silver lining

Фрэнк сидел на полу у моей кровати пока я лежал на ней, уткнувшись в подушку и делал вид, что меня не существует, наверное. Он был терпелив, молча провожая взглядом мою темную фигуру, когда я бродил по комнате туда-сюда, ища место, где можно было бы спрятаться от предстоящего разговора. Черт, я ведь знал, что так будет. Рано или поздно, но разговора о Майки нам было не избежать. — Джи?.. Ты там уснул что ли? — тихо спросил Фрэнк, после моего продолжительного молчания. Вообще-то, с тех пор, как я впустил парня в комнату, мы не сказали друг другу ни слова. Теперь же я лежал к нему спиной, кусая губы и содрогаясь всем телом. — Нет, я не сплю. Просто… черт, я даже не знаю, как себя оправдать, понимаешь? — я развернулся к Фрэнку лицом, — и я не знаю, что сказать тебе сейчас. — Начни с правды. Почему ты… — … вел себя так, будто Майки жив? — я невесело усмехнулся, подгибая ноги под себя. Фрэнк смотрел на меня снизу вверх, что выглядело довольно мило. Он был похож на маленького щеночка с большими глазами, — Если скажу тебе, то ты будешь считать меня ненормальным. — Это не так. — С чего такая уверенность? — Просто скажи уже. Тебе станет легче, вот увидишь. — Ты не можешь знать наверняка. Фрэнк покачал головой, и я испугался, что он решит бросить свою затею разговорить меня и просто уйдет. Свалит в закат, как сделал бы любой на его месте. Я хотел рассказать Фрэнку всё, честно хотел. Но сложить из слов предложение, объясняющее все то, что я чувствую, казалось практически невозможным. — Мои родители погибли несколько лет назад, Джерард. И уж чему я научился, так это не замалчивать свою боль, а открыто говорить о ней. — Погибли?.. — только и смог переспросить я. — Это уже не важно, поверь мне, — Фрэнк приблизился к моему лицу, начиная аккуратно перебирать волосы на голове, успокаивая, — сейчас мы говорим о тебе, поэтому… просто начни с самого начала.

