Химия

Света стояла перед его дверью, запыхавшаяся и немного нервная — сегодня было их первое занятие у него дома. Перед выходом она так переволновалась, что ее охватил легкий ступор, и она долго не могла взять себя в руки и начать собираться — всё это время она пребывала в пелене то ли мечтаний, то ли переживаний. Но она наконец здесь! Она не хотела опаздывать, поэтому пришлось бежать. «И почему я так волнуюсь? — думала Света, крепко сжимая в кармане куртки сложенную купюру — плату за урок. — Я ведь уже была у него дома». Может быть, это её влечение принимало такие причудливые формы? Заставляло трепетать её сердце, дрожать — руки, гореть — мысли и чувства. На мгновение она представила, что если бы вышла из дома хотя бы на пять минут позже, то точно опоздала бы. И что тогда? В ее сознании всплыла сцена наказания. Даже не сцена, а ощущение. Желание наказания. Света как будто отряхнула голову от этих мыслей, говоря себе «нет». Запрещая себе. Ей было стыдно такого хотеть. Нельзя. Она решительно позвонила в звонок. Но было еще одно обстоятельство, которое ее беспокоило. Почему он не стал заниматься с ней бесплатно? Честно признаться, Света не ожидала, что он будет брать с нее деньги. У них ведь отношения. Или это было для отвода глаз, чтобы мама не заподозрила неладное? Может, и так, но в глубине души Света всё равно чувствовала недоумение или даже и легкую обиду. А может, она ждала слишком много привилегий? Учить кого-то — это ведь всё-таки работа. Наспех придуманными объяснениями она пыталась заглушить неприятное, душащее подозрение о том, что она недостаточно дорога для него, чтобы он занимался с ней бесплатно. Александр Григорьевич открыл дверь. — Света! — его всегда серьёзное лицо смягчила ласковая улыбка. — Проходи. От его добрых слов Света всегда таяла, как кошка на батарее. Сомнения потихоньку начали рассеиваться. Она зашла в квартиру, и Александр Григорьевич закрыл за ней дверь — словно дверцу какого-то темного тайного сундука, содержание которого известно лишь им двоим и больше никому. Теперь они были наедине, и эта атмосфера била в сердце, как шаровая молния. В ее мозгу вспыхнули страстные сцены. Как она хотела снять с него эту рубашку! Но не посмела бы без его разрешения. Как она хотела впиться поцелуями в его тело! Но она ведь не за этим сюда пришла. Хотя к чему этот самообман? Именно за этим она сюда и пришла — затем, чтобы побыть с Александром Григорьевичем. Его присутствие опьяняло, что бы они вместе ни делали. Даже просто стоять рядом было волнительно. Иногда это ощущалось как сумасшествие. Света не могла, да и не хотела полностью подавлять эти порывы, но ради здравого смысла она усилием воли пыталась хотя бы не отдаваться им сейчас целиком и полностью. Света достала из кармана измятую купюру и робко протянула ее Александру Григорьевичу, желая как можно скорее разделаться с этой неловкостью. Она раньше не нуждалась в репетиторах, поэтому не знала, когда уместно отдавать деньги за урок. Свернутая купюра была этакой соломинкой, которая не давала Свете полностью погрузиться в омут своих чувств. — Не нужно, — Александр Григорьевич отказался от оплаты. Света немного опешила. И правда. Как она подумала, что он может брать с нее деньги за уроки? И тут же мелькнула шальная мысль: «Значит, куплю себе чипсов и еще чего-нибудь вкусненького». — Что ты там такое замышляешь, Света? — поддразнил ее Александр Григорьевич. — Да подумала, раз вам деньги не нужны, то я себе чипсов куплю на обратном пути, — Света хитро посмотрела ему в глаза. — Деньги нужны тебе, Света. Она вновь стала серьёзной. — Ну, вроде всем нужны деньги… — как-то безрадостно пробормотала Света. Она не понимала, к чему клонит Александр Григорьевич. С чего вдруг он решил именно сейчас втолковывать ей такие очевидные истины? — Пообщался я на собрании с твоей мамой, — начал он. Света на миг скривилась, как будто от брезгливости. Она попыталась поскорее убрать это выражение лица, но ей показалось, что Александр Григорьевич всё же улавливает ее беспокойство. Света молчала. — Не нужно тебе с ней жить. Это звучало так просто. И так сложно. Как лаконичное решение какой-то сложнейшей теоремы, к которой не понятно было, как подступиться. Света, конечно, тоже раньше думала об этом варианте, но почему-то это казалось ей лишь туманной идеей, а не реальной возможностью. Но теперь это озвучил Александр Григорьевич. Раз он так сказал, значит, так и будет. У нее будто груз с души спал. Когда он