Чемпион

Его тело не стало для Тома откровением. Он латал его столько раз, что и вспомнить уже не мог. И все же он помнил каждую отметину на нем, помнил, как обрабатывал мелкие ссадинки, как растирал мазями крупные гематомы и даже сквозь нитриловые перчатки ощущал горящие ткани под пальцами; как накладывал швы на разрывы, как вправлял ему нос (трижды!) за последний год. Том знал расположение всех его тату, потому что неоднократно видел его абсолютно обнаженным, когда проводил осмотры перед очередным боем. Да, его тело точно не было откровением. Это было в своем роде обыкновением. Видеть его обнаженным было привычно. И все же… И все же, Том не мог отвести глаз, расстегивая на нем рубашку. Эти дурацкие мелкие пуговицы заставляли его злиться. Он не торопился, его пальцы не тряслись от волнения, только сердце билось где-то в области горла, торопясь быстрее самого Тома попасть ему в руки. — Хочешь я вырву нахрен эти пуговицы? — спросил он ниже, чем обычно, в своей бестолково-нахальной манере. Обычно его голос был мягким и смешливым. Сейчас он прозвучал тоном ниже, глубже, прокатился мурашками вдоль позвоночника так, что Том едва ли не передернул плечами от этого сладкого озноба. Том игриво ударил его по рукам, когда тот попытался сделать это. — Нет! — возразил он, вглядываясь в его глаза (точнее, в его глаз, второй все еще был заплывшим после боя двухдневной давности). — Ты совсем дурак? Тебе все мозги отбили? — Малыш, я теряю рассудок, когда ты рядом, — промурлыкал он, явно наслаждаясь реакцией Тома. Это была самая стандартнейшая фраза, вот только от нее Том поплыл еще сильнее. Да, ему это было нужно: все эти фразы, все эти его ухмылки и самодовольство, и удовольствие в его глазах (ну ладно, в глазе), когда он смотрел на Тома. Распахнув полы этой дурацкой рубашки, тем не менее сидевшей на нем божественно, Том приложил ладони к его груди. Эта его твёрдость сводила с ума: Том хотел бы прикоснуться к каждой мышце, обвести выпуклости, пропальпировать каждый сантиметр, впитывая в поры ощущение чужой силы и мощи. Он так и сделал — с наслаждением водил плотно прижатыми к горячей коже ладонями по его груди, иногда вжимая пальцы в упругую напрягающуюся от этих касаний плоть. Он задышал чаще и чуть поверхностнее, тоже, как и Том, взволнованный этой не то лаской, не то эротическим исследованием. С его мощных грудных мышц Том спустил ладони вниз, специально царапнув ногтями соски, отчего он смешно вздрогнул, будто это прикосновение было ему неприятно, или, быть может, щекотно. Не став скрывать ехидную улыбку, Том продолжил своё исследование: прошёлся пальцами по бокам, где ещё горели глубокие гематомы, скользнул на живот и тонкой лёгкой линией провёл пальцем вдоль пояса брюк. Дразнил его бессовестно и игриво, окунаясь всеми своими чувствами в дрожь, прошедшую по его мощному телу. Он терял голову от этой силы: за последний год Том присутствовал на каждом его бою, он словно собственным телом осязал эту несдерживаемую мощь, когда от его точных апперкотов и стремительных джебов противники падали, сотрясая ринг. Том чувствовал отголоски вибрации от этих ударов вовсе не метафизически, а совсем объективно, и это вопреки всей жестокости, происходившей на ринге, заводило его. — Кажется, мне стоит набить твоё имя где-то здесь, — он указал пальцем себе слева над соском. — Малыш, не знал, что тебе нравится мужская грудь. От мысли, что он действительно может это сделать, Том едва сдержал стон, чувственно прикусывая нижнюю губу. — Дааа, говори, не молчи, — прошептал Том, наконец, обнажая его плечи. — Потому что и я наслаждаюсь тобой, Джейк. Было в этом что-то сакральное, когда он медленно, не спеша, стягивал простую голубую рубашку с плеч Джейка. Он знал эти плечи лучше своих собственных и все равно не мог не смотреть, не мог не наслаждаться открывающимся видом. Том с ума ходил по его рукам, по его плечам, по этим линиям вздувшихся вен и широким в костяшках пальцам. — Ты же знаешь, малыш, я не силен в словах. Черт, большую их часть из меня выбили, но знаешь что?.. — Он приподнял Тома за подбородок, находя его глаза своим (да, левый глаз даже не открывался от отека и темно-синей гематомы). Так и не снятая рубашка натянулась на его руке, еще резче обозначая напрягшийся бицепс: и, Боже, это было