***

Да где ж оно, это начало?.. Я всегда наивно думал, что мы с Майки проживем всю жизнь бок о бок, и даже когда вырастем будем каждые выходные собираться вместе. Ну, знаете, это что-то из разряда той искренней детской уверенности будто твои родители навсегда останутся с тобой даже в глубокой старости. Я помню, как мы строили планы о поступлении в колледж. Вообще-то, строил их в основном Майки, а я был готов поддержать брата в любом случае и двинуть за ним хоть на край Аляски. Он ведь и правда был моим лучшим другом, единственным, черт возьми, из всего семейства Уэй, с кем я мог поговорить по душам. И что теперь? Я словно намокшая бумажная кукла, да как не назови — расклеиваюсь с каждым днем лишь сильнее. Мы до сих пор не знаем точной причины того, почему он сделал это. Что с ним происходило в день, когда он вдруг решил свести счеты с жизнью? И был ли это один лишь день? Что если их было много? Однообразные серые будни лишенные какого-либо смысла и надежды. Как долго он страдал прежде чем, наконец, решился на такое вот освобождение? Лежа на кровати, я размышлял вслух, еле шевеля пересохшими губами и смотря в потолок. Голос мой дрожал по мере того, как я приближался к описанию того страшного дня. Фрэнк терпеливо сидел рядом и гладил мои волосы. Чувство чужого присутствия рядом помогало мне не потерять самообладание и не разрыдаться. — Расскажи мне каким он был. Умным. Добрым. По-детски забавным. Все вместе и сразу. Он был из тех людей, кто всегда придет на помощь, хоть в словах поддержки и не силен. — Таких, как он больше нет. Прозвучало пафосно, но это была чистая правда. Я просто не знал как по-другому выразить все то, что хочу о нем рассказать. Да и поймет ли меня Фрэнк? Черт… он ведь и сам лишился близких ему людей. И не кого-то, а собственных родителей. А я сижу тут и размазываю сопли перед ним как самый большой мученик. — Я до сих пор не знаю почему так вышло, понимаешь? И от этого тошно в два раза сильнее. Такое чувство, будто я его предал. Вот почему, скажи мне, почему он не сказал мне что его гложет? Ведь было что-то, что заставило его вонзить это гребаное лезвие в собственное запястье. — Ты не виноват, Джи. Ты не мог знать. Никто не мог… — Да, но я должен был. Должен был как-то предвидеть, не знаю, почувствовать, что с ним что-то не так. Я накрыл лицо руками, стараясь незаметно вытереть таки проступившие слезы. Затем, вдохнув побольше воздуха, продолжил. — Я был в школе, когда родители нашли его. Там. Одного. В остывшей ванне полной крови. Полиция приехала после, скорая уже подтвердила остановку сердца. Я видел, как выносили его тело в черном мешке и все казалось таким нереальным, ненастоящим. Будто я сплю, — я горько усмехнулся, — и все, сука, никак не просыпаюсь. Ты знал, что я вижу его иногда? Фрэнк на мгновение перестал поглаживать мои волосы. Замер, думая, как ему реагировать на такое. Это мгновение показалось мне вечностью, но потом я снова почувствовал его ладонь на своей голове. — Мои родители тоже мне снятся, это нормально. — Да, но я не об этом. Я вижу его наяву. Буквально. Как вижу тебя сейчас, я знаю, что ты рядом, чувствую твое присутствие. Так и с Майки. Он что-то вроде видения, галлюцинации. Он задает мне вопросы, комментирует мой внешний вид по утрам, стоит и смотрит на меня вон из того угла, — я ткнул пальцем в самый темный угол комнаты. — Он кажется таким реальным, что иногда я забываю, что его больше нет. Разговариваю с ним как прежде, а он отвечает. Наверное, я сумасшедший. Я устало закрываю глаза, прекращая это подобие разговора. Да и сказать мне больше нечего, я и так уже выдал все свои секреты. Стало ли мне легче, как обещал Фрэнк? Ну, может, слегка. Какая-то часть меня все еще уверена, что Фрэнк вот-вот сбежит. — Мне жаль, — тихо говорит парень спустя примерно минуту. Он говорит это почти беззвучно, одними губами, но даже находясь на небольшом расстоянии, я все равно его слышу. — Не хочу показаться грубым, но я знаю, что ты чувствуешь, я понимаю, каково тебе. Кажется, будто в мире не осталось никого, кто был бы на твоей стороне, ищешь во всем и в каждом подвох. Я знаю, потому что сам проходил через это и, знаешь, вообще-то до сих пор прохожу. Но каждый день дается все проще. Эй, посмотри на меня. Я невольно тянусь на звук его тихого голоса. Он действует на меня успокаивающе, будто погружает в некое подобие сна. — Знаю, прозвучит наивно, но скоро все наладится, вот увидишь. По крайней мере, теперь-то ты не один. Он говорит это так уверенно и твердо, что ему хочется верить. Забить на все и отдаться его воле, просто потому что Фрэнк сказал, что все будет хорошо. — Неужели тебе хочется и дальше общаться с шизиком? — я издаю смешок, но это уже нервное, Фрэнк лишь закатывает глаза и встает с пола, отряхивается. — Значит, все-таки уходишь. Я так и думал. — Ты идиот, раз все еще не понял, что я никуда уже не денусь, — говорит парень и через секунду место на кровати рядом со мной продавливается под весом его тела. Фрэнк ложится рядом, я могу буквально чувствовать тепло, исходящее от него. Он поворачивается на бок, лицом ко мне, подкладывает под голову руки и смотрит, смотрит, смотрит. Но его взгляд совсем не давит, нет, наоборот, он будто забирает весь мой негатив, все плохие мысли и воспоминания. — Спасибо тебе. Мой шепот отчего-то оглушает. — Не за что. Вот так коротко и просто. А с души будто камень. Еще какое-то время мы просто лежим и смотрим друг другу в глаза. Мысленно я благодарю Фрэнка еще с десяток раз за то, что он сейчас здесь и мне даже не приходит в голову метаться взглядом от одного угла комнаты в другой, боясь наткнуться на образ Майки. Обычно это то, как заканчивается мой день, а потом я забываюсь беспокойным сном, но сегодня все иначе. Уже скоро мои веки начинают тяжелеть и я удобнее устраиваюсь на боку, подгибая ноги к груди. Я слышу, но не осознаю толком, как кто-то напевает рядом тихую мелодию, от которой меня все глубже затягивает в сон, чувствую, как кто-то бережно накрывает меня одеялом. Мне снится, как я оказываюсь в ванной. Той самой, где родители нашли моего брата. На стене сушатся все те же старые полотенца, все та же плитка выложена на полу. Босыми ногами я утопаю в пушистом ковре, но он больше не испачкан пятнами крови. Я смотрю в зеркало и вижу рядом с собой Фрэнка. Он улыбается мне так, будто мы давно с ним лучшие друзья, а затем заливисто и громко смеется. Он мочит руки водой и вот уже сотни брызг оказываются на моей коже. Мое лицо мокрое и впервые за долгое время не от слез. Он говорит мне: — Ну что, Джи, готов кое-что выяснить? Я теряюсь в догадках. — Что? Фрэнк подходит ближе и останавливается прямо у моего лица. — То, — звучит совсем по-детски и я не могу сдержать улыбки... … а потом он целует меня.

