За дверьми в лабораторию

       Альбедо спокойно шагает по мрачным подземным коридорам старого Мондштадта, держа испускающий зелёное свечение, алхимический факел в одной руке, а второй направляя поток гео энергии, связанной с парящей позади платформы в виде цветка с лежащим на ней хиличурлом. Связанный монстр глухо рычит и ворочается, пытается скатиться с платформы. Алхимик раздражённо вздыхает и закатывает глаза. — Сначала ты и твои дружки чуть не залезли в эти руины, — ровный и спокойный голос отражается от каменных стен коридора, испещренных глубокими трещинами, голубые глаза поблескивают в зелёном свете; даже хиличурлу становится жутко, — потом вы напали на ни в чём неповинного ученого, а теперь ты не хочешь слушаться и портишь и так паршивое настроение. Пожалуйста, будь хорошим хиличурлом, — Альбедо сжимает кулак, усиливая поток гео энергии, — и заткнись уже наконец!       Монстр кричит от резкой вспышки боли своим противным, скрипучим голосом, мечется по цветку, чуть не падая, но потом затихает, теряя сознание, дышит тяжело, но больше не издаёт ни звука. — Хороший мальчик.       Альбедо наконец может продолжить путь в приятной тишине. Пахнет сыростью и совсем чуть-чуть аммиаком. Правда чем дальше заходишь, тем запах сильнее. Потрясающее место. В этих руинах уже несколько столетий не обитает никого, кроме мха, склизких ползучих гадов и мелких насекомых. Впереди огромная дыра в полу, закрытая полупрозрачным янтарным пластом. Альбедо осторожно переходит через миниатюрную пропасть и хмурится, когда слышит под собой неприятный треск. Видимо, алхимический мост совсем изжил себя. Следует усовершенствовать формулу, и временно заменить конструкцию другим достаточно прочным материалом. Кажется, по дороге сюда Альбедо видел разбитую каменную плиту. Видимо, хиличурлы постарались. Стоит попробовать перенести её сюда. Или всё же разумнее будет создать мост с помощью гео стихии? Алхимик решает подумать над этим позднее. Уверенно спускается на этаж ниже и проходит дальше, в тёмный, практически чёрный коридор, из которого доносятся слабые вздохи и стоны, и снова хмурится. Даже с факелом не видно дальше одного шага. Кажется, прошлый совсем вышел из строя. Альбедо осторожно меняет факел у входа справа, и по помещению в разные стороны разбегаются зеленоватые полосы света. Потрясающее изобретение народа прошлого, жившего здесь ещё до времён Декарабиана. Темнота отступает, демонстрируя длинное помещение, представляющее собой некое подобие подземной тюрьмы с разного размера прямоугольными камерами, прикрытыми полуразрушенными каменными дверьми. Внутри своеобразных комнат, прикованные к стенам прочными кандалами из гео элемента сидят измученные хиличурлы, источники тех самых звуков. Желтоватая цепь позвякивает от слабых движений. Монстры уже давно не реагируют на человека, не рычат, не кидаются как раньше. Сидят почти неподвижно, лишь иногда тянутся к любезно оставленной еде и воде и смиренно ожидают своей участи. Альбедо их совсем не жалко. Он разучился сопереживать этим тварям ещё лет сто назад. Омерзительные создания с примитивным интеллектом, не более, чем объекты экспериментов. В некоторых камерах трясутся подвешенные за лепестки, но всё ещё живые попрыгуньи, где-то в импровизированных колодцах с парочкой небольших отверстий маринуются пиро и электро слаймы. Весьма удобное место для разного рода опытов. Правда слишком уж долго спускаться. Тот, кто придумал построить темницу настолько глубоко, настоящий безумец. Впрочем, не Альбедо его судить.       