красиво. — Что? — выдохнул Том, невольно открывая рот, отчаянно желая почувствовать на губах, на языке его жесткие мозолистые пальцы. — Для тебя я постараюсь, малыш. Для тебя я буду… — он помедлил, очаровательно маскируя свою заминку будто театральной паузой, — … нет, не красноречивым, для тебя я буду нежным. Ты хочешь, что я был нежным с тобой, малыш? — ворковал он отменно, не выглядел при этом неловким или переигрывающим, не выглядел неестественным, напротив, Том поражался тому, как органичен был Джейк: его агрессивная внешность мягко уравновешивалась этими действительно нежными словами, прозвучавшими с неподдельной теплотой. Была большая вероятность того, что в чувственном плане, в постели Джейк окажется холодным и эгоистичным, особенно учитывая его манеру общения и стиль ведения боя. Однако, кажется, опасения Тома рассыпались тем быстрее, чем дальше они заходи в этой негласной игре. Он так хотел пройтись по этой грани его существа, попробовать коктейль его звериной мощи и тонкой чувственности. И, Боже мой, он умрет, если ошибется, если весь этот эмоциональный налет, намек на эротизм окажется лишь его собственными фантазиями. — Да, я хочу… — проскулил Том, выдавая такие высокие ноты, на какие едва ли был способен. — Будь нежным со мной… и говори… говори! — Чуть ли не приказал он, высвобождая руки Джейка из рукавов, расстегивая пуговицы на манжетах отточенными движениями. — О, ты хочешь услышать, как я хочу тебя? — Джейк, не потеряв ни йоты мягкости в голосе, резко вырвал рубашку из рук Тома, буквально с мясом отрывая последнюю пуговицу на правом манжете, и швырнул в сторону. — Ты можешь просто посмотреть. Или почувствовать. Он обхватил Тома сзади за шею своей сухой шершавой ладонью и слегка надавил, заставляя посмотреть вниз: довольно узкие брюки в области его паха заметно натянулись. Том прикусил губу. Он никогда не видел эрекции Джейка, поэтому даже намек на нее, всего лишь ее обозначение заставляли его сглотнуть вязкую слюну, вмиг наполнившую рот. Джейк взял его за руку и приложил раскрытой ладонью к паху. — Это все ты, малыш. Том, ты такой охренительно красивый, что он поднялся. Он стал твердым раньше, чем я понял, что хочу тебя. — Всегда знал, что твой член сообразительнее тебя, — Том не удерживался от незлой поддевки. В конце концов, с Джейком он общался на равных. — Боже мой… он увеличился втрое… — Так вот на что в первую очередь ты обращаешь внимание на осмотрах? — поддел в свою очередь Джейк. — Да, малыш, просто ты мне так нравишься. Том и сам уже был болезненно тверд и точно так же, как Джейк, терпел, потому что не хотел прерывать эту игру между ними, потому что хотел прожить чувства по полной. Под его ладонью эта правильная твердость ощущалась жаром. Он проследил его член пальцами, вверх и вправо, провел с нажимом, добрался до пуговицы и ловко высвободил ее из петельки. Слава Богу, на Джейке не было ремня (и на нем самом тоже), а иначе Том бы попросил отшлепать себя этим ремнем. Джейк порождал в нем такие желания, к которым, что казалось очевидным раньше, Том никак не был предрасположен. Он хотел бы ощутить его жесткие ладони за своих ягодицах, хотел бы устроить небольшую порку, не в полную силу, конечно, и все-таки с обозначением физической мощи Джейка, с полноценным осознанием, принятием и преклонением к его весовому, силовому и, что самое волнующее, ментальному превосходству, чтобы горящие следы на коже напоминали об этом еще несколько дней. Том хотел чувствовать себя рядом с ним меньше, словно нуждающимся в защите, он хотел укутаться в его силу как в теплый уютный плед и парить в ощущении полной бескомпромиссной принадлежности ему, лишенный необходимости решать и что-либо контролировать. Том решил, что, если сегодня все у них получиться, он обязательно подведет Джейка к идее о порке, и хорошо бы сделать это так, чтобы все вышло как будто бы спонтанно, а может быть, даже по инициативе самого Джейка. — Давай, освободи меня, малыш, — подначил Джейк, все еще держа ладонь на шее Тома. Это «малыш» в каждой его фразе было настолько невинным, что казалось абсолютно не сочетаемым с пошлостью, но отчего-то уживалось с ней, потому что выражение лица Джейка, все его черты и линии, словно были выточены из похоти. И только в его мягкой улыбке криво изгибающихся губ была видна