Sound of silence

Здравствуй, тьма, мой старый друг, Я вновь приду, с тобой заговорю…

Тишина… Ужасная, гнетущая тишина. Она всюду — в воздухе, в воде, теперь и во мне самом. Мне хочется что-то сказать, но из горла не доносится ни звука — я словно потерял голос, онемел. Мир давно рухнул. По моей вине, скажете вы? К сожалению, нет — вынужден признать я. Общество само изжило себя, разложилось подобно гнилому плоду. Лопнули экономические пузыри, умерли великие правители — разве большего нужно? Однажды почтенный сказал: «Я не знаю каким оружием будут сражаться в Третьей мировой войне, но в Четвертой будут сражаться палками и камнями». И он оказался прав. Я смотрел на небо и видел плотные свинцовые тучи, устилающие весь небосвод. Над самым горизонтом повис бледно-жёлтый солнечный диск, который больше не ранил мои глаза. Крупные грязно-серые хлопья снега летели на землю, давно уже устлав её сплошным полотном. Слишком давно. Десять лет прошло с последнего масштабного военного конфликта. Мафия тоже в нём поучаствовала, приложив свою пламенную руку, вот только стоило ли оно того? Мир превратился в безмолвную снежную пустыню, тонущую во мраке большую часть суток. Это слишком скучно даже для меня. Люди не вымерли, нет. Я даже видел перед собой толпу, бесцельно смотрящую на неоновые вывески — надо же, где-то в городе ещё осталось электричество — бывших небоскрёбов, которые из-за снегов стали значительно короче. Они пустыми взглядами смотрели на эти яркие буковки, думая о чём-то своём. Думая ли? Оголодавшим и истощённым народом оказалось на редкость легко управлять, вот только мне это уже не было нужно. Ни власть, ни сила… Всё это больше не имело смысла, если я застрял в мире кислотных снегов и безликих людей. Рядом со мной больше не было никого. Не было ни семей, ни боссов, ни подчинённых. От мафии и государств остались одни лишь останки, а те, кто выжил, скитались подобно мне, ища то ли спасения, то ли смерти. Я снова попытался окликнуть кого-то из стоящих рядом, но тщетно. Повреждённые пламенем связки на холоде совсем не хотели работать. Как жаль… Я лишь хотел напомнить о том, что под таким снегом не стоит оставаться. Никто не знает, когда он закончится. Я поправил меховый воротник пальто, прижимая его ближе к горлу, чтоб колючие снежинки не сыпались за ворот. Потом от этой ледяной мерзости на коже появятся красные пятна, которые будут мучительно долго проходить, но что поделать — лучше одежды не нашлось. Я свернул в сторону, на уже знакомые улицы, продолжая путь до своего скромного убежища, коим стала брошенная квартира в одном из небоскрёбов. В ней уже не осталось ни припасов, ни средств обогрева, но меня это больше не беспокоило. Когда-то я хотел изменить мир, перестроить его, лишив тех уродливых очертаний, что сейчас особо заострились. Я хотел мира во всём мире. Но жизни пары миллионов человек оказались дороже, чем жизни пяти миллиардов. Что ж, Савада Тсунаёши-кун, надеюсь, ты счастлив умирать в этой безмолвной пустыне вместе со мной. Я ложусь на вытоптанный ковёр прямо посреди комнаты и смотрю в небо сквозь панорамное стекло. Больное солнце закатывается за горизонт, оставляя мир во власти быстро сгущающейся тьмы. Снег по-прежнему кружится над этим безмолвным городом, местами прилипая к стеклу. Когда-то и меня сравнивали со снегом. Такой же холодный, колкий — от белизны моей болели глаза и противно щипало в носу. Да что там, я и ядовитым был столь же, как и этот кислотный снег. Но времени свойственно всё менять, завершать. Я смотрю на тёмно-серое небо, которое через пару минут и вовсе почернеет. Оно стало холодным и мрачным, как и весь этот мир. Ойя, я ведь и сам когда-то Небесами был, подумать только. И эти согреть когда-то мне было под силу, пока я ещё мог согреть своим пламенем хотя бы себя. Но какое это имеет значение теперь, когда я чувствую, что замерзаю изнутри? Я улыбаюсь и прикрываю глаза, прислушиваясь к своему сердцебиению. Оно становится всё тише.