Первый во всем

      — Эй, Кагеяма… У тебя есть планы на день рождения?       За неделю задает Хината этот вопрос Кагеяме.       Кагеяма никогда сильно не праздновал свои дни рождения. Иногда ужинал с родителями, где-нибудь, где было умеренно дорого. После начальной школы ему больше не с кем было праздновать.       Предыдущие два года в Карасуно, когда занятия в школе заканчивались, он, как обычно, проводил день рождения один (хотя Хината хотел встретиться в следующие выходные на втором году). Теперь это кажется более очевидным для Кагеямы, когда он знает, что он нравится Хинате, хотя в то время он не мог понять, почему Шое старался изо всех сил угостить его обедом и позволить ему выиграть все игры, в которые они играли.       Но в этом году все по-другому. У него определенно никогда раньше не было парня, так что это совершенно неизведанная территория. Он задается вопросом, должен ли он планировать что-то для себя и Хинаты.       — Я не знаю, — отвечает Кагеяма.       — Прекрасно, — говорит Хината. — Не делай ничего.       — Почему?       Хината ухмыляется и тянет его вниз за футболку: — Потому что у меня уже есть планы на тебя.       То, как он это говорит, кажется Кагеяме странным: хрипло, и, может быть, немного нервно. Он шепчет прямо в ухо Кагеяме. Маленькие мурашки пробегают вверх и вниз по его позвоночнику. Когда Хината отстраняется, его щеки краснеют.       — Хорошо, — говорит Кагеяма.       — Хорошо? — со смехом спрашивает Хината. — Я надеюсь, ты будешь немного более взволнован в свой день рождения…       — Это зависит от того, что мы будем делать, — указывает Кагеяма.       — У тебя… Нет никаких догадок? — Хината наклоняет голову.       — Я не знал, что должен был угадывать! — протестует Кагеяма.       — Забудь, — хихикает Хината. — Это будет сюрприз.       Вместо того, чтобы попытаться вытянуть из него правду, Кагеяма кивает и оставляет все как есть. Хината выглядит любопытно, как будто он ожидал больше вопросов (что логично). Но Кагеяма никогда раньше не получал сюрпризов на день рождения. И, если быть честным, он очень-очень хочет получить его от Хинаты.       Так что он готов ждать.

***

      Наступает утро двадцать второго, и Хината появляется в его доме рано, ярко улыбаясь. Он протискивается мимо Кагеямы, как только открывается дверь, сбрасывая сумку с плеча на пол.       — Надо пописать! — объявляет он. — Тогда пойдем! — прежде чем Кагеяма успевает сказать хоть слово, он исчезает из виду. Он знает дом Кагеямы, как будто это его второй дом.       Его сумка приземлилась боком, рассыпав ее содержимое по всему полу. Кагеяма качает головой, наклоняясь, чтобы сложить все обратно. Волейбол, спортивные журналы, билеты в кино — поначалу он думает, что это и есть сюрприз, когда засовывает журналы обратно и видит их.       Его рука застывает над последними предметами, разбросанными по полу. Его мозг жужжит, но, как это обычно бывает за пределами ситуаций, связанных с волейболом, он заикается и останавливается