любовь. Таять под его взглядами, настаиваться, как вино, в нежном «малыш» было чистым наслаждением. Том расстегнул молнию на его брюках и, прижав ладони к его бедрам, медленно приспустил вниз вместе с бельем. Член упруго подпрыгнул, когда резинка боксеров, тянувшая его вниз, наконец соскочила с головки. — Уф, — выдал Джейк сквозь сжатые губы. Том уже хотел коснуться его, открыть головку и, быть может, упасть на колени и в приступе слепого желания взять в рот, но Джейк его остановил, перехватил руки, шагнул вперед, оставляя между ними прерывающую линию соприкосновения. Его член уперся Тому в живот, пачкая смазкой белое поло. Заведя руки ему за спину, Джейк удерживал их одной ладонью. На секунду Тома молнией пронзило это чувство — бескомпромиссной принадлежности ему — он сладко выдохнул, закрыв глаза, стараясь запомнить, оставить на себе поволоку этого ощущения чужой оберегающей силы, нерушимой мощности, которая могла быть ласковой и заботливой. — Малыш, не спеши. Я выдерживал и по двенадцать раундов. Я готов к нескольким раундам с тобой. Но, если ты поторопишься, ты сделаешь меня уже в первом, — доверительный шепот Джейка заставлял колени подгибаться в приступе безосновательной нежности к нему. — Я хочу сделать тебя и во втором, и в третьем, и в… — Да, конечно, ты можешь, — он прервал его, прикоснувшись пальцами к губам. Том приоткрыл рот, не пытаясь что-то сделать, но давая понять, что хочет. Хочет большего. — В первом раунде мы только разминаемся, показываем возможности, знаешь… — Его пальцы раскрыли губы Тома и слегка продвинулись внутрь рта. Указательным и средним Джейк легонько погладил его язык, снова переместился на губы и размазал по ним слюну. Его раскованность и уверенность будоражили фантазии Тома: на что еще он способен? — Ты уже видишь мои возможности, Джейк? — спросил Том, находя его пальцы и игриво прикусывая. — О, малыш, мне кажется, я только в начале пути. Я хочу попробовать тебя всего… — Его шепот прокатывался по телу Тома жаром, и снова эти простые фразы заставляли его ноги подгибаться от непривычной слабости. В руках Джейка было так хорошо, так спокойно. Его междустрочное обещание чувственного путешествия снесло последние сомнение Тома, как волна цунами сносит целые города. Они соприкасались бедрами и животами. Том упирался собственным членом ему под мошонку, но не двигал бедрами в поисках трения. Он смаковал это тягучее начало, накалял себя для неизбежного сладкого финала, уже начиная различать вкус чувственности Джейка: такой же расслаивающийся на оттенки, как и он сам, но отчего-то настолько паточно сладкий, что отдающий терпкостью. Джейк поцеловал его мягко, но настойчиво. Обжег щетиной, чуть прикусил нижнюю губу, на которой горел след его собственных пальцев, а потом набросился всерьез, сразу проламывая языком себе путь в рот Тома. Тот задыхался под таким напором и невольно отклонялся назад, пытаясь вдохнуть, упирался поясницей в сжатые Джейком руки за спиной, а тот прижимал его ближе к себе, тянул чуть вверх, отчего Том приподнимался на цыпочки и едва не падал, не в силах принять столько и сразу. Он рассыпался на атомы в этом поцелуе, плавился и растекался чувственной субстанцией, размазываясь на слои чистого удовольствия. Когда Джейк оторвался от его губ, Том в изумлении распахнул глаза: никто еще не целовал его вот так, лишая права на воздух, лишая права на выбор. И это было так хорошо, как никогда не было, потому что Том знал, что Джейк не сделает ничего, чего бы он не захотел. — Я перегнул сейчас? — спросил Джейк, пытливо вглядываясь Тому в глаза. Было видно, как он пересиливает себя, сдерживаясь. О, как была прекрасна эта борьба. Том покачал головой. — Нет, ты… — он глубоко вдохнул, а затем легко прижался губами ко рту Джейка, снова встав на цыпочки, на этот раз не позволяя ему углубить поцелуй. — Знаю, этот зверь внутри тебя позволяет побеждать. Только со мной тебе не нужно побеждать. Я знаю, что ты хорош, чемпион, просто… просто будь нежным со мной. Я знаю, ты такой и есть… И я просто умираю от желания узнать, каково это — быть твоим… — Да… — он прижался лбом ко лбу Тома, все еще удерживая его руки за спиной, как бы борясь с собой, находясь между собственным обещанием быть нежным и своей звериной натурой. — Только ты уже мой… — самоуверенно и тихо