Терцо. Путь к власти

В комнате у больного воняет, как будто несчастный уже умер, но похоронить его почему-то не удосужились. Всему виной наглухо закрытое вот уже два месяца окно. Лучший врач Палермо говорит, что болезни появляются от вредных испарений. Кроме того, сквозняк смертелен для ослабленного человека, поэтому воздух лучше очищать, сжигая особые травы. Басилио не видит смысла в том, чтобы спорить с ним. Рикардо на пороге смерти. Он цепляется за жизнь ради жены и маленького сына, которых не видел с тех пор, как заболел. Басилио садится у его постели. Неведомая хворь, опасная для трехлетнего наследника, безвредна для временного главы семьи. Самые прозорливые уже начали перешептываться, припоминая поговорку, что нет ничего более постоянного, чем временное. Басилио делает вид, что не слышит. Укоротить длинные языки он еще успеет. Сейчас у него есть более срочное дело. Рикардо поворачивает к нему голову. Жалкое зрелище. Серая кожа обтянула череп, глаза ввалились, высохшие губы уже не смыкаются на зубах. Врач прав, нельзя показывать такое донне. Во взгляде у Рикардо понимание. Он все еще мыслит ясно, несмотря на ужасные страдания, и Басилио не собирается упускать ни минуты. – Опять ты, – хрипит Рикардо. Кольцо неба по-прежнему на его руке. Чтобы оно случайно не свалилось, Рикардо намертво сжал правый кулак. Он его никогда не расслабляет, даже во сне. – Мне нужен твой совет, чему ты удивляешься? – говорит Басилио. – Никто не знает Вонголу, как ты. – И это знание умрет вместе со мной, – из отощавшей груди вырывается кашель, и в уголке рта на миг проступает кровавая пена. Рикардо сглатывает и упрямо продолжает: – Делай свое грязное дело сам. Басилио вздыхает. Время уходит, Рикардо сговорчивее не становится. Может быть, настало время для последнего козыря? – Ругаешься на меня, а на себя ты давно смотрел? – с легким укором говорит он. – Избавился от собственного кузена, вырезал несколько семей, включая женщин и малых детей. Какой смысл в том, чтобы сейчас играть в праведника? Надеешься, что святой Петр оценит старания и встретит с распростертыми объятиями? – Джотто жив. – Знаю. Об этом я тоже хотел бы поговорить, но потом. Сейчас меня больше интересуют наши драгоценные родственники, которые остались в Италии. Где они? – Никогда. В своей жизни. Я не поднимал руку на собственную кровь, – каждое слово дается ему с трудом, но Рикардо слишком упрям. – Но ты всегда действовал на благо семьи. Тебе повезло, что не пришлось идти на крайние меры, – Басилио злит его щепетильность. В некотором смысле Рикардо всегда был образцом для подражания. Он воплощал собой все качества, которыми должен обладать глава могущественной семьи, такой как Вонгола. Рикардо понимал, чего требовала ситуация, и делал это – быстро и эффективно. Но стоило речи зайти о дальних родичах, которых он может быть ни разу в жизни не видел, и этого сильного непобедимого лидера будто подменяли. – Когда ты пришел к власти, Вонгола была всего лишь кучкой мечтательных идиотов, которых рано или поздно переловили бы карабинери. Ты создал сильную организацию, проник повсюду и разбогател так, что сам король тебе в подметки не годится. Думаешь, на такой лакомый кусочек никто не позарится? – Уверен, желающие найдутся, – Рикардо многозначительно усмехается. Мимика у него сейчас, почти как у черепа, но выражение лица все равно получается легко читаемым. Басилио на миг стискивает зубы. – Мне тоже неприятна мысль о том, что придется позаботиться о собственных родственниках, но кольцо неба может быть только на одной руке. Я просто хочу обезопасить семью от внутренних распрей, чтобы в целости и сохранности передать ее твоему сыну, когда придет время! У Рикардо мелькает во взгляде странное выражение, которое Басилио почему-то не может охарактеризовать. Страх? Жалость? Непонятная решимость? Рикардо закрывает глаза, и это последний раз, когда Басилио видит их движение. Похороны, как и полагается, проходят ровно через три дня.