Лес для чудовища

Утренний лес, изумрудный, сияющий после ночного дождя, улыбался. Душистые травы доставали мальчику почти по плечи, Птица видел только его весёлую рыжую макушку, показывавшуюся как цветочек среди зелени. Серёжа задрал голову, посмотрел наверх на белые облака на солнечном небе, чьи пушистые бока то тут, то там мелькали в верхушках деревьев. Древние ели темнели позади юной пушистой листвы. Они вышли к поляне. Солнце припекало и согревало озябшую за зиму землю. Похлопав Птицу по плечу, Серёжа слез на землю. — Не убегай далеко, будь рядом. Птица сидел под высоким дубом, наблюдая, как Серёжа бегает по поляне и радостно хохочет, напевая какие-то выдуманные свои детские песенки. С наступлением весны на его щеках заметнее проступили веснушки. Серёжа стал совсем как маленькое солнышко. — Птиц, дай косички заплету! Птица тоже изменился. У него отросли волосы до лопаток, совсем как у Серёжи. Серёже нравилось расчёсывать их и заплетать косички. В гнезде он умудрился найти гребень, самый обыкновенный, деревянный, Серёжа сказал, такие же были в приюте у их нянек. Он не любил стричься, он хотел быть, как могучие воины, но другие мальчишки («Вообще-то, тоже с длинными волосами!») всё равно дразнили его девчонкой, потому что он слишком маленький. Птица слушал его лепет и задрёмывал под приятные прикосновения к голове. — Что ты делаешь? — Цветочки вплетаю тебе в косу. — У меня и так достаточно там мусора. — Это не мусор, а украшение! Серёжа уложил голову Птицы себе на колени и с довольным умиротворённым видом заплетал ему волосы. Птица послушно держал в когтистых лапах букетик цветов: голубых, белых, жёлтых, мелких и крупных, даже один фиолетовый колокольчик нашёл. — Такие растут кое-где подальше, — произнёс задумчиво Птица, вертя его в пальцах. — Можем сходить туда после обеда. — Угу, — ответил Серёжа, не особо вслушиваясь в слова, потому что увлёкся. Птица улыбнулся, смотря, как мальчик прикусил сосредоточенно нижнюю губу, вплетая последние цветы. Птица закрыл глаза. Щебет синиц и ласточек, тихое бормотание Серёжи над головой, шелест ветра в листве быстро убаюкали его. По ночам он плохо спал. По ночам он слышал чужие голоса и крики, по ночам он задыхался от гари и духоты. Он видел лица незнакомых ему людей, но был уверен, что знал их когда-то. Он просыпался в холодном поту и долго не мог отдышаться. Тени наползали на него, пробирались под когти и перья и застилали глаза. Рядом вздыхало во сне маленькое беззащитное существо. Ручками цеплялось за чёрные перья и, прижавшись близко-близко, согревало живым огоньком его бок. Он смотрел на яркие даже в темноте волосы и успокаивался. Прошлой ночью он вновь проснулся, слепо глядя в темноту. Серёжа обвил руками его шею и держал крепко, дыша почти ему в щёку, едва покрытую короткими пёрышками. Он услышал голоса. Ему потребовалось несколько минут, чтобы понять, что кошмары не пришли за ним вслед из снов. Те голоса принадлежали настоящим людям. Охотники. Зимой они не заходили дальше опушки леса, близ поселений расставляя немногочисленные силки и ловушки. Зимой правили духи, а не люди, и глубины леса были негласно закрыты для человека. С наступлением весны охотники возвращались. — Далеко не разбредайтесь. Здесь неподалёку болото. Птица открыл глаза, они блеснули злым золотом в дневном свете. — Ты слышал? — спросил Птица, подскочив. Посадил Серёжу на плечо и с подозрением оглядел поляну. — А? — Серёжа замер с венком из одуванчиков в руках. Птица сдул со лба чёлку и цветы, дёрнул головой и сорвал их когтями. — Ты чего? — обиженно засопел Серёжа. — Люди, — одними губами произнёс Птица и подорвался с места. Он взлетел на одну из нижних ветвей дуба, и тут же на поляну вывалился из-за душистых кустов белой сирени мальчишка. Серёжа издал глухой звук удивления и интереса, свесился с плеча Птицы ниже, и Птице ничего не оставалось, кроме как закатывать раздражённо глаза и удерживать малыша на руке, не давая ему упасть. — Сиди тихо, — предупредил его бесшумно Птица, и Серёжа кивнул. Он за перья на плече потянул Птицу вниз и зашептал шумно ему в лицо: — Может быть, там будет мой друг! Иногда нас берут в лес, на охоту. — Да, я помню, поэтому ты потерялся, — Птица приложил палец к его губам, тюкнув кончиком когтя по остренькому носику, Серёжа весело заулыбался. На поляну вышли охотники. Среди них было несколько мальчишек, примерно одного возраста с Серёжей и немного старше. Главный охотник, усатый мужик с хмурыми бровями, показал всем идти дальше. Птица нервно кусал губу и вспоминал, шёл ли прошлым днём дождь, могли ли они оставить на мягкой земле следы. Серёжа громче засопел. По раздосадованному выражению Птица понял, что друга он не увидел. Это и к лучшему. Это и к лучшему, потому что, может быть, он совсем скоро забудет всех, кто связывал его с городом. Он не хотел возвращаться назад, он боялся одиночества, но он вспоминал игры с его лучшим другом, их вылазки на кухню за печеньем, их прятки от нянек и воспитателей, свои карандаши и рисунки... Тёмные глаза. Птица вздрогнул. Чуть поодаль от всех стоял угрюмый парень с тёмными глазами. Незнакомец осматривал лес строго и пристально, словно кого-то искал или чего-то ждал. По редким фразам Птица понял, что он не подчинялся указам, которые относились к остальным, но почему, уже не услышал. Тревога зашевелилась где-то на уровне кулона. Он уже видел похожие глаза. Его звал весёлый мальчишеский голос, а под солнцем ласково горели карие глаза. Они никогда не видели, но слышали от господ, что есть такое лакомство заморское — шо-ко-лад, говорили; что цветом оно тёмно-коричневое, как кора дерева или вспаханная земля, и сладко-горькое, не похожее ни на варенье, ни на мёд. Он был уверен, что эти ласковые глаза были похожи на шоколад. Они бежали по