Please notice me senpai

***

– Я очень разочарована в тебе.

Всего одно предложение.

Одно предложение вновь смогло довести до слёз ранимого мальчишку лет семи, не больше. Его плечи вздрагивали, а сам он был уже готов впасть в истерику. Он не мог перестать всхлипывать, утирая горячие слёзы рукавом белоснежной рубашки. В который раз он не может сдержать слёз перед своей матерью? Мальчик таких цифр и не знал, хоть и бы достаточно умён. Он прекрасно понимал, что женщина не любит слабости, тем более слёз и истерик, но всё никак не может содержаться перед ней.

Каждый раз он ломался.

Высокая стройная женщина кидает полный отвращения взгляд на своё несчастное чадо и хмурит светлые брови. Она хватает сына за запястье и силой тащит его в гостиную, всеми силами стараясь игнорировать упирания ребёнка. Ели перебирая ватными ногами, при этом не переставая путаться в них же, мальчик начинает плакать ещё сильнее от осознания что же его ждёт дальше и от адской боли в руке. Острый маникюр матери впивается в нежную кожу, оставляя на ней следы, которые уже перестали заживать до конца и увековечились шрамами. Услышав наростающую истерику, женщина дёрнула руку мальчика, от чего тот легко вскрикнул от пронзащей боли в предплечии. Ещё немного и она просто вывехнет ему руку. – Успокаивайся, немедленно! На мгновение сероглазый постарался успокоиться, побоясь за сохранность своей и так ноющей руки. Дотащив несчастного страдальца до гостиной, мать бросает ребёнка перед зеркалом, после чего медленно, цокая каблуками, подошла к нему. – Встань. – Её голос звучал крайне спокойно, но в нём отчётливо слышалось порицание. У мальчишки не было сил встать. У него не было сил даже на то, чтобы сделать нормальный вдох без всхлипов. Он словно задыхался в собственной истерике, ели как делая короткие вдохи, чтобы банально не задохнуться и не сдохнуть, хотя сейчас эта участь казалась бы настоящим подарком. От уже зашкаливающей паники он схватился руками за сидеющие в корнях волосы, нервно оттягивая их, тем самым выдирая пару прядей и вновь хватаясь за них. – Встать, быстро! – На этот раз женщина повысила тон, от чего ребёнок на миг замер, после чего медленно, продолжая дрожать всем телом, попытался встать, но потерпел очередную неудачу, свалившись обратно на пол, весьма болезненно ударившись коленями о пол. Видимо это не на шутку разозлило даму, она схватила мальчишку за каштановые волосы и потянула их вверх, заставляя сына встать. – Посмотри в зеркало, Нагито. – проговорила она своим низким голосом, не отпуская волосы. – Посмотри на себя. Кого ты видишь? – В ответ лишь молчание в перемешку с всхлипами. – Не молчи! – она дёрнула ребёнка за волосы. – Отвечай на вопрос, кого ты видишь? – Ж-жалкий... м-м-м... – он всегда заикался на последнем слове.

Ему было физически сложно проговорить это... Очень сложно и больно...

– М-Мусор... – проронив последнее слово, роняя последнюю пару слезинок. Он уже не мог плакать или как-то противиться матери. Она в любом случае добилась бы этих слов. Такое уже было много раз... ...слишком много, чтобы считать это нормальным. А Нагито не считал это нормой. Он просто уже смирился. – Что нужно сказать маме? Леди потянула Нагито за волосы так, чтобы его голова повернулась в её сторону. Взгляд розовых глаз продолжал источать отвращение, от чего младшему Комаэде жутко хотелось отвернуться, но его слишком сильно схватили за волосы, он не мог пошевелиться. – Простите за моё поведение, окаа-сан, такого больше не повториться. Парнишка смотрел своей матери в глаза, переодически вздрагивая. Так хотелось зажмуриться, так хотелось отвести взгляд, но он понимал, что за такое он, скорее всего, получит пощёчину и ещё больше оскорблений, но как же сильно он боялся этих прожигающих розовых глаз. Женщина отпустила волосы сына и тот сразу же повалился на пол без сил. Скривив лицо полное отвращения, она отвернулась от своего чада и направилась к выходу из дома, цокая каблуками, но остановившись в дверном проёме, она повернулась к мальчику. – Отправляйся в свою комнату, немедленно. – сразу после этих слов послышался хлопок входной двери и Нагито остался в большом доме совершенно один. Так же как и во все остальные дни. Утерев рукавом остатки слёз, он ели как, продолжая подрагивать, поднялся на ноги и посмотрел на себя в зеркало.

