стокгольмский синдром

– нет… нет, нет, нет… ледяные тонкие мертвые пальцы пытались разбудить брата, но тщетно. – пульс.. пульс… – судорожно шептал он, прикладывая дрожащие подушечки к шее. – черт… эйдан… эйдан… прошу… ладони обняли лицо брата, пока лоб приклеился к его лбу, а слезы капали на мертвое еще теплое тело. его руки больше не поднимутся для объятий и успокоений, он больше не увидит его глубоких изумрудных глаз. теперь он один. навсегда. и больше никого у него нет, как и надежды. хрупкие руки оттащили брата на задний двор, железная ржавая лопата вгрызалась в землю, откидывая клочки почвы, трясущиеся руки, которые кладут парня в холодную яму. срывает с него обручальное кольцо и прячет в кармане. тонкая подвеска болталась каждый раз при грубом шматке на тело. ноги не держали, и, когда дело было закончено, колени сами притянулись к свежей земле, а пальцы впились в мертвую траву. голова отяжелела словно от свинца и опустилась вниз, пока черные пряди падали на влажное лицо. – прости… прости… – тяжело хрипел он, сдерживая ком истерики в горле. вся семья в сборе: мама, убитая еще в детстве, отец, приконченный в результате неконтролируемой агрессии, и брат, убитый буквально час назад. – бежать… надо бежать… – крутилось в голове, но куда? *** – миссис меллоун, проходите, – учтиво сказал немолодой следователь, впуская перепуганную женщину. – о боже… перед ней была ее дочь: ужасно исхудавшая, бледная, напуганная, словно дикое животное под дулом охотнического ружья. руки впились в ее плечи, прижимая к себе, словно, если бы она отпустила ее, то потеряла тут же вновь. – моя девочка… кэрол… как ты…? – судорожно зашептала женщина, обнимая ее теплое лицо. – все хорошо… все в порядке… – шептала кэрол, прижимая мамины ладошки к своим щекам. – девушка отказалась описывать насильника. – кэрол… – я все объясню… объяснений потребовалось много…