цветочному полю, он был впереди, за ним не успевал никогда — очень быстрый, очень сильный. Серый, догоняй! Он пытался бежать, но ноги проваливались в густое чёрно-коричневое марево, в ужасное, некрасивое, другое, совершенно не такое, как его любимые глаза. Он протянул руку в тускнеющее солнце. — Птиц? — шёпот в ухо вырвал из наваждения. Он вздрогнул и поймал синий обеспокоенный взгляд. — Что случилось?.. — Люди уже давно ушли, — несмотря на то, что они остались одни, Серёжа продолжал шептать. — Ты заснул? Пошли обедать! Уже полдень. Птица что-то неразборчиво ему ответил и спрыгнул с дерева. Серёжа захотел слезть, скатиться по гладким перьям, но Птица отрицательно покачал головой. — Мы пойдём другой дорогой, чтобы не столкнуться с ними. — Я сам пойду! — Серёжа завозился. — Нельзя, опасно, — Птица закатил глаза. — Я уже сам хорошо знаю лес, ты меня даже одного отпускаешь! — мальчик нахмурил брови и стукнул кулачком в плечо. — А сейчас не пущу, слушайся меня! — почти зарычал Птица, сжимая крепко хрупкие плечи. Серёжа замер. В синих глазах мелькнул страх и быстро сменился на возмущение. — Ты как няньки в приюте! — Серёж... Послышались отдалённые голоса. Обернувшись напуганным зверем, Птица нырнул в сторону и затаился, закрыв ладонью Серёже рот. Тот отбросил от себя руку и фыркнул, недовольно посмотрев снизу. Птица слушал лес. Лес жил. Отовсюду слышался щебет, шорохи листвы, скрип старых деревьев. Проходили лесные обитатели, чьи шаги не слышал обычный человек, но кого Птица мог распознать издалека. Солнце пригревало всё жарче, и в густых зарослях долго сидеть было невозможно. Удушал и запах цветущих кустов, отвлекал и дурманил, мешая сосредоточиться. Когда через пару долгих минут никто из охотников не дал о себе знать, а голоса затихли, Птица немного ослабил хватку. Серёжа недовольно выпутался из его рук и выбрался из кустов. — Я ухожу! — Серёж, погоди!.. Перехватило дыхание, аромат цветов стал практически невыносим. Надо было повернуть в другую сторону и сразу убежать. Нечего было ждать, когда что-то произойдёт, и сразу убежать. Сразу. Птица вытянул чёрную когтистую лапу из-за кустов и осёкся, услышав удивлённый мужской голос. — Малец, а ты откуда здесь взялся? — Что там ещё? — послышался ещё один голос. Мысль, что Серёжу могут забрать, что он может вернуться в город, вдруг показалась самым страшным, что могло произойти с Птицей. Он останется один, он одинок, он потеряет его снова. — Я тут живу... — послышался голосок Серёжи, тонкий и хрупкий по сравнению с чужими. Птица резко поднялся. Раздался шумный вдох. На него направили стрелы. Даже там, где их скрывала листва, он мог заметить стальной блеск и услышать натяжение тетивы. На краю поляны стояло несколько охотников. — Малец, отойди от греха подальше... — Самый старший из них не сводил с него настороженный взгляд, в котором на миг мелькнуло удивление, а не страх. Серёжа похлопал медными ресницами и, обернувшись к Птице, улыбнулся охотникам: — Он мой друг! Его зовут... — Это чудовище! — рявкнул охотник. — Уйди, малец, пока тебя не задело! Он усмехнулся. Перед охотниками стоял маленький мальчик с рыжими волосами по плечи, а за его спиной находилась бесформенная тьма, скрывавшая часть леса. Кошмарный ужас, чудовище, боль и страх, жуткий монстр предстал перед людьми, не скрываясь. Послышался запах сгоревшего дерева, он забился в нос и перекрыл нежный аромат сирени. Серёжа неуверенно повернулся к Птице и увидел его ободряющую улыбку, возродившую в нём спокойствие. Если Птица улыбается, значит, всё будет в порядке. Значит, Серёже ничего не угрожает. Тогда почему охотники так себя ведут? — Но он же добрый... дяденька, он же добрый, посмотрите, он же улыбается... Прошёлся шёпот. Серёжа замер, не зная, что делать. Птица всё ещё не подходил. Стрелы поблёскивали под солнечными лучами. Мальчишка околдован. Чудище его забрало. А если это наваждение, и мальчишки нет? Вон, даже ног его нет, они во тьме. Это точно ловушка! Птица схватил Серёжу за руку. По щеке мазнуло холодом и тут же запекло горячим. В заросли улетела стрела, едва задев перья на руке. Серёжа медленно поднёс ладонь к пораненной щеке, Птица подхватил его. — Держи его! Оно схватило ребёнка! Лес в разноцветии листвы, цветов и солнца исчез. Тёмное, густо-синее, густо-фиолетовое полилось из глаз и затопило слезами лёгкие. Руки появлялись со всех сторон и тянули к себе, они дёргали его за волосы и щипали обнажённую кожу, оставляя багровые следы синяков. Он задыхался от боли и дыма. Он бежит, да, кажется, он бежит и боится оглянуться назад; за ним гонятся. Он слышит воронье карканье над головой и людские крики позади, пока бежит и не смеет остановиться. В груди горит, в чернильном омуте на обратной стороне своих век он замечает искры, сыплющиеся звёздами по ночному небу, из его груди сыплются искры огня, с его пальцев летят перья, загораясь прямо в воздухе, он кашляет, выплёвывая в морозный воздух грязно-серый дым. Он не видит, куда бежит, и на груди горит холодом серебро. Никто не звал его, прося дать руку. Руки тянут его во все стороны. Он останавливается перед сгоревшим домом и узнаёт в обглоданных пожаром кирпичах господский особняк. Под обвалами превратившегося в уголь дерева лежат рога охотничьих трофеев. Пальцами он стирает толстый слой сажи с фарфоровой посуды, под ногами звякает лопнувший от жара хрустальный графин, в котором подавали сладкое вино со специями и фруктами во время зимних торжеств. Руки тянут его. На пепельно-серой дороге остаются его белые следы, когда он делает шаг и под тяжестью своей проваливается по щиколотку в снег. По лежащим на останках зданий вывескам и обломкам разбитых цветных стёкол он узнаёт квартал, ведущий к детскому приюту. Раньше улица была столь узкой, что едва пропускала