Поправив сумку и лямку походного рюкзака, алхимик заходит в ближайшую свободную камеру, делает пас рукой, и платформа исчезает, хиличурл падает на жёсткий пол и глухо стонет. Альбедо подтягивает его ближе к стене, заковывает руки и одну ногу в гео кандалы с длинной цепью и снимает с монстра маску. Гадкое, жуткое, отдалённо напоминающее человеческое лицо без бровей с тёмно-фиолетовыми белками глаз, плоским носом и торчащими изо рта кривыми клыками вызывает разве что лёгкую брезгливость. «Прогресс, — думает Альбедо. — Раньше выворачивало наизнанку от одного взгляда на их морды. А изменённые из-за опытов выглядят в какой-то степени симпатично». Хиличурл приходит в себя, мотает головой, дёргает конечностями, рычит, кричит что-то невнятное, и, получив несколько тяжёлых ударов по боку и в живот носком сапога, глухо стонет и заваливается на бок. Длина цепей позволяет. Монстры в соседних камерах не реагируют. Альбедо достаёт ножницы и холщовый мешок и опускается перед хиличурлом на колени. — Если не будешь брыкаться, больно не будет — произносит алхимик, захватывая часть гривы. Монстр не двигается. — Вот умница.       Остриженные хиличурлы с их торчащими заячьими ушами выглядят уродливее обычных, но грива мешается при опытах. Приходится жертвовать «эстетическим удовольствием». Монстр снова начинает бессвязно говорить на сильно искажённом кхаэнрийском и дёргаться, даже кусает Альбедо за предплечье, за что получает мощный удар гео энергии. Укус отдаёт резкой болью. Зубы у хиличурлов очень острые. Алхимик раздражённо шипит, тянется к сумке, снимает пальто, быстро поливает рану спиртом и небрежно наматывает бинт. — Я же говорил не брыкаться, — Альбедо практически рычит, отбрасывая верхнюю одежду подальше, куда-то в угол.       Алхимик достаёт металлический ретрактор и кусачки и садится на хиличурла. Хватает одной рукой за шею, надавливая на кадык — монстр хрипит, раскрывая пасть — закрепляет роторасширитель и точным и резким движением вырывает один из верхних клыков. Хиличурл кричит от боли, дергается, извивается в попытке вырваться, пытается выплюнуть ретрактор и сомкнуть пасть. Безуспешно. Альбедо снова сжимает чужое горло и удовлетворённо улыбается, услышав хрипы. Если сместить большой палец на пару сантиметров влево, можно нащупать сонную артерию. Молодые рыцари как-то шептались о том, что если «нажать вот тут на шее», то можно ненадолго потерять сознание, а потом будет так хорошо, что «даже лучшее вино из Доли Ангелов не сравнится с этим ощущением», а ещё «язык вывалится изо рта, как у собаки». Стало интересно, как почувствует себя хиличурл после подобной процедуры. Будут ли у него закатываться глаза и выпадать язык? Возможно ли вызвать привыкание и заставить его душить себя самостоятельно? Альбедо мысленно обещает себе обязательно попробовать провести такой эксперимент и вырывает хиличурлу второй клык. Приходится отложить кусачки и разрезать на лоскуты остатки бинта, чтобы монстр впоследствии не захлебнулся собственной кровью. Он всё же нужен живым. Альбедо, небрежно заткнув марлей кровоточащие лунки, снова берётся за инструмент и удаляет два оставшихся клыка. Укус неприятно жжёт. Сделав удавку на шее монстра с помощью гео и взяв марлевые затычки в свободную руку, алхимик методично продолжает удалять зубы. Один за другим. Спокойно, быстро и точно. И вот рядом с клыками красивой горкой лежат восемь широких окровавленных резцов, а в пасти чудовища медленно намокает от крови бинт. Хиличурл тяжело дышит, сглатывает темную, ядовитую слюну, а Альбедо принимается за премоляры. Раз. Монстр снова вскрикивает. Два. Беспорядочно машет руками насколько позволяет цепь. Три. Чужой кулак бьёт по каменному полу. Четыре. Хиличурл хрипит и теряет сознание. Альбедо усмехается. — Надо же, какие мы выносливые.       Удалять оставшиеся зубы в тишине даже немного скучно. Управившись, алхимик снимает ретрактор, протирает кончики кусачек и складывает чужие зубы в небольшой мешочек. Наполнив заранее подготовленные миски водой и закатниками и подняв с пола пальто, Альбедо выходит из полуразрушенной комнатки и идёт в конец коридора, бегло оглядывая оставшиеся камеры и убеждаясь в отсутствии изменений. Взгляд задерживается на хиличурле в самой последней комнатке. Тот, кажется, не дышит. Альбедо подходит ближе, встаёт на колено перед неподвижным телом, тщательно осматривает и, убедившись в своей правоте, снимает с когтистой, покрытой грубой шерстью, короткой конечности бирку, а после небрежно отталкивает голову монстра в сторону и, вытащив из