Секреты

Боруто идиотом не был. Потому делал слегка растерянное лицо. Непонимающее. Отчасти хмурое. Убили ведь людей… — …не знаю. Мицки гулял там, но ему стало плохо, и он за мной змею послал — я его домой отвёл. Мы ничего не заметили. — Пожал плечами парень, продолжая играть. — Ладно. — Вздохнул, седьмой. — Иди уж… Что там с Мицки? — Да не знаю толком… сказал, такое иногда бывает, просто не вовремя лекарство выпил… Через пару дней должно полегчать. — Хорошо, пусть поправляется, отдыхайте пока. — Ага. — Боруто вяло махнул и спокойно поплёлся прочь из кабинета. Медленно. Только через квартал оттуда понёсся к Мицки домой. Перед глазами стояло всё произошедшее. Что Боруто, что Мицки — оба понимали, что в Конохе не всё и не у всех так хорошо. Будучи шиноби, они много чего грязного видели. Но всё же… дом порождал чувство безопасности и расслаблял… Мицки сразу показалось что-то странное, когда какие-то мужчины подошли к нему. И он чётко чувствовал, что кто-то есть сзади него. В засаде. Однако… от дротика с ядом он не смог увернуться. Но по большей части это не было проблемой — отец хорошо над ним поработал. Только…. Конкретно с этим организм почему-то не справился. Не сразу. Мицки отключился. Он только успел послать змейку к Боруто. И всё. Просыпался он медленно. В темноту сознания, вяло ворочающиеся мысли, первой проникла боль. Не самая сильная, но… Такого с ним ещё не было. Но сознание не сразу проснулось и поняло, что именно происходит. Сперва до него только дошло, что внутри его тела что-то двигается. В кишечнике и во рту. Глубоко. Грубо. Больно. Потом Мицки распахнул слипшиеся глаза и понял. Двое мужчин его насиловали. В воздухе отчётливо пахло его кровью, а из-за того, что он не мог дышать и всё болело, кружилась голова. — О, очнулся… — Сказал кто-то. Это больно ударило по ушам. Непривычные слёзы страха, жуткой паники, потекли из глаз. — Сейчас мы ещё повеселимся. — Кто-то засмеялся. Мицки хотелось кричать. Или исчезнуть отсюда. Чтобы это оказалось только миражом. Но это была реальность. Он захлебнулся, когда член во рту запульсировал и что-то потекло внутрь горла. Противно. Ужасно. Сознание билось в агонии и ревело, замкнутое в ещё не двигающемся теле. Было больно… он чувствовал, как стенки кишечника трескаются и кровоточат, ощущал, как кровь вытекала из ануса; ужасно болели бёдра там, где это существо держало его за ноги, сжимало до синяков, от семени внутри желудка тошнило, впервые в жизни и настоящий ужас просыпался в мыслях. Он вздрогнул и заскулил, когда тот, что терзал его нутро, кончил, обжигая своей противной спермой. Желудок сработал как-то сам собой, и спазмом из него выгнало семя и сок. Мицки слабо выкашлял это на матрас, на котором его насиловали. Отвратительно текло по щекам и между ног. Страх и боль раздирали разум, но постепенно просыпалось кое-что ещё. Тёмное, тяжёлое, зловещее… Вскипела ярость и сила. Разрушающая. Однако она разгоралась медленно, в обездвиженном теле и паникующем сознании, но… от этой ярости Мицки смог думать. Он прислушался, игнорируя голоса и движения этих тварей, осмотрелся. Он заметил везде на стенах печати, что делали это место совершенно незаметным. Даже для сенсоров — долго они работали над этим убежищем… и наверняка долго измывались здесь. Ещё и чакра чужая здесь блокировалась…. Его здесь никто не найдёт. Мицки запаниковал. А потом его перевернули на бок, и он оказался щекой в своей рвотной массе, ногу больно, грубо, вывернув бедренный сустав, дёрнули вверх, и загнали в анус другой член. Больше. Больнее. Мицки заплакал, заскулил и сжал, оживающими пальцами матрас. Краем глаза он заметил мёртвое тело в углу. Гораздо