Стрипы

Надоедливая трель телефона разносится по квартире, пока тонкие руки обнимают собственные колени, прижимая к груди. Время несчадно шло, часы показывали уже одиннадцатый час, а она была здесь… Лиза была дома, осознавая, что предает саму себя. Что сама лишает себя возможности последний раз взглянуть. Последний раз почувствовать нежность чужих рук, горячие губы на фарфоровой коже и этот взгляд. Взгляд, что смотрел на Лизу так, будто нет никого в этой вселенной кроме нее. Будто бы Андрющенко была самой вселенной. Казалось, Кира была тем самым шансом на искреннюю любовь, да вот только они все разрушили. Вместе. Каждая сделала свое дело, превращая обычное знакомство в катастрофу. Взгляд заплаканных зеленых глаз смотрит на телефон, что наконец успокаивается, облачая квартиру в полную тишину. Лиза смотрит на телефон и понимает, что потеряла свой шанс окончательно сейчас. Ни тогда, когда отказалась давать Кире контакты, а сейчас, когда не приехала попрощаться. В груди бушует отвращение к самой себе в перемешку с безысходностью. Так ведь будет лучше, правда? Так нужно, ведь все изначально пошло не по плану. Лиза бы в любом случае не позволила себе быть вместе с Кирой, когда рядом живет Чикина, которую предали и оставили совершенно одну. Одну до тех пор, пока темноволосая вновь не появилась рядом. Оказала поддержку, когда она была ей нужна. Когда Юле была нужна любовь и семья. По щекам текут слезы неустанно, а телефон, на которое приходит смс, летит в стену с огромной скоростью под отчаянный вскрик. По экрану расползаются трещины, означающие финал этой трагедии. В двенадцать я выезжаю от дома. В независимости от твоего выбора, я люблю тебя, моя бедная Лиза.

***

Тонкие пальцы крепко сжимают ручку, выводя аккуратные буквы, складывая их в письмо. Слова кажутся до жути фальшивыми, только вот Юля никогда не говорила более искренне, чем в обращеннии в письме. Насколько отвратительным был ее поступок? Насколько ужасно было не поговорить с ней на прощание, не позволить высказаться? Однако, Чикина будто бы не могла по-другому. На лист бумаги капают соленые слезы, слегка размазывая написанный текст. Казалось, как можно высказать все свои чувства жалкому клочку бумаги? Видимо слишком сложно и вместе с этим до ужаса легко. Легче, чем после смотреть в чужие глаза, зная, что увидит в них разочарование. Яркая луна освещала темень кухни. Освещала тонкое тело и острые черты лица. Лиза всегда была красива до невозможности. Была подобна ангелу, что спускались с небес лишь к самым лучшим из людей. Почему же столь прекрасный ангел спустился в такие зыбкие дыры страданий? Так или иначе, но блондинка была искренне благодарна старшей за годы заботы. Благодарна за то, что она была не безразлична… Сложенное письмо осторожно кладется на подушку соседнюю, пока Чикина в последний раз смотрит на сестру, понимая, что будет скучать. Ужасно скучать. Губы едва едва касаются чужой макушки, пока по щеке стекает последняя слеза. — Спасибо тебе за все… — тихий шепот, прежде чем девочка от дивана отходит. Поступает она отвратительно, но не может иначе. Тонкие пальцы роятся по сумке старшей, прежде чем найти конверт с деньгами. Тот самый, который Кира им оставила на жизнь. Чикина губы поджимает и пытается себя убедить, что выхода другого нет. Ровно половину из конверта вытаскивает, даже не пересчитывая. В портфель прячет, полностью скрываясь с кухни. Окно открывается, дабы блондинка смогла внутрь залезть. Юля на нее смотрит глазами искренними и поверить не может, что они это делают. Только они вдвоем и больше никого. Мишель ведь и вправду стала Юлиным ангелом, что спустилась чуть ниже небес. С квартиры на четвертом этаже. Она ярко улыбалась и освещала своей улыбкой мир вокруг, заставляя верить: все не настолько уж и серо, как казалось младшей. Губы касаются чужих в нежном поцелуе, пока тонкие руки обнимают талию блондинки в совершенно невинных касаниях. Поцелуй разрывается и голубые глаза Чикиной смотрят на девушку напротив с ранее невиданными чувствами. — Я, кажется, влюблена в тебя… — тихо шепчет, а Гаджиева на это лишь повторно чужих губ касается, свои чувства без слов выражая. Замок в двери несколько раз поворачивается и Юля понимает, что больше пути назад не будет. Осознает, что совершенно не видела жизни за крыльями Лизы, да вот только не боится этого. Она совершенно не знает, куда они отправятся и увидит ли блондинка когда-нибудь еще эту квартиру, но, когда с ней ее личный ангел, ей совершенно не страшно.

