Про Кроули

Он был стар. Древнее многих войн, древнее законов. Моложе первой чумы, но старше испанки. Древнее дворцовых переворотов. Он видел многое – при жизни и после. Как рушатся жизни, как крошатся тысячи судеб. Легионы стенающих голосов, мольбы, слезы. Ужас. Непрекращающийся аукцион бессмертных душ. Экстаз. Грязь, стоны, жар сплетённых тел. Он видел, как завоевывался Рим и как лицемерные служители богу несли через мир священную инквизицию. Он видел рождение демонов, он видел падение Лилит и восход Люцифера. Он знал, какая на вкус кровь всех существ в этой вселенной. Он знал, каково познать гнев небесного воинства. Он знал все это и все это пережил. Он думал, что видел всё. Он и видел всё. Но это. Дин Винчестер изгибается, упираясь по-армейски выстриженным затылком в кровать. Дышит разинутым ртом, а его жёсткие пальцы утопают в развороченной ими постели. Кроули видит его язык, он мелькает меж поразительно белых зубов. Видит, как вздымается широкая грудь, как дёргается тугой живот, и как крепкие сильные бедра расходятся в стороны. Под ним. Под тяжёлым, выточенным из пылающего камня телом второго Винчестера. Мальчика со сбитой в грязь короной. Честолюбивого, правильного, такого до отвращения совестливого и сострадающего. Он был как отличница из средней школы, которая ещё не познала всю прелесть быть испорченной девочкой. Как самый хреновый в мире политик. Любимец Азазеля. Избранный падшим сыном бога и переигравший этого самого сына. Некоронованный принц ада целовал своего брата между ног. Напирал, задыхался, брал глубже. И Дин стонал. Глубоко, всем своим естеством. Подбирался всем телом, захлебываясь, просил ещё. И Сэм давал. И Кроули не мог перестать смотреть. Гоморра и ее подружка Содом не могли сравниться с этим. Ни одно грехопадение со времён Адама и Евы не могло сравниться с этим. Его выласканное адом нутро заходилось жаждой смотреть, знать, впитать ещё. Больше. До конца. Нет, он был в курсе, что этих двоих связывает не только кровное родство. Он начал догадываться много лет назад, к тому же ходили непонятные слушки среди демонов, и даже ангелы шептались об иррациональной природе их отношений. Он убедился окончательно, когда решил пошпионить за ними, подбросив в Импалу заговоренную монету. Будучи наедине, Винчестеры говорили такое… и уж точно ни с чем нельзя было спутать звуки сорвавшегося дыхания и поцелуев. – Люблю тебя, – шепчет Сэм, задираясь наверх, к раскрытым губам брата. – Люблю тебя, – отвечает Дин. И целует, жадной рукой загребая его загривок. Глаза у него закатываются, закрываются, он весь отзывается на ласку и откровения. Кроули громко сглатывает. И кашляет. Сэм взвивается дикой кошкой, и глаза у него как самая глубокая бездна. У Дина тоже, но Сэм собирается резче. В зажатом кулаке его нож, тот самый нож, и ему хватает нескольких секунд, чтобы пересечь комнату. Чтобы вмазать своей медвежьей силой Кроули в стену и прижать к глотке сталь. Это можно сравнить с броском кобры или полетом самой быстрой в мире пули. Кроули застывает, задрав подбородок. И не смотрит в бездну Сэма Винчестера. Ему страшно. – Какого х… Дин. Конечно же, он начинает говорить первым. По праву перворожденного. – Я не специально, – сообщает Кроули. И чувствует укус лезвия. – Эй, эй, эй, клянусь, я пришел по делу. Кто ж знал, что делом вы уже заняты. Он все ещё не смотрит Сэму в глаза, но зато видит, как красноречиво кривятся его губы. И не может остановиться: – Вижу, ты рад меня видеть. Потому что стоит у Сэма хорошо и крепко, и он так близко, что Кроули чувствует это даже сквозь грубую джинсу. Даже не глядя вниз. – Ладно, я пошутил! – он поднимает руки, потому что Сэм, кажется, юмора не оценил и готов свернуть ему хребет голыми руками. – Есть телефон, – рычит он. Пресвятая Магдалена, Моисей и Иосиф, и весь их блаженный клуб просветлённых терпил, что у него за голос. Кроули ловит на себе взгляд Дина. И лишь надеется, что на его лице не проступило ни единой истины. – Прости, малыш Симба, телефон – это слишком долго, – он, наконец, смотрит на него, на то, как в глубине потемневших глаз пылает праведный гнев. И тянет рот в улыбочке. – В следующий