Сломанный

Она была совершенно, абсолютно невыносима. — Я думала, ты будешь есть руками, — бесцеремонно сообщила она в первый день, увидев, как Легато взял нож и вилку. — Ну же, скажи что-нибудь, мальчик, вижу, ты хочешь. Или язык проглотил? Легато повернул голову, ожидая, что господин Найвз вмешается. Он видел, как люди умирали, позволив себе меньшее. Но господин Найвз на другом конце стола разговаривал с Биллом Конрадом. На эту чудовищную женщину он посмотрел мельком, хотя не мог не слышать, что она сказала, — и снова вернулся к прерванному разговору. Легато сжал губы и нервно пошевелил пальцами, выпустив вилку. Он подумал, что перерезать горло Биллу Конраду было бы совсем не сложно. А Элендира Кримсоннейл, проследив за его взглядом, наклонилась — от неё пахло терпкими пряными духами — и зашептала: — Мне велели сделать из тебя человека. Найвз, конечно, сказал не так, для него назвать кого-то человеком — всё равно что оскорбить. Так, значит, ты не дикая тварь из дикой пустыни, как мне говорили? — Я служу господину Найвзу, — ответил Легато, потому что это была правда. И безразлично, что думали другие. Элендира приподняла тонкие брови, рассматривая его, словно какое-то чудо, — и вдруг расхохоталась почти до слёз. — Найвз не предупреждал, что это будет настолько весело, — отсмеявшись, сказала она. — У тебя жёлтые глаза. Удивительно. Господин Найвз не мог ошибаться и не ошибся: ей было весело. «Ещё раз перепутаешь вилку для рыбы с вилкой для фруктов — и завтра будешь есть как собака, из миски и на полу». «На планете перевелись парикмахеры? Ты же света белого не видишь». «Немедленно выброси эти тряпки, такую безвкусицу я только в борделе видела». «Выпрями спину и расправь плечи, не сутулься, ты же не раб». Она будто нарочно искала способ уколоть его побольнее, уязвить посильнее, ткнуть в живое мясо под ссаженной кожей, нащупывая грань, предел, за которым — срыв. Она не тронула его пальцем, даже ни разу не коснулась — но её слова что-то делали с ним, и Легато начинал чувствовать. Ему не нравится. Настал день, когда он не выдержал. — Зачем?.. — свистящим шёпотом проговорил он, машинально сжимая пальцы в кулак и безыскусно наматывая на него нити. Как заурядную бечёвку. Он знал: она поймёт. Элендира подцепила одним пальцем и оттянула удавку на шее, глянула вниз: надо же, как интересно… Нити врезались в безупречно гладкую и белую кожу — слишком сильно, готовые вспороть, оставить кровавый след, уничтожить. — Затем, мальчик мой, — лениво отозвалась она, рассматривая Легато в упор, ни капли не испуганная, как будто он не держал сейчас её жизнь в руке. — Скучно играть сломанными игрушками. Кулак разжался сам по себе. И Легато показалось, что кто-то рядом сказал тихим и страшным голосом: — Вы меня не почините. Но что-то, ещё остававшееся целым, со звоном сломалось в нём в этот момент: он понял, что услышит в ответ, до того, как ответ прозвучал. — А я и не собираюсь.