сумки несколько склянок, заключает тело в некое подобие янтаря, чтобы предотвратить распространение запаха, точно также поступает с содержимым одной из мисок и убирает пустые пробирки обратно. Бирка отправляется к ним же. Алхимик делает несколько пометок в блокноте, поднимается с колена и подходит к единственной полностью уцелевшей каменной двери прямо напротив камеры с этим хиличурлом. Древние механизмы с легкостью приходят в действие от одного лишь прикосновения к зеленоватому кристаллу, и дверь с громким звуком отъезжает в сторону, открывая проход в следующее мрачное помещение с четырьмя совсем новыми деревянными дверьми. Альбедо проходит за самую дальнюю, в освещённую всё тем же зелёным светом комнатку, служащую неким подобием кладовой. Пахнет реактивами. Столько времени и сил пришлось потратить, чтобы избавить уцелевшие помещения от сырости и плесени, и обустроить здесь небольшую лабораторию с более-менее комфортными условиями пребывания. Альбедо бросает потухший факел на дальний стеллаж, меняет перчатки, брезгливо выбрасывая перепачканные в густой тёмной крови в ящик для мусора, вытаскивает из рюкзака несколько баночек и расставляет их по местам, а после внимательно осматривает каждую полку на наличие реактивов и делает заметки в блокноте. Нужно пополнить запасы. Поскрипывает другая дверь. — Принеси, пожалуйста, экстракт пылающего цветка, — слышится громкий девичий голос из соседней комнаты. — Третий стеллаж. За коробкой с пылающими семенами должна была остаться ещё баночка.       Альбедо хмурится: не там этот реактив должен стоять, но просьбу выполняет. Достаёт баночку, убирает блокнот, закидывает на плечо рюкзак и идёт в соседнее помещение, самое длинное, широкое и наиболее освещённое в этом блоке. Одна половина комнаты выполняет роль лаборатории, вторая — кухни. Здесь сегодня достаточно жарко. Алхимические и обычные свечи, расставленные повсюду, развеивают полумрак с разной интенсивностью, создавая тёмные и светлые области. В первый месяц после долгого пребывания здесь болели глаза, а потом стало как всё равно. Главное, что можно работать. Да и подобное освещение со временем стало приносить некое эстетическое удовольствие, создавая атмосферу запретной таинственности. Воздух в комнате спёртый, наполненный огромным количеством несочетаемых запахов. Видимо, циркуляцию воздуха, создаваемую с помощью анемо, не проводили, как минимум, шесть часов. Альбедо морщится. В принципе, пока что терпимо. — Привет, — не отрываясь от внушительного размера установки, в разных частях которой бурлят разноцветные жидкости, произносит Сахароза, когда Альбедо оказывается позади неё. Лисьи ушки дёргаются от невесомого, секундного прикосновения. — Поставь рядом с эксикатором с заоблачным перчиком, пожалуйста.       Алхимик послушно ставит банку, проходит к одному из письменных столов и зажигает алхимическую свечу. На втором, как обычно, царит полный хаос. Куча книг, свитков и чертежей, явно не имеющих отношение к нынешнему опыту, занимает слишком много места. Альбедо недовольно цокает, вешает пальто на крючок возле верхней одежды ассистентки, замечая, что вместо привычной одежды на Сахарозе сейчас, помимо халата, только майка, комбинезон и перчатки, оставляет сумку и рюкзак на своём стуле и принимается разгребать кучу, попутно обнаруживая среди бумаг алхимическую и обычную посуду с остатками кофе и еды. Поразительно. Его не было всего сутки, а тут такой бардак. — Я всё уберу, когда закончу, — говорит Сахароза, делая пометки на листке рядом с собой. — Ты всегда так говоришь, — хмыкает Альбедо, унося грязную посуду в комнату напротив. — Кстати, у нас минус один. Эксперимент пятьсот пять.       Слышится плеск воды. Сахароза всё же отрывается от своего эксперимента, убавляет пламя спиртовки, тяжело вздыхая, потирает затёкшую шею и тянется к лежащему справа дневнику. Просматривает заметки, оставленные разным почерком, пробегается по книжному блоку в поисках закладки с нужной цифрой. Двести тридцать седьмая страница.       «Эксперимент №505-042. Гибрид. Выведение нового подвида кецлайна путём внедрения в тело хиличурла генов представителей кошачьих при помощи методов алхимии. Эксперимент продвигается успешно. День третий. Наблюдается появление когтей и шерсти на передней правой конечности. Плечевая кость стала значительно короче. День шестой. Заметно выпирает копчик. Возможно скорое появление хвоста. День восьмой. Практически видоизменилось правое ухо. В речи всё чаще проскальзывает мяуканье. По прогнозам, ожидается положительный результат.»       Сахароза морщится, берёт в руку карандаш и перечёркивает последнюю строку, приписывая снизу: «Неудача. Объект мертв», — и захлопывает книгу, возвращаясь к прерванному опыту. — В Ордо Фавониус интересовались твоим отсутствием, — произносит вернувшийся Альбедо и продолжает наводить порядок на столе. — Я сказал, что ты приболела, взял отгул у действующего магистра ещё на несколько дней. Но тебе всё же стоит появиться в штабе в скором времени. — Угу, — кивает Сахароза, добавляя в прокипячённую смесь экстракт пылающего цветка и измельчённые в ступке семена заоблачного перчика. — Как остальные эксперименты? — Без изменений.       Лисица полностью тушит спиртовку, когда раствор в колбе наконец приобретает нужный цвет. Встав на цыпочки, переливает смесь в большую воронку с фильтровальной бумагой, вставленную в видоизменённый холодильник с отсеком для туманных цветков, ставит под установкой новую колбу, поместив в неё термометр, оставляет раствор остывать и снимает перчатки с халатом, оставляя их на спинке стула. — Ты купил ветчину в «Хорошем Охотнике»? — Конечно. — А копчёную курицу? — Разумеется.       Сахароза, довольно улыбнувшись, роется в рюкзаке Альбедо, достаёт продукты и убирает их в некое подобие холодильника на основе туманных цветков и эссенции из крио слаймов. Хмурится, когда её взгляд цепляется на небрежно намотанный, слегка пропитавшийся кровью бинт на чужой руке. «Хиличурл укусил», — спокойно произносит Альбедо, предугадывая вопрос. Сахароза вздыхает, забирает из рук своего парня свитки и, усадив его на стул, словно маленького ребёнка, осматривает место укуса, сняв повязку. На покрасневшей коже отчётливо виднеются потемневшие следы от зубов, от которых в разные стороны медленно расползается ядовитое фиолетовое пятно, кое-где начал скапливаться гной. — Говорила тебе, затыкай хиличурлам рот палкой перед стрижкой, — бурчит Сахароза, надев новую пару перчаток, и осторожно промывает рану. — Ещё и спиртом залил. Знаешь же, что яд с ним в реакцию вступает. Совсем не бережёте себя, Мистер Альбедо. — Извини. Забыл совсем, — виновато улыбается алхимик. Сахароза скептически изогнула бровь. — Ладно, не забыл. Небольшая ошибка. Я же тоже человек, — Альбедо тянется второй рукой к пушистым ушкам ассистентки, медленно поглаживает, пока она, стараясь сделать как можно более безучастное лицо, занимается укусом. Но алхимик знает: ей нравится. — Хватит дуться. Подумаешь, один укус. Ничего серьёзного. — Ой, правда? — едко произносит Сахароза, скинув с себя чужую руку и невзначай надавив сильнее на ранки, и довольно улыбается, когда слышит шипение. — Тогда, думаю, Ваша рука и без противоядия заживёт, Мистер Альбедо. — Убедила, — сдаётся Альбедо. — В следующий раз вырву зубы хиличурлу на мест-ау! В-вставлю палку. — То-то же.       Закончив обрабатывать рану, Сахароза принимается втирать мазь с противоядием, «случайно» ещё несколько раз сильно надавливая на место укуса и наслаждаясь болезненным шипением, а после аккуратно наматывает чистый бинт. «Увижу подобное ещё раз — сама покусаю», — бурчит лисица, оставив на лбу партнёра легкий поцелуй и оказавшись в объятьях. «Тогда мне стоит почаще дразнить хиличурлов», — смеётся Альбедо, ойкает, почувствовав толчок в плечо и слабый укус в область шеи, и сильнее прижимает к себе ассистентку, снова поглаживая её мягкие ушки. Сахароза расслабляется, прикрывает глаза и тихо урчит, наслаждаясь лаской. — Я тебе вообще-то зубы хиличурла принёс для коллекции. — Мгм, — лениво отвечает лисица. — Зачем они мне? У меня дома целый скелет. Вот если бы это были глазные яблоки. — У того был зуб мудрости и клыки длиннее. Не хочешь посмотреть? — Потом. Оставь на моём столе рядом с устано… Чёрт возьми, экстракт!       