***

Потертые стрипы забрасываются в спортивную сумку, а с лица смывается тонна косметики, позволяя зеркалу лицезреть татуированную кожу с легким румянцем и потухшие зелёные глаза. Еще одна смена закончилась. Еще один день, когда Виолетта выполнила свою клятву. Тело, что только лишь недавно изгибалось на пилоне, сейчас одето в теплое худи и безразмерные штаны на завязках. Малышенко всегда уходила одна из последних, лишь бы не встречатся на улице с теми, кто несколько часов смотрел на то, как она танцует. Паранойя заставляла еще несколько часов отсиживаться в гримерке после смены и выходить лишь через запасной выход. Девушка сумку крепко перехватывает и такси себе вызывает, направляясь на выход из здания. Каждый день был как один. Даже приятные лица, вроде Киры или Лизы, уволились, оставляя в клубе лишь серую массу. Тяжелый вздох и несколько ступенек, прежде чем темноволосая выходит из клуба через служебный вход, вдыхая прохладный воздух. По ушам почти сразу ударяют звуки всхлипов и мольбы. Малышенко брови хмурит, осматриваясь, прежде чем замечает девушку в углу, что двоей парней зажимают. Пальцы крепче ухватываются за перцовый баллончик в кармане, а сама девушка рискует голос подать. — Эй, мудачье! Отойдите от нее, — громко и четко. Первые шаги делает по направлению к троице. — Иди куда шла, слышишь?! — подает голос один, пока второй смеется. Лица у них мерзкие до тошноты. Искренне хотелось в действительности уйти, однако совесть говорила что это неправильно, что девушку спасти надо. Виолетта все ближе подходила, поудобнее перехватив баллон. — А ты че, четвертой хочешь? — смеются убого, пока девушка резким движением перцовый баллончик достает, пшикая одному из них в лицо. — Да нет, хотела глаза лучше твои рассмотреть, больно красивые! — произносит под крики парня, пока второй было хочет наброситься, да вот только руки в смирительном жесте выставляет, когда девушка и на него наставляет перцовку. — Больная! — оба парня бегут куда еще видят, пока взгляд зеленых глаз Малышенко наконец переводит свое внимание на девушку. Девушка была в действительности красивой. Длинные светлые волосы, татуировки, выглядывающие из одежды и большие искренние глаза. По-настоящему красивые. — Хей, ты в порядке? Они ничего не успели сделать? — спрашивает осторожно, пока незнакомка головой мотает да слезы ронять не перестает. — Все хорошо уже, слышишь? Давай я тебя подвезу, от греха подальше, а? В такси вторую точку поставлю. Одной из рук она приобнимает осторожно. Ведет к такси, что уже подъехало, да успокоить пытается. Понимает, что не обязана этого всего делать, да вот только помочь хочется. Только ей. Тепло машины согревает, а блондинка успокаивается понемногу. Виолетта позволяет себе разговориться, лишь бы от мыслей плохих ее отвести. — Я Виолетта, а тебя как можно называть? — спрашивает тихо, слегка плечо чужое потирает, так отпускать и не желая. — Даша, — ответ краткий и достаточно понятный, но тем не менее все равно улыбку яркую на губах Малышенко вызывает. — Приятно познакомиться, Даша, — произносит тихо и наконец чужую улыбку может увидеть. Совсем совсем слабую, но значимую. Может быть история Виолетты не была закончена на той аварии?

***

Глаза каре-зеленые распахиваются, когда до ушей долетает грохот. Звук доносился с верхнего этажа, где, по догадкам жила новая подружка Юли. Брови хмурятся, а девушка переворачивается на спину, взгляд устремляя в потолок. Крики и удары пугающие, они заставляют по коже мурашкам пройтись, а самой Андрющенко в действительности заволноваться. — Юль, у твоей Мишель там все хорошо? — спрашивает громко, но не кричит. Тишина в квартире начинает напрягать. — Юля? Волнение в груди зарождается, заставляет девушку с кровати подняться устало. Зевает и пытается себя в пространстве осознать. Медленно в комнату шагает, искренне надеясь, что девушка просто спит. Надеется, но все это рушится, когда она пустую кровать видит. Заправленную. Юля никогда не заправляла кровать. Сердце стучит бешенно, а сама девушка вертится вокруг. Быстрыми шагами до ванной доходит, но и та пуста. Может она ушла гулять? Но она ведь сказала бы. Разбудила. Девушка губы нервно закусывает, хмурится. Взгляд цепляется за белый лист на подушке, отчего волнение лишь возрастает. Она шаги делает медленные к диану, бумагу взглядом прожигает. Пальцы дрожат, но все равно берутся за письмо, открывая то. Глаза бегают по строчкам, постепенно наполняясь слезами. Сердце больше не стучит набатом. Казалось, оно больше вообще не бьется. Тело медленно на диван оседает, пока руки опускаются. Слезы текут по щекам, постепенно проходясь дорожкой по подбородку и ниже. Капают на футболку светлую, пока пальцы второй руки зарываются в волосы, чуть ли не вырывая те. Лист комкается, а в глазах плещется ненависть. Взгляд поднимается выше, наблюдая за стрелками на часах.