меньше его собственного. Боль и паника сжимались, закручивались внутри, медленно разъедая яд, которым его парализовали, действие печати, что блокировали чакру. Ярость ядовитой, опасной змеёй поднимала голову и открывала смертельную пасть. Мицки грубо перевернули на живот и, подняв за бёдра, продолжили насиловать. Спина болела, а когда ещё и голову дёрнули за волосы, и приставили ко рту член, стало невыносимо. Ярость и безумие вскипели, Мицки защёлкнул зубы на плоти, легко отгрызая. Кровь брызнула в лицо, тварь заорала, его бросили и со всей силы ударили кнутом. Он выплюнул эту дрянь на пол и… преграды лопнули. Природная чакра окутала его, излечила и смертельными змеями вилась вокруг, ловя пастями тварей. Просто так убить их слишком просто. Мицки улыбнулся — дико, ужасающе. И принялся своими руками и змеями живьём рвать этих тварей на куски. Он радовался, безумно радовался их крикам. Агонии. А потом… кровь брызнула на лицо. Мицки задумчиво её слизал. Змея внутри… нет — он хотел этого. Рука с когтями легко прошла в плоть и рёбра, вырывая ещё бьющееся сердце. Мицки коснулся его губами, ощущая сокращения и выпивая кровь, что толчками выходила из него. Солёная, но такая сладкая. Мицки целиком проглотил сердце, прислушиваясь к его последним сокращениям в своём желудке. Как приятно. Вкусно. Змея была довольной. Но хотела ещё. Он, вспоров брюхо, достал горячую, сытную печень и заглотнул её в два куска. Потом отделил мышцы с боков, рук, ног. Но всё же самым вкусным казалось сердце. Жаль, что наелся он быстро. Но… как он мог не поразвлекаться с остальными, разрывая их на куски, сдирая кожу и выворачивая суставы. Одному он несколькими оборотами оторвал руку. Тварь так прелестно кричала. Захлёбывалась кровью. Однако они очень быстро умерли, а сила усталостью навалилась на плечи. Мицки больно упал на колени, ударился руками и весь испачкался в крови. Ярость и безумие отпускали. Разум прояснился. О том, что он сделал с тварями, Мицки не жалел, но… болью вернулось осознание того, что с ним сделали. Он задрожал и всхлипнул. Отвратительное, грязное семя ещё ощущалось внутри. Он ощущал в себе тварей. Его тошнило от этого, и он плакал. Паника теперь уже полностью накрывала сознание. Боруто собирался уже идти домой — слишком засиделся с друзьями, а потом ещё и сам гулял, так что время уже близилось к полуночи. Надо бы уже домой и лечь спать. Он только встал со скамьи и сделал шаг, как перед ним появилась змея Мицки, что шипела и бешено извивалась. На секунду сковало страхом, но потом он подхватил змею и кинулся в ту сторону, куда она указывала мордой. Он бежал со всех сил, зная — если змея ведёт себя так, то дело совсем дрянь. Он убедился в этом, когда стремительно пронёсся через стену Конохи и кинулся в лес. А потом и вовсе побледнел, когда увидел явно тщательно скрываемое здание. Ничего хорошего в таких местах не происходит. Когда змея совсем взбесилась и бросилась с его рук в дверь, он понял, что ждать нельзя, и расенганом снёс железо. Как раз чтобы увидеть этот немыслимый ужас. Боруто просто оцепенел и не мог отвести взгляда от происходящего. Мицки был в крови, один его насиловал, а второй ещё и приставил член ко рту. За мгновение Мицки уже откусил плоть и вспыхнул зелёным светом. Разум, казалось, покинул его. Боруто так и стоял на входе, пока змей терзал тела, ел их и мстил. Голова кружилась, дышать было сложно, но он стоял и смотрел, не моргая. Вечность прошла, когда Мицки прекратил буйствовать и упал на пол. Он ударился и поскользнулся на крови, выпачкавшись. Потом немного выпрямился, оглядел всё и… страх случившегося заполнил глаза. Его накрыла паника, и он