Брайт, Гласс и очень много хуйни

Лера смотрела в небо, размышляя, когда все пошло по Суэцкому каналу. Окно, из которого она выпала, поблескивало сверху, и доктор Брайт что-то орал из него, выделяясь на фоне плывущего мира одним лишь красным рубином. Почему-то казалось, что ее реакция на падение с высоты должна немного больше отличаться от будничного "похуй", но, кажется, ей все же было абсолютно все равно. Как и все русские, падая меньше чем с четвертого этажа она автоматически не получала урона, и было неизвестно, распространяется это правило только на славян или также на таджиков с пропиской. Округа на секунду осветилась, и мимо пронесся горящий парень, врезавшийся в один из фонарей на территории. На удивление быстро придя в себя, человек-факел снова заорал и понесся дальше. Приняв это как сигнал к действию, Лера поднялась с земли, отряхиваясь, однако снизу послышались ещё какие-то звуки. Спешно отскочив на пару метров, она с ужасом уставилась на свою жертву, тихо вздыхавшую на асфальте. Доктор Джеральд поднял руку в вверх, показывая жест "ОКей", и растянулся в измученной улыбке. Так, как орала Лера, в этой жизни ещё ни один человек не орал. Валерия Ебынко в своей жизни встречала много людей; с некоторыми она дралась, с некоторыми спорила, прочих обходила стороной. Но никто из этой бесконечной толпы мимолётных знакомств не смог вселить в нее ужас. Никто, кроме несчастного доктора Джеральда, которого она при первой встрече чуть не сожгла заживо, и который отчаянно пытался с подростком подружиться. Невезунчик по жизни попытался встать, однако снова упал, прибитый огнеметом, сброшенным со второго этажа. Леха смотрел на несчастного со взглядом, полным искрящегося, глубокого и, казалось, бесконечного похуизма. — Тебе ключ скинули? — заорал парень. — Нихуя, — закричала Лера в ответ и, немного подумав, прибавила. — Только лучше возьми его с собой, не скидывай... Однако карта уже прилетела доктору в голову. Джеральд, потирая висок, поднял предмет и с все тем же неубиваемым дружелюбием протянул Лере, которая, едва выхватив заветный ключ, рванула с места, громко извиняясь и затихая по мере удаления. Чарльз Гирс смотрел на коллегу со своей единственной эмоцией, передававшей все его внутреннее состояние. — Не разочарованы, полагаю? — предположил исследователь. — Да нет, не очень, — пожал Джеральд плечами. — Просто немного обидно, что я пугаю кого-то. — Вам не стоит чувствовать себя подобным образом. — Как вы завернули, — фыркнул доктор. — Будто чувствам прикажешь. Сами появляются, сами исчезают, и черт бы я что с ними сделал. И всё-таки обидно... Гирс кивнул, соглашаясь. Чувства для работников фонда действительно были крайне неприятной вещью. *** Если бы в мире не было никаких аномалий, Лера стала бы первой, кто преодолел сверхзвуковой барьер, ибо так быстро с лестницы ещё никто и никогда не летал. Получая все возможные травмы, она мчалась вперёд, навстречу неописуемому пиздецу и улыбалась во все тридцать два зуба, невольно пугая всех не успевших спрятаться от семейства Брайт. Пробежка бы так и продолжилась, если бы что-то не коснулось ее спины, вырывая из радостного потока адреналина. Лера вздрогнула, попыталась в развороте ударить преследователя ногой, но получилась, откровенно говоря, хрень: не сбавляя темпа, она резко развернулась на сто восемьдесят градусов и, все так же продолжая двигаться по инерции, оторвалась от пола, совершая удар ногой. Леха охуел, когда почувствовал боль в виске, однако страдать в одиночестве ему было не суждено, и Лера, потеряв связь с опорой, просто упала на спину, немного проехавшись по полу. — Ебаный по голове, ты что, блять... — прошипел он, потирая висок, но осознав, что тело перед ним не дышит, осекся: — Лера? Лера чувствовала, как мгновенно опустели ее лёгкие, как альвеолы словно слиплись, не давая вобрать воздух вновь. Впрочем, ощущение смерти прошло через пару секунд, когда она снова глубоко вздохнула. — Франкенштейн недоделанный, — съязвил Леха. — Опять от тебя одни проблемы. Лера поднялась и отряхнулась, после чего с новой силой сорвалась вперёд. — Вали за гранатами, мы этот митинг без огня не разгоним, — бросила она вслед и исчезла за поворотом. Лёхе откровенно не нравилось, что ему приказали бросить свою основную работу и перейти к второстепенной, однако у напарницы власти было больше. Хотя, что с этой гиперактивной дурой случится? Судя по послышавшимся матам, Лера врезалась в стену. Да, определенно, блять, случится. Уже, сука, случилось. Лера растянулась на полу, разочарованно уставившись в потолок. Если бы Леха мог описать степень своей к ней жалости, он бы поставил смелую десятку. — Блять, — коротко высказалась она. — Вставай, — подходя ближе, протянул парень руку, однако Лера просто посмотрела на конечность, не пошевелившись. — Не хочу. — Так хоти, — с нажимом предложил Леха. Девушка издала стон умирающего тюленя, однако в следующую секунду все таки села на полу. — Ты когда за гранатами успел сгонять? — Ровно в то время, когда ты не доставляла всем проблем. Не пошел я, в общем. — Ну и похуй, — махнула Лера и резко поднялась на ноги, пошатываясь. — Давай подведем черту: мы прем на две аномальные ебанины с калашом и ножиком? — Голая жопа и энтузиазм, что нам ещё надо? — Как минимум одна рабочая клетка мозга. — То есть если даже у тебя ее нет... — Да. Если ты ещё хоть минуту будешь тут стоять, я потащу тебя на эвакуацию, так что шевели поршнями. Лера просияла, представляя, что их ждёт. — Боль, кровь и адские муки! — весело воскликнула она и, не долго думая, сорвалась с места по направлению диких криков. Кажется, они совсем чуть-чуть опоздали. Лёхе ничего не оставалось, кроме как сняться с места и припустить за напарницей. Где-то в глубине души он фыркнул, невольно признавая: с Лерой было весело. *** Лера мчалась вперёд, думая лишь о том, что снова чуть не совершила хуйню. Конечно, Леха вовремя ее остановил, и это было замечательно, однако она снова услышала множество слов, что ей слышать не хотелось. Нет, Леха, конечно, отличный парень — умный, быстрый, умеет варить борщ, никогда не бьёт и в принципе внушает неприятным окружающим людям ужас. Но все же он не идеальный принц из сказки. Он не умеет говорить не оскорбляя, не умеет находить с людьми общий язык, не умеет врать и вряд ли их друзьями-то считает — много лет назад она просто навязалась первому встречному и вцепилась в незнакомца, решив, что они действительно могли бы творить хуйню вместе. Но жизнь оказалась сложнее. В жизни... Врезавшись в кого-то, ученая отскочила на пару метров и стала судорожно извиняться, однако, подняв глаза на свое препятствие, громко заорала. Зомби в рыжей форме кряхтел и вроде бы хотел наброситься на свою жертву, но на секунду замедлился, будучи оглушенным. В голову трупу тут же прилетел десяток пуль, и Леха моментально схватил почти жертву за шиворот, поднимая на ноги. — Человек-проблема, блять! — громко произнес он. — А я что, специально?! — попыталась оправдаться Лера. — Да ты... — начал было парень гневную тираду, когда дернулся и развернулся, прикладывая ещё одного мертвеца прикладом. Девушка вскочила, осматриваясь, и тут же выхватила нож, проводя лезвием по горлу третьего неупокоенного, и в это же время уворачиваясь от захвата. — Если я сдохну, я завещаю всё фонду раков, больных раком! — крикнула Лера, продолжая наносить удары. — Ты ещё не умерла! — Я умру! — Не надо тут пиздеть, пока я жив! — разбрызгивая мозги врага по стене, попросил