повозку или карету. Теперь же стен нет, и ветер разносит повсюду тошнотворный дым. От деревянного здания приюта остался лишь чёрный тонкий штрих. Он видит детские комнаты, где стояли в ряд кроватки, подоконник, где он украдкой рисовал, потому что на нём было светлее, лестницы, ещё помнящие, как детвора съезжала вниз по их перилам. Остались чёрные линии, как будто нарисованные дрожащей рукой. Рука тянет его. Он останавливается перед высоким особняком. Он купил его, когда заработал достаточно денег, он жил здесь не один, он был здесь почти счастлив. Он хотел пригласить его жить вместе. Лицо и руки греет теплом от пылающего пожара, спина и затылок мёрзнут от холодного ветра. Из дома доносятся крики и стоны, но резко и они исчезают. Крыша падает, и три этажа складываются стопкой альбомных листов для рисования. Он закрывает глаза, чувствуя, как щёки сильнее обжигает влагой. На его ладони капают чёрные слёзы, он паникует, пытаясь стереть их, он размазывает тьму по лицу, руки его покрываются обсидианом, из глаз сыплются искры, их застилает дым изо рта. Он закрывает лицо руками, воя от боли, с которой через его кожу прорываются острые перья. Иссиня-чёрные, блестящие, фиолетовые, зелёные, всех оттенков ночи. Серёж! Серёж, отзовись! Дым чернотой заливает его лёгкие, и падает он ещё ниже, туда, где не видно даже искр. Он теряет сознание. Напоследок он видит только белую птичью маску. На страшные когтистые лапы ложатся маленькие белые ладошки. На мраморной коже золотистые веснушки. Он поднимает голову. Мальчик улыбается. Ты меня нашёл. Он открывает глаза. На лесной поляне, освещённой солнцем, он один. На белой коже, усыпанной золотистыми веснушками, сверкают капли воды. Когда Серёжа пропал впервые, ещё едва растаял снег. Птица проснулся рано, даже солнце ещё не взошло, и растерялся, не заметив рядом с собой мальчика. В голову сразу же пришло осознание. Прошлой ночью Птица рассказывал сказки, чтобы убаюкать Серёжу. Наверное, ему тоже снились кошмары, наверное, Птица немного заразил его своими тревогами. Но со сказками было лучше, хоть Птице и пришлось постараться, чтобы их вспомнить. Когда все чужие сказки были пересказаны не по разу, а Серёже стало скучно, Птица стал придумывать сам. Первая сказка была о туманном лесном духе — Серёжа недавно видел вдали его горделивый одинокий силуэт. Птица мало знал Поэта, лишь раз, до встречи с Серёжей, столкнулись они в чащах леса и Птица едва выбрался оттуда живым, но об этом малышу на ночь рассказывать не стоит... — Знаешь, жил на свете один поэт, он бродил по свету и рассказывал людям истории... — начал неуверенно Птица. — Как менестрели? — воодушевился Серёжа. — Да... как менестрели... — протянул Птица, кашлянув. — И наш менестрель, хоть и был красив и слагал прекрасные стихи, был ужасно одинок. — Почему? — Серёжа дёрнул за плечо. — Ну, потому что у него был скверный характер. В детстве он не слушался взрослых и не ел кашу, — весь повествовательный потенциал Птицы на этом исчерпался. Он, если честно, очень хотел спать. — Я тоже не люблю кашу, — а вот Серёжа был бодрее, чем днём. — Я тоже стану, как он, Птиц? — Если будешь перебивать, да, — проворчал Птица. Серёжа захихикал и замолчал. — Так вот, его никто не понимал и не любил, а он пытался понравиться людям. Он странствовал, но нигде надолго не задерживался. У него был особый дар — все его стихи и песни становились действительностью. Он рассказывал о далёких странах, и слушатели видели синие моря и красивейшие сады. Он пел о любви, и люди видели несчастных возлюбленных, разлучённых роком судьбы... — Птица замолк, почувствовав, что его снова дёргают. — Птиц, что такое «роком судьбы»? — прошептал Серёжа. — Это... это то, что на что никто не может повлиять, — пробормотал Птица. — Как это? — не понял Серёжа. — Ну... вот ты остался один в приюте, — осторожно начал Птица. — Ты не можешь вернуть... свою семью... потому что так решил рок судьбы. Серёжа закусил губу, обдумывая слова Птицы, и кивнул. — А что дальше с поэтом? — А, ну... — Птица и сам не знал, что там с Поэтом дальше. — Он был знаменит своим талантом, но это всё равно не дало ему друзей. Однажды он встретил... он встретил... да, он встретил однажды того, с чем подружился. Это был такой же одинокий странник, как и он, оборотень... — Как ты? — Серёжа радостно подскочил. — Я не оборотень, — проворчал Птица. — Слушай уже! — Извини, — Серёжа юркнул под шаль. — Так вот, оборотень. Он мог стать любым животным, хоть зайцем, хоть бабочкой, хоть львом... Ты знаешь, кто такие львы? — Такие большие злые кошки! Я видел картинки в книжке! — Ага... в книжке... в приюте... Так вот... Он мог превратиться в кого угодно, но за это люди его боялись. Люди всегда бояться того, чего не понимают. И поэтому Кризалис, так звали этого оборотня, тоже был одинок, как и Поэт. Их объединило их одиночество, и вдвоём им стало не так грустно... — Они подружились? — Да, думаю, они подружились и стали... — Как мы? — возликовал Серёжа. — Не думаю... — Птица отвёл взгляд. — Думаю, они просто стали не так одиноки. — А где же Кризалис был, когда я попал к Поэту в лапы? — Вопрос застал Птицу врасплох. — Они поссорились... и Поэт искал себе нового друга, — Птица неуверенно улыбнулся. Серёжа с подозрением прищурился, но пожал плечами и уложил голову на пернатое плечо. Через пару минут он умиротворённо засопел. Новая сказка была о таинственном озере в глубине леса. Там обитали удивительные существа, ещё более удивительные, чем Серёжа успел увидеть. — Почему? Они хорошие? Красивые? — Они... интересные. Каждый, кто видел их, попадал под их чары. Прекрасные озёрные феи поют хрустальными голосами о течении жизни, о любви и о смерти. У них длинные косы, украшенные кувшинками и водными лилиями, а их серебристая кожа кажется