плакал. Впервые на памяти Боруто. Узумаки, ещё оцепеневшим телом, бросился к нему и присел рядом. В первую секунду друг его испугался, но потом узнал и сломался, расплакался сильнее, сжавшись и ища защиты. Несмотря на кровь, Боруто его обнял. — Уже всё… Всё… — Нервно прошептал он, давя тошноту и холод, что дрожью и ужасом расходился по телу. — Давай пойдём… тебе нужна помощь… — Нет! — Панически закричал Мицки, вцепившись в его футболку. — Нет, нет! Я не хочу! Не хочу… чтобы кто-то знал… — Он рыдал, и в глазах была только паника. — Тебе нужно к врачу… — Друг только заскулил и замотал головой. — Никто… не нужно знать… не хочу… — Он так рыдал, что Боруто не мог противиться и… он понимал, какими могут быть проблемы. Про такое, действительно, никому не нужно знать. Что бы там ни было. Он рассеянно скользил взглядом и пытался собрать мысли в пустой голове. Синим пятном мелькнуло кимоно Мицки в углу на мусоре. Узумаки послал за ним клона, собрал штаны и обувь и… чуть не блеванул, увидев тело мёртвого, замученного ребёнка. Однако он не обращал на это внимание — у него был живой Мицки, о котором нужно было позаботиться. И обо всём этом. Боруто кое-как завернул друга в его кимоно, взял штаны с сандалиями и тенью проскользнул обратно в Коноху: в квартиру Мицки. Клон остался заметать их следы. Никто не узнает, что они там были. Дома он сбросил вещи друга на пол и понёс его в душ. Мицки уже не плакал, только дрожал и явно был не в себе. Узумаки осторожно занёс его в душ и попытался стянуть грязное кимоно, только друг испуганно сжался и вцепился в ткань. Его золотые глаза были испуганные, в них была боль, и он был совсем уничтожен. — Тихо. Я просто заберу кимоно и включу воду… Тебе нужно помыться, хорошо? — Он очень старался говорить тихо и мягко. Безопасно. Он ведь понимал, что после такого не поправляются в момент. Друг был испуганным, но понимал. Только ему было плохо, и когда тонкие пальцы отпустили кимоно, он снова сжался, притянув колени к груди и обняв себя руками. Засохшая кровь пахла просто отвратительно, потому Боруто поспешил включить душ. Тёплая вода слабо стекала по плечам, и он присел напротив друга. Слова застревали в горле, но он всё же заставил себя спросить. — Мицки, — Осторожно позвал он, тронув друга за локоть. Тот вздрогнул. — Ты… твои раны… Я видел кровь, тебе нужна помощь? — Боруто не сомневался, что кому-то другому пришлось бы долго пробыть в больнице, однако Мицки получал и не такие раны, но… — Нет… — Его голос был тихим, но Узумаки верил. — Хорошо… Я пока подожду, тебе нужно помыться. Он тихо вышел из ванны и прикрыл дверь, устало к ней привалившись. С одной стороны, боль за Мицки кричала и требовала расплаты за содеянное, с другой… То, что его друг убил их… Это же преступление. И он должен доложить об этом. Но… Под веками был запечатан образ такого поломанного, напуганного друга, покрытого своей же кровью. И жалости к тем тварям он совсем не чувствовал. Только к Мицки — жалость и неимоверную злость, что это случилось. Однако… сейчас он может только попытаться как-то помочь ему. Узумаки отлип от двери и поплёлся к раковине в углу небольшой квартиры. Там он долго полоскал свою одежду от крови, смывал её с рук, лица и шеи — Мицки запачкал, пока он нёс его. Потом пришлось быстро просушить вещи своим ветром — сложно для такого использовать, ещё и в помещении, но не голым же ему ходить. Другу это точно не принесёт покой. Узумаки передёрнуло от воспоминаний о тварях, и он поспешил сосредоточиться на сушке, чтобы не задохнуться от бессильной ярости. Тёмного, ядовитого гнева, что разъедал все его моральные понятия и устои. Они заслуживали гораздо