парень. Резко обернувшись и не заметив более никого, он с облегчением выдохнул. Лера орала, пробивая кому-то грудную клетку ножом снова и снова, так что Леха не стал ее оттаскивать — это было попросту опасно для здоровья. Спустя полминуты крик затих, так как девушка сорвала голос, и, поняв, что тело больше не шевелится, она наконец отшатнулась от двойного мертвеца. — Я, конечно, знал, что ты и нож для масла — пара идеальная, но не настолько же. — Масла? — удивилась Лера и взглянула на свой охотничий нож. Орудие действительно оказалось столовым. В ту секунду, когда она со злостью швырнула кусок спасшего ее металла, из-за угла послышались знакомые хрипы. Леха сделал шаг вперёд, готовя оружие, однако терзающий слух звук внезапно превратился в отрывистый кашель, а вскоре и вовсе затих. И на месте вакуумизированной тишины послышался знакомый голос: — Ну и где Лёша? Глаза парня округлились, и он опустил винтовку. В перекресток коридоров ступила женщина средних лет, которая с надеждой оглядывалась, и наконец, заметив других людей, замерла. В ее глазах читалось много эмоций: радость, сомнение, смятение, однако она все же бросилась вперёд и повисла на шее Лехи. — Лёша! — Где? — громче нормы спросил выскочивший в проход мужчина, выглядевший не менее взбудораженным. — Тут! — радостно ответила незнакомка, хватая парня за плечи и выставляя вперёд. — Блять! — только и успел придумать мужик, потянувшись к Лехе и прижав его к себе. Женщина, всхлипнув, сделала шаг вперёд и присоединилась, после чего натурально зарыдала. — Вам не похуй? — довольно спокойно отреагировал парень, впервые за долгие годы встретившийся с семьёй. Однако взрослые не слушали его, а лишь плакали, не сдерживаясь. Леха, казалось, был абсолютно холоден к этим людям, однако вырываться не стал, и просто смирился, скорчив кислую рожу. Лера стояла в стороне, будто бы ее там не было. Она смотрела на Леху, на его родителей. Что-то внутри болезненно заныло, обнажая то, что давно стоило убить, а не прятать на дно — одиночество. У Лехи всё ещё были любящие родители, у Брайта был Гласс, у Айсберга Гирс, у Доу муж, которого она любит больше жизни. А у нее всего один чертов человек, за которого она цепляется, как за камень на отвесной скале. Все вокруг любят, живут последним днём, смело шагают вперёд, навстречу чувствам. А она тут. Медленно умирает как человек, даже не зная, кому бы об этом рассказать. Может просто в жизни не повезло встретить кого-то близкого, может она сама не может ни с кем ужиться, но даже если тыкнуть пальцем в себя, лучше не станет. Нет, будет только хуже. Иногда казалось, что все это решится только конечной остановкой, на которой она сойдёт с поезда и прыгнет в бездну, где нет никаких эмоций. Это чувство не рождалось из какой-то аномалии, за которыми она охотилась. Оно появлялось, когда Лера просто оставалась со своим голосом один на один. Подул слабый ветер, словно кто-то распахнул несколько дверей за ней и впустил в зону воздух. Ей очень хотелось, чтобы это был аномальный ветер, уносивший из человека всю радость и все желание жить, но что-то подсказывало, что такого не существует. Впрочем, она все равно выхватила из кармана небольшую колбу, в которую зачерпнула неосязаемый поток. — А я говорил тебе, говорил, что она тебя в ад утащит! — наконец выговорил отец семейства, утирая слезы. — Я на это добровольно подписался, — буркнул Леха. — Вас я не спрашивал. — Спасибо, я здесь, — напомнила Лера о себе, но внимания никто на нее не обратил. — Эта стерва точно тебе мозги промыла, — всхлипнула мать. — Говорила я тебе, наркоманка она! — Очень трогательная сцена, но во-первых, предмет вашего разговора тут, — заметил появившийся из ниоткуда человек в маске. — А во-вторых, у нас тут