заявил он, проходясь носом по шее Тома. — Как же вкусно пахнешь… с ума схожу… Когда он разжал пальцы и выпустил запястья Тома из захвата, по рукам того прокатилась волна мурашек: видимо, останутся небольшие следы, потому что Джейк слегка не рассчитал с силой (и это было то, что надо). Том готов был молиться на эти следы — ведь, еще не появившись, они уже стали для него священны как обещание будущей страсти и свидетельство свершающегося таинства между ними. Он почувствовал, как руки Джейка обхватывают его ягодицы и снова с силой, не предназначенной для этого, сжимают. Задыхаясь и плавясь в удовольствии от ощущения его первобытной силы, Том, тем не менее, направил его. — Нежнее, Джейк, — выдохнул он, теснее прижимаясь к нему бедрами. — Прости, малыш, просто я так хочу тебя… — Тогда раздень меня и не медли, — тоном тверже и капризнее произнес Том, впитывая в себя это движение его расширяющегося на здоровом глазу зрачка. Эта неподдельная реакция заставила его задыхаться от еле выносимого возбуждения. Боже мой, он и вообразить не мог, что производит на Джейка такое впечатление. Как послушный солдат, Джейк быстро спустил с Тома брюки вместе с бельем, им осталось только скинуть обувь и переступить через них. Джейк и тут удивил его: он опустился на колени — все еще с упруго подрагивающим от каждого движения торчащим членом — и снял с Тома ботинки, быстро стянул носки и неожиданно нежно погладил щиколотки. Не удержавшись, Том опустил руки на его коротко стриженую голову, провел пальцами за ушами и поднял его за подбородок. — А теперь, чемпион, неси меня на кровать, — не воспользоваться моментом и не покомандовать немного, когда перед ним на коленях стоял профессиональный боксер, чемпион в полутяжелом весе, Джейк Джилленхол, Том, как его врач, отнюдь не единственный медик и далеко не самый важный человек в его команде, не мог. Теперь, когда свершалось это интимное таинство, он имел право делать то, что хотел. Он скинул с себя поло и по примеру Джейка щвырнул его куда-то в сторону. Стоять перед ним обнаженным было странно, может, немного стыдно, но так сладко, как не было ни перед кем. Том таял под его взглядом, в его руках, когда тот подхватил его под ягодицы и, замедлившись на несколько секунд, чтобы без помощи рук стянуть с себя обувь, прошел к кровати и уложил его очень бережно и не спеша. Было слегка за полдень, поэтому спальня вся была наполнена светом. Длинные ресницы Джейка на выгоревших кончиках светились золотом, в морщинах на лбу скапливались тени. Он улыбался, отчего отек на его заплывшем глазу забавно приподнимался вверх. Он выглядел немного жутко, устрашающе, но в таком положении и ситуации, с этой чувственной жаждой во взгляде все равно чертовки сексуально. — Вечность бы провел у тебя между ног, малыш, — сказал он тихо, интимно и так серьезно, что выглядел от этой серьезности еще забавнее. Том рассмеялся, слегка запрокидывая голову: больше от смущения, чем от веселья. Джейк воспользовался моментом, целуя его шею, обжигая и щекоча щетиной, едва не кусаясь. Том схватился за его плечи, так хорошо это было: его губы, его тяжесть, его потрясающая твердость, его жар и его истекающий член, скользящий Тому куда-то под мошонку, еще чуть-чуть и заденет головкой анус. — Ну что скажешь, малыш, я достойно выдержал первый раунд? — Ты выдержал его на ногах, чемпион, а это достойно уважения, — Том улыбнулся, поглаживая его колючие виски, наслаждаясь тем, как меняется выражение лица Джейка от этих слов. Черт возьми, он хотел, чтобы он чувствовал себя самым-самым рядом с ним. И, кажется, именно так Джейк себя и ощущал. — Что ты хочешь, малыш? — спросил он, прозвучав еще чуточку ниже и сексуальнее. — Р-раскрой меня, — от волнения его голос прозвучал с запинкой. — О, раскрыть тебя, Томми? — он ухмыльнулся, чуть поддев его нос снизу своим носом. Том видел, чувствовал, что Джейк едва сдерживается, но его игривость была залогом того, что они продолжат в том темпе, в каком и начали. — Ты хочешь, чтобы я раскрыл тебя пальцами? Или хочешь мой язык? А может, ты хочешь и то, и другое? Скажи мне, малыш, как ты хочешь? — безжалостно продолжил он, потираясь о Тома и извиваясь на нем, пытаясь не придавить и стянуть с себя брюки. Эта возня немного отвлекла Тома, он вдохнул-выдохнул, и, чтобы не умереть