решал за нее или одобрял ее собственное решение, она чувствовала за его поддержкой какую-то невидимую силу, не поддающуюся критике, сомнениям и переживаниям. Она ему полностью доверяла. — Честно говоря, я и сама не хочу с ней жить. Но разве можно просто так уйти? — До восемнадцати, конечно, нельзя. Света расстроилась, хотя и так это знала. Сказанное вслух, это обстоятельство будто бы ощущалось более реальным и непреодолимым. — Сколько тебе еще до восемнадцати? — спросил у нее Александр Григорьевич. — Чуть больше года! — выпалила Света. — Мне исполнится семнадцать четвертого февраля, а там через год уже и восемнадцать! — Отлично, — с нежностью сказал Александр Григорьевич. — Но до этого времени придется тебе пожить с мамой. — Жаль… — огорченно протянула Света. — Что поделаешь, котёнок, жизнь не всегда идеальна. — Я бы больше хотела жить с вами, чем с мамой, — Света брякнула первое, что в голову пришло. И тут же пожалела, что сказала, не подумав: ведь это могло звучать как намек. Она не хотела давить на Александра Григорьевича, поэтому ей стало неловко от своей неосмотрительности. — Разумеется. Но надежда всё же взяла верх над стеснительностью и здравым смыслом: — А вы бы хотели жить со мной? — Конечно, — он подошел к ней, обнял сзади, крепко прижал к себе и поцеловал в макушку. После такого ей еще меньше хотелось возвращаться домой. — После восемнадцати можно… — Света погрузилась в мечты еще глубже. — Формально — да, можно. — Начал Александр Григорьевич. — Но представь, как это будет выглядеть со стороны: как только ученице исполняется восемнадцать, она переезжает жить к своему учителю. Ни с того, ни с сего. Разумеется, люди решат, что у нас и до этого момента были отношения. — И что? — Света так сильно хотела быть с ним, его объятия так затуманили ее разум, что сейчас ее не убеждали никакие доводы. — С большой вероятностью мне запретят преподавать. Может случиться скандал. Испорченная репутация — и твоя, и моя. Представь, если твоя мама узнает, что у нас всё это время были отношения. Думаешь, она станет об этом молчать? Я уверен, что в таком случае об этом узнает и руководство школы, и все знакомые твоей мамы. Причем, не с лучшего ракурса. Это может повлечь за собой неприятности. Конечно, все проблемы разрешимы, но я считаю, что лучше избежать и меньшей доли возможных последствий. Поэтому надо выждать какое-то время после твоего совершеннолетия. — Ну да, понимаю, — неохотно согласилась Света. — После восемнадцати тебе нужно где-то жить до того, как мы с тобой съедемся. Я не хочу, чтобы ты жила с этой женщиной — это не пойдет тебе на пользу. У нее явно с головой что-то не в порядке. — Но где же мне тогда жить? — Где-то неподалеку. В этом районе снять однушку стоит примерно двадцать тысяч в месяц… Он не успел закончить мысль, как Света перебила его эмоциональными восклицаниями: — Ого-о! Ничего себе! И откуда у меня такие деньги возьмутся? — Отсюда, — Александр Григорьевич указал на ту мятую купюру, которую Света пыталась ему всучить. — Я не буду брать деньги за занятия. Ты будешь оставлять их себе и класть на свой банковский счет. Со временем накопится. — У меня нет никакого счета. — Значит, появится. Я расскажу тебе, как его открыть. — А может лучше вы просто будете оставлять эти деньги у себя, а потом отдадите мне их на мое восемнадцатилетие? — Света надеялась, что не придется возиться с банком, следить за счетом, копить. — Вам же не сложно? — Нет уж. Будешь копить сама — опыт обращения с деньгами пойдет тебе на пользу. Заодно научишься финансовой грамотности. «Возможно, это и правда не помешает», — подумала Света, вспомнив, как недавно под влиянием спонтанности потратила все свои деньги на дорогую канцелярию, которой она в итоге даже не стала пользоваться. Да и сейчас при упоминании о свободных деньгах она первым делом начала думать, как бы потратить это всё разом на вредные вкусняшки. Света слегка надула губы и согласилась: — Ну ладно. Потом добавила, уже менее уверенно: — Но я никогда не ходила в банк сама. Страшно как-то. — Что страшного? — Да не знаю. Толпы людей, какие-то талончики непонятные, всё официально, документы… Неуютно как-то. — Да, и правда, приятного мало, но ничего страшного в этом нет. Это просто рутина. Скоро ты к этому привыкнешь. Я объясню тебе, что и как делать. — Ну ладно, — напряженно сказала Света. — Главное — паспорт не забудь, когда пойдешь в банк, — улыбнулся Александр Григорьевич. — Ух, паспорт надо брать. Серьезно. Света