прозрачной в свете звёзд. Их охраняют драконы — ты знаешь, кто такие драконы? — такие огромные ящеры, они могут извергать пламя из пасти, а могут плавать под водой, как змеи... Птица выдумывал. Он никогда не видел ни фей, ни русалок, ни водных змеев в стеклянной толще лесного озера. — А мы пойдём на них посмотреть, Птиц? — сквозь зевоту спросил Серёжа, слабо потянув за плечо Птицу. Тот обнял его, накрыв крылом, и пообещал, что они пойдут куда только Серёжа захочет. Утром Птица нашёл его у Стеклянного озера; название он дал сам, когда первый раз глядел в ровную, точно зеркало, воду на своё отражение. Мальчик сидел на туманном берегу и ковырял палочкой мокрый песок. Впереди на сизом фоне леса белела утренняя дымка. Небо ещё серело ночью над головами. — Почему ты пришёл сюда один? Ты знаешь, как опасно бродить одному по лесу? А если бы тебя снова поймал злой дух? А если бы ты упал? — Птица тряс его за плечи, заставляя посмотреть в глаза, его голос дрожал, но из-за злости этого почти не было заметно. — Ты обещал, что мы пойдём сюда, — надув обиженно щёки, Серёжа пытался вырваться. — Вместе! Мы пойдём вместе! Почему ты ушёл один? — Птица снова встряхнул его. — Потому что ты исчез! — Серёжа посмотрел на него горько и испуганно. — Когда я проснулся, тебя не было! — Не говори глупостей! Я спал всю ночь на дереве! — от эмоций Птица уже не замечал, что кричит. — Неправда! Ты ушёл, ты бросил меня, все меня бросают! — Серёжа оттолкнул его и отвернулся к озеру, к нему спиной. В пламени эмоций Птица не видел, как пошли по воде круги. — Я не бросал тебя! Это ты, ты ушёл... к каким-то сказочным драконам! А если бы тут действительно кто-то был? Ты подумал, что ты мог попасть в беду, а я далеко? — Вот лучше пусть меня драконы заберут, чем ты снова бросишь! Птица не успел ничего сказать. Из озера вылезли серебристые, кажущиеся прозрачными в сумраке руки и потащили Серёжу под воду. Неожиданно взор заполнила тьма, Птица провёл по глазам и понял, что это слёзы. Он вскочил и прыгнул в воду. Было темно, тяжесть наполняла конечности, голову будто стиснули десятком рук. В мутной, грязной от недавно растаявшего льда воде он увидел алые глаза с вертикальным зрачком. Вслед за ними появилось некогда человеческое лицо, сейчас оно казалось мордой рептилии, покрытое чёрной чешуёй. Из головы вместо волос росли змеи с рубинами вместо глаз. Из-за тебя всё это произошло! Змеи путами удерживали хрупкое тельце Серёжи, из его рта вырывались пузыри воздуха. Птица вытянул руки, пытаясь схватить, но все его движения замедлились, сделались неловкими и бесполезными. Если бы не ты, никто бы не пострадал! Шипение змей и твари проникало в уши так, словно это были его собственные мысли. От недостатка дыхания он хуже соображал. Из-за тебя все мы здесь! Он закрыл глаза, и тьма выплеснулась в воду. Все звуки разом исчезли. Все мысли затихли. В лёгких плескалась вода. Он почувствовал руки, что вытянули его из тьмы. Он открыл глаза, кашляя, и над ним возникло обеспокоенное лицо Серёжи. Птица погладил его щёку привычным жестом, так, чтобы не задеть когтями, и устало улыбнулся. Серёжа заплакал, прося, чтобы они поскорее ушли домой. Мальчика не было рядом. Недолго думая, он подскочил и рванул в чащу. Лес в этих краях красивый. Рядом с их родным городом тоже был лес, а ещё море, поэтому здесь Олегу не хватало большой глади воды, выглядывающей из-за домов и деревьев. Олег приехал в этот город пару дней назад, он слышал о неведомой твари, что бродит по лесам и похищает людей. Имя той твари — Чумной. За эти дни в трактирах и от бродяг он услышал примерно одни и те же байки о страшном существе, что было когда-то человеком. Человек тот, прекрасный юноша, заблудился в Старом лесу. Как узнал Олег, в этих местах люди поделили лес на две зоны: обыкновенный, близ города, где охотники могут ставить силки и охотиться, где можно собирать травы, грибы и ягоды, где можно рубить деревья и все тропы давно известны; и древняя часть — непроходимая чащоба с болотами и гигантскими деревьями, которым чуть ли не больше тысячи лет. Ни одной живой душе не под силу выбраться из той дремучей чащи: если зашёл туда, считай, пропал на веки вечные. Тот прекрасный юноша бежал от разбойников, что преследовали его, он смог скрыться среди высоких елей. Но когда опасность миновала, он не смог найти дороги домой, и всё, что ему оставалось, это блуждать по обманчивым тропам мрачной тенью, оставшейся от него. А если кто посмел тревожить страшную тварь, она хватала цепкими длинными лапами и уносила во тьму, бродить вместе с ней, и лишь старые вороны слышали крики несчастных странников, заблудших в лесу. Почему тварь назвали Чумным, Олег не понял; кто-то рассказал, что тварь эта может сжечь всё, что встанет на её пути, но внятного ответа о том, сжигала ли тварь кого-нибудь за последнее время, он так и не добился. Олег знал, что существуют колдуны, но в чудовищ не особо верил. Однако это не помешало ему попроситься пойти с охотниками в лес, надеясь, что это как-нибудь поможет ему в его поисках. — Далеко не разбредайтесь. Близ начинается Старый лес, следуйте строго тропам. Ребятишки, что шли с ними, всё равно норовили сойти с тропы и заглянуть в кусы. Олег поймал мальчонку с русыми кудрями и, подмигнув, подтолкнул его вперёд себя, на тропу. Мальчишка улыбнулся ему широко и побежал к главному охотнику, своему отцу. Олег невольно улыбнулся ему в спину, вспоминая детство. Они тоже такие любознательные были, юркие, ловко прятались от воспитателей. Поиски Олег вёл уже давно, с тех пор как смог выбраться из кошмарной мясорубки, в которую его закинула служба. Немногие выжили тогда, но Олегу всегда везло. Он выжил ради одного-единственного человека, который ждал его дома. Из раздумий Олега вырвали голоса: главного