Сахароза в одно мгновение выпутывается из объятий, оказывается возле своего стола и облегчённо выдыхает, увидев, что ртутный столбик термометра не опустился ниже нормы. Лисица выбрасывает использованную фильтровальную бумагу, затыкает колбу пробкой и разбирает холодильный аппарат. В первом ящике стола обнаруживаются стеклянный шприц, жгут и вата. — Для чего экстракт? — интересуется Альбедо, помогая очистить и убрать установку. — Хочу насытить тело хиличурла элементом, — отвечает Сахароза, разбавляя физраствором густую красную жидкость, жар от которой чувствуется даже через колбу. — Помнишь, в книгах говорилось, что митачурлы, с течением времени впитав элемент, становятся лавачурлами и обрастают панцирями? — Да, помню. Весьма интересная статья. Процедуры по насыщению тела элементом по особой технологии проводились около сотни лет назад. Я находил подобные записи. — Так вот, — продолжает лисица, наполняя шприц получившимся раствором, — я хочу попробовать сделать то же самое. По моим расчётам, хиличурл, напитанный пиро элементом, должен претерпеть некоторые изменения, в ходе которых оптимальная температура его тела повысится и составит сорок градусов, что повысит устойчивость к крио. Также должен будет начать появляться тонкий панцирь. В конечном итоге, если всё пройдёт удачно, мы получим модифицированного хиличурла, способного управлять элементом без всяких непонятных молитв. — Хочешь научить людей колдовать без Глаза Бога? — Угу. Видела в библиотеке запись об одной девушке из Мондштадта. Она управляла пиро. Весьма интересно. — Да… — соглашается Альбедо. — Интересно. — Ну что, идём? — Идём. Только халаты наденем. В коридоре прохладно.

***

      Каменная дверь с глухим скрежетом отъезжает в сторону, пропуская алхимиков в другое помещение. Полуразрушенный коридор встречает своих хозяев запахом сырости, редкими стонами проснувшихся хиличурлов и трепыханиями попрыгуний. Сахароза смотрит на замурованное в янтаре тело монстра и грустно вздыхает, сжав губы. «Жалко, — думает она, — такой прогрессивный был.» И кажется, думает вслух, потому что Альбедо сжимает её руку и обещает наловить ещё кучу хиличурлов. Алхимики доходят до камеры с недавно пойманным монстром. Тот уже успел очнуться и, увидев незваных гостей, прорычал что-то неразборчивое, и отполз в дальний угол, позвякивая кандалами. — Ну что же так невежливо, — хмурится Альбедо, дёргая за одну из цепей и с легкостью притягивая монстра обратно. — Мы же еще ничего плохого не сделали. — Цепи покороче, — просит Сахароза и садится рядом с хиличурлом. Янтарные глаза поблёскивают в зеленоватом свете. — И чтобы молчал и не брыкался.       Альбедо выполняет просьбу, затыкает рот монстра кляпом и хватает его плечи, прислоняя к стене, пока ассистентка фиксирует жгут на предплечье и насильно сжимает чужие пальцы в кулак. На руке проступают тёмные вены. Сахароза смазывает участок кожи спиртом и, вставив иглу, медленно вводит препарат. Хиличурл резко распахивает глаза, кричит сквозь кляп и безуспешно пытается вырваться из крепкой хватки. — Знаю, жжётся, — произносит Сахароза, заботливо поглаживая подопытного по голове, — но ты потерпи, объект пятьсот шесть. Скоро пройдёт.       Лисица вытаскивает иглу, прикрывает место укола ватой, фиксирует бинтом и снимает жгут. Альбедо отпускает тяжело дышащего хиличурла, отходит и открывает взятый заранее дневник, приготовившись записывать. — Эксперимент пятьсот шесть, дефис, ноль, сорок три, — начинает Сахароза, поднимаясь с пола и неотрывно наблюдая за хиличурлом. — Кодовое название — элементаль. Попытка внедрения в тело хиличурла инъекции насыщенного раствора пиро элемента. Сразу после введения препарата наблюдается лёгкая лихорадка. Записал? — Да.       