Отвратительно. Он выглядел так жалко.

Его и без того измученные болезнью, волосы были взлохмачены и подраны, не только стервой-матерью, но и им самим, в ладонях и на полу ещё остались пару прядок. Его отвратительно-серые глаза покраснели и опухли от слёз, через некоторое время они должны вернуться в своё обычное мёртвое обличие. Кожа бледнее обычного. Он бледный от страха, от каждодневного страха перед родителями. Запястье правой руки покраснело, от черезчур цепкой хватки мамы. Колени были расцарапаны почти в кровь, из за жёсткого ворса ковра в гостиной. Нагито не любил свою мать. Она всегда оскарбляла его, за всё на свете, чаще всего за внешний вид, что и стало сегодняшней причиной некого «скандала». Женщина всегда заставляла мальчика унижаться. К примеру ставила перед зеркалом и говорила называть себя обидными словами, что уже вошло в привычку. Ей не нравилось в сыне всё, от его черезмерно мягкого характера и слишком миловидной внешности до состояния здоровья. Нагито терпеть не мог свою мать, почти так же как отца, который уже мог поднять руку на собственного сына, но даже это было для младшего Комаэды лучше, чем унижать себя. При избиении он не разочаруется в самом себе. Нагито бесит его семья больше всего на свете. Он ненавидит её каждой клеточкой своего тела, хочет избавится от них и жить свободно, тогда, возможно, по ночам, мальчик бы не захлёбываться от вечных рыданий в подушку и животного страха, что его могут услышать и вновь потащить к тому зеркалу. Сведя брови к переносице Нагито отчаянно заколотил по зеркалу кулаками. Мальчик сам не знал чего он этим добиваться.

Унять злость? Показать ненависть к себе? Непонятно.

Избиение зеркала продолжалось до тех пор пока по нему не пошла трещина, от чего Комаэда дрогнул и быстрым шагом удалился с злополучной гостиной. Ему точно влетит за это зеркало. Пытаясь быстро переставлять дрожащие ноги, Нагито забрался по лестнице, почти свалившись пару раз, из-за сильной усталости и адской боли в ногах. Кое-как докорабкавшись до второго этажа, Комаэда, уже не в силах бежать, покавылял в свою комнату, которая находилась в самом конце длинного коридора. Зайдя в неё, мальчик захлопнул дверь и рухнул на кровать. От долгих рыданий, его глаза стали предательски слипаться. Волна усталости накрыла больного с головой. Пытаясь забыть о ноющей боли во всех конечностях и о жутком голоде, он провалился в сон, так как только во сне мальчик мог быть спокоен. Он просто устал. Очень устал.

***

Разлепить заспанные глаза Нагито заставила дикая ругань на первом этаже и хлопок двери в его комнату, за которым последовал звук задвигающейся щеколды, которую он забыл задвинуть днём. А жаль. Приподнявшись на локтях, мальчик прищурился, пытаясь привыкнуть к темноте. Вскоре, через пару секунд, он разглядел силуэт своей матери, напуганной и растрёпанной. Уже не такой изящной и галантной как днём. Повернувшись к своему сыну, она бросила на него уже иной взгляд, совсем не похожий на тот, что был сегодня, этот взгляд был полон боли, страха и отчаяния... Женщина в миг подлетела к ребёнку и крепко обняла его, начав рыдать ему в плечо. – Нагито, солнце моё. Умоляю, прости меня... Твоя мамочка такая дура! Младший Комаэда ничуть не удивился резкой доброте своей мамы, он прекрасно понимал, что это лишь порыв эмоций из-за страха и на следующий день она снова вытащит его из постели за волосы. Он лишь вздохнул не став ничего делать. Как же ему было плевать. – Прости за этот шум. Твой папочка снова чуть рассердился на меня. Она отодвинулась от сына, поглаживая его щёку своей рукой. Нагито показалось, что она хочет выколоть ему глаз. Уж слишком её ногти были острыми. – Сейчас он устанет и успокоиться. Да... ...как всегда. Отец вновь разозлился на пустом месте и сейчас мать просто прячется. Боже, как же это уже осточертело! Из дня в день всё одно и то же! Мать его унижает, после чего уходит на работу, оставляя без еды, приходит отец и, если Нагито не прячется у себя в комнате, отец срываеться на нём. Затем приходит мать и начинается ругань, в процессе которой женщина убегает к ребёнку в комнату и прячется там, в конце концов засыпая. И так изо дня в день. Пять лет. Это продолжается уже на протяжении пяти лет. Сколько можно?! Нагито будто в долбаном дне сурка. Это и есть истинный ад? То самое повторение одного и того же каждый день? На этой почве кукуха ребёнка начинала медленно ехать. А ведь даже если мальчик сбежит, ему никто не поверит, ему и бежать-то некуда будет и в конечном итоге ему прийдёться вернуться назад... Неужели его мучителям так нравится смотреть на то, как Нагито страдает? Это правда так классно? Неужели избивая кого-то тебе самому легче? Как это...? Дыхание женщины начало замедляться, а сама она сползла с плеча сына к нему на колени, окончательно обмякая. Вновь уснула, просто поняла и уснула.