крайне редко брала куда-то паспорт — просто не было необходимости. И действия, где требовался самый важный документ, казались особенно ответственными. — Скорее формальность. — А что мне говорить, когда я в банк приду? — Скажи, что хочешь открыть счет. — А мне откроют? — Да. С четырнадцати можно. — Ладно. — И закажи дебетовую карту. — Хорошо, — Света задумалась. — А дебетовая — это ведь та, которая не кредитка, да? — Да. Молодец, видишь, ты уже разбираешься, — похвалил ее Александр Григорьевич, рассеивая остатки ее сомнений доброй улыбкой. Света уже представила себя с картой. Так она начинала казаться самой себе более взрослой и серьезной! Представила, как она после уроков идет в кафешку с одноклассниками и расплачивается картой в то время, как остальные платят наличкой. Хе-хе. И потом гордо убирает карточку в изящный кожаный бумажник. Еще круче было бы сделать это в школьной столовой, но Света была не уверена, принимают ли там карты. «Прошлый век!» — презрительно подумала Света, хотя до этого она и сама всегда платила в столовой наличкой и считала это нормой. Но ведь она будет класть деньги на счет не для того, чтобы их тратить, а для того, чтобы копить. — А тратить с этого счета можно? — бойко спросила Света, уже увлекшаяся мыслями о предстоящих покупках. — Можно, но не нужно. Он же нужен тебе для того, чтобы копить. — Ну вот, — снова надулась Света. Кажется, Александра Григорьевича разжалобили её милые капризы. Он вздохнул и сделал уточнение: — Тратить можно. Но осторожно. Главная цель этого счета — накопление денег, поэтому не нужно всё транжирить. Но если случится какой-то форс-мажор, то, конечно, пользуйся этими деньгами. Скажу тебе больше: финансовая подушка для того и нужна, чтобы всегда была возможность покрыть непредвиденные расходы. — Ну, это уже звучит не так весело, как я представляла. Получается, за счетом надо постоянно следить, что-то рассчитывать и контролировать. — А кто сказал, что будет легко? — Свете показалось, что она уловила отблеск азарта во взгляде Александра Григорьевича. — А что, если я всё растранжирю? — Света хитро посмотрела ему в глаза, ожидая его реакции. Обычно он отвечал быстро и точно, но сейчас он помедлил перед ответом — буквально на несколько мгновений, но Свете было достаточно и этого, чтобы заметить разницу. Свету так сильно тянуло к Александру Григорьевичу, что когда они были вместе, она невольно обращала на него всё своё внимание, благодаря чему стала замечать даже малейшие оттенки его интонаций, жестов, мимики и манеры речи. Свете показалось, что в эти мгновения промедления он железным усилием воли подавил какой-то темный блеск в глазах и уже после этого спокойно ответил ей: — Тогда я точно об этом узнаю. Пожалуй, его слова звучали даже слишком спокойно. Непоколебимо, как сталь. А на лице была легкая улыбка, в которой Света нутром чуяла что-то хищническое. Кто знает, что скрывается за его сдержанностью? Света не стала спрашивать дальше. Иногда лучше посмотреть в бездну, но не прыгать в нее. Хотя так и тянуло. С одной стороны, у Светы достаточно большая свобода действий и самостоятельность. И счет будет открыт на ее имя, и потратить деньги она может, если захочет. Но в то же время она подспудно ощущала, что Александр Григорьевич всё равно ее контролирует. Она ведь с его подачи решила открыть счет. Или скорее согласилась, а не решила? Именно он установил ей цель — накопление денег — и сказал, в каких пределах можно ими распоряжаться. А если она нарушит эти правила, то… как он сказал, он об этом узнает. И что же тогда? Свету охватило необъяснимое азартное волнение, в которое примешивался стыд. Ей даже немного хотелось специально нарваться и посмотреть, что случится. Но наверняка Александр Григорьевич такого бы не одобрил. Всё-таки деньги — это серьезно. Поэтому, чтобы не раскручивать эти неловкие озорные мысли, Света переключилась на дело. Возник еще один вопрос, который беспокоил ее во всей этой затее. — Вы сказали, что мама устроит скандал, если узнает, что у нас с вами были отношения до моего совершеннолетия. А как она отреагирует, если узнает, что я так резко взяла и переехала? У нее не возникнет вопроса, откуда у меня деньги? — Возникнет, конечно. Скажешь, что тайком подрабатывала. — А она не будет спрашивать, как именно я подрабатывала? Я же особо надолго из дома не отлучаюсь. — Спрашивать она, конечно, будет, — вздохнул Александр Григорьевич. — Можешь сказать, что подрабатывала онлайн