охотника и, внезапно, незнакомый, принадлежавший ребёнку. Побежал туда. Олегу показалось, что он слышал этот голос раньше, давно-давно. На поляне он увидел мальчика, рыжего, в веснушках, с васильковыми глазами. Он услышал его голос и понял, что перед ним — тот самый мальчик, тот самый Серёжа, с которым они в детстве облазали все крыши, с которым они росли вместе. Тот самый Серёжа, к которому Олег хотел вернуться, несмотря ни на что. Он видит чудовищные лапы, которые утаскивают Серёжу в темноту. Кто-то снова хочет забрать у него Серёжу. Олег бежит следом, не обращая внимания на приказ оставаться на месте. Мальчишка пропал, искать бесполезно! Оставь его, эй! Волков! Да пусть валит, бродяга! Пропади он пропадом с той тварью. Олег бежит через лес, охотничья тропа исчезает, он ломится через густой кустарник, спотыкается о поваленные древние стволы, деревья вокруг всё выше, лес всё меньше похож на привычные чащи и полянки, куда попадаешь сразу после людских поселений, всё больше похож на могучее царство природы, где человеку места нет. Олег не знает, куда скрылось чудовище, он потерял его из виду, но упорно движется туда, откуда взошло солнце, почему-то зная, что это единственно правильный путь. Он всегда находит дорогу, с этим ему несказанно везёт. Олег оказывается среди берёз, маленькая рощица, окружённая многовековыми елями. Деревья монументальные, страшно высокие, если бы они не расступились, они бы забрали себе весь солнечный свет. Среди изящных белых стволов Олег замечает чёрное пятно. То чудовище, которое схватило маленького Серёжу. Олег снял лук, достал из-за спины стрелу и медленно, стараясь не шуметь, подошёл ближе. Под его ногой ни одна веточка не хрустнула, словно он нисколько не весил, словно он был одним среди лесных обитателей, что владеют искусством скрытности. Олег не натягивал стрелу, пока не оказался на достаточно близком к чудищу расстоянии. — Кто ты и что ты сделал с Сергеем? Кусок темноты вздрогнул. Олег не видел ни головы, ни конечностей, но держал стрелу, целясь, по своим ощущениям, куда-то в район рёбер. — Уходи. — Ты похитил его? Околдовал? Почему он такой? — Олег не слушал. Он готов без раздумий выпустить стрелу, но ждёт. Возможно, это его единственный шанс узнать, куда делся Серый. — Он пропал... — послышался ответ, от которого всё внутри перевернулось. Пропал? Значит, Серый здесь был? Значит, Олег на правильном пути? Куда пропал? Что сделала эта тварь? За ворохом вопросов, родившихся в голове, Олег даже не сразу заметил тон, с каким чудище произнесло эти слова. Его голос звучал будто... потерянно? — Кто ты? — пересилив желание снова засыпать вопросами, спросил Олег. — Я не знаю... Голос прозвучал жалко и растерянно, словно... словно у маленького ребёнка. Олег отогнал это сравнение; либо он попал под влияние странного вида мальчишки, что точь-в-точь Серёжа, либо чудище и его за нос водило. Тьма вдруг уменьшилась, как будто тень от облака уходит, солнцу вновь засиять на небе, и Олегова рука со стрелой опустилась вслед за тем, как спала эта тьма. — Уходи... — опять послышался голос. Дыхание сбилось, когда Олег заметил рыжие длинные пряди. Олег обошёл медленно, сжав крепко зубы, чтобы не заторопиться, чтобы не попасться в возможную ловушку, и посмотрел на худое лицо, настолько бледное, что казалось почти серым, и на чёрно-блестящие перья, растущие из скул и висков, и на прикрытые глаза, горящие под веками ядовитым жёлтым. У него перья по всему телу, у него длинные когти, но он выглядел болезненно печальным, что мысли о том, что перед Олегом — страшное чудовище, которое похищает детей, теперь казались зверскими, как минуту назад казался зверем и этот юноша. Олег заметил, что несмотря на страшную форму, это существо выглядело молодым, кожа на лице, где нет перьев, у него белая и без старческих морщин. — Где Сергей? — Олег опустился перед лесной тварью на одно колено, держа стрелу рядом, но уже не натягивая лук. На него посмотрели большие глаза, в них — страх. Но существо боялось не Олега. — Я потерял его... я снова потерял его... Тварь повторяла эти слова снова, и снова, и снова, снова, они перешли в неразборчивый шёпот, лапы обхватили колени. Он свернулся, ткнувшись лбом в ноги, качался из стороны в сторону, шепча, шепча, когти скребли по рыжим волосам, шёпот перешёл в тихие всхлипы, а затем в настоящий скулёж, в котором не разобрать и слова, Олег невольно хотел отпрянуть. Но сдержался. Олегу стало жаль. Наверное, это похоже на настоящую ловушку, в которую чудовищные твари заманивают путников, пользуясь их слабостями. У Олега этой слабостью была жалость. Ещё эти рыжие волосы напоминали о Серёже, и, если не обращать внимания на птичий облик, как бы не было тяжело признаваться самому себе, эта тварь похожа на Серёжу. Во всхлипах Олегу послышалось что-то до щемящего сердца знакомое. — Я должен найти его... — в невнятном потоке разобрал Олег и окончательно перестал верить, что существо перед ним — чудовище, о котором ходит столько баек в городе. — Послушай меня... эй... взгляни на меня, — Олег опустил ладони на плечи; перья неожиданно мягкие и шелковистые наощупь, хотя казались жёстче ножа. — Я помогу тебе найти Серёжу. Договорились? Существо медленно кивнуло. Олег удивился: глаза сухие, хоть и покрасневшие в уголках. Олег не знал, потому ли это, что лесные чудовища не умеют плакать, потому что, по байкам и сказкам, они не знают жалости, или потому, что состояние существа было совсем тяжёлым, что он мог лишь... Олег остановил себя от ненужных сейчас рассуждений. — Как тебя зовут? У тебя есть какое-то имя? Существо качнуло головой и от этого наклонилось набок, Олегу пришлось его придержать. — Серёжа... — У Олега перехватило дыхание, но от следующих слов ему полегчало. — Серёжа назвал меня