от перевозбуждения, слегка похлопал себя по горящим щекам. Когда Джейк наконец обнажился до конца, отправив носок точным броском куда-то в сторону рубашки, Том все еще не мог выдавить и слова, хотя понимал, что должен был сказать, иначе нарушил бы правила собственной игры. Джейк, тем временем, сел на пятки у него между ног и, подтянув за бедра, легко устроил его у себя на коленях. В такой открытой позе Том чувствовал себя особенно уязвимым и в то же время защищенным, потому что голодный взгляд Джейка укрывал его, его немое обещание любить и в этой любви оберегать расплывалось румянцем на и без того красных щеках, подкатывало к горлу сбившимся ритмом сердца, чуть ли не выжимало из глаз счастливые слезы сбывшейся мечты. — Немного утешения не помешает, — прошептал Том, находя его руку и кладя на свой член. — Я так долго безнадежно был влюблен в тебя, Джейк… Не размениваясь на лишние слова, Джейк коснулся пальцами рта Тома. — Тогда оближи руку, малыш, — промурлыкал он, явно наслаждаясь красными щеками любовника. — Мне нравится, как ты смущен, малыш, — добавил он интимно, — как ты хочешь меня… Я мечтал, как ты будешь стонать подо мной… Приподнявшись на локтях, чтобы увидеть все в мелочах, Том как следует увлажнил его руку и, тем временем, жадно наблюдал, как Джейк собирает еще и естественную смазку с их членов перед тем, как медленно начать ласкать сразу обоих. Он не спешил и не создавал излишней тесноты, чтобы не завершить все раньше времени. Каждое нежное движение его грубоватой руки подталкивало Тома к черте, он извивался на его коленях, обнимал ногами за пояс, больше мешая, но никак не мог перестать двигаться. Он был так возбужден, он был на грани и уже хотел, так отчаянно хотел кончить, что готов был начать молить об этом. Только Джейк, кажется, контролировал себя лучше. Он наклонился к Тому, оставив на губах быстрый колючий поцелуй, а затем положил другую руку на его шею и чуть сжал, как бы приводя в сознание. Эта опьяняющая сила и властность в нем, это ощущение собственной подконтрольности и слабости добили Тома. — Джейк, — позвал он слабо. — Да, малыш? — Еще одно движение, и я кончу, — отрывисто сказал он, не в силах сдержать слезы. — Я сделал тебе больно, малыш? Почему ты плачешь? — тут же спохватился Джейк и быстро убрал руку с шеи Тома, отпустив и их члены. — Нет-нет-нет, — запротестовал Том. — Просто… просто мне так хорошо с тобой, чемпион. Выражение облегчения на встревоженном лице Джейка быстро сменилось на самодовольное и немного лукавое. Он поднял его под спину, усаживая на своих коленях так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Том сразу же схватился за его плечи, вжал в себя, чувствуя грудью отголоски сердцебиения Джейка — быстрые, едва не проламывающие ребра, толчки его сильного сердца. Боже, это было прекрасно. — Ты все еще не ответил, малыш, что мне сделать дальше? Как мне это сделать? — он говорил это вкрадчиво, внимательно наблюдая за реакцией Тома своим здоровым глазом, в ярком свете послеполуденного солнца, заливающего спальню, снова ставшим поразительно чисто-синим, как безмятежное небо в самый солнечный день середины лета. — Том, хочу, чтобы тебе было хорошо только со мной… — Люби меня так, как ты хочешь, чемпион, я хочу тебя всего, — растрогавшись, Том прошептал ему в ответ, оставляя на его мощной шее легкий поцелуй, в ответ получая ощутимый укус в мочку уха и горячие руки, поглаживающие спину. В этом плотном соприкосновении, в этой позе, в его руках Том чувствовал себя любимым. Сегодня, когда ехал к Джейку, чтобы проверить его глаз, он и не думал, что тот под наиглупейшим предлогом затащит его в свою спальню и спросит немного смущенно, немного нагло: «Том, я хочу тебя поцеловать. На самом деле я хочу завалить тебя уже черт знает сколько времени. Ты мне нравишься уже довольно давно, но ты такой недоступный… и я… можно?». На что Том ответил неожиданно смело для себя: «Сначала я проверю твой глаз, а потом хочу медленно снять с тебя эту дурацкую рубашку. Можно?». Так они и выяснили, что Том обожает медленные раздевания, и он не безразличен к Джейку в строгой одежде, и, какое счастье, что тот только что вернулся с пресс-конференции и был практически при параде, за исключением его заплывшегося глаза, разумеется. — Прости, малыш, но я должен