все ещё куча зомбарей, и все такое, не? — Спасибо, ебать, — без особого энтузиазма поблагодарила Лера, однако тут же отвлеклась, прислушиваясь. Вдалеке кто-то безумно хохотал, и чутье говорило, что работа не ждёт. — Тот самый брат? — поинтересовался Леха, высвобождаясь из объятий. — Брат? — удивлися человек в маске. — Нет у меня никакого брата, — покачала Лера головой. — Шутка это была. Давай быстрее, долг зовёт, людей уже близко заживо жгут, не слышишь? — Сына... — все ещё утирая неисчерпаемый поток слез, произнесла женщина. — Мы тебя так давно искали... Мы по десяти зонам шарахались, и наконец нашли... Не уходи так быстро! — Это правда, — тихо, обращаясь к Лере, заметил последний неопределенный элемент. — Мы объединились в "Руку бобра" и таскаемся по зонам, близких ищем. Кстати, эти одни маски в нашем сообществе не носят. Сатанисты что ли... Лера сглотнула и решила: не стоит ей мешать трогательной сцене. Сама разберётся. Однако Леха все же отстранился от родных и встал по направлению к шуму, оглянувшись на Леру. — Бери блядский огнемет, ходячая инквизиция. Почему-то девушке казалось, что после этих слов ей должно было стать легче. Одна молча кивнула и трусцой помчалась к своему главному заданию, не слыша, что происходит сзади. Это было немного выше ее сил. *** Доктор Айсберг ржал как умалишённый, швыряясь коктейлями Молотова направо и налево. Страдали все: расходники, "исцеленные", ученые. Сознание, затуманенное вискарем, не видело в этом никого, кроме кучи мишеней. Он ненавидел свои оковы секретаря, и здесь не было никого, кто мог бы его остановить — ни Гласса, ни Гирса. Впрочем, последнее было ложью. — Айсберг, — тихо, но четко позвал его знакомый голос, и Айсберг отскочил. Игра сменилась с бездумного шутера на салочки. — Нет, сука, ты меня уже не остановишь! — воскликнул безумец, и залился хохотом. — Айсберг, — уже немного громче, но все также безразлично повторил Чарльз, и секретарь мгновенно затих. — Хватит. Пару секунд сознание было как в тумане, пытаясь решить, что делать, но парень мгновенно протрезвел, когда чужие руки легли ему на плечи — он снова проиграл. Он снова пялился на Гирса, зная: он ещё не скоро сможет снова побыть на таком расстоянии от человека, которого любит. Ему в момент стало абсолютно плевать на свободу, ведь чтобы побыть рядом он был готов сдаться тысячу раз, а затем проигрывать ещё и ещё. — Оп, педики, — оборвала трогательный момент появившаяся из ниоткуда Лера. — Да ты ахуела, — нахмурился Айсберг. — У вас вообще совести нет?! — Похуй, — вздохнул Лёха, подошедший к своей спутнице. — С этим разобрались, осталось ещё трое. — Остальные вырубились, — неохотно сообщил Айсберг. — Как? — не поняла Лера. — Куском, блять, бетона. "Давай пол взорвем, давай стены взорвем, давай потолок взорвем..." — Ну, если забыть, что вы выпустили ебанутую хуйню, ты очень полезен, спасибо, — пожала Лера плечами. — Благодарю, кончено, но лучше б я сдох. — Удачи, — добродушно улыбнувшись, махнула девушка на прощание и сделала несколько шагов спиной вперёд, после чего незамедлительно упала. Это, тем не менее, не помешало ей быстро встать и продолжить свой путь в туманном направлении, оставляя Гирса с Айсбергом. Проводив странную парочку взглядом, секретарь вздохнул и, удостоверившись, что более зрителей не было, поднялся на цыпочки, касаясь губами горячей щеки холодного человека. — Я уйду, но только с тобой. — Полагаю, это — единственное условие, и, к счастью, оно удовлетворяет всем нормам. — А просто сказать, что ты согласен, нельзя? — Полагаю, нет. Айсберг смотрел в глаза Чарльзу и улыбался за них двоих. *** — Я уже говорил, что везде, где ты появляешься, за тобой следует дух гейства? — вздохнул оперативник, держа автомат