Другая жизнь. Одинокий путь

***

      Для Хуатоу между хозяином и любимым выбора быть не могло. Лань Вэньян хорошо знал ту, с кем делил жизнь, и не ждал ее домой на праздники, разве что с самыми добрыми новостями.       Это именно кюби сообщила Инари о случившемся с Вэй Усянем. Она почувствовала, хоть и была далеко. Умница, что не рванула на место сама, а обратилась за помощью к своему ками.       Теперь все вместе, как ранее и предполагал Лань Чжимин, они держали путь к морю.       Местный край не чужд легенд о драконах и лисах, от того люди, пусть и далекие от жизни и перипетий заклинательского мира, с легкостью приняли явление в их город Инари, Баошань и Хуатоу. Заклинателей же в белом они и вовсе хорошо знали.       Как и сяньшэна.       Поползли, как водится, шепот и слухи. Но только незлые. Просто впрямую спросить Лань Чжимина и остальных опасались, а за Вэй Усяня беспокоились. Если заболел, пусть скорее поправляется. Если другая напасть — пусть отпустит.       В некоторой мере Лань Чжимин рассчитывал и на это. Он знал, в Хайнине о его шифу никогда не говорили и не думали в дурном тоне.       И все же — шли дни, а состояние Вэй Усяня оставалось прежним.       Лань Чжимин говорил с ним, в конце концов и вовсе поселился совсем близко у моря, с утра до вечера проводил время со своим шифу вблизи кромки прибоя, под шепот прилива.       То и дело в своих мыслях заклинатель обращался не только к своему учителю, он был готов молить о помощи всех небожителей, предлагая им взамен, что угодно, все, что только мог бы дать.       Но, что у него может быть для них ценного и какое им дело до мирских сует?..