***

Я проснулся от палящего в глаза солнца. Кажется, кто-то забыл с вечера задвинуть занавески и этот кто-то — я, собственной персоной. Конечно, куда уж там, я отключился почти сразу после того, как выложил Фрэнку все свои тайны. Я сонно потер глаза и посмотрел слева от себя. Кстати, о Фрэнке. Парень все еще спал, но я чувствовал, что он скоро проснется. Его веки едва заметно подрагивали, а брови то и дело хмурились из-за яркого солнца. Я замер с улыбкой, ожидая его пробуждения. Фрэнк медленно потянулся, издав какой-то невнятный звук, а потом приоткрыл один глаз. — С добрым утром, — сказал я негромко. — Привет, Джи, — хриплым голосом отозвался парень и тут же натянул одеяло до головы, — этот свет меня убивает. — Прости, я забыл задвинуть шторы. Выползать из постели не очень-то и хотелось. Сегодняшнее утро отчего-то казалось мне не таким, как всегда, будто я проснулся наконец действительно отдохнувшим. С тех пор как мы переехали, со сном у меня не ладилось, вечно мерещился то шорох, то скрип дверей, хотя все в доме давно уже спали. Мне все время казалось, будто за мной наблюдают и, отчасти так оно и было — я точно знал, что родители проверяют меня по ночам как минимум несколько раз — сначала мама, а потом и отец. Этой же ночью я на удивление спал спокойно и думаю не просто так. Ведь Фрэнк был рядом все это время. Вчерашний разговор определенно помог мне в какой-то степени. И прежде всего это дало мне возможность наконец-таки открыться кому-то помимо психолога. Как оказалось, пропустив вчерашнюю встречу с доктором Колберг я ничего не потерял. Фрэнк справился с задачей терпеливого слушателя куда лучше, чем я мог себе представить и, во-первых, буду честным, я и не ожидал от него такой поддержки. Во-вторых, я и представить не мог, что смогу доверить кому бы то ни было все то, что у меня на уме. — Тебе не влетит дома из-за меня? — спросил я, покосившись на Фрэнка. — Из-за тебя? Можно подумать, ты удерживаешь меня здесь насильно. — Ха-ха, ну, нет, конечно. Но ты понял, что я имею в виду. — Я отправил бабушке смс еще вечером, сказал, что переночую у друга. Она доверяет мне и не задает лишних вопросов, — Фрэнк снова потянулся на кровати, вылезая из-под одеяла. Я вдруг вспомнил о том, что он сказал мне вчера. О смерти своих родителей и о том, как он переживает до сих пор. Значит, теперь он живет с бабушкой. И как так вышло, что я узнаю об этом только сейчас? — Да расслабься, все правда в порядке. Лучше скажи, как ты? Намного лучше, правда. Намного лучше. В голове было много мыслей и сотни слов, которые я мог бы сказать в благодарность, вот только все они звучали бы слишком наивно, по-детски, из моих уст. Я привык, наверное, держать все в себе, особенно в последнее время. Делать вид, что все нормально, чтобы потом внезапно словить дикую панику на ровном месте или, как это было недавно, разреветься из-за пары старых фотографий. А может, я и не один такой и это нормально. Кто знает? Психолог говорит, что нет ничего страшного, в том, чтобы чувствовать эту боль ведь она нужна нам, чтобы напомнить о том, что мы все еще можем чувствовать хоть что-то, что мы все еще живы. И, как сказал Фрэнк, скоро мне все равно станет лучше, а жизнь наладится. Так кто сказал, что мне необходимо страдать и дальше? Почему бы этому “скоро” не наступить прямо сейчас?