Птицей... потому что, видимо, я похож на птицу, — он криво усмехнулся, горько так, закрыл глаза, положив на лоб когтистую ладонь, словно у него кружилась голова. — Ты в порядке? Идти можешь? — Олег осмотрел Птицу и заметил среди пёрышек на скулах тонкий порез с подсохшей кровью. Охотничьей стрелой задело. Его стрелой. — Могу, — Птица выпрямился. Олег помог ему встать на ноги. Они оказались примерно одного роста, Птица немного ниже. — Нужно найти Серёжу. Он совсем один, лес для него опасен. Олег шёл за странным существом, за Птицей, чуть позади, оставаясь у него на виду, но сам имея больше преимуществ заметить, если тот решит напасть. Но Птица ступал спокойно, он будто забыл, что у него появился спутник. Каждый шаг его лёгок, он не смотрел под ноги, а Олегу приходилось то и дело тормозить, спотыкаясь о корни сталкиваясь с поваленными стволами. Птице шло его прозвище, он будто парил немного над землёй. Они шли, вопреки ожиданиям Олега, дальше в старый лес. Шли так долго, что Олегу показалось, будто они уже несколько раз проходили этот разломанный пополам дуб, эту поваленную ель, этот выкорчеванный ураганом пень... На двадцатом, по ощущениям, повороте к очередному бурелому они вдруг вышли к берегу. Олег с трудом запомнил дорогу, по которой они пришли. Берег спускался песком и редкой травой к озеру. Оно необычно закруглялось по краям и серебрилось, как ложка. Олег остановился у деревьев, Птица подошёл к кромке воды. Она выглядела совершенно неподвижной. — Пришли. — Здесь обитает та змееголовая тварь? — уточнил Олег. — Не знаю. Ни до, ни после я её не видел, — манера отвечать у Птицы больно несчастная. Олег не понимал, как можно где-то жить и не знать ничего ни о себе, ни о своём доме, ни о соседях. — Серёжа пришёл сюда, когда я его потерял... Я надеялся, что он снова сюда придёт. — Что ж, ты ошибся, — Олег поправил лук за спиной. — Есть ещё места, куда он мог пойти? Птица склонил рыжую голову. С этого ракурса Олегу увиделось знакомое лицо и даже почти родное выражение глаз. Перьев на щеках, скулах и висках стало гораздо меньше. Сходство становилось всё очевиднее. Птица открыл рот и замер, уставившись на противоположный берег. Олег подбежал было к нему, но Птица зашипел и затолкал его назад, в тень деревьев. — Не дёргайся ты, охотник, стой тихо, — золотые глаза оказались очень близко, лицо заострилось, точно у хищного зверя. Олег сглотнул, отгоняя безумные мысли о сходстве Птицы и Серого. Даже если безумием и было считать, что это два разных человека. — Кто там? Серёжа? — решил всё же шёпотом спросить Олег, на что Птица быстро мотнул головой, взмахнув волосами. С них посыпались цветы. У виска в прядках запутался колокольчик, немного завядший, но всё ещё ярко-синий. — Кто, по-твоему, обитает на этом чёртовом озере? — огрызнулся Птица. Олег впервые увидел на его лице столько эмоций. Не сравнивать было всё сложнее. Птица прижимал локтем Олега к стволу дерева, не давая ему пошевелиться, сам стоял очень близко, точно прятал чернотой своих перьев. — Нас заметили? — Если продолжишь шуметь, то заметят. Олег замолчал, отвернув голову. Вопреки его ожиданиям, от Птицы не пахло перьями, землёй или чем-то, чем должны, по городским байкам, пахнуть чудовища. Находясь в лесу, он успел привыкнуть к запаху свежей травы и первых весенних цветов, но теперь их аромат усилился в разы. От Птицы пахло солнечными цветами, ягодами... и домом. Безумием было бы это не признать. — Надо уходить, — Птица отступил на шаг и, взяв Олега за запястье, потянул его к тропе, в чащу. — К моему дому. Я там живу с Серёжей. — Олег сдержался, чтобы не наорать со злости. — То есть, мы сначала пришли на опасное озеро, где обитают водные твари, а ты говоришь, что у вас тут есть свой дом?.. Да ты... Не шипи на меня! — зашипел он на Птицу в ответ, тот возмущённо сверкнул совиными глазами и тут же опасливо покосился на противоположный берег. — Сам сказал, что озеро опасное! — Птица закрыл ему рот ладонями. Олег опешил от мягких прикосновений. Ему казалось, что руки тоже были покрыты перьями, а ощущались, словно человеческая кожа. — Да пошли, пошли. Указывай дорогу, — мотнув головой, Олег поднял примирительно ладони. Птица хмыкнул. Уходя, Олег всё-таки оглянулся на озеро. На другом берегу сидел черноволосый юноша, спиной к нему, и о чём-то говорил с белобрысым мужчиной в потрёпанной охотничьей куртке. — Почему ты похож на него? — спросил Олег. Они шли рядом, почти плечом к плечу. Олег всё смотрел на чистое лицо без перьев и думал о жёлтых глазах. — Неважно. Смотри по сторонам, а не на меня, — сказал Птица. Его голос звучал теперь более живым, он раздражён, Птице явно не нравилась компания охотника. У них это взаимно. — Это магия? Ты колдун? — Олег старался идти быстрее, чтобы слегка обгонять Птицу и лучше видеть его лицо. — Я лесное чудище, — отрезал Птица. — Не лезь, человек, мы не друзья с тобой. Мы ищем Серёжу. — Но ты похож на Серёжу! — сказал Олег и поймал Птицу за запястье, останавливая. — Объясни, почему. Птица вырвался и зло ответил: — Потому что маленькие дети боятся страшных лесных тварей! — даже интонации были Олегу знакомы, но он всё ещё не мог поверить. — Я не хотел его пугать... он был совсем один, маленький, он заблудился в этом мерзком лесу... — Птица поднял голову к деревьям, пнул какую-то шишку и, толкнув Олега плечом, ушёл вперёд. — Почему он маленький? Это тоже колдовство? — Олег догнал его. — Что за вопрос, человек? Он ребёнок, конечно, он маленький. Я думал, даже охотникам это известно, — Птица ответил снисходительно и даже насмешливо. Олег в недоумении уставился на ухмылку, кривящую рот. Когда-то эти губы улыбались ему так, если замышляли какую-то пакость. — Не держи меня за идиота, — произнёс Олег, сдерживая желание сказать совершенно другое. Если