больше кошмаров, чтобы искупить всё кровью. Эти мысли темнотой ложились в подсознание, на дно сердца. Боруто знал, что это неправильно. Однако он сделает всё, чтобы о случившемся никто не узнал. Чтобы Мицки не досталось. Не после того, что он пережил. Узумаки натянул сухие штаны и футболку и устало опустился на кровать друга. В тишине квартиры было отчётливо слышно, что вода ещё льётся. Слишком долго. Боруто долго ждал, прислушивался, но никаких других звуков не услышал. Потому осторожно подошёл к двери и тихо постучал. Возможно, слишком тихо. — Мицки, ты в порядке? — Он ждал почти минуту, но друг не ответил. — Эй?.. Я вхожу. — Достаточно громко, но спокойно сказал он и толкнул дверь. Медленно и осторожно. Мицки сидел всё в той же позе, как его оставил Боруто, вода так же тихо лилась из душа. Узумаки вздохнул — нужно было раньше догадаться… Боруто тихо подошёл к нему и опустился рядом. — Эй… — Осторожно позвал, друг поднял на него совершенно побитый взгляд, Боруто чувствовал, как его душа корчится от боли. У самого сердце сжалось. Что бы там ни было, но никто не узнает. Боруто поклялся себе в этом. — Послушай, тебе нужно помыться, я помогу, хорошо? Друг никак не среагировал, но Узумаки как-то чувствовал, что тот его понимает, потому медленно встал, снял лейку душа и наклонился к нему, старательно вымывая из густых волос кровь. У него затекла спина, когда вода наконец-то стала чистой, и он разогнулся, продолжая поливать безучастно друга. Мицки, всё так же не шевелясь, сидел и смотрел в никуда. Узумаки только поморщился от снова влажной футболки со штанами и присел рядом. — Послушай, надо смыть кровь, нужно встать. Осторожно. — Он придерживал Мицки за предплечье, пока до него доходили слова, и он заторможено, согласно зажмурился; а потом ему пришлось помочь встать другу, потому что тот был слишком убит для этого. — Хорошо, постой немного. — Попросил парень, прислонив Мицки спиной к стенке и принимаясь смывать тому торс и руки. Когда он дошёл до пояса, только где-то на задворках сознания мелькнула неловкость, но он не обратил внимания. Только замер и поднял взгляд на друга, что смотрел прямо на него так… будто на ту тварь. Будто Боруто ему навредит. — Тихо… я помогу тебе умыться. — Осторожно выдохнул Узумаки. Золотые глаза были холодными, отрешёнными, будто Узумаки для него ничего не значил, и Мицки убьёт его за неверное движение. Боруто смотрел ему в глаза и осторожно положил руку на живот, медленно спускаясь ею вниз и обмывая член. Потом он слегка опустился и принялся обмывать внутреннюю сторону бедер. От Его крови. Мицки обессиленно, безучастно закрыл пустые глаза и откинул голову назад, упёршись затылком в стену. Боруто мыл его ноги, а потом осторожно встал и попросил повернуться. Друг послушался и, почти не открывая глаз, отвернулся, уперевшись в стену руками, и сломано опустил голову. У Узумаки снова сжалось сердце от боли. Спина была чистая, оставались только ноги, но потом… Боруто завис, думая кое о чём… Вода продолжала течь, а он все не мог задать вопрос. Даже сформулировать. — А… — Только и смог он потерянно выдохнуть. Звук исчез моментально, вместе с водой в стоке. Они так молча и стояли, словно над пропастью. Совершенно гадкое ощущение того, как ты беспомощно летишь вниз. Боруто сглотнул. — Я не могу… — Прошептал Мицки. Так убито… как треск сухих листьев. — Пожалуйста… Боруто вздрогнул и, осторожно омыв его ягодицы, приставил пальцы между ними. К анусу. Он очень надеялся, что его дрожь не прошла в руки, а только скрутила его внутренности и душу. Мицки был грязным. От крови и спермы, Узумаки точно это ощутил, коснувшись сфинктера. Как не хотелось