Екатерина Космодемьянская

      — Решила поностальгировать? — улыбнулся Лорд Малфой, найдя внучку в одной из башен Мэнора.       — Ага, — улыбнулась в ответ девушка, двигаясь на маленькой кровати.       Сюда, будучи маленькой девочкой, Екатерина убегала прятаться от папиных наказаний, запирая дверь на тяжёлый замок.       — И как? — Абраксас давно не помещался на детской кроватке, поэтому сел рядом на пушистый ковёр.       — Не знаю, — хмыкнула Екатерина. — Плакать хочется. Вот, вроде, всё родное, а с другой стороны — чужое. Такое ощущение, что нет мне здесь больше места, — понизив голос, ответила Малфой.       — Не говори глупостей, — шикнул Абраксас. — Это твой дом, он не может быть чужим…       — Ну, это тебе так кажется… А меня здесь десять лет не было…       — Как тебя вообще отпустили то? — сменил тему мужчина, запустив руку в волосы.       — Папа стукнул кулаком по столу. Ну это я так фигурально. Настоял, короче, на том, что хотел бы продолжить наставничество на каникулах, иначе мы ничего не успеем. Но, кхм, мы и так ничего не делаем.       — Ну, в этом весь Сев, — рассмеялся аристократ. — Пойдём, чего интересного покажу.       — Интересного? — глаза девушки загорелись.       Екатерина подскочила с кровати, и вприпрыжку пошла за дедушкой.       Весь вечер девушка провела с Абраксасом, рассказывая о российской школе магии и морщась при сравнении двух школ. Из рассказов Космодемьянской стало понятно, что Хогвартс ей явно не зашёл.       — Нет, вот всё-таки Колдовстворец — лучшая школа, — заключила Екатерина, закинув ноги на спинку дивана.       — Вот уж прям лучшая? Вот, например, в Хоге самоубийство ученика бы не допустили…       — Спасибо, что вытаскаешь наружу мою боль, — усмехнулась Екатерина.       — Сколько можно по ней убиваться? — закатила глаза Яга, помешивая зелье серебряной ложкой. — По самоубийцам не плачут…       — Вот скажи мне, как не убиваться, когда родной человек лишает себя жизни? — безучастно ответила девочка, катая по столу наливное яблочко. — Можно?       — Да, ешь на здоровье, — усмехнулась старушка, переливая отвар в медную чашу с узорами.       — Почему она так сделала? — выдохнула Екатерина, распрямив спину, когда Яга села рядом, поставив чашу на стол.       — Евдокия поступила очень глупо, и ты это знаешь. Не ищи в её поступке смысла, — закинув ногу на ногу, фыркнула глава языческого корпуса. — Пей давай.       — А ведь могла ещё столько прожить, — скривилась девушка, глотнув горький отвар. — Успокоительное?..       — Как поняла? — постучав по столу костлявыми пальцами, поинтересовалась Яга.       — Мяты и валерьяны много очень, аж горчит, — Космодемьянская отодвинула чашу в сторону.       — Нет, пей, — чаша была снова придвинута к ученице. — Из-за стола не выйдешь, пока не допьёшь.       — У тебя воистину суровые пытки, — Екатерина взяла кубок, покрутив его в руках. — Муромец сильно сердится на меня?       — Ну как тебе сказать то, — хитро улыбнулась старушка. — Ему не понятно, как любимая его Басманова, так ужасно выполняет его команды в тренировочных боях.       — Ну ничего я с собой поделать не могу, — Малфой зло сверкнула глазами. — Просто не могу!       — Ладно, ну будем о грустном, — улыбнулся Абраксас. — Пойдём ёлку наряжать.       — Она хоть живая? — скептически подняла бровь Малфой.       — Искусственная, с живой мороки много.