дело в колдовстве, лесное существо просто приняло облик Серёжи и заколдовало его самого, чтобы он казался маленьким. Вариант с «а если нет» Олег ещё не продумал. Ему нужно было разобраться, что произошло. — Ты и сам прекрасно справляешься, — съязвил Птица. Они остановились перед высоким кедровым деревом. Олег разглядел среди пышной кроны шалаш и присвистнул. — А как?.. — он не успел договорить, как Птица легко вспорхнул вверх, почти не касаясь ветвей. — Понятно, я подожду здесь. — Олег осмотрелся вокруг, обошёл ствол, дивясь, что его может обхватить только с десяток человек, и вернулся на вытоптанную полянку перед кедром. — Ну что там? — крикнул он. — Его здесь нет! — отозвался сверху Птица. Его голос снова звучал растерянно. Олег вздохнул. Если Серёжа, как утверждал Птица, был ребёнком, то явно он туда не залезет. Он ловко взбирался на яблони в господском саду, но только с помощью Олега, когда тот протягивал ему руку и говорил, что всё обязательно получится. — Спускайся! Если Серёжа вернётся, мы увидим его здесь. Птица сел рядом с Олегом на корни дерева. — Есть ещё предположения? — спросил Олег. Птица помолчал немного, будто прислушиваясь к тому, что происходило вокруг них, и пожал устало плечами. От его язвительности снова не осталось и следа. — Есть одно место, но я бы уже знал, если бы Серёжа попал туда. — Какое? История о злобном духе в сказочном тереме убедила Олега, что он точно попал в какое-то совершенно дикое место. Лесные твари, колдуны, волшебники, змееголовые русалки, зеркальные озёра — всё казалось нелепым сном или мерзким кошмаром. — А если он всё-таки там? — Вороны бы сказали мне, — отозвался Птица, и Олег молча кивнул. Да, конечно, вороны, как известно, всегда передают новости. В волшебном-то лесу. Они молчали какое-то время. Олег достал из сумки кусок хлеба и, подумав, разломил пополам, протянул Птицу половинку. Тот недоумённо уставился на ломоть. Олег откусил, показывая, что это еда. Птица взял хлеб и кивнул. Олег уже доедал свой кусок, когда заметил, что Птица так и держал краюшку двумя руками, рассматривая. Принюхивался, смотрел, моргая удивлённо глазами. — Ты хлеба никогда не видел? — не выдержал после минуты молчаливого любования ржаной коркой Олег. Птица вздрогнул всем телом, как делали кошки, когда пугались и подпрыгивали на всех лапах сразу. — Я видел... наверное... — сказал Птица и откусил небольшой кусочек. Лицо его на миг стало непроницаемым, а затем он поднял удивлённо брови и повернулся к Олегу. Щёки его даже слегка порозовели, а то совсем серый был лицом. Серый. — Так кто же ты? — снова спросил Олег. — Я — это я, — тихо ответили ему. — Птица. — Ты обращаешься в птицу? Или ты птица, которая обращается человеком? — Олег слышал сказки про оборотней, но думал, всё это выдумка. Сидя в странном лесу с чудны́м его обитателем, он мог бы верить во что угодно. Птица молча указал на перья по всему телу. — Но имя-то у тебя есть? — Я уже сказал. Его придумал Серёжа. Олегу казалось, что он бредит. Либо он, либо Птица. Либо оба сразу. Серёжу они не нашли. Птица снова бормотал тихо под нос, что он маленький, что он заблудится, что он уже заблудился. Они вернулись к старому кедру, когда его вершина подпирала собой звёздное небо. Была тёплая безлунная ночь. Олег надеялся, что, где бы Серёжа сейчас ни был, он не замёрзнет и к утру останется цел. Возвращались они другой тропой. Олег это запомнил, потому как здесь, ближе к городу, ориентироваться было легче. Птица под вечер стал невыносим. Язвил, грубил, огрызался. Вот и сейчас оставил Олега далеко позади, убежав в глубь зарослей, так что Олег застыл в овражке, окружённом колючим шиповником, гадая, куда скрылся этот несносный лесной колдун. Почесал исполосованное мелкими царапинами лицо: Птица придерживал ветки для себя и отпускал перед Олегом, когда тот следовал прямо за ним. Позади шелестели высокие ели. Среди них Олег увидел, когда они только впервые проходили здесь, покосившийся охотничий дом. Крыша его прохудилась от поваленных дождями и ветрами тяжёлых ветвей; стены заросли густым мхом. В окнах без стёкол, на подоконнике, росли травы да тонкие берёзки. — О нет, всё спокойно в ночной глубине... — кто-то произнёс над самым ухом. Олег отпрянул, выхватив кинжал из-за пояса. Перед ним, на возвышении, стоял бледный мужчина в грязных тёмно-зелёных одеждах. Задумчиво осматривал поляну, неясную в сиреневатом свете весенних сумерек, и шептал тихо какие-то стихи, Олег уже не слышал чётко слов, но и так понял по ритмичной интонации. Кинжал, на всякий случай, не опускал. — Кто ты? — Всех так допрашивать будешь? Много выяснишь, — хмыкнул незнакомец и сделал шаг вперёд, оказавшись вровень с Олегом. Блеснули его зелёные глаза, холодные и злые, когда он покосился за спину, туда, где скрылся Птица. — Удивительно, как он даже после всего того, что совершил, получает свой счастливый финал. — Он? — спросил Олег. Незнакомец хмыкнул, поведя плечом: и сам прекрасно знаешь, только не можешь поверить, что прав. — Ты знаешь, где Сергей? — Опять это имя, — незнакомец закатил глаза и равнодушно прошёл мимо Олега. — Сделай одолжение, избавь меня от его присутствия. Ему есть, куда возвращаться, в отличие от нас всех в этом чёртовом лесу, — он махнул рукой, не оборачиваясь и идя прямо к избушке. — Эй, охотник! — сверху, из чащи, послышался раздражённый голос Птицы. — Ты тоже потеряться решил? Олег обернулся к нему и увидел недовольное лицо в обрамлении рыжих волос. Птица навис над ним угрожающе и недовольно сопел, ожидая ответа. — Здесь... — Что здесь, овраг красивый? Ночь уже, а мы так и не продвинулись в поисках! Идём, охотник! Ох уж эти люди, вечно норовят заблудиться... — Птица взмахнул волосами и зашагал прочь. Олег выбрался из оврага и ещё раз осмотрел овраг и поляну