ранить его подобным… Но его нужно вымыть. Потому Боруто медленно и осторожно вымыл его снаружи, а потом продвинул пальцы чуть вглубь, стирая всю эту грязь. Мицки всхлипнул. Натянуто, горько. Его пальцы согнулись и оставили в кафеле полосы. Узумаки продолжал его вымывать, двигаясь плавно и осторожно, чтобы не повредить. Ни тело, ни душу. Он остановился, только когда уже ничего не мог достать своими пальцами. Мицки к тому моменту дрожал и бессильно сполз на дно душа. Узумаки так и не нашёл подходящего полотенца, а может у друга его и вовсе не было, так что пришлось вытирать Мицки одним небольшим, прямо в душе, крепко держа бесчувственное тело. У Мицки были открыты глаза, но он никуда не смотрел и только лил слёзы, ни на что не реагируя. Кое-как подсушив его, Боруто осторожно отнёс Мицки в кровать и укрыл одеялом. Пустые глаза так и продолжали смотреть и плакать. Ярость снова вскипала ядом, но Узумаки только на секунду сжал кулаки — сейчас уже всё бессмысленно — и осторожно положил ладонь ему на лоб. — Спи. Тебе нужно отдохнуть. — Прошептал он и сдвинул ладонь, закрыв золотые глаза. Ладонь вмиг стала мокрой. Бледные губы шевельнулось, он ощутил страх Мицки. — Я рядом. — Друг не ответил. Только как-то дёрнулся и затих. Узумаки тихо сидел рядом с ним, держа свою ладонь на одеяле на его груди, и ждал, когда Мицки крепко уснёт. Только тогда он отправил клона в ближайшую круглосуточную забегаловку, чтобы съесть хоть что-то. За окном уже собиралось светать. Боруто плотно закрыл жалюзи и кое-как улёгся на кровати у ног Мицки. Спать на полу было слишком сложно, а стула в квартире не было. Обнять его он не рискнул. Только привалился к ноге, спя чутко, словно на миссии, вслушиваясь в малейшие шевеления. Однако до вечера Мицки не просыпался. Боруто просто маялся у него в квартире, не решаясь уходить дальше туалета. Клоны только принесли ещё еды из магазина — стараясь остаться незамеченными — и тихо притащили из дома приставку. Узумаки до рези в глазах вглядывался в экран и вслушивался в тихое дыхание друга. Просто чтобы не сойти с ума. Но Мицки всё же очнулся. Он открыл всё такие же убитые глаза, но уже более осознанные. Боруто видел, как друг рад, что он рядом. Потому он сел ближе и смотрел на него, положив руку на плечо. — Ты до вечера проспал… Целый день. — Уточнил он после паузы, осознав, что Мицки точно не обращал внимание на время. — Тебе… нужно к отцу? — Эта мысль появилась в его усталом сознании довольно скоро — может, физически друг и был цел, но вот морально… Мицки на миг прикрыл глаза. — Да… — Голос его был куда тише обычного и больше не мягкий, не тёплый, а сломленный. Будто мёртвый. — Позже… — Золотые глаза посмотрели на него в упор. Пусть он был искалечен, но сегодня разум уже вернулся. И Боруто понимал, о чём он хочет говорить. — Я замёл следы, никто не узнает, что мы там были. Я позабочусь о тебе. — Он видел, как со слезой в золотых глазах мелькнуло облегчение, тёплые чувства к Боруто. Мицки не заплакал тогда, просто сморгнул несколько слёз. Узумаки молчал. Пока он не знал, что сказать… — Тебе надо помочь ещё? Отнести к Орочимару? — Это было спросить проще, чем «что мы будем с этим делать?». Однако ответить Мицки не успел. В дверь постучали. Они вцепились друг в друга взглядом так, как это бывает на миссиях — когда опасность слишком близко. Слишком. Друг, практически только губами, проговорил: — Скажи, мне стало плохо. Забыл лекарство… Узумаки легонько сжал его плечо и кивнул. Внутри звенело, как в смертельной схватке. Эту миссию он готов выполнить, как угодно. Все эти воспоминания мигом пронеслись в голове, и Боруто прыгнул на крышу ближайшего