянь хотел схватить Лань Ванцзи за руку, но, обездвиженный, не мог и этого. У него получилось лишь едва шевельнуть пальцами, чего он и сам даже не заметил.       Обида и бессилие встали горячими слезами в глазах. Вэй Усянь приложил все усилия, чтобы не позволить им скатиться по щекам. В и без того жалком положении, он не хотел пасть в собственных глазах совсем низко.       «Я же ничего не знал! — выкрикивал он про себя. — И у меня ведь все-таки получилось! Я просто спас не того, кому помощь была нужнее! Но я же не знал! Я правда не знал! Никто ничего не сказал мне!»       Гибель Лань Цин приводила его в отчаяние. Вэй Усянь до вчерашнего дня толком и не понимал, что она жива и тем более не представлял ее состояние. Самые первые его слова, едва он очнулся здесь, на этом самом месте, где оставался и сейчас, были о ней, потому что при одном лишь взгляде на живого и здравствующего Лань Сиченя, он сразу же вспомнил и его супругу. Однако ответ Первого Нефрита Лань на слова о разлуке с любимой тогда показался Вэй Усяню весьма туманным, а позже в разговоре Цзэу-цзюнь о своей Цин-Цин не упоминал. Да, и после той встречи, когда Лань Сичень раскрыл личность Вэй Усяня, они пересекались считанные разы и перекидывались лишь парой слов. К тому же в то время Вэй Усянь уже так увлеченно играл роль Сянь-Сяня, что возможно успел посеять сомнения в сердце первого Нефрита ордена Лань.       Продолжая вспоминать, Вэй Усянь внутренне похолодел. Нет! Лань Ванцзи уже накладывал на него заклятие молчания. Как раз когда звучали имена Вэй Усянь и Вэй Ин. Едва очнувшись в новом воплощении, Вэй Усянь, разумеется, потребовал привычного обращения к себе. По сути он сразу же назвался и сообщил, кем является. Только второй Нефрит Лань незамедлительно в ответ на это заткнул ему рот. Именно в тот момент Вэй Усянь почувствовал, что в его теле нет ци, впечатление от этого открытия стерло в тот момент все остальное. И все же… Он ведь назвал себя. Честно и открыто. А последовавшая на это реакция заклинателя, которому он привык безоговорочно доверять, подтолкнула к тому, чтобы впредь скрывать свою настоящую сущность.       «Все-таки все нынешние — не те! Не только Цинхэн-цзюнь и его супруга. Первый Нефрит Лань и Второй — тоже! Никогда настоящий Лань Ванцзи не поступил бы так! Ведь он не осуждал Темный Путь! И теперь нет никакой пользы спрашивать его. Но все равно необходимы ответы! Что и почему здесь происходит?!»       Обуреваемый чувствами, которые не в силах был никак выплеснуть, Вэй Усянь и не заметил, как потерял всякое ощущение тела. Он изо всех сил дистанцировался от состояния, которое оказывался не в силах принять и оправдать. Вместе с тем разум его как никогда яростно искал ответов. И теперь у него остался лишь один шанс прояснить хоть что-то: найти дух Сянь-Сяня и войти в сопереживание с ним.       Множество раз Вэй Усяню приходилось слышать, что Сянь-Сянь прыгнул в холодный источник во время празднования дня середины осени, поэтому первым делом он подумал именно об этом месте.       Источников для омовения в Облачных Глубинах немало, но Вэй Усянь не сомневался, что знает, о каком именно месте речь. Вода там почти ледяная даже летом, что уж говорить о середине осени. Стоило только подумать об этом, — и холод тысячью игол пронзил словно насквозь. Если даже для заклинателя воды источника оказывались непростым испытанием на выносливость и умение смирить себя, то для обычного человека купание здесь могло бы и жизни стоить…       «Почему он все-таки сделал это?» — запоздало подумал Вэй Усянь.       Его будто бы закрутило в воронку, крепко сдавило со всех сторон. Он погружался, тонул и не мог шевельнуться. Только легкие разрывало стремлением сделать вдох. А когда из горла вырвался вопль, сдержать который не было никаких сил, колючий холод ринулся внутрь. Мир взорвался нестерпимо сияющей белой вспышкой и жгучей болью.       Вэй Усянь пришел в себя от собственного хриплого рычания, переходящего в стон. Саднило и жгло так, будто ему засадили горячим тавром прямо в сердце. — А-Сянь, отпусти.       Неизвестно, сколько раз пришлось, повторить, прежде чем эти слова достигли сознания Вэй Усяня, и он наконец понял, что изо всех сил сжимает запястье Лань Ванцзи. Понимания этого было мало, чтобы разжать пальцы. — Больно, — пожаловался Вэй Усянь, забыв все мысли о том, что рядом с ним вовсе не тот человек, которого он хранил в своем сердце. — Больно. — Позволь мне дать тебе лекарство? — терпеливо попросил Лань Ванцзи. — Станет легче.       Его голос заметно дрожал.       Вэй Усянь отпустил его руку, но тут же вцепился в длинный рукав. Все-таки в таком положении второй господин Лань получил больше свободы, и у него получилось поднести пиалу к бледным, почти совсем бескровным губам.       Питье было прохладным. Сразу стало легче, ощущения тела отдалились, боль почти ушла. — Лань Чжань, отпусти меня? — пробормотал Вэй Усянь безотчетно. — Отпусти — и я никогда не появлюсь нигде поблизости. Никто больше не произнесет вслух при тебе имя, которого ты слышать не хочешь. Никто и никогда больше не произнесет это имя. Клянусь. Я сам уже не произношу его, слышишь? Мир велик. Позволь мне уйти — и мы никогда не встретимся снова. Позволь мне…       Он наконец уронил руку и затих, не чувствуя, как на висок упала горячая капля. Потом еще.       Вэй Усянь снова утратил ощущения, но сознание его не затуманилось. Он начал понимать, что произошло.       То, чего некоторое время назад он очень опасался, случилось довольно легко, потому что бежать от боли, горьких переживаний и беспомощности было в его природе. К тому же и блуждать бесплотной сущностью его дух также был привычен. Поэтому он и покинул тело, пребывание в котором стало слишком мучительно. Негодуя и размышляя, он перенесся к холодному источнику и, вероятно, попал в него.       Только дальнейшее уже не поддавалось столь однозначному логическому осмыслению. Что случилось в источнике? И почему дух вернулся в тело, страдающее от нестерпимой боли? Откуда взялась эта боль? Ведь перед тем, как Лань Ванцзи наложил на него заклятие молчания, он не чувствовал себя так плохо. Сказалось отсутствие духа в теле? Дух вернулся, потому что успел наладить некую связь между собой, этим телом и чужой душой?       Сейчас Вэй Усянь снова ощущал легкость, готовность духа свободно странствовать. Поскольку это парящее чувство появилось, стоило ему отпить из пиалы, вывод напрашивался сам собой. Но покуда действие принятого зелья было ему на руку, Вэй Усянь не стал задумываться о причинах, по которым Лань Ванцзи поил его им. Первым делом он захотел повторить уже сделанное и попытаться понять, что с холодным источником и там ли застрял дух Сянь-Сяня?