Информатик

      Незнакомые мягкие простыни холодят кожу спины, когда Арсений падает на кровать, потянув за собой Антона. Тот нависает над ним и в глаза смотрит пристально, чуть насмешливо и очень жадно. Парень весь горит от его взгляда, кровь приливает к его щекам и шее, и старший коротко смеётся над ним, поцеловав в каждую щеку по два раза.       — Нет смысла смущаться того, чего так сильно желаешь, — чужой вязкий шёпот проникает в сознание, становясь дрожью на теле Арсения.       Он еле соображает, когда Антон наклоняется к его шее, щекочет волосами и греет горячим дыханием кожу. Жарко. Хочется, чтобы всё немедленно прекратилось и одновременно с этим — чтобы не кончалось как можно дольше. Его хаотичные движения и попытки прижать к себе мужчину пресекаются чужим коротким властным движением: Шастун перехватывает дрожащие руки и фиксирует над головой, заставляя Арса почувствовать себя непристойно беспомощным.       Свободной рукой Антон ведёт по его торсу, а после обхватывает изнывающий без внимания член, начиная довольно жестко надрачивать. Арс изгибается под ним, толкается бёдрами вверх, но никак не может получить разрядку, ему не хватает ощущений.       И он просит, просит, просит.       Хрипит Антону в плечо, дышит его запахом — еле уловимым, но узнаваемым. Перед глазами всё смешивается, путается, прыгает. И какая-то мелодия начинает вклиниваться в происходящее, заслоняя собой громкое дыхание Шастуна.       Так он и просыпается, наощупь выключив будильник. С каменным стояком. В унылом одиночестве. В очередной (несчетный) раз.       Если честно, прошло уже два месяца, а он всё продолжает безысходно и терпеливо дрочить на Шастуна и смотреть с ним влажные сны. Его мозг так прочно зафиксировался на образе информатика, что парню теперь и порно смотреть не так интересно, как представлять голого широкоплечего Антона, кусающего его за мочку уха и раздвигающего одним мощным движением бёдра.       Оксана назвала бы его ультра крашем, Матвиенко — мечтой пидораса-неудачника, а Арс называет его просто Тошей (но самому Антону это знать необязательно).       Арсений, на самом деле, затаился. Он ждёт, когда Антон не выдержит и напишет ему. Уверенность в том, что это действительно произойдёт, постепенно сходит на нет, но он не отчаивается. В конце концов, он чувствует, что у этой истории должен быть хороший конец.

***

      Арсений безбожно опаздывает. Но он не специально. Это все автобус, который сломался по дороге и огромные непроходимые сугробы, которые выросли на дороге к универу. Он влетает в кабинет весь красный от мороза и взъерошенный, с толстым шарфом на шее и в запотевших очках.       — Извините за опоздание, — выпаливает он и протирает стёкла очков краем футболки.       Антон Андреевич поворачивается к нему и молча смотрит несколько секунд, что-то решая для себя.       — Ну что, Попов. Практику ты загнул, пришёл на зачет в надежде на мою доброту? — Шастун прищуривается и улыбается как ни в чем не бывало. Арс подыгрывает ему, пожимая плечами.       — К экзекуции готов, — Арсений знает, что на них смотрят его одногруппники. Они все сидят в большой аудитории, ожидая, когда Антон раздаст письменные задания. Парень проходит и садится на свободное место, скидывая шарф на спинку стула и достав пожёванную на кончике ручку.       Шастун проходит по рядам и каждому даёт по рандомной бумаге, — кому-то попадётся тест, кому-то практика, в которой нужно будет вспомнить, что они делали там в экселе. Когда мужчина останавливается около стола Арсения, то заводит руки с бумагами за спину.       — Правая или левая? — спрашивает он.       Арс медлит, чуть приоткрыв рот замирает, но быстро решается, кивнув влево.       Антон торжественно вручает ему тест и отчаливает к своему столу. А парень остаётся один на один с вопросами, о которых не имеет никакого представления.       Он готовился, да, но не к теории. Он был уверен, что Шастун подсунет ему практику, раз его почти не было на его занятиях. Он уповал на логику и — что уж там — доброту Антона. Но воля случая раздробила его уверенность в собственной непобедимости на мелкие кусочки. Показать класс он ему явно не сможет, придётся использовать тяжёлую артиллерию.       