напротив. Лишь неровные очертания мха напоминали, что когда-то на этом месте находилась охотничья изба. — Я не хотел... — услышал Олег тихий голос и пожал плечами. Он пытался развести костёр, ему не до Птицы. Проехали. Царапины заживут, в лесу Волков не потерялся, извинения ему не нужны. — Хорошо, что нет дождя, — сказал он. — Поищем завтра. — Я пытался его спасти... я виноват перед ним... — слова слышались всё тише и неразборчивей, однако общий смысл Олег уловил, вот только... Птица не говорил ему, что в чём-то провинился перед Серёжей. — Это всё из-за меня... Олег обернулся, взглянув через плечо. Птица держался за голову, когти в рыжих волосах, шептал что-то, качался из стороны в сторону и часто поверхностно дышал. Говорил что-то про свою вину, про спасение, про кого-то, кто пострадал, про кого-то, кто уже точно не Серёжа. Про кого-то, кого он потерял ещё раньше. Олег подошёл к нему, но тот даже не заметил, он даже вряд ли понимал, где он находится. Олег осторожно отцепил его руки от волос, положил их себе на плечи, когти сразу заскребли по истрёпанной коже куртки, и обнял. — Дай руку. Вот так. Всё хорошо. Всё пройдёт. От него пахло лесными ягодами, и цветами в волосах, и солнцем, и теплом. Олег медленно вдохнул, поглаживая его по спине. Знакомый запах. Он пришёл в себя и оттолкнул Олега, царапнув когтями по ладони. Олег и не заметил, рассматривая напуганное и удивлённое лицо, порозовевшие щёки и растрёпанные огненные волосы. — О ком ты говорил? Перед кем ты виноват? Он отвёл взгляд, нахмурившись, не желая отвечать. Олег протянул к нему руку. Он вздрогнул, но назад не попятился. — Откуда это у тебя? — Олег указал на кулон. Он опустил взгляд и взял в обе ладони серебряную голову волка. — Я не помню. Я ничего не помню о том, что было раньше, — сказал он хрипло и спокойно. Так говорят те, кто смирился. — Я жил, думая, что я всегда был здесь. Лес меня защищал. Я думал, так было всегда. Олег молчал, хоть и хотел поторопить медленную речь. Олег понимал, что торопить бесполезно – вряд ли рассказчик сам понимал хоть что-либо. — Но так было не всегда. Я остался один, потому что из-за меня погибали люди. Я думаю, я заслужил. Это моё наказание. Он держал кулон, сложив ладони лодочкой, как если б держал питьевую воду, и смотрел печальными синими глазами. Олег слушал. — Там, где я, там огонь и боль. Люди погибали в пожаре, а я стоял и смотрел. Я настоящее чудовище, которое за свои грехи теперь вечно скитается в одиночестве, — он улыбнулся. У него сухие потрескавшиеся губы и бледная кожа. Его изящные руки дрожат, но на них всё ещё заметны золотистые веснушки. — Из-за меня погиб тот, кого я люблю. Этот кулон — единственное, что от него осталось. Я виноват перед ним. Олег стиснул зубы, медленно выдыхая. — А мальчик? Откуда взялся мальчик Серёжа? Он поднял на него васильковые глаза, такие же удивительные, как и при их первой, и при их последней встрече, и пожал плечами. Он улыбался слабо и неуверенно, в уголках глаз блестело. — Наверное, он тоже моё наказание. Я не смог уберечь его, как и не смог уберечь свою любовь. Я чудовище, рядом с которым всем плохо, — он сказал это легко и со спокойной улыбкой, и Олег пожалел, что не вернулся домой раньше. — Твоя любовь похожа на меня? — спросил Олег тихо. Он наконец пригляделся к своему спутнику. Весь день его взгляды пробегали сквозь, он толком Олега и не видел, даже если оказывался с ним нос к носу. — Как тебя зовут? — спросил он, сжав кулон. Сергей бежал через лес, по колено проваливаясь в снег. Горло изрезало морозом и гарью. О пуговицы красного камзола бился кулон Олега. Сергею мерещилось, что за ним погоня, но остатками трезвого рассудка он понимал, что в городе никого больше не осталось. Он сжёг всех. Он, или тот, кого он видел в отражении зеркал в высоком пустом особняке. У того были жёлтые глаза и вороньи перья. В испуганном бреду и воспалённых ожогах, Сергей неосознанно бежал в лес в поисках защиты. Он с детства слышал сказки о древнем лесе, где и время текло иначе, и дороги терялись в древних травах, легенде, где лес помогал всем, кто заблудился. По-настоящему, среди еловых ветвей, или в глубинах себя. Руки терзало от ожогов и прорастающих перьев, ведь тот становился им. Из-под ног исчез снег, он кубарем покатился по склону оврага и, не успев вдохнуть, свалился под толщу чёрной воды. Видения и голоса заполнили лёгкие льдом. Он почти потерял сознание, когда чьи-то руки вытянули его из воды. — Вот так, всё хорошо, Серёж. Дыши. Я рядом. Его крепко держали, не давая снова упасть. Сергей смотрел в карие глаза и не верил, что они настоящие, что это не ещё один обман воспалённого сознания. — Ты здесь, ты не один. Я тоже здесь. Олег улыбнулся мягко, погладил по рыжим прядям. С щёк, висков, шеи, с рук и плеч осыпались перья и исчезали фиолетовым, синим, зелёным блеском в тёплом ночном воздухе. Из родных глаз исчезала позолота; теперь в них переливалось море, куда они сбегали в детстве. — Я потерялся? — то ли спросил, то ли подтвердил Сергей и взял лицо Олега в ладони, всё ещё несмело, будто мог когтями поцарапать. На бледных руках в веснушках не было больше когтей. — Я тебя нашёл, — Олег обнял его покрепче, уложив голову на своё плечо. — Я чудовище, — глухо проговорил Серёжа, щекоча дыханием ему шею. — Ты — это ты, — ответил Олег. — Я не знаю, кто это — я. — Мы узнаем это вместе, Серёж. В одну весеннюю безлунную ночь, под звёздами, мелькавшими средь густой кроны, сидели у корней старого кедра двое. Вокруг шумел лес: стрекотали сверчки, заливался трелью соловей, где-то у шумного ручья квакали лягушки. Двое разговаривали, распутывая страхи клубок за клубком, и пламя костра озаряло тёплым светом их лица. В одну весеннюю безлунную ночь Серёжа почувствовал, что он наконец-то нашёлся.