Набатом

Первое время руки дрожат — не сразу заводится машина, оружие мажет по кобуре. Ингалятором Ви тычется себе в зубы — бесполезно, только захлебывается от Максдока. Было бы глупо так умереть. Здесь не так просто выйти без хвоста, пускай все знают, что в Найт-Сити закон — небрежная строчка в регламенте. С парой пометок — шрифт настолько мелкий, что лучше не вчитываться. Но ей удается — Джеки, вообще-то, а она лишь садится ему на хвост, когда он матерится на испанском так привычно, и газует на красный в переулках улиц. Затеряться иногда так просто. Дома она подолгу чистит оружие — порох и кровь на ее пальцах, в ее волосах. В душе ржавые тяжелые капли стекают по плечам. Увеличить напор в максимум — и можно выжечь глаза. От этого не отмываются. ** Спустя время от запаха начинает тошнить — самый тяжелый период. Джеки качает головой: такая уж у нас работа. Привыкай, говорит он. У него-то нос сломан кучу раз. Ни запахов, ни звуков не слышит — а все равно стреляет на поражение. Хоть атрофированный до пояса. Еще спустя какое-то Ви действительно свыкается. Пытается маскировать одеколонами — только для вида. Не вытащишь сорок пятый калибр без анестезии, не выцарапаешь загнанные лезвия. Грязные деньги — все еще деньги. Она всегда охотится на тех, для которых делала это год назад. Не жалко даже — цена обязывает. И знакомые из департамента. В конце концов они заплатят ровно столько же за ее голову, и не то чтобы их кто-то будет винить. Вина — понятие эфемерное. Гораздо более, чем страх. За окном — огни самых разных мастей. Некоторые со звуковым сопровождением — перестрелок или сирен. Ави вообще не из тихих. Ви кладет голову на подобие подоконника — стена приятно холодит спину. Редкие вспышки света ползут по рукам — в темноте комнаты почти ослепительно. Сокровище, вываленное в дерьме. Затем отрывает пластырь вместе с кожей — резко и не задумываясь. Кровь собирается выше локтя — пол вновь в разводах, а она и старые не оттерла. Пускай. Здесь ее столько будет еще. Небрежным движением накладывает повязку — на мясо и ошметки нервной системы. Остатки ее человеческого. Виктору бы не понравилось — ни его хмурому взгляду, ни потертому клиентскому креслу. Он бы назвал подобное мазохизмом и был бы прав. Существование в этом городе в принципе иначе не назвать — а отсутствие стремления из него выйти так и вовсе за гранью разумного. То ли цитадель безумцев, то ли глупцов. А может, и всех сразу. Любое слово будет правильным, даже гадать необязательно. Ви выбрасывает расходники в ведро — все никак не дойдет до помойки, кислый запах просрочки привлечет тараканов. Этим-то хоть куда. Они выживали и не в таком. Когда боль становится терпимой, тянется к мобильнику. От Джеки пара пропущенных — как всегда. Он знает, что она перезвонит. Или Мисти напомнит. В любом случае Ви и правда перезванивает. ** Поначалу Ви пытается всадить Джонни нож промеж глаз. На инстинктах, вбитых под кожу. Он, конечно, хвалит ее рефлексы — даже шутливо руки поднимает пару раз. Осуждать ее за готовность защищаться — не в его стиле. Не в его же стиле ее хвалить. Джонни по сути такой же выродок на этих улицах, только вместо идеи заработать у него маниакальная — рвануть корпоратов. Она и не знает: ее собственные или армейские привычки Джонни — видеть опасность даже в продавце пиццы. И просчитывать пути отступления из автосалонов. Джеки и так называл ее параноиком. Его труп окончательно в этом уверяется. Не то чтобы что-то радикально меняется: она убивает для или за других, ее счет пополняется деньгами, легкие — кровью. Теряет сознание на три-пять-пятнадцать минут в перерывах между перестрелками, иногда — теряется сама, под градом свистящих в голове пуль. Закуривает — все так же дрожащими пальцами. Джонни рассказывает много в такие минуты, умалчивает — еще больше. Его память — ее память, сливается, но не показывает. Только напевает противно по утрам перезвоном. Они могли бы выпустить военные хроники. В нескольких частях. Голос Джонни становится собственным, таблетка плавится на языке — сладкая, почти приторная. Будто извиняется. К этим ощущениям легко привыкнуть. Тело распадается на куски, собирается вновь — только чтобы растрескаться, гниющими кусками кожи подать импульс умирающему мозгу. Завтра она будет штурмовать Арасаку. Или ближайший бар. А лучше — Посмертие, а лучше — с Бестией. Джонни удивительно предсказуем в вопросах проведения досуга. Может, ей даже это понравится. Сейчас Ви устраивается на колючем одеяле, прикрывает глаза — дремота тягучая, но привлекательная. Ей даже не больно — приятный бонус. У нее не вытекает из щелочки в голове кислота, и не скручивается в комок спинной мозг. Почти что смерть от старости. Еще один маленький невинный обман. ** На следующее утро Джуди получает сообщение — ей неспокойно самой неизвестно почему: Ви наверняка бы хотела передать тебе милую лабуду вроде того, как ей жаль. Ви нет, но я передаю. И следом: Мы проебались, Джуди.