Он несколько десятков раз перечитывает вопросы, пытаясь уловить их суть, но смысл игриво ускользает, оставляя после себя безысходную пустоту. Арс ставит какие-то ответы наугад, щурится недовольно, чувствуя, как сердце заходится от тревоги, и поднимает глаза на Шастуна.       Тот все это время принимал зачет у остальных. Каждый по очереди подходил со сделанными работами и показывал, что получилось. У многих вот не вышло ничего; пара особенно чувствительных девушек пустило слезу; кто-то был отправлен с новым заданием на второй круг. Но большая часть все же уже отчалила домой с заветными подписями в зачётках.       Арсений собирает всю волю в кулак, говорит себе, что не так страшен чёрт, как его малюют, и уверенным шагом отправляется к столу преподавателя. Он знает, что почти все ответы у него неверные, поэтому заранее подстраховался: нарисовал одно большое ровное сердце, внутри которого написал «вот такая у меня любовь к информатику, ой, информатике» и морду умильного кота рядом. Если Антон не оценит, то все пропало. И зачёта ему не видать, и Шастуна в своей постели.       Антон к этому времени уже раздражённый и уставший, потому что он, понимаете ли, один, а их тут — тридцать, и все ничерта не понимают в его предмете. Он поднимает на него взгляд, и Арс замечает внушительные синяки под глазами и бледность кожи. Да, конец семестра тяжело даётся не только студентам, но и преподавателям.       — Ну, чем порадуешь? — Мужчина забирает его листок, сразу же хмыкает, как будто чего-то такого и ожидал, и за десять секунд чиркает ему всю работу, оставляя только одиннадцать правильных ответов из тридцати. Обведя позорную цифру в кружок, он снова смотрит на Арсения, чьё лицо вытягивается от мучительного ожидания. — Я обещал тебя ещё поспрашивать по пропущенному материалу. Но я вижу, что тест ты написал идеально. Может, отпустить тебя?       Арс непонимающе склоняет голову в бок, сканируя свой листок с ответами, и не сразу догоняет, что Антон его вытянул просто потому, что может и хочет.       А когда понимает, широко улыбается (сдержать эту улыбку не представляется возможным, потому что она рвётся изнутри и хочет быть увиденной).       — Ни в коем случае, не отпускайте меня, — говорит он. — Я знаю, что время не резиновое и у Вас его намного меньше, но, пожалуйста, уделите мне внимание. Не пожалеете.       Антон прекрасно понимает, что парень говорит далеко не о зачёте. Его глаза насмешливо прищуриваются, а уголки губ ползут вверх. Он достает из кипы с листочками какой-то рандомный и отдаёт Арсению.       — Готовься ответить на эти вопросы, — и Арс уходит на своё место.       Когда в аудитории наконец не остаётся никого, кроме них двоих, Арсений поднимает голову и сразу же встречается с чужим взглядом. Антон как будто осунулся и похудел за то время, пока они не виделись, а это ведь полтора месяца! Интересно, он просто заработался или есть ещё какая-то причина?       — Готов?       Мурашки пробегают по позвоночнику от такого голоса Шастуна. Попов встаёт и лист, полностью исписанный, оставляет забытым на своей парте, пока сам подходит к столу мужчины, останавливаясь прямо перед ним.       — А ты готов?       Этот вопрос возвращает их в прошлое, в тот день, когда Антон впервые поцеловал его и тут же испугался того, как сильно ему понравилось. Арс не знает, о чем тот размышлял всё это время и к какому выводу пришёл. Но ему хочется, чтобы решение было принято в их пользу. Это была бы отличная награда за терпение.       — Я постоянно думал о тебе, — видно, как Шастуну тяжело даются эти слова, но парень его поддерживает — лёгкой улыбкой и осторожным прикосновением к руке. — Беспрерывно представлял, как ты ошиваешься рядом, а я — в любой момент! — могу подхватить тебя на руки и сделать так.       Антон резко встаёт и поднимает Арсения, усаживая его на свой стол и сразу же вставая к нему вплотную. Они почти касаются друг друга носами, и парень тянется вперёд, чтобы неловко, но нежно уткнуться своими губами в его, но Шастун не даёт ему сделать этого, потому что продолжает говорить, пока большими ладонями скользит по его талии, забираясь под тонкую футболку и касаясь горячей кожи.       — Я соскучился по тебе, но никак не мог это принять, — наконец он целует его в уголок губ, как бы извиняясь за своё поведение. — Я сходил к психологу. — От этого заявления Арс сначала округляет глаза от удивления, а потом еле давит в себе смешок, когда воображение подкидывает ему картинку страдающего от своих комплексов Антона, который вываливает незнакомому бородатому мужику интеллигентной наружности всю свою подноготную, чтобы избавиться от гнетущих чувств. Он понимает, что ему было тяжело и он боролся, как мог. Но как же смешно представлять этого великана в позиции мятущегося страдальца.       — И как ты рассказал ему о своей проблеме? Что-то типа «Понимаете ли, мистер, я совсем потерял голову, мой студент, что младше меня на пятнадцать лет, не даёт мне покоя, он слишком секси, я больше не могу думать о ком-то другом». — Предполагает с ехидной ухмылкой он. Шастун на это только глаза закатывает.       — Воображай, как хочешь. В любом случае, я решил свою проблему, — он целует его, не желая слышать больше никаких комментариев по поводу своих действий. Получается напористо, решительно, — именно так, как Арс мечтал всё это время.       Парень притягивает его за рубашку к себе ближе, комкает ткань в пальцах и закрывает глаза, забыв о том, где они находятся. Хоть время уже позднее, ведь зачёты вечно растягиваются на долгие мучительные часы, никто не отменяет того, что кому-нибудь может взбрести в голову поискать Шастуна даже сейчас.       У Арсения кружится голова от удовольствия. Ему хочется ближе, хочется, как во снах, отдаться на волю одного-единственного человека, ни о чём не думая, не заглядывая вперёд. И он позволяет себе это, тихо простонав прямо в губы мужчины.       Антон всё слышит и замечает. Его внимание заостряется, он улавливает и мелкую дрожь, которая проходит по телу парня, когда он сжимает его бока, впиваясь пальцами в мягкую плоть, и сорвавшийся с губ стон, пока что скромный и еле слышный. Но даже при том, что член уже через несколько минут начинает настойчиво давать о себе знать, натягивая резинку трусов и свободных чёрных штанов, Шастун не теряет голову. В отличие от Арсения.       Он задерживается поцелуями на чужой шее, — крепкой, но такой беззащитной, когда Арс откидывает голову назад, позволяя тому действовать, как душа пожелает. Старший не оставляет на ней своих следов, но мягкими поцелуями скользит по горлу вниз, у основания шеи останавливаясь и утыкаясь в него носом. От парня пахнет чем-то приятным, каким-то гелем для душа, не иначе, но сейчас, в конце дня, уже тяжело уловить, фруктовый это запах или какой-то другой.       Арсений запускает пальцы в его волосы и безжалостно мнёт упругие кудряшки, иногда оттягивая у самых корней. Его распирает от восторга и возбуждения, которое не заставляет себя ждать. Он опускает руку вниз, но чтобы коснуться не себя, а Антона. Получается такая бессознательная проверка, настолько ли его партнёру хорошо, как ему. Результат не огорчает: он натыкается на внушительных размеров стояк и машинально облизывается, опустив взгляд и наткнувшись на чужую напряжённую улыбку.       — Исследуешь неизученную территорию? — выдыхает Шастун.       — Да. И открытия меня только радуют, — отвечает Арс.       Они улыбаются друг другу, зацепившись взглядами, пока их руки сами скользят куда им вздумается.       Так, Арс расстёгивает чужую рубашку, а потом лезет в штаны, спуская их вниз вместе с бельём, пока Антон тянет его на себя, чтобы слез со стола, и делает то же самое, высвобождая член парня и сразу обхватывая его рукой. Ладонь приятно обхватывает пульсирующую плоть, и Арсений жмётся к нему ближе, упираясь лбом в плечо и толкаясь навстречу прикосновениям. Внутренняя дрожь только нарастает, особенно от мельком озарившей его сознание мысли о том, что их могут застукать и лучше бы поторопиться.       