две сотни улиц и пол-ложки скуки

      — Ты уверен, что они нам нужны? — спрашивает Уен, балансируя на бордюре. Чан, сунув широкие ладони в карманы, молчаливо разглядывает небо. Они уже покинули территорию мотыльков, а тут воздух и чище, и роднее, так еще и незнакомых запахов меньше. Любой ублюдок легко ассоциируется с собакой — держит прямой ориентир на обоняние, которое странно чутко у каждого из бастардов. Кроме Юнхо, у него какая-то патология, связанная с нюхом и вкусом. Чан толком не помнит, какая именно, но ее наличие невольно вызубрил.       — Мы сможем и без них, — смеется Крис, глазами-солнцами глядя на Уена. Банда Феликса и впрямь ничего серьезного для бастардов не представляет. Особенно если учитывать хорошо развитые физические способности каждого. Конечно, острые ножи-бабочки в карманах и под футболками никто не отменял, но большинство мотыльков и не претендует на честную борьбу. — Но без них нам понадобится пускать в ход не только слова, но и кулаки, потому что мотыльки так просто не сдадутся.       — На этот раз это не я сказал, — пальцем тычет в Чана Уен, улыбается. Без помощи особо когтистых им сейчас и впрямь не обойтись.       Да и всем оставшимся в их обители ублюдкам, которые помещение превратили из дома в помойку.       Крис смотрит на все то, что, судя по словам Чанбина, «осталось от беспорядка», и боится представить, что именно было до того, как Джисон с Бином половину убрали. Уен в молчаливом шоке с размаху пинает Сана, распластавшегося в коридоре, в бок, вызывая у последнего приступ рвоты. Так будет легче отойти от опьянения, в это Уен свято верит.       — Я вас просто напросто убью, — тихо отзывается Чан, последние две минуты разглядывающий валяющийся на полу джойстик, поверхность которого разошлась узорными трещинами. Джисон ойкает и незаметно — почти, — прячется за мягко говоря широкой спиной Чанбина. Попытки избежать побоев никогда не пытки.       Крис кладет пострадавшую аппаратуру на деревянную тумбочку со стоящим на ней телевизором и приставкой, оборачивается на Бина и вздыхает. То ли от отчаяния, то ли от усталости. Синонимично, но разница есть.       — Нам надо к полосатым. Без них все опять закончится поножовщиной.       — В прошлый раз поножовщина была как раз у них, пока мы отсиживались в сторонке. Ты хочешь окончательно сломать их и так хрупкое доверие к нам? — хмурится Чанбин, ладонью выгоняя из-за своей спины Джисона. Рыжий бухтит, но все же падает на диван рядом со спящим Сонхва. Тот очень красивый даже в собственных слюнях и с огромными мешками под глазами. Хан не устанет поражаться этой несвойственной людям восхитительности, потому что до встречи с Сонхва ни одного столь же феминно-красивого парня он не встречал.       — На этот раз мы не позволим до них дотронуться. А если позволим, то навсегда оставим их в покое. Мы не можем использовать кошачьих как пушечное мясо.       Джисон слушает и не понимает, о чем идет речь, но вполне отчетливо осознает, что сейчас придется куда-то тащиться. На своих двоих топать, потому что даже в своих районах у ублюдков шуметь по ночам не принято.       Чан своими увесистыми ботинками ступает по полу громко, с намеком на злость, хотя на лице полное спокойствие и миролюбие. Этому Джисон тоже поражается. Лидер не абы кого — ублюдков, а держится самым настоящим ангелом правосудия. Это и хорошо, верно? Статности Крису придает и его в меру подкачанная фигура, не говоря уже о культурной манере речи. В общем, Джисону с его «ну, типа, короче, бля» до Чана не дотянуть. Только если во снах.       — Сон, ты че застыл? Попиздовали, — кричит через плечо уже убежавший вслед за Чаном Бин, взывая замершего Джисона к движению.