Лисица довольно улыбается, кивает и забирает из рук Альбедо книгу. Чувствительные ушки слегка дёргаются и вынуждают Сахарозу обернуться. Хиличурл глухо стонет, его тело начинает метаться из стороны в сторону, насколько позволяют цепи, вдруг пронзительно кричит своим ужасным, скрипучим голосом и неожиданно взрывается, забрызгивая всё вокруг, окрашивая стены и пол в красный. Халат мгновенно пропитывается кровью. Сахароза вскрикивает и отшатывается, прикрыв лицо руками, и поскользнувшись, падает. Альбедо ловит её в свои объятья, не давая удариться головой о каменный пол. — Ты в порядке? — спрашивает алхимик, помогая подняться. — Да… — рассеянно отвечает Сахароза. — Да, в порядке. А ты? — В норме. Что случилось? — Видимо, переборщила с заоблачным перчиком. Не думала, что будет такая реакция. — Массовая доля перчика? — Четыре процента. — Снизь до двух целых и трёх десятых.       Сахароза угукает, подбирает с пола дневник и тяжело вздыхает: бумага сильно пропиталась кровью. Придётся переписывать всё заново. Больше полугода труда насмарку. Настолько обидно, что в уголках глаз, кажется, начинают скапливаться слёзы. — Не переживай, — Альбедо сжимает плечо ассистентки, разворачивает к себе и снова обнимает, поглаживая по спине; дневник с неприятным хлюпаньем падает на пол, — исправим. Отнесу в лабораторию в штабе, там есть необходимое оборудование. Попробую вытянуть кровь.       Сахароза бурчит что-то невнятное, уткнувшись в плечо, мотает головой и слегка отстраняется. Смотрит недоверчиво, морщит носик. Альбедо мягко улыбается, смахивает слезинки, вытирает большим пальцем кровь с щеки и нежно целует. — Ну что, успокоилась? — спрашивает алхимик, разрывая поцелуй, и, получив утвердительный кивок, выпускает Сахарозу из объятий. — Вот умница. Пойдем.       Альбедо поднимает дневник, берёт ассистентку за руку и ведёт за собой, обратно в рабочий блок. Комната напротив лаборатории выполняет роль санузла. Алхимик наполняет ванную холодной водой из огромного резервуара, опрокидывает предусмотрительно оставленные на небольшой печке с пылающими цветками ещё во время мытья посуды вёдра с горячей. Выходит из комнаты, чтобы бросить дневник на свой стол в лаборатории, захватить мыло, шампунь, полотенце и чистую одежду из спальни, и принадлежности для уборки из кладовой, а потом вернуться. Альбедо раскладывает принесённые вещи и наполняет небольшое деревянное ведро с водой. — Давай, приводи себя в порядок, а я пойду приберусь, — алхимик чмокает в лоб забравшуюся в ванную Сахарозу и закрывает кран резервуара. — Приготовишь потом ужин, хорошо?       Получив утвердительный ответ, Альбедо вновь идёт в сырой, прохладный коридор, оставляет ведро и швабру в испачканной комнате и первым делом решает избавиться от законсервированного трупа. Уже на поверхности алхимик поджигает пропитанное алхимической смесью изуродованное тело и молча наблюдает за пляшущими на фоне заката языками пламени, пока от хиличурла не остаётся лишь кучка пепла и зловонная жижа, быстро впитывающаяся в землю. Впрочем, весь процесс отнимает не более двадцати минут. Теперь нужно очистить комнату от крови и подготовить её к приходу нового «постояльца». — Ты же не против кухни Ли Юэ? — спрашивает показавшаяся в проходе Сахароза, вытирая волосы белоснежным полотенцем, пока Альбедо соскабливает с пола кишки хиличурла. — Я недавно нашла в книге несколько любопытных рецептов. Хочу попробовать. — Конечно нет. А что за блюда? — Ветчина на сковородке и голубцы с грибами. — Звучит аппетитно. — Отлично! — восклицает Сахароза, улыбаясь. — Тогда заканчивай поскорее и не забудь принять душ, а то в таком виде я тебя не только в кухонный блок, но и в спальню не пущу.       Альбедо смеётся.

***

      Проснувшись ближе к полудню после прекрасной ночи, Сахароза обнаружит на тумбе записку: «Отдохни сегодня. Попробую восстановить дневник в штабе. Хиличурлов и попрыгуний я накормил. Вернусь к ужину. P.S.: Приготовишь снова ту ветчину?» — и небольшую открытую коробочку, в которой блестят, переливаясь розоватым цветом, замурованные в алхимическом янтаре, выложенные в форме сердца глаза хиличурлов.