«До самой смерти и даже после!»

Фишер поднялся на четвертый этаж и зашел домой, на кухонной тумбе стояли сумки с продуктами. «Видимо отец съездил в магазин в обеденный перерыв»-подумал парень, распаковывая пакеты и расставляя их по полкам, там лежали, как и обычно свежие фрукты-овощи, мясо, молочные продукты, мягкий хлеб, пачка кофе и упаковка чая, немного сладостей, что-то из хозяйственных товаров, еда и туалетный наполнитель для Гизмо и, что странно-три двухлитровые бутылки газировки. Сал не так много ее пьет, может отец решил заменить ею алкоголь? Потом он наполнил миски кота едой и поменял его лоток, после всех сделанных дел он отправился в свою комнату разобрать книги, когда в дверь постучались. Парень быстро подбежал и открыл ее, на пороге стоял Джонсон. -Еще раз привет. –улыбнулся он, приветствуя приятеля. -Хочешь есть? –даже как-то неожиданно спросил Фишер, приглашая гостя в квартиру. -Да не особо, а ты? -Думаю, что да. Отец купил продуктов, теперь я могу что-нибудь приготовить. –подойдя и заглянув в холодильник, сказал он задумчиво. –Думаю сделать салат. Это самое быстрое, что я могу сделать. Пока Салли мыл, нарезал и скидывал все в миску на освещенной солнечным светом кухне, Ларри поглаживал Гизмо на сером коврике в гостиной, ему нравился этот кот, несмотря на то, что они вовсе не знакомы, он был очень ласковым с ним. Когда салат был готов они отправились в комнату с миской, двумя тарелками и ложками. Как только он вошел в маленький мир юноши, фанат тяжелой музыки восторженно воскликнул: -Ого, у тебя есть электрогитара?! Круто! Всегда хотел такую. Гитара-это первая и единственная интересная вещь в комнате, когда как комната Ларри-сама по себе самостоятельный арт-объект. В спальне Фишера было все скромно-кровать, тумбочка возле нее, небольшой шкаф с вещами с высоким зеркалом, гитара с усилителем и педалей в углу, телевизор и gear boy, рабочий стол с креслом и никаких плакатов, совсем никаких. -Слушай, а ты можешь на ней сыграть? –Смотря на гриф гитары, спросил Джонсон. –Все что угодно, мне интересно как она звучит. Парни уселись на кровать, пока голубоволосый готовился, а Ларри находился в предвкушении. Салли быстро настроил ее, включил усилитель и педаль, подключил к нему гитару и, зажимая какую-то комбинацию аккордов, начал играть мелодию, очень приятную, стоит отметить. Ему нравилось что-то простое и не навящивое, а еще ему нравилось, что Джонсон плавно, под такт музыки раскачивает головой, а с ней и каштановой шевелюрой, закрыв глаза. Он невзначай улыбнулся и продолжил играть дальше. По окончанию мелодии, парень отложил гитару. Шатен открыл глаза и взглянул на приятеля, который смотрел прямо в его глаза. Они не вымолвили не слова, не издали ни звука, они, оставшись в прежнем положении, просто смотрели друг на друга. Наверное, со стороны это выглядело очень странно, будто они были под кайфом. Они тонули друг в друге-такое не объяснимое чувство для них. Из транса их вытянул стук в дверь-это был отец Фишера. Голубоволосый моргнул, Ларри повторил за ним, он встал и открыл входную дверь. -Привет, пап. -Привет, приятель. Как дела? Я там продуктов купил, видел уже? –взглянув на кухню, поинтересовался Генри. -Все хорошо, я их уже разложил. У меня гость, я пойду в комнату, мы делаем уроки. –показав на дверь, которая стояла за ним, большим пальцем, сказал он отцу. -О, да, конечно. –улыбнувшись, он, закрыв глаза, махнул рукой, как бы разрешая ему вернуться. В след он улыбнулся сыну, который этого не заметил, он был вне себя от счастья, что его сын так быстро подружился с кем-то после стольких лет одиночества. Он часто слышал, как он плакал в своей комнате почти каждый день, из-за этих воспоминаний уже на его глазах навернулись слезы. Все идет к лучшему. Когда юноша вернулся в комнату, Ларри сидел на кровати, облокотившись на ноги, и держался за голову. -Все в порядке? –обеспокоенно спросил он о состоянии друга. -Да, да, я в порядке. Просто странно себя чувствую. –смотря куда-то в пустоту, пробормотал Джонсон. –Я, наверное, пойду, может погода поменялась, давление или что-то типа того. Не хорошо себя чувствую. Ладно? –проведя руками возле своего лица, оправдывался он. -Да, ладно. Можешь идти. -грустно ответив, отпустил он парня. -Ты это, не расстраивайся, я просто, правда хреново себя чувствую. –похлопав по хрупкому плечу приятеля, прошел он мимо и вышел за дверь. «Пока!»-послышалось в гостиной, потом дверь закрылась и все, снова эта тишина. Салли не было грустно, вовсе нет, он стоял на месте и пытался понять… -Что только что было? –шепотом спросил он у бесконечности, ведь она столько всего повидала и еще повидает, на то она и бесконечность. Но в ответ была все та же тишина. Ответ бы ему все рано не дали так просто, он должен сам все понять, на то и дается жизнь-чтобы научиться ее жить, найти ответы на вопросы. Весь остальной вечер Джонсон провел домике на дереве, он включил желтую гирлянду и просидел там до самой ночи, не смотря на холод, дождь и грозу. Он включил очередной альбом отца и лежа на том же самом пуфике подпевал, пытаясь отвлечься от нового ощущения. Неизвестно сколько он уже там находился, когда он услышал, что кто-то поднимался в домик. Он приподнялся на локти и увидел Салли, одетого в большой синий свитер и, тащащего школьный рюкзак на плечах. -Я заметил, что тут огоньки горят долго, решил навестить тебя. Я чай принес, ты, наверное, замерз и может проголодался, поэтому еще немного печенек и шоколада притащил. –тряся рюкзак, в котором бился железный термос, сказал он. Ларри лишь похлопал рукой на соседний пуфик, и приятель присел на него. Домик, пропахшийся сигаретами, которые он курил, заполнился новым замахом-имбирным чаем с корицей и сладостями. Вдвоем попивая горячий чай из одного общего термоса, который они передавали из рук в руки, и закусывая печеньем, они все сидели и слушали пластинку за пластинкой с легкой музыкой. Было уже около двенадцати, парень понял, что начинает сильно замерзать. И правда, температура порядком опустилась, а он был в той же одежде, в которой пошел еще в школу. Он встал со своего места и подсел к голубоволосому, который полез за чем-то в рюкзак. Оттуда он достал гигантский белый плед, который непонятным образом поместился в сумку, накрыл им его и себя, приобнял его, согревая своим теплом, они продолжили так лежать и засыпать, думая друг о друге, пока очередная пластинка подходила к концу и желтые гирлянды чуть ярко горели в домике, когда за его пределами бушевала сильная гроза со льющимся, словно из ведра, дождем.