***

      Район, в котором они оказались, между прочим, выглядел вполне презентабельно. Это не трущобы, а практически центр полуострова. Практически — мягко сказано. Зато в сравнении с трущобами — не район, а престижность. Редкие неоновые вывески, местами пусть и не работающие, но абсолютно новые фонари, и почти свежая краска на стенах и заборчиках. Заборчиках, прикиньте? Тут даже они есть. И пустые клумбы тоже, без земли, но есть. Воздух тут чем-то отдает бензином, а окурки, разбросанные по земле, вызывают отвращение у Джисона. Район уже стал не таким уж приятным.       Дверь, к которой они подходят, оказывается темно-сиреневой. Хотя, скорее, розовой, потому что ночной свет и невероятно тусклая лампочка над входом цвет искажают блестяще. Палец Чана скользит на маленькую кнопочку звонка, по ту сторону раздаются какие-то хриплые, неприятные звуки. И через пару мгновений превращаются в гробовую тишину.       Джисон слегка поднимает брови, глядя то на стоящего чуть позади Чанбина, то на верно ждущего ответ Чана. И Чан дожидается: дверь медленно открывается, сопровождая саму себя тихим скрипом, а в приоткрытом проеме показывается до странности женское лицо. Узкие глаза, синяки под ними, чуть смазанные тушь и помада, еле открывающиеся веки. Девушка.       — Здравствуй, Йеджи, — тихо, дабы не спугнуть явно разбуженную незванными гостями девушку, здоровается Чан, а Джисон слышит, как тот улыбается. Названная таковой Йеджи открывает дверь шире, прислоняясь виском к дверному косяку, и сонно растягивает губы в очень хитрой улыбочке в ответ Крису.       — Чанни-и, а ты чего так поздно? — на половине тягучего слова девушка зевает, прикрыв рот ладонью, и смыкает веки. Ощущение такое, словно она прямо сейчас ляжет на пол и продолжит путешествие по миру грез, но этого не происходит. По крайней мере, когда Чан кладет ладонь на маленькое плечо Йеджи, та вновь открывает глаза и смотрит на Бана с интересом.       — Нам нужно к Хо, — Джисон буквально видит, как вокруг Чана летают те самые цветочки, что обычно рисуются в мангах. Настолько Чан сладкий и приятный.       Йеджи хмурит брови, мажет взглядом по Джисону и Чанбину и отходит в сторону, освобождая проход.       — Зайдешь?       — Нет, травой пахнет аж отсюда. Я не хочу туда.       — Это не трава, Чанни. Сонхун увлекся засушиванием самодельного чая, — миленько хихикает Йеджи, вновь чуть прикрывая дверь. — Я сейчас позову Хо, подожди.       — А он не спит? Если спит, то лучше не буди.       — Пять минут назад не спал, — жмет плечами девушка, упархивая куда-то в темноту прихожей явно жилого дома. Чан выдыхает, трет ладонью лоб и оглядывается на Чанбина.       Со пародирует Йеджи, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и изображая полет бабочки. Джисон хихикает, как вдруг в глазах замирает образ вышедшего парня.       Пепельные волосы отливают сиреневым светом неона, исходящего от дома напротив. Чокер с шипами — кто-то на полном серьезе их носит? — поблескивает на шее звездами, а белесая палочка от чупа-чупса, покоящегося во рту, практически сливается со светлым лицом. Разрез глаз — совершенно кошачий. Взгляд — гуляющий по лицу Чана.       — Что такое опять? — безразлично спрашивает обладатель кошачьих примет, облокачиваясь на дверной косяк и складывая руки на груди. На туловище надета, если судить по ее виду, связанная вручную кофта, сквозь которую фигуру разглядеть не так уж легко. Но ключицы, выглядывающие из-под воротника, Джисон заприметить умудряется.       — Как тебе перспектива заполучить территорию Ликса?       И Минхо пробивает насквозь. Словно молнией или сразу ножом, прокрученным в области сердца. Он не может контролировать то, как слегка морщится и неосознанно дергается. Джисон это видит.       — Никак. Я не хочу в это ввязываться.       Кулаки Чана заметно сжимаются, пока Ли перемещает леденец из одной щеки в другую. Он знает, зачем они пришли. Он знает и не хочет вновь подвергать своих людей опасности.       — Без вас нам не справиться...       — Ты говорил так и в прошлый раз, — обрывает всю мысль Чана Минхо, кладя ладонь на ручку двери. — Если это все, то я ухожу.       — Мин, постой, — врывается в диалог Чанбин, подлетая к Чану и придерживая за ней дверь. Против мощной руки Бина особо не попрешь, но Джисону думается, что этот кошко-мальчик попрет. — Без твоей помощи все вновь закончится поножовщиной, только на этот раз в ее эпицентре окажутся мотыльки. Тебе оно надо?       Хо молчит, недоверчиво глядя в глаза Чанбина, и внимает его голосу. Чуть ослабляет хватку на несчастной двери, вздыхает исключительно носом и на пару мгновений прикрывает глаза.       — Это последний раз, Чан. Договор на вашу защиту с нашей стороны не смеет ограничивать нас в действиях, это понятно? — глаза сверкают слегка по-другому, заставляя что-то внутри каждого екнуть. А у Чана, вроде, не екает, потому что он со вселенским спокойствием пожимает ладонь Хо своей собственной.       — Договорились. И ты с ними тоже попробуй договориться.       — Забились, — ровной той же интонацией, что и Чанбин, говорит Минхо, лениво сжимая руку Чана.       И Джисон даже представить не может, какая сделка и о чем именно она только что произошла.