наготове. — Ну, за эти двадцать минут — нет, — неожиданно прыснула желчью Лера. — Кстати, у нас новый рекорд: ты не язвил такое, блять, долгое время. Не хочешь на Олимпийские пойти? Там твой, сука, результат точно оценят. — Я тебя понял, — сдался Лёха, и искренне охренел, когда у девушки задёргался глаз. — Завали ебало на пять гребаных минут. Парень решил, что почки ему все же дороже попыток отстоять свою гордость, и замолчал. Обычно Лера была куда медленнее его, однако сейчас она неслась вперёд на реактивной тяге собственной жопы, видимо, разозленная нелестными словами в собственный адрес. Впрочем, в её присутствии родители никогда не выбирали выражений: ни сейчас, ни пять лет назад. Из-за угла, споткнувшись, резко появилась фигура мертвеца, но вместо истерики Лера со всей злости пнула тело, отбрасывая на пол метра от себя. Труп попытался трепыхаться, и Леха мгновенно всадил в бездумную голову пару патронов. — Пошел нахуй, — выругалась Лера и продолжила путь быстрым шагом, который не мог бы обогнать ебучий Усейн Болт. Леха просто бежал за ней, пытаясь попутно смотреть по сторонам и вовремя стрелять. Мимо проносились жилые комнаты, медленно редеющие, за ними технические помещения, комнаты отдыха, помещения, отведенные для сотрудников класса D. Все это было медленной подводкой к главной части аномальной зоны — камерам содержания, — которые постепенно появлялись вперемешку с кабинетами. Оживших становилось все больше, однако Лера даже не думала разбираться с ними. Девушке просто хотелось закончить и уйти, может снова спрыгнуть с окна и перестать злиться, погасить все эмоции и вернуться сюда снова с чистым умом. Однако ей бы этого никто не позволил. Либо работаешь, даже когда сходишь с ума, либо умираешь. "Продвигаясь напролом, часто слышишь смех тех, кто сдался и сошел с пути", — сказал бы какой-нибудь бизнесмен сейчас, и был бы абсолютно прав: чем дальше в зону с нарушением содержания, тем больше шизиков на дороге. Люди, трупы, объекты — все мешалось в одну кучу, медленно растущую на глазах. Но этот путь был верным, ибо как гласило первое правило шутеров: "больше врагов — ближе к цели." Однако в один момент все закончилось, и коридоры опустели, не оставив в себе никого. Просто пустота, голые стены, закрытые стальные двери, и абсолютное одиночество. — Думаю, это должно вылечить вас. Лера вылетела в холл и поморщилась от отвращения — вскрытый труп, над которым склонился доктор, не выглядел таким уж приятным, чтобы на него пялиться. Птичий клюв приподнялся, и аномалия вслушалась в происходящее, после чего неспешно оглянулась. — Могу я узнать, с кем встретился? — Так, давай сразу, — начала Лера, не раздумывая. — Во-первых, мы тупые, конечно, и, вероятно, "заражены", но именно потому, что мы тупые, мы нужны местным учёным, лады? — Полагаю, что в вашем языке это странное слово означает согласие. В этом случае, я вас поддерживаю, — с интересом кивнул доктор. — Во-вторых... — девушка запнулась, не зная, что сказать, и потому выпалила первое пришедшее на ум. — Лаванда или чебрец? Лекарь вряд ли понимал, что происходит, и потому, выдержав паузу, с лёгкой неуверенностью ответил. — Если это был вопрос о моих личных предпочтениях, то лаванда, полагаю. — Замечательно. Хотите чай? *** Что ж. В жизни Лехи было много странных моментов. Он дрался с курицей, обладавшей телекинезом, вытаскивал Леру из разумного вулкана, танцевал макарену со сломанной ногой, но никогда ещё не пил кофе рядом с двумя болтающими чаеманами, один из которых был шизиком, а второй убивал людей касанием, после чего воскрешал их, "излечив". — Я работал со многими людьми и теми, кого вы называете "объектами", однако никого более непрофессионального, чем того лжеца в маске врача, я не