***

Мы спустились к завтраку примерно через полчаса. Стол уже был накрыт, и мама, как ни в чем не бывало, помешивала кофе в кружке. — Доброе утро, мальчики, — она оглядела нас с ног до головы. На Фрэнке была одна из моих худи, которую я одолжил ему, чтобы не пришлось заходить домой и переодеваться. На мне же была простая черная футболка. — Доброе, — хором ответили мы и сели за стол. Несмотря на такое чудесное пробуждение, сейчас я снова начинал чувствовать себя будто не в своей тарелке. Мамины взгляды исподтишка говорили о многом: она волновалось (что было совершенно понятно), но также будто была расстроена чем-то. Моим поведением, вчерашним инцидентом, да всем вместе, наверное. И, не смотря на то, что больше она не сказала ни слова, я буквально чувствовал ее мысли, как они роются в ее голове — все эти вопросы, на которые она не могла ответить или же просто не хотела верить в правильность ответов. Честно, я хотел бы убедить её, что все будет нормально. Спокойным ровным голосом сказать, что теперь со мной все будет хорошо. Прямо как Фрэнк вчера вселил в меня надежду на то, что дальше будет только лучше, я хотел бы заставить ее почувствовать спокойствие на мой счет, но… Я не был Фрэнком и не умел складывать слова в предложения так искусно, как он. В моей голове фраза “мам, да все будет нормально” звучала исчерпывающе, но по опыту я знал, что ей будет этого мало. Поэтому за завтраком (хлопья и сэндвичи) мы трое сидели молча (отец, видимо, уже уехал на работу), а потом мы с Фрэнком, переглянувшись, встали из-за стола и, попрощавшись, вышли во двор. — Думаешь, она злится? — спросил я, пока мы ждали автобус. — Не думаю. Скорее, просто волнуется и немного напугана. Я кивнул головой, уже готовясь к серьезному разговору вечером. Мне просто повезло, что Фрэнк остался у нас на ночь, иначе с утра мама устроила бы мне настоящий допрос. Почему ты ничего не сказал ему? Зачем врал? Ты думаешь, это смешно?! Я думаю, что на улице сегодня прохладно несмотря на палящее солнце, думаю, что трава мокрая, а значит, ночью снова был дождь. Я думаю о том, как сильно хочется курить и как сильно не хочется ехать в школу. Но я точно не думаю, что это смешно. Нет, жизнь вообще нифига не похожа на комедию. Именно поэтому, когда школьный автобус показывается вдалеке, я поворачиваюсь к Фрэнку и говорю: — Давай прогуляем школу? Я куплю нам билеты в кино, что скажешь? — Какой фильм? — без всяких вопросов Фрэнк поддерживает мою идею.