Поэтому он не оставляет Антона без внимания. Он тоже мягким, но уверенным движением берёт в руку его член и большим пальцем размазывает выступившую смазку по головке, дразнится, не давая получить более острые ощущения. Антон, кажется, шепотом материт его, но Арсений не понимает ни слова, продолжая на автомате дрочить ему, как если бы делал это себе. Если у него и была какая-то тактика в самом начале, тут она испаряется, не оставляя после себя ровным счётом ничего.       — Не скромничай, красотуля, — выдыхает Антон ему в губы и грубо толкается в чужую руку, хрипло простонав. Арс непроизвольно скалится на полученное прозвище, но мужчину слушается, начиная более активно двигать рукой. Антон тоже не отстаёт и выходит у него отлично: парень не может продержаться долго, его всего изнутри как будто выворачивает, и он противится этому, потому кончает уже через несколько минут, откинув голову назад и уставившись в потолок. Он ненадолго прекращает дрочить Шастуну, но тот никак на это не реагирует, позволяя тому прийти немного в себя.       Мужчина любуется трепещущими длинными ресницами, за которыми прячутся голубые глаза, и обтирает испачканную руку о какой-то лежащий рядом листок. Он не думает о том, что это может быть чья-то зачётная работа или другой важный документ. В его мыслях только кончающий Арсений, закатывающий глаза и выгибающийся ему навстречу.       Когда парень возвращается с небес на землю, облизывая пересохшие губы и концентрируясь на человеке перед собой, Антон мягко поглаживает его по голове, как бы поощряя за то, что так отдался ему. Арсу нравится видеть одобрение в чужом взгляде, ловить восхищение собой, поэтому он решает вызвать у мужчины ещё больше желания.       Он меняется с ним местами, заставляя того опереться бедрами о стол, и плавно опускается на колени, следя за чужой реакцией. Антон знает, что будет происходить дальше, и по выражению его лица становится ясно, что это совсем не то, чего он ожидал от их близости сегодня. И тем не менее, он никак не мешает парню исполнять задуманное. Потому что у этого чертилы в глазах — две маленькие бездны, которые засасывают в себя и лишают разума, заставляя подчиняться всем его причудам.       Арсений сумасшедше старательный.       Он сосет сладко, неглубоко и не забывает смотреть вверх, проверяя чужую реакцию. Антон неотрывно глядит на него в ответ, рукой гладя по чернявому затылку и подбадривая низкими стонами. Парень помогает себе рукой, сжимая член у основания, и явно всю душу вкладывает.       «Вот бы так же старался подготовиться к зачёту», — краем сознания подмечает Шастун, сдерживая себя от того, чтобы толкнуться в его глотку глубже и резче. Ощущения постепенно нарастают и доходят до пика, которому мужчина радуется, мягко отстраняя Арсения от себя и кончая себе в руку. Тот ничего против не высказывает, только губы тыльной стороной ладони вытирает, сглатывая горчащую слюну.       — Ты не дуешься на меня за прошлый раз? — Антон помогает ему встать и поправить одежду.       — А что, незаметно? — Фыркает Арс. У него трясутся руки, колени и нутро, но он делает вид, что все у него пучком, поднимая на Антона насмешливый взгляд.       — Не знаю, поэтому и спрашиваю. Может, ты просто решил соблазнить меня, а потом заявить что-то типа «видишь, от чего ты отказался?» и уйти.       — Если ты не предложишь мне встречаться, то я так и сделаю, — пожимает плечами парень. Сытая улыбка сияет на его лице, и Шастун не может не отзеркалить её.       — Тогда предлагаю: давай встречаться. Не гарантирую, что ты не устанешь уже за неделю от старпёрских разговоров, мемов про интегралы и хруста моих костей по утрам и вечерам, но попытка не пытка.       Арсений закатывает глаза на это предупреждение и просто подаётся вперёд, целуя Антона в губы и тем самым закрепляя свой положительный ответ. Внутри разливается приятное тепло и удовлетворение. В глазах напротив снова мелькает то самое темное выражение, которое Арс приметил ещё в первый день их знакомства. Теперь он понимает, что так показывает себя глубокое желание, которое переполняет Антона от одного взгляда на него.       Они покидают учебный корпус вместе. И на утро тоже просыпаются вместе, угарая с того, что Антон смешно запутывается в пододеяльнике и в итоге падает с кровати, крича о том, что это совсем не смешно, это грустно, очень грустно только!