Весенний вихрь

      Николь еще с детства поняла, что жизнь беззаботной не будет и нужно карабкаться самой.       В момент, когда она узнала, что ее хрупким беззащитным младенцем кинули на порог заброшенного дома — уяснила, что жизнь ее гроша не стоит, оттого никто руку помощи не протянет.       Нужно самой…       Самой шагать вперед, кричать как можно громче, чтобы знали, что жива и готова к бою, а еще нужно битьбитьбить лицо этого наглого ублюдка, чтоб знал, что Николь — не слабая девчушка с двумя глупыми хвостикам по бокам.       Николь сильная и безжалостная, так что не нужно отбирать у нее этот черствый кусок буханки.       Когда колоссальный титан пробил стену, Николь поняла, что побои от пекаря-толстяка с огромной проплешиной на затылке, у которого она чаще всего воровала хлеб — не самая значимая проблема в жизни.       Людей сжирали заживо прямо на глазах, и Николь все никак не могла понять, почему они замирают в ужасе, а не убегают?       (если хочешь остаться в целости и сохранности — беги. поймали? бей со всей силы.)       Они кричали, вопили от ужаса, а потом крик прерывался, ведь огромная пасть захлопывалась, даря этому миру алый фонтан и брызги отчаяния.       Николь вдруг подумалось, что будь она на месте этой женщины — ушла бы красиво. Громко, изысканно, без сожалений.       Николь помнит… помнит дни, полные пустоты.       Пустоты в голове, когда думать не хотелось, ведь это было слишком тяжело для изнывающего от холода ребенка, что жался в угол подворотни, пытаясь прикрыть босые ноги от ветра.       Пустоты в желудке, когда этот старый маразматик- пекарь все-таки поймал Николь и задал такой трепки, что теперь синяки не сойдут еще неделю. И хлеб забрал… чтоб его.       Николь еще отчетливей помнит пустоту в душе, когда глаза ее, в особо дождливый осенний вечер, ловят картинку: чересчур взволнованная мамочка тащит домой свое чадо, любяще укутывая в собственный платок, защищая от колких порывов ветра. Они шли домой, да?       Дом.       Николь долго размышляла над тем, что значит дом. Каркас, четыре стены и крыша? Нет, наврятли.       Место, где тебя всегда ждут и любят?       Было время, когда Николь казалось, что дом — это обитель 104 корпуса, обширные старые казармы и небольшой, но уютный кабинет капитана Леви.       А потом все как-то… пошло по наклонной.       Николь мечтала о семье всю свою сознательную жизнь, но к двадцати пяти годам поняла, что она, в общем то, и не знает, чего именно желает.       (а какой должна быть семья?)       Николь казалось, что пусть не семью, но друзей-то она завела. Эти глупые мысли выбил из ее дурной головы один смачный удар Эрена в подвале одного из марлийских домов. Больше она о подобных глупостях не задумывалась.       Николь все же решила, что уж любовь она точно нашла. Но и тут прокол…       Армин всегда улыбался ей тепло и искренне, а еще прикасался так трепетно и нежно, но со временем Николь поняла, что он обращается так с каждым.       Армин заботится и стремится окружить любовью, но он относится так к каждому, кто хоть как-то дорог его сердцу.       Николь очень расстроилась, поняв и приняв, что она не такая уж и особенная. Еще больше ее расстроил тот факт, что Энни не пришлось даже глаз открывать: достаточно просто замуроваться в камне, заснуть в холодной обители, чтобы стать для Армина чуточку ближе, чем все остальные.       Николь день за днем, год за годом двигалась вперед, бежала со всех сил и сражаласьсражаласьсражалась. Она старалась выстроить собственный замок мечты, но слишком хрупкие башни рушились одна за другой.       Николь казалось, что если она закроет на это глаза, то такого больше не случится.       Если она перестанет думать о кошмарах, что донимают ее ночи напролет, не будет замечать резко возросшее количество панических атак, то, быть может, она станет чуточку лучше.       Николь правда старалась. Она хотела быть лучше…       Просто не умела.