видел. Я был в ужасе, когда он проткнул пациенту печень своей тростью, вместо того, чтобы исцелить заражённого, — неспешно, со слабой примесью сдерживаемых эмоций вещал чумной. — Некоторые люди не умеют держать свою глупость в руках, — пожала Лера плечами. — Пидор он, вот и все. — Прошу прощения, я не понимаю названного вами слова. — Нехороший человек короче. Продолжайте, мои комментарии лишены смысла, вам не стоит принимать их всерьез, — махнула рукой Лера и припала к кружке, глотая, но не отводя взгляд. Ей было не просто интересно. По слухам, чумной был частью двора Алого Короля, и мог бы многое рассказать о том неизведанном мире, куда она так хотела попасть. Во взгляде не было ни капли страха, лишь азарт и интерес — как далеко она сможет зайти в расспросах? — Я помню нашу которую беседу с ним, если быть точнее, его рассказ о том, как он... Появился. Вспомнить бы точно... "Зарытый в земле, без своих верных друзей, я, казалось, воскрес, однако был совершенно без памяти — словно меня стёрли, но хрен бы там!" Да, именно так он, кажется, сказал, пусть я и не совсем осознаю некоторые его мысли. — Да, помню. По секретным документам он появился на радиоактивной свалке, куда сотню лет до этого сбрасывали чумные трупы. Он, кажется, при жизни тоже был доктором, при том нормальным. — Мне хотелось бы выразить ему свои соболезнования по поводу утраты разума. — Да, шизик ещё тот. Хотя, вроде, те бумажки были фальсификацией, которую ему, наверное, и пересказали. Вообще, в фонде содержат много докторов, и мы их всех не понимаем. Один людей режет и себе части тела пришивает, второй человека на детали заменяет, третий бессмертный с амулетом, замещающим сознание жертвы, четвертый вообще Гирс... Лера закончила шутку автоматически, не думая о ней. Все мысли мгновенно заняло одно воспоминание: Брайт. Брайт, природу которого он сам не был в силах понять до конца, Брайт, ставший фактически предметом, забирающим чужое сознание, Брайт, мучавшийся от своего положения. Брайт, так похожий на хорошего знакомого ее собеседника. Брайт, который хотел бы остаться с Саймоном Глассом навечно, но не знал как. И маска комедианта, уже однажды сохранившая сознание своей жертвы. Брайт. Сукин сын. И ведь нельзя просто забыть об этом теперь. Лера смотрела на свою возможность что-то узнать, понимая, что на решение у нее от силы секунды две, после чего придется объяснять неловкость и снова ловить тон разговора. В момент, когда каждая секунда могла стать ключом к обеим замкам, когда в любой момент мог ворваться мобильный отряд, она не могла медлить: либо она, либо Брайт. Либо человек, цепляющиеся за жизнь просто всем на зло, либо доктор, нашедший своего любимого. Это был простой выбор. — Скажите, вы ведь знакомы с маской одержимости? — осторожно поинтересовалась она. — Более чем знаком. Полагаю, я мог бы назвать нас друзьями, — кивнул доктор. — Дело в том, что я в некотором роде занимаюсь той же проблемой, что и вы, но немного в ином русле. Я бы тоже хотела вылечить одного человека, — соврала девушка, мешая правду с ложью. — И в одной из задокументированных бесед с вами мне удалось узнать, что вы выступали вместе. Думаю, это было бы крайне сложно, будь ваш знакомый в другом человеке. — Вы совершенно правы, — постепенно понимая, куда ведёт разговор, согласился доктор. — Также в вашем документе сказано, что ваша маска является частью черепа, а одежда — частью кожи. В вашем нынешнем состоянии было бы сложно надеть на себя маску, и потому я смею предположить, что вы в то время были человеком. — Полагаю, вас интересует, как именно я сохранил сознание? — Именно. Не просвятите меня? — улыбнулась Лера, доставая блокнот. — Я постараюсь, — кивнул доктор, отпивая из розовой кружки в цветочек.