***

      Спустилась ночь. Дни ранней весны еще довольно-таки коротки. Солнце уступило место луне. Та проложила по бескрайней водной глади свою серебристую дорожку.       Лань Чжимин услышал плеск. Потом еще. Он не обратил на это особого внимания, ведь море живое, дышит и перекатывается волнами.       Вдруг подле него на мелкую прибрежную гальку опустился человек. Несмотря на лунный свет, заклинатель не заметил его заранее. Слишком темный силуэт в сумерках, и шаги его были совсем не слышны.       Лань Чжимин чуть повернул голову и взглянул на подошедшего: — В такой час у воды? — проронил тот. — Дитя, ты, верно, — часть моря?       Заклинателя не очень удивило такое обращение, хотя голос говорившего явно не принадлежал старику, но Лань Чжимин уже научился слышать и в сильном голосе отзвук многолетнего опыта.       Только он все равно не понимал, что ответить на довольно чудной прозвучавший вопрос. — Как твое имя? — спросил незнакомец дальше. — Лань Чжимин, — назвался заклинатель. — Твоя фамилия не Сю?.. Что ж, тогда я, похоже, ошибся, — проронил незнакомец и вроде бы даже шевельнулся уйти. — Сю — фамилия моего кровного отца. Но я ее не унаследовал, — почему-то решил поделиться Лань Чжимин. — Вот оно что? — незнакомец передумал уходить. — А прозывали его как, помнишь? — Хранитель востока. Или Яшмовый дракон, — ответил Лань Чжимин. — Хороший мальчик, — усмехнулся незнакомец. — Молодец, что не забываешь об этом. Значит, тот в белом все же не лишил тебя жизни. Я, кажется, даже этому рад. Правда. Но, теперь ты тоже в белом, как я вижу? — Я вырос в ордене Гусу Лань, поэтому ношу одежды этого клана. Там на самом деле много талантливых и порядочных заклинателей. Просто тот в белом, кто погубил мою семью, был не из таковых… — проговорил Лань Чжимин и запнулся. — В добром месте не без ложки дегтя, так уж заведено у вас, людей, — заметил незнакомец.       Лань Чжимин снова промолчал, недоумевая. —Все еще не желаешь узнать, кто я такой? — поинтересовался незнакомец.       Заклинатель снова не удостоил его ответом, собеседник казался ему странноватым и несколько подозрительным. — На самом деле, — заявил он. — Я тот самый дракон и есть.       Это сомнительное сообщение еще более укрепило Лань Чжимина в мысли, что у моря среди ночи при полной луне можно встретить лишь человека с очень живым воображением или, что скорее всего, со слегка поврежденным рассудком. — Не веришь мне, да? — уточнил незнакомец.       Заклинателю не пришло в голову заподозрить собеседника в чтении мыслей, ведь если человек заявляет, что он — дракон, это естественным образом вызывает именно сомнения в любом здравом уме. — Конечно, — кивнул его непонятный собеседник и поднялся. — Ладно. Изволь, что ж поделать… Люди недоверчивы. Я это знаю. Но мы-то с тобой как-никак — все же родня. Так что… Я немного в долгу перед тобой. Возможно. А может и нет. Я еще не решил.       Лань Чжимин скосил на незнакомца окончательно непонимающий и даже весьма растерянный взгляд.       «Какая еще родня? Он знает отца? В самом деле?..»       Тем временем человек удивительно беззвучно шагал по прибрежной гальке к кромке воды.       Лань Чжимин как завороженный смотрел ему вслед.       Послышался легкий плеск, потом еще. Обычное дело, если не спеша заходишь в море, чтобы искупаться.       В начале весны вода довольно холодная. Однако заклинатель мог поклясться, «дракон» вошел в воду спокойно, не дрогнув. "Закалка," — решил он, но все же продолжал смотреть.       Вода сначала чуть лизнула сапоги идущего, потом поднялась до щиколоток, икр, колен. «Он ждет, что я попрошу его прекратить?» — озадачился Лань Чжимин, упрямо продолжая молчать.       Послышался тихий смешок. Он разнесся интересно: негромко, но звук достиг заклинателя будто воздушная волна, чуть толкнул и покатился назад, возвращаясь обратно к издавшему его «дракону».       И вот тогда на самом пределе видимости Лань Чжимин различил, что тот больше не погружается в воду, напротив, уровень моря вокруг его ног опадает, будто там под водой есть небольшие ступени вверх, а не плавный спуск дна.       Он шел в стороне от лунной дорожки. По-прежнему слышался легкий плеск. А зрение простого смертного уже бы не могло выхватывать его темную фигуру в сумерках. — Ты видишь, правда? — раздался голос рядом с Лань Чжимином, хотя «дракон», шедший в воде, был от него уже на изрядном расстоянии.       Заклинатель же оставался далек от мысли, что сам постепенно начал лишаться рассудка, и продолжал верить своим глазам.       Те сообщали ему, что незнакомец, говоривший с ним только что, сейчас вышагивает прямо по глади морской, как по ровной просторной дороге.       Вот, он сцепил запястья за спиной. Его походка стала нарочито плавной, расслабленной и чуть неровной, как у праздного прохожего.       Миг — и вся фигура его подтянулась, собралась, будто потревоженная струна, руки в четком движении исполнили взмах подобно широким крыльям: он прыгнул с места ввысь на несколько чжанов не меньше, развернулся в воздухе и изящно скользнул в толщу воды, ни капли не потревожив ее.       Стало тихо.       Лань Чжимин моргнул, медленно вдыхая и выдыхая, чтобы успокоить эмоции и вернуть ясность ума.       Поверхность моря оставалось такой мерно дышащей и спокойной, будто и не было вовсе того незнакомца, будто заклинатель ни с кем и не беседовал только что, не досадовал слегка про себя на странноватого чудака.       То, что ему довелось увидеть, чем это все-таки было?       Увиденное, довольно нечеткое в сумерках и все же достаточно явное, чтобы принять за мираж: незнакомец шагал по воде, будто прогуливаясь, а потом подпрыгнул с места на несколько чжанов, словно взлетел, словно у него были крылья…       Сердце заклинателя взволнованно ускорилось, он перебирал в мыслях их разговор и ждал, что тот, кто нырнул в воду, вот-вот покажется над поверхностью.       Но море оставалось спокойным и безмятежным.       Лань Чжимин не сомкнул глаз до рассвета, вглядываясь и вслушиваясь, только напрасно — человек, назвавшийся драконом, так больше перед ним и не появился.