дома, несясь к Мицки, оставляя позади Хокаге, которому соврал. Предал. Их следов в ангаре не нашли, однако купол Яманака над деревней засёк, как они уходили и входили. Первый раз, правда, чакру Мицки не отследили, но… с его способностями и родством это не было странным, так что подозрений не вызывало. А остальное Боруто объяснил. Он коротко пересказал всё это другу, смотря на худое тело, что куталось в одеяло. Немного подумав тогда, они решили, что утром Узумаки понесёт его к отцу. А потом… Мицки вцепился в его футболку на груди… — Не уходи… пожалуйста… — Голову и глаз он не поднимал. Узумаки смолчал и отнял бледную руку, уложив их двоих в постель, крепко обнимая друга. В ту ночь они болезненно жались друг к другу, прочно связанные секретом и тьмой. Молча всё разделяя. К Орочимару они тогда всё же ушли. Тот мог только выдать сильное успокоительное — объяснять кому-то что-то Мицки не хотел, как и оставаться, потому в Лист они возвращались скоро и только с таблетками. Боруто обещал его отцу и самому Мицки, что будет рядом. Впрочем… в таких словах и не было необходимости. Он и так не смог бы уйти. Первые дни Боруто от него не уходил. Потом стал появляться дома и в деревне — пока Мицки ещё был на больничном — но вечером всегда тихо возвращался. Они не говорили о случившемся. Просто лежали, обнявшись и слушая дыхание. Сердца. Секрет висел между ними, плотно связывая души. Они как-то всё глубже погружались в их персональный мир. Связанные. Они смотрели друг на друга, и Мицки задумчиво водил прохладными пальцами по щеке Боруто. Смотрел куда-то вниз… на губы. Узумаки лежал тихо и завороженно, в том самом ощущении падения. Мицки обвёл пальцами его губы. Раз. Второй. А потом замер. Он, кажется, вечность смотрел на них, перед тем как поднял глаза на Боруто. В золотых глазах было слишком много всего. Но там был весь их мир, зависший в падении. — Я хочу, чтобы ты меня трахнул. — Прошептал Мицки, не мигая, смотря прямо в глаза. — Чтобы это всегда был ты. Боруто вздрогнул от этого. Он не думал о подобном. Никогда. Не про парня. Даже не знал, что такое бывает. А когда узнал… он всеми своими силами пытался залечить изуродованную душу Мицки, а друг теперь просит такое. Узумаки замер. Он смотрел в золотые глаза и видел там всё. И это всё было для него. И было некое безумие, секрет, что связывал их настолько тесно. Он точно был заворожен, безжалостно и бессовестно втянут в пропасть. Боруто приблизился к нему и поцеловал. Рот Мицки внутри был горячим, неумелым, но это радовало — Узумаки сам его учил. Поцелуи были медленными, жаркими, как секунды, в которые ты отбиваешь смертельный удар. Жарко. Голова была пуста. Только тот яд, тьма внутри них связывала надёжно и соединялась вместе с их телами. Узумаки перевернулся, зависнув над Мицки и целуя его. Стягивая кимоно осторожно. Медленно. То ведь ещё не прошло. Однако остановиться он уже не мог. Мицки был красив, очень, и возбуждал его. А ещё больше возбуждало, что это именно Мицки был под ним. Друг… любовник судорожно выдохнул, когда остался без одежды, а Боруто склонился над ним, скинув футболку. Жар тела Узумаки обжигал его. Выжигал остатки мыслей. Только тело рефлекторно вцепилось в золотистые плечи и нервно дёрнулось, когда губы коснулись шеи. Боруто замер. Подождал, пока Мицки обмякнет, и снова поцеловал бледную кожу. Нервы и страх всё ещё бродили в теле, и оно нервно дёргалось, сжималось на ласку, вспоминая. Но Узумаки был нежным, горячим, плавным. Он действовал осторожно, и напряжённые мышцы поддались его пальцам, расслабляясь, и внезапно засочились смазкой. Он проверил — это не кровь. Боруто отбросил мысли, чтобы поискать подходящую смазку, и плавно ввёл в него кончик пальца. Руки на его плечах сжались и расцарапали ногтями кожу. Узумаки осторожно разминал плотные мышцы, ощущая губами пульс на шее, жаркий рот и язык Мицки, как тот цеплялся за него. Иногда жар желания брал над ним верх, а иногда накатывали воспоминания, и Мицки вздрагивал, сжимался. Но Боруто растянул его. Он медленно и осторожно приподнял бёдра и приставил член к анусу. Мицки выдохнул и задержал дыхание, сжав уже предплечья. Головка вошла легко, но потом Мицки вспыхнул зелёным, и он замер. Любовник несколько бесконечных секунд был напряжён. Но потом он прикрыл глаза, и эта пугающая форма исчезла. Мицки выдохнул и обмяк. Он открыл свои золотые глаза, что сейчас были пусты от мыслей, и тихо выдохнул: — Продолжай… Боруто послушался. Он двигался плавно, и Мицки тихо, жарко стонал от движений, обнимая его за шею. Вокруг ничего не существовало, только размеренные толчки, горящие тела и жар вокруг них. И голос Мицки, руки, которыми он цеплялся за Боруто. Одно падение на двоих. Они зависли в этом наслаждении настолько, что после оргазма так и уснули — в пустоте и без мыслей. В жаре. Связанные. Они не говорили об этом, молча соглашались на такое, молча понимали. Договаривались. Они ещё несколько раз переспали — Мицки уже не боялся — и Узумаки просто пришёл в его квартиру с вещами. Только через несколько недель Мицки, вероятно, подумал об этом и тихо выдохнул: — Я тебя люблю. В самое ухо. Почти неразличимым шепотом. Боруто крепче прижал его к своему боку и, повернув голову, ответил тем же. Больше они об этом не говорили. Кроме тех вечеров, когда Боруто пытался сохранить разум Мицки, жизнь возвращалась в привычное русло. Они уже полноценно ходили на свои обычные, сложные миссии — Мицки уже был достаточно здоров. Только Боруто видел, как иногда тяжело ему это даётся, что плещется за золотым глазами, когда любовник смотрел на очередного преступника. Узумаки обнимал его дома, целовал, трахал. Ненадолго любимый забывался. Но, когда они задержали в Конохе тварь, что делала из девушек проституток, он не выдержал. Никто ничего не заметил. Кроме Боруто. Он чувствовал. В доме была тишина и звенело напряжение. Узумаки чётко чувствовал, как внутри Мицки просыпается та ядовитая, чудовищная змея. — Я хочу убить его. — Выдохнул он тихо, но ровно. Прямо в глаза Боруто. Честно. Узумаки знал, что не остановит его. И не собирался этого делать. Он выдохнул. — Что будем делать? Улыбнулась ему уже та смертельная змея, он ощутил её зловещее дыхание. Мицки всё сделал сам. Идеально. Бесследно. Боруто только обеспечил им алиби. На всякий случай. Чтобы на них даже подозрение не упало. Когда он вернулся домой и развеял клона, что играл Мицки, тот уже был дома. В квартире пахло кровью, Мицки мылся в душе. Внутри Узумаки ничего не дрогнуло, он, как всегда, разделся и провёл обычный вечер. Любимый, наконец-то, был спокоен. И тихо, хорошо лежал рядом с ним. В следующий раз Боруто, конечно, снова его прикрыл. Потом ещё и ещё. Он видел много крови, знал, что Мицки делает с тварями, и ему было всё равно. Только на людях он играл свою роль, переживал. А дома… спокойно смотрел, как Мицки ест свежее сердце. Как готовит и кормит этим его. Это стало нормальным. Правильным. И Боруто никогда от него не отворачивался: прикрывал и помогал. Как и через много лет, когда они перебрались в Ото и продвинулись по службе к власти. Они ввели для особо провинившихся преступников смертную казнь. Этим занимался, естественно, Мицки. Никто вопросов не задавал, а Боруто и дальше таил этот секрет. Оберегал его. Их тьма и секрет по-прежнему пахли кровью, были плотью на губах.