отлучиться, — Джейк медленно, вдумчиво поцеловал его, нарочно сбрасывая обороты, чтобы у них хватило терпения для самого главного. — Нет-нет, не уходи, — взмолился Том. — Если ты за смазкой, то… в общем, возьми в моем кейсе. Под упаковкой одноразовых перчаток. От такого заявления Джейк чуть не присвистнул, кажется, он оценил готовность Тома, которая не говорила ни о чем другом, кроме как о приличной давности влюбленности. — Вообще-то я не придумал ничего лучше, чем масло, но ты опередил меня, малыш. Том тоже удивился, обнаружив, что, как сказал Джейк, смазки в его доме не водилось. Значит ли это, что у него давно никого не было? Или что до Тома он был по девочкам? В любом случае, наконец-то этот несчастный флакон смазки, который он таскал в своем кейсе (надеясь на чудо в лице Джейка, конечно) уже около года, пригодился. К тому же, со смазкой в кейсе Том чувствовал себя увереннее, будто эта призрачная (оказавшаяся самой настоящей) возможность обратить на себя внимание Джейка становилась реальнее. Джейк просто положил флакон рядом, но не стал им пользоваться. Он все еще был в игривом настроении, и, хоть его внутренний зверь вырывался наружу, он хорошо контролировал себя, настолько хорошо, что Том удивлялся, как у него все еще стоял. Он действительно настолько нравился Джейку? Они долго целовались, используя руки настолько, насколько позволяла поза: Джейк снова лег на Тома, практически придавив, едва-едва удерживая себя на локтях, он невольно втирался в его бедра своими, ища хоть немного облегчения для своего изнывающего без прикосновений члена. Он шептал что-то о том, какие сладкие губы у Тома, как он идеален в его руках, как он сходит с ума от его хрупкости и мальчишечьего голоса. Том впитывал его слова, его прикосновения и ласки грубоватых ладоней, ловил губами капельки пота на его шее и плечах, стонал от его зубов на своих сосках и все не мог поверить в то, что это происходит на самом деле. Джейк мягко спустился по его телу вниз и, не переставая изучать его руками и губами, уложил его бедра себе на плечи и, задрав ноги вверх, ощутимо прикусил ягодицу. — Малыш, ты такой красивый, — прошептал он, игриво улыбаясь, укладываясь на миг щекой на бедро Тома, чтобы поймать его взгляд своим и тут же опуститься ниже. — А ты прекрасно смотришься у меня между ног, чемпион, — поддел его Том, вдруг охая от неожиданного сладкого ощущения: Джейк широко лизнул его вход, слегка задевая носом мошонку. Пока он нарочно избегал прикосновений к члену, целенаправленно лаская анус, разрабатывая вход. Том млел от его немного неловких ласк, эта неумелость сполна компенсировалась его старанием и рвением. Прикосновения щетины додавали остроты ощущениям: контраст мокрого и слегка шершавого с остро-колким бил словно прямо по нервам. Тому отчаянно хотелось погладить себя, но вместо этого, чтобы, не дай Боже, не кончить раньше, он колол пальцы о коротко стриженую голову Джейка, и все смотрел-смотрел-смотрел, как движется его затылок между его бесстыдно раскинутых бедер, слегка подрагивающих от напряжения, как ходят мышцы на его крепкой спине, формируя рельефы и ложбины, в которых собирается блестящий на солнце пот. Он будто приручил зверя и упивался этой властью. Жар в их телах и между ними разрастался и ширился, наполняя спальню сгущающимся запахом возбуждения. Том ни за что на свете не смог бы ответить, чем пахло возбуждение, но он явственно чувствовал этот запах: кажется, это был гурманский аромат его собственного парфюма, прянично-ванильный, немного их смешанного пота, нотки лавандового кондиционера, исходящего от простыней, призрачный шлейф железа из заживающего разрыва на брови Джейка и совсем уж вуально и тонко примешивался запах медикаментов. И от всего этого — от еле выносимого возбуждения, от этого сносящего запреты аромата, от бесстыдных ласк Джейка, дарящих непривычное удовольствие, от самого его вида между собственных бедер — Том рассыпался на части, как никогда остро чувствуя желание кончить. — Я не могу больше… я… пожалуйста… — взмолился он, невольно впиваясь ногтями в шею Джейка, отчего тот довольно ощутимо двинул головой, словно норовистый бык. — Только скажи, малыш, — отозвался он хрипло, подтягиваясь выше. Его губы блестели от слюны, он был каким-то разобранно-невменяемым, словно пьяным