10:55

***

Она ждала. Она ждала весь вечер, а когда отчаянье наступило, то звонила без умолку. В груди плескалась ненависть. Ненависть к самой себе в первую очередь. К тому, что саму себя обнадежила, что поверила ей. Осталась бы Кира, если бы Лиза ее попросила? Да, безусловно. Она осталась бы, даже если бы условием была вечные недомолвки. Она осталась бы, если бы вновь смогла увидеть ее улыбку. Медведева надеялась на то, что она приедет. Надеялась на еще одну встречу, на нежность ее губ, хотя бы один раз, и мягкость кожи. Она надеялась вечером, когда Андрющенко так и не приехала. Надеялась ночью, придумывая ей всевозможные оправдания. Она надеялась утром. Надеялась тогда, когда делала себе кофе и собирала вещи. Надежда умирает последней. Взгляд карих глаз скользил по улице в ожидании и надежде. Руки жутко мерзли, но в машину сесть она себе не позволяла. То и дело смотрела на экран телефона, что показывал время. Вглядывалась в каждую машину, надеясь, что это такси.

12:00 Надежда мертва.

По щеке скатывается одинокая слеза. Возможно, ее по-детски можно было бы назвать слезой обиды. Детской обиды, когда сам поверил в чудо, а после взрослые сказали что его не существует. Ты же сама себя уверила в том, что она приедет. Вот теперь и расхлебывай свою обиду. Татуированные пальцы блокируют телефон, а девушка отчаянно смотрит вокруг. Разворачивается, пытаясь смириться с тем, что она не нужна, делая первые шаги к машине. Дрожащей рукой открывает дверь и ногу одну уже ставит в автомобиль. Делает все нарочито медленно, добивая саму себя. Громкий хлопок чужой двери заставляет вздрогнуть, но Медведева уже не оборачивается. — Кира! — громкий голос, что кажется обманом. Будто бы это все невзаправду. Тонкая рука хватает ее за плечо, заставляя обернуться. Взгляд карих глаз смотрит в чужое лицо с непониманием. Будто преданная собака, что на самом деле ждала хозяина до последнего. Пальцы мягко ее лицо обхватывают, притягивают, после чего губы чужие собственных касаются. Лиза целует совсем нежно, будто бы поцелуем этим прощение просит. Кира прощает. Она всегда готова ее простить. В груди легкие кровью обливаются, а в голове пустота. Лиза ее поцеловала. Их первый поцелуй. На губах скользит улыбка и Кира повторно за поцелуем тянется, обнимая чужую талию. Они не разрывают его до тех пор, пока кислорода в легких не хватает. Смотрят глаза в глаза и оторваться не могут. — Я всегда хотела побывать за границей… — произносит тихо темноволосая, пока на губах Медведевой улыбка сияет. — И… я, кажется, люблю тебя. Губы вновь в поцелуе соприкасаются, будто бы Лиза больше никогда ее не подпустит. Однако, сердце Андрющенко бьется бешено и она осознает что пора жить для себя. Пора любить и быть любимой. В сумке лежит несколько комплектов одежды, пачка с деньгами и бежевые стрипы. Бежевые стрипы, в которых она будет танцевать лишь для Киры.

Я честно не знаю как писать такие вот письма, но уйти по-английски мне казалось слишком эгоистично. Я действительно не знаю, что делаю и не уверена, что поступаю правильно, но мне это нужно. Спасибо. Действительно спасибо за то, что все эти года заботилась обо мне и была рядом. Без тебя, меня бы уже не было. Моей последней просьбой будет лишь то, чтобы ты не волновалась. Понимаю что это сложно, но прошу тебя. Тебе нужно пожить для себя. Нужно прожить ту молодость, что ты заслужила. Тебе нужно хотя бы раз побыть счастливой. Я люблю тебя, Лиза. Ты заслуживаешь быть счастливой.