А Нагито думает. Просто сидит в раздумьях. Глаза мальчика темнеют.

Медленно опустив взгляд на горе родителя, мальчик отодвигает её со своих коленей на матрац и сам спускается с кровати, подходя к прикроватной тумбе. Открывая ящик тумбы, стараясь шуметь как можно меньше, Комаэда достаёт небольшой канцелярский нож, что он всегда держал рядом для самозащиты. Мало ли пригодиться. Пригодился. Поворачиваясь к матери, зубы мальчика начинают постукивать от страха и нетерпения, но взгляд его не излучает ровным счётом ничего. Выдвигая лезвия, стараясь издавать как можно меньше шума, он подность нож к оголённой шее женщины. Его руки дрожат, как и он сам, по лбу скатилась капелька пота. Прислонив лезвие прямо к шее Нагито зажмурил глаза и дёрнул руку с ножом на себя. В ту же секунду послышался звук падающего тела. Комаэда открыл глаза и первое, что поймал его взгляд, окровавленная рука с ножём. По его лезвию скатывались розовые капли, прямиком на пол, образовывая небольшую лужицу. Розовое лезвие поблёскивало в свете луны. В ту же секунду орудие убийства падает на пол и взгляд ребёнка падает на тело лежащее на полу, что никогда не было ему родным. Ныне такая красивая и изящная женщина со светло-персиковыми волосами, что можно было сравнить с шёлком, прекрасной и идеально чистой бледной кожей и сияющими розовыми глазами, сейчас лежала на полу в луже собственной крови. На её шее зиял глубокий порез, проходящий прямо через сонную артерию. Кровь не текла, а буквально лилась из раны, окрашивая весь пол в детской. Порез был настолько глубок, что можно было увидеть очертания позвонков. Реакция Нагито на своё действие была скудной. Он не кричал, не падал на колени в слезах. Нет. В этом не было бы смысла. Его мать убил он сам и он ни о чём не жалел. Ни на секунду не пожалеет. Его мать уже не была такой прекрасной как раньше. Её волосы спутались и слиплись от крови. Её кожа теперь бледная из-за потери крови.

А её глаза... Бледные, почти безцветные, в них нет ни света, ни тьмы. В них нету ничего. Прямо как в глазах Нагито. Мальчику теперь всё равно. Его взгляд так же пуст и безжизненен.

Отведя взгляд от бездыханного трупа нынешней матери, Комаэда вытаскивает из под кровати маленький, пыльный рюкзачок и кидает туда свой окровавленный нож, парочку вещей из шкафа и любимую игрушку кролика. Застёгивая рюкзак, он выходит из комнаты и прислушивается. Отца уже давно не слышно, значит он либо ушёл, либо тоже уснул. Если он просто уснул, то мужчина мог сейчас быть либо на диване либо в кресле. Спускаясь по лестнице, Нагито украдкой смотрит в сторону гостиной. Бинго! Отец уснул в кресле, а рядом с ним стояла бутылка недопитого виски или какого-то другого алкоголя. В голове Комаэды проскользнула одна идея. Окончательно спустившись и проходя в гостиную, мальчик хватает бутылку и со всей силы ударяет ей по голове родителя, тот сразу обмякает в своём кресле, а по лбу скатываются струйки розовой жидкости. Бросая горлышко бутылки куда-то за диван, от чего и оно разбилось, Нагито выбегает в коридор, отпирает дверь и мигом выскакивает из дома, прямо босиком и в одной футболке с шортами. Он выбрался из этого злополучного особняка. Из персональной тюрьмы Нагито. Из его пыточной. Теперь-то Нагито свободен, прямо как он и хотел. Ведь так? Как жаль, что ему уже всё равно.

***