понемножку. Сейчас много таких вариантов: делать иллюстрации или переводы, заполнять карточки для товаров и прочее. — А она не рассердится, что я якобы не рассказала ей о подработке раньше? — Скорее всего. Но даже если бы ты действительно сейчас захотела подрабатывать, я бы не рекомендовал говорить об этом маме. Она точно возмутится, что ты отнимаешь это время от учебы, и попытается заставить тебя делать так, как надо ей. А ей надо, чтобы ты все свои силы вкладывала в учебу и добивалась успехов, которыми она сможет перед всеми хвастаться. — Звучит, как бред, — сказала Света. — Но если задуматься, то, наверное, вы правы. Она любит так делать. Но… как-то вот со стороны оно так не выглядит. — Знаю, — сказал Александр Григорьевич и крепко обнял Свету. — Но это так. Он добавил: — В том и смысл, чтобы это не выглядело так со стороны. Света вжалась в его рубашку и какое-то время просто обнимала его с закрытыми глазами, стараясь ни о чем не думать. Но всё же волнение еле заметно подтачивало её откуда-то изнутри. — Знаете, мне кажется, она в любом случае будет недовольна. Что бы я ей ни сказала. Не важно, начну я подрабатывать или нет. Не важно, скажу я ей о подработке или нет. Светин голос уже срывался на отчаяние. Александр Григорьевич ласково погладил Свету по голове, словно бы подготавливая ее к горькой правде: — Так и есть. Она будет недовольна в любом случае. Но не потому, что ты что-то делаешь не так, — он обнял её еще крепче. — А потому, что ты делаешь то, что считаешь нужным для себя. А ей надо, чтобы ты делала только то, что она от тебя хочет. Казалось, Света сейчас обмякнет в его руках. С одной стороны, ей было неприятно это слышать. Она понимала, что так оно и есть. Ее мама именно такая, какой описывает ее Александр Григорьевич. И ей от этого так противно. Но в то же время она чувствует себя защищенной. Она невероятно рада, что Александр Григорьевич понимает всю ситуацию и заступается за нее. — То есть, конфликта с ней не избежать? — К сожалению, да. Но не бойся — в любом конфликте я на твоей стороне. Это и правда успокаивало. Даже расслабляло. На Александра Григорьевича можно было положиться. Будущее сразу приобретало более четкие очертания. Прочерчивался надежный и безопасный путь, по которому, несмотря на возможные препятствия, идти — в удовольствие. Тем более, что конечная цель так манила к себе. У Светы как будто что-то на душе отлегло. Какая-то тяжесть, которую она раньше не могла даже распознать и тем более сформулировать. — Света, ты заикалась о чипсах, — с чего-то Александр Григорьевич об этом вспомнил. — Ты есть хочешь? — Да не то чтобы. Просто чипсов хочу. У Светы вдруг заурчало в животе. «Ну блин», — подумала она. — Так, марш на кухню, — усмехнулся Александр Григорьевич, размыкая объятия. — У меня там обед остался. — Забавно, — опять начала весело подстрекать его Света. — Обычно женщинам командуют идти на кухню, чтобы они там готовили, а не чтобы они там ели. — Хочешь, чтобы я заставил тебя готовить? — рассмеялся Александр Григорьевич. — Да нет, я пошутила, — задорно ответила Света. — Готовка — это такое себе… Хотя если вам захочется, я наверное могла бы для вас что-нибудь приготовить. — Свете было приятно думать о том, что она может его порадовать. И одновременно с тем она сильно удивлялась тому, что она находила нечто приятное в том, чтобы готовить для мужчины. Раньше ей казалось, что она никогда не будет такого делать — тем более в свое удовольствие! — Я вот яичницу умею… — робко продолжила Света. Кулинарными талантами она не блистала, но что-то базовое приготовить могла. Александр Григорьевич и вовсе расплылся в доброй улыбке. — Что ж, если я устану от своих университетских дел, то могу попросить тебя заварить мне ароматного чаю, — согласился он. — Хорошо, — Света обрадовалась, что сможет сделать для него что-то приятное. И что ради этого не придется заморачиваться с готовкой. Чашку вкусного чая она ему всегда заварит. Света с легкой душой пообедала у него на кухне. Они даже успели потом разобрать несколько задач по химии. «Удивительно, как мы всё успеваем при том, что мы постоянно занимаемся еще чем-то, кроме химии», — подумала Света. И приписала продуктивность их встреч организаторским и преподавательским способностям Александра Григорьевича. Когда она выходила из его квартиры после занятия, он напомнил ей: — На следующей неделе сходишь в банк. — Да, я поняла, — отозвалась Света, помахала ему на прощание и радостная поспешила домой.