on the strings of their souls

пожалуйста, не умирай,

или мне придется тоже.

условия получения камня повисают в воздухе тяжелой пеленой обреченности и флером зловония смерти. они не говорят, позволяя тишине додумать зарождающиеся тяжелые мысли и пронести результат по леденящему спину легкому ветерку, который почему-то ощущается скорее как метель. их плечи едва соприкасаются, стоит обеим расположиться на широком булыжнике. это как-то по-чужому, как-то совсем неправильно и не похоже на утренние посиделки на диване бок о бок, так что сильви сдается первая и осторожно, почти боязливо – это тоже совсем неправильно, вообще-то – кладет голову на родное плечо. каждая думает о своем. наташа – о непослушных мягких кудрях, в которых так приятно путать пальцы. о глазах, цвет которых зависит от освещения: бледно-голубые, как лед, прохладным утром, когда солнце едва-едва освещает землю, а две влюбленные идиотки только возвращаются с прогулки; под цвет ярко-голубому небу теплым солнечным днем, когда йотунша наотрез отказывается находиться вне стен дома дольше пяти минут, а агентесса смеется и угрожает ей осиновым колом и чесноком; глубокий голубой, почти сапфировый оттенок, когда тьму спальни освещает только гирлянда на стене – странное было дизайнерское решение – и редкие отголоски света отражаются в этих крошечных омутах по-кошачьи прищуренных век, а их обладательница что-то тихо ворчит себе под нос о глупом сюжетном повороте какого-то третьесортного романа – от привычки искать книги в супермаркетах, а не нормальных книжных магазинах, ее отучить нелегко. об улыбке, которой удостаивается только мстительница, искренней, любящей и такой теплой, что забываешь, какой холодной предстает эта великанша-недоростка перед другими. романофф вспоминает каждую деталь, которую пронесет с собой через километры высоты. она не сомневается в своем выборе – супергероиня, что уж говорить. жалеет – да. о том, что не попрощалась с друзьями, о том, что не удостоверится в возвращении и добром здравии сестры, о том, что именно той, кого расстраивать хочется меньше всего, придется видеть, как она сделает решающий шаг вперед. представляет другой исход – нет. при необходимости свяжет свою воинственную девушку, приложит по голове, проявит невообразимую изобретательность, если вдруг единственный аргумент не сработает и лафейдоттир попробует оспорить ее решение. наташа романофф часто идет на уступки своей коварной похитительницы сердца, но в этот раз она будет непоколебима. сильви мечется, как загнанный в тесную, словно сжимающуюся с каждой секундой клетку дикий зверь. подлая, от рождения данная натура эгоистичной ледяной великанши с инстинктом самосохранения, выраженным у всех локи донельзя ярко, сталкивается с этой новой стороной ее личности, которую она только начала узнавать и так хочет продолжить, стороной, которая любит незабвенно, безоговорочно, настолько, что хочется спрыгнуть с чертовой скалы, лишь бы не позволить этого сделать наташе. в голове хаос невыразимых масштабов: вот только обретенная жизнь, которая должна быть долгой назло тем, кто хотел ее отобрать; вот нежный шепот рыжей бестии над самым ухом, обжигающий, заставляющий вздрогнуть и полуобернуться с предназначенной только для нее улыбкой; вот ясное небо над головой и никакого урагана в прогнозе погоды; вот шторм внутри от одной мысли смотреть на ясное небо одной, без своей агентессы; вот люди, которые ее помнят, которые не смотрят, как на незнакомку, просто потому что несколько минут назад их уничтожила непогода, а сильви выжила и вернулась в начало; вот она слева – та единственная, чья память о ней важнее всех остальных, та, без кого эта новообретенная привилегия блекнет и теряет весь смысл. сильви лафейдоттир всегда ставила себя выше всего остального, но почему-то сейчас хочется поступить совсем иначе. — я не смогу видеть, как ты умираешь, — от брошенной романофф фразы остается тошнотворное послевкусие. богиню лжи воротит от очевидной правды и от того, что работает утверждение в обе стороны. — позаботься о елене. сильви тихо хмыкает. так, словно решение еще не вынесено. так, словно она может проигнорировать желание защитить наташу от любой боли. так, словно она снова поставит себя и свое нежелание испытывать боль выше. — а я смогу? романофф, я устала видеть смерть вокруг, может, пора испробовать ее на вкус. наташе отвечать не нужно. она поднимается сама и протягивает руку любовнице. йотунша не хочет ее принимать, хочет оттянуть и устроить повседневную перепалку с обменом колкостями и нежностями в одном флаконе или ухватиться за эту руку и потащить ее в противоположную сторону, к кораблю. вместо этого она лишь принимает помощь и не выпускает теплую ладонь, стоя прямо перед возлюбленной. не двигается с места и не пытается никуда ее увести. не бросает в ее адрес любящие словечки под ядовитой маской. молчит. зачем что-то говорить, если ее упертая девушка уже все решила? мягкие губы, накрывающие ее собственные, – это правильно. соленые слезы – ее или наташины? – это неправильно. поцелуй тянется бесконечно долго и чересчур быстро, воскрешает и тут же убивает несчастных бабочек в скрученном желудке. слишком хорошо, слишком плохо, слишком приятно и слишком тошно, слишком громкое «почему» звенит в голове. почему она опять должна терять свой мир, свою жизнь, сосредоточенную в этом лучике света. почему она снова останется одна, почему ее наташа должна решиться убить себя ради какого-то никчемного мира. почемупочемупочему. почему она выпускает руку романофф, хотя от этого становится неуютно, холодно, страшно. почему не двигается с места, когда наташа делает уверенные шаги назад – с каждым шагом уверенности все меньше – хотя в грудь вонзаются миллионы мелких осколков, которые не выковыряешь так просто – придется жить с ними до конца своего потерявшего краски существования. почему она не рвется вперед, а лишь падает на колени, стоит наташе романофф, уже не сдерживающей слезы, одними губами прошептать признание в любви и сделать последний шаг назад – она собиралась идти вперед, но не смогла отвернуться от возлюбленной – и кричит сначала беззвучно. почему она срывает голос, глядя на камень в своей ладони, а не на счастливую из-за выполненной цели мстительницу с надеждой в сияющих глазах. почему в жертву этому жалкому камню пришлось принести самую достойную из всех душ. почему так холодно и темно. почему ее солнце больше не светит.