от страсти, и все еще твердым. Он сжал свой собственный член у основания, с тихим шипением переживая это ощущение, будто сдерживал себя и был так безупречно прекрасен в своем нереализованном желании, в своем рвении заполучить Тома, что у того невольно поджимались пальцы на ногах. — Пожалуйста, возьми меня, — тихо-тихо выдавил из себя Том, не в силах оторвать глаза от Джейка, от того, как напряглось все его большое сильное тело с вырубленным рельефом мышц. Он схватил смазку и быстро, торопясь обогнать самого себя, щедро вылил на руку и, предупреждая только взглядом, коснулся ануса Тома. Того передернуло от контраста горячих рук Джейка и холодной смазки. — Малыш, если будет больно, скажи… Я не уверен, что смогу быть нежным. — Поцелуй меня, — невпопад проскулил Том, потянувшись навстречу. Он хотел чувствовать его ближе, его жар и его силу, его такое же едва не рвущееся от напряжения терпение. Они столкнулись зубами в попытке взять как можно больше и сразу, Том задыхался, но с остервенением отвечал на глубокий поцелуй Джейка. Наконец он перевернул его в руках и прижал спиной к своей груди: Том чувствовал, как отдается его сердце через двойной слой ребер и мышц. Он немного скользил на их смешавшемся поту, но все-таки устроился на коленях у Джейка. Тот держал его поперек груди и ласково, совсем вразрез недавнему поцелую, чуть прикусывал плечи, зализывая следы собственных зубов. В этой позе было столько собственничества, столько уверенного безраздельного владения, что Том едва не скулил от необходимости довершить это негласную передачу власти проникновением, словно поставить печать на их телах. Проникновение его пальца вышло безболезненным, это было лишь ощущение натяжения и легкого естественного сопротивления мышц. — Расслабься, малыш, — прошептал Джейк ему на ухо, прикусывая мочку. От его горячего дыхания щеку и ухо словно обожгло новой волной жара. Том почувствовал, что краснеет еще больше: собственный иррациональный стыд так чертовски заводил его, что даже смущал. Джейк добавил второй палец, слегка раздвигая их, немного прокручивая. Ощущения были немного болезненными, но приятными: от этого медленного растяжения сладко поджимался живот, и щекотное чувство прокатывалось по головке члена, когда очередная капля предэякулята стекала вниз. Эта растяжка длилась и длилась будто несколько жизней, Том таял от нежных поцелуев, рассыпавшихся по шее и плечам. Джейк аккуратно цеплял пальцами его сосок и не переставал мягко двигать второй рукой, разводя как можно шире его тугие мышцы. Том потел и страдал, наслаждался и изводился в этих непрекращающихся ласках, дарящих приятные, но недостаточные ощущения, чтобы забыться. — Джейк… — Да, Том? — Хочу тебя… — он вывернул голову, как мог, чтобы поймать его взгляд, чтобы в который раз восхититься поразительно чистым цветом его радужки — небесно-синим и совсем не холодным. Джейк мягко поцеловал его, затем немного наклонил вперед, все еще удерживая одной рукой, и вдруг решительно толкнулся, разрывая тишину тягучим Томовым стоном. — Малыш? — прохрипел он натужно. — П-продолжай, — выдохнул Том, проваливаясь в это ощущение: Боже, как давно он не испытывал этого. И все равно с Джейком все было иначе: лучше и полнее, ярче, на пределе его эмоциональных и физических возможностей. Он был так истощен этой в общем-то недолгой прелюдией, он был так поражен тем, что мог просто расслабиться и плыть в его руках к этому накатывающему как волна удовольствию. Он мог просто быть в его руках… и это было то, что он искал, то, что он хотел. — Малыш, вот ты и стал моим, — с последним словом Джейк мягко впечатался в его ягодицы своими бедрами и замер, словно клеймя собой навеки. Он тяжело дышал, его сердце билось в четком быстром ритме, как марш, но это был блаженный ритм, успокаивающий, укачивающий Тома. Он откинул голову ему на плечо, чуть прогнувшись в пояснице, отчего по телу прошла волна сладкого напряжения. В таком положении член Джейка ощущался внутри иначе, словно заполнял его правильнее, идеальнее изгибался, создавая трение с центром удовольствия. Том мысленно сказал привет своей простате и на пробу двинул бедрами вперед и назад, смакуя приятные спазмы, рождающиеся внутри от этих движений. Подхватив его неспешный ритм, Джейк начал двигаться, постепенно наклоняя их