***

      Та невнятная ночная встреча так и не шла из головы, и днем заклинатель спросил ками о драконах, что тот думает о них, встречал ли?       Инари ответил с некоторым удивлением, ведь легенды о драконах известны широко, не может быть, чтобы заклинатель, выросший в Лань, никогда не слышал об этих созданиях.       Лань Чжимин пояснил, что речь скорее о людях-драконах.       Таковые, как выяснилось, ками на жизненном пути не попадались.       Снедаемый любопытством и каким-то еще непонятным щекочущим чувством, Лань Чжимин стал проводить у кромки воды ночь за ночью, вместе с Вэй Усянем.       Неоднократно он пересказывал ему разговор и описывал незнакомца. Припоминая, как звучал голос того человека, заклинатель снова ловил ощущение многолетнего опыта и это заставляло допускать невероятное: он, действительно, тот, кем представился.       К тому же он что-то знал об отце Лань Чжимина и назвал его родней. Не в силах поверить сразу, теперь заклинатель думал, что незнакомец сказал ему сущую правду, как есть. — Я был невежлив. Я хочу извиниться. И поговорить еще, — произнес Лань Чжимин вслух.       Но море молчало, продолжая гонять мерные волны на берег.       Тем временем несмотря на смену обстановки состояние Вэй Усяня не улучшалось, он не приходил в себя.       Каждый день томительного ожидания казался Лань Чжимину вечностью.       Долгоживущие же снова уговаривали его не быть поспешным и не переживать так сильно, ведь состояние сяньшэна стабильно.       Досадуя, что его доводы не воспринимают всерьез, заклинатель ушел в себя и окончательно ограничил свою жизнь ролью присматривающего за Вэй Усянем.       Вэнь Нин помогал ему в этом, пытался по мере сил ободрить и поддержать. Но Лань Чжимин хотел лишь одного: чтобы его шифу вернулся в сознание.       Убедить долгоживущих все же поспособствовать этому с помощью их сил, более подходящих для поддержки духа, не получалось, поэтому, отчаявшись найти помощь, Лань Чжимин начал использовать свои силы и свой дух.       Школа Чжэньянь, что он создал в Дун-Ине, базировалась на практиках укрепляющих дух, именно поэтому подходила и для заклинателей и для простых смертных.       Пусть силу духа и возможности Лань Чжимина было не сравнить с потенциалом Инари и Баошань, он на множество порядков уступал им, но тем не менее кое-что он все-таки мог.       Осторожно и бережно, используя свою связь с шифу и стараясь отыскать наиболее эффективный путь к нему, Лань Чжимин надеялся помочь Вэй Усяню снова начать воспринимать реальность.       Он отдавал скрупулезно, методично, капля за каплей, но по-прежнему не достигал цели.       Хуатоу в конце концов смогла понять, что делает заклинатель и встревожилась за него, к тому времени утомление его стало заметно. Беспокойство и нелегкая работа давали о себе знать.       Лань Чжимин предложил кюби присоединиться к нему, ведь Вэй Усянь оставался ее хозяином, между ними тоже была своя особенная связь, которая и позволила в свое время Хуатоу почувствовать его состояние и привести Инари на помощь.       Но лиса не могла не считаться с мнением своего первого хозяина, ками. Поскольку долгоживущие предполагали, что их вмешательство принесет больше вреда чем пользы, Хуатоу тоже считала так.       Она уговаривала Лань Чжимина дать себе отдых, набраться терпения и подождать еще немного, не пытаться воздействовать, не нарушать естественный порядок.       Заклинатель же уже совсем не хотел отступать. Не мог позволить себе сделать это. Ему казалось, что все они в решающий момент отказывают сяньшэну в помощи. Он не понимал, почему остальные вовсе не желают даже попытаться. Почему не хотят рискнуть?       Ему не хотелось верить, что его шифу действительно может не справиться, не выдержать встречи с реальностью, с тем, что с ним произошло.       Никто вполне не знал, что именно случилось.       Лань Чжимин полагал, если Вэй Усянь выбрался из долины бурь сам, его нашли у самых подступов к этому злосчастному месту, то на самом деле худшее он уже прошел, остальное должно быть ему по силам.       Лань Чжимин не собирался сдаваться.       Однако его собственных сил было все еще слишком мало.       В это ему тоже не хотелось верить.       Но через пару дней после разговора с кюби, заклинатель и сам стал чувствовать, что совсем выбивается из сил. Продолжать становилось опасно. Только и пожертвовать собой ради учителя он в глубине души тоже был готов, поэтому все откладывал и откладывал время, когда наконец возьмет паузу для восстановления.       Как ни странно, Вэнь Нин не останавливал и не пытался направлять его. Едва ли он ничего не понимал и не знал. Скорее хорошо осознавал всю тщетность. Он бы и сам мог помочь, если бы не являлся по сути нежитью. На самом деле, опасаясь навредить своему лаоши, он также предпочитал не пытаться воздействовать.       Впрочем, его-то опасения вполне имели под собой основания. Лютый мертвец хорошо понимал, насколько далек от живых. Под его воздействием состояние тела, находящегося на грани физических сил могло качнуться не в ту сторону: не к жизни, а к смерти.       Один только Лань Чжимин из всех находящихся при Вэй Усяне более всего страшился именно продолжения бездеятельного ожидания.