раз постучу. – В следующий раз, – теперь усмехается Сэм. Усмешка похожа на снисходительную ласку палача перед тем, как сверху рухнет топор. – Думаешь, мы тебя отпустим? – Сэм, – мягко окликает мудрый старший брат. Дин даже не старается прикрыться. – Он начнет трепаться. А мне надоело из каждого поганого угла слышать, как эти твари хихикают. – Есть Библия? – встревает Кроули. И поясняет этим двум недоумкам, единственным в мире, кто правда способен убить его: – Положить руку, – он поднимает правую ладонь повыше. – Клянусь говорить только неправду, неправду и ничего, кроме неправды. Если меня спросят, не слишком ли уж близки братья-акробаты на старой папашиной тачке, я буду лгать, как Билл Клинтон. На лице Сэма тень проясненного сознания. И Кроули добавляет, и он в восторге от самого себя: – "Я не спал с этой женщиной". Сэм отступает, убирает руку, возведя глаза к потолку, потом смотрит на брата. Кроули поправляет пиджак, который помял этот бесцеремонный дровосек. – Пусть валит, – говорит Дин. Кроули улыбается, покачивая головой, и липнет к Сэму взглядом. Он ещё ни разу не видел его без вечного деревенского прикида или дешёвого костюмчика федерала. Черт, ну и тело. Неудивительно, что он валит демонов пачками даже без кровавого допинга. Сэм приподнимает брови и разводит руками в хамоватом вопросительном жесте. Кроули чувствует, как во рту становится вязко. – Да вот, смотрю, – верхняя губа у него неконтролируемо вздрагивает, – ты и внизу натуральный лосяра. Перед тем, как сбежать, он подмигивает приподнявшемуся с кровати Дину. И слышит, как тот смеётся под растерянное сэмово: "Господи, мужик…" Его царство падает к нему в объятия. Сбросив любимый костюм, он врывается с парадного входа, обволакивая, пропитывая бесконечные глубины ада ярко раскрашенным естеством, и ад ликует, и ад лижет ему руки. Гончие приветствуют короля хоровым воем, но король сегодня не настроен на пытки или работу. Он выдирает нескольких демонов, окутывая их выкованной волей и желанием, и они готовы ступать за своим господином, куда он пожелает. Желает Кроули в бордель. Потом, много позже, он кокетливо рассказывает Дину о делах, которые вдруг стало можно обсудить и по телефону. И интересуется под финал: – А Лосяра рядом? Пауза. – Тебе зачем? – слышно, как Дин напрягается даже голосом. – Хотел узнать, что на нём надето. Дин бросает трубку. Кроули улыбается, скаля зубы, и подливает себе виски. Кожа дорогого салона ролс-ройса так приятно шуршит, когда он меняет позу. – Так на чём мы остановились? Новый жаждущий подписаться на продажу души выглядит так, словно его хорошенько огрели по затылку. Видно, как ему неловко. Даже лысина вспотела. – Вы сказали, что контракт скрепляется поцелуем… – Ах да. Все верно. Он игриво облизывает губы. Отличный виски. – Может, хватит? Сэм выглядит уставшим. И ему до смерти надоели шуточки насчёт них с Дином. – Я обещал, что никому ничего не скажу, но не обещал не касаться столь деликатной темы, когда мы наедине, – Кроули просто купается в подобии власти. – А мы не обещали, что не грохнем тебя, – Дин тоже кажется измотанным и глушит вторую чашку кофе подряд. Кроули смотрит на разобранную кровать, единственную кровать в их номере. Удержаться просто невозможно. – Вы так хреново выглядите, потому что всю неделю гонялись за вампирами или потому что ночное родео затянулось? Сэм опять закатывает глаза. Дин велит ему валить. Кроули сваливает, но крысятничает под дверью, незримый и жадный до подробностей лучшего в мире сериала. – Теперь всегда так будет, что ли? – Сэм. Тишина. Гладкий и влажный звук поцелуя. Вздох. – Пусть зубоскалит сколько угодно. Я выдеру ему кадык, если посмеет наебать. И он это знает. О, Дин. Кроули улыбается почти трогательно. И растворяется в воздухе. Вечером у двери в номер появляется коробка с идеальным розовым бантом поверх крышки и запиской внутри. – "Развлекайтесь, мальчики, – читает Сэм. – Люблю. К." В коробке ворох резинок, бутыльки со смазкой и наручники. С пушистым насыщенно-красным мехом. Сэм закрывает лицо рукой, пока Дин с очень сложным лицом щелкает порнушными браслетами. – А то у нас наручников нет. – Дин…