вперед, все ниже и ниже, пока не поставил Тома в коленно-локтевую. Удивительно, как он не растерял при этом своего терпения и не сменил этот правильно-сладкий угол. Том просто упал лицом в подушку, чуть ли не ложась на нее грудью, максимально прогнулся и просто расслабился, позволяя делать с собой все, что только Джейку заблагорассудится, пока тот так правильно и необходимо заполнял его. В его движениях больше не было нежности, он всаживал так, как хотел, жестко тараня Тома, крепко держал за бедра и не прекращал это долгожданное движение… Если и было что-то неприятное в их сексе, так это то, что он подходил к концу. Том чувствовал, что вот-вот кончит, и он хотел это сделать лицом к лицу с Джейком, чтобы успеть увидеть его выражение лица в момент наивысшего экстаза. Это было важным для Тома. По нарастающей амплитуде движений он понял, что Джейк тоже был близок. Из последних сил Том соскользнул с его члена и перевернулся, ловя его недоуменный недовольный взгляд. — Малыш? — Просто хочу увидеть, как ты кончишь, — он коротко поцеловал его и улегся на спину, приглашающе разводя бедра и, наверное, выглядел весьма неплохо, потому что Джейк набросился на него, сходу вновь заполняя собой. Пришлось немного повозиться, чтобы найти тот правильный, самый идеальный угол (закинув ноги ему на плечи), прежде чем Джейк вошел в свой ритм. Том цеплялся пальцами за его вытянутые напряженные руки и с желанием голодающего всматривался в его изменяющееся лицо. Растущее изнутри экстатическое чувство, заполняющее его до краев, заставляющее подрагивать живот, а пальцы на ногах поджиматься, стекалось к паху, отчего член подрагивал и пачкал живот вязким предэякулятом. Не в силах переживать это чувство, Том открыл рот и просто позволил стонам срываться с губ, наполнять эти ритмичные звуки движения жизнью. — Да-да-да! — Воскликнул он, выжимая из себя удовольствие. — Еще немного, да! О, Боже! Джейк последовал за ним, двинул бедрами резко вперед, а потом обессиленно упал на Тома. Какое-то время Том почти ничего не чувствовал, будто став бестелесным: все, что его окружало, было лишь быстрым тяжелым и размеренным ритмом. Так билось сердце Джейка, заполняя и всего Тома жаром своей крови, своего тела, пеленая в умиротворяющее ощущение защищенности и принадлежности. Кажется, он что-то сказал, раня чувствительную заласканную шею Тома своим дыханием, и долго еще лежал так, не двигаясь. В этой блаженной тишине Том соскользнул ногами с его плеч и уложил руки ему на спину, обнимая, прижимая к себе. Ему было трудно дышать после пережитого оргазма, под приятной тяжестью его тела, но он не шевелился, впитывая в себя эти ощущения. С Джейком было так… волшебно. Он вдруг осознал, что да, именно волшебно. Кто бы мог подумать, что этот отбитый на всю голову боксер (в прямом смысле) окажется таким чутким по отношению к Тому, в своей манере, конечно, но предельно внимательным и деликатным. И, хотя ему нравилась определенная грубость Джейка, стоило признать, что не она так зацепила. Том довольно давно увидел за звериной энергетикой Джейка сильную потребность любить. И, кажется, ему повезло ощутить ее на себе. — Это был второй раунд, чемпион? — ласково прошептал Том, выглаживая на его затылке круги. — Один за два, — невнятно ответил Джейк ему в шею. — Ты хорошо меня вымотал, малыш. — Ты знаешь, а ведь я так и не увидел, как ты кончаешь, — Том рассмеялся. — Я так внимательно следил, а пропустил это за своим удовольствием. — Тогда ты вынужден остаться со мной на эту ночь, — приподнявшись на локтях, Джейк поймал его губы и сладко медленно поцеловал. — И я надеюсь, что, может быть, покажу тебе класс, и ты решишь остаться со мной… Том замер, не в силах переварить эти слова. Джейк что? Он сейчас не ослышался? Джейк предложил ему встречаться? Он признавался в любви? Улыбка сама собой растянула его губы, он закрыл глаза и глупо захихикал: может быть, не самая подходящая реакция на такое предложение от мужчины, в которого он был влюблен, но зато искренняя и честная. И, Боже, на большее сейчас он просто не был способен. — Что скажешь, малыш? — Я скажу, что хочу объездить тебя в четвертом раунде, — наконец, отсмеявшись, сказал Том, разглаживая пальцами морщинки на его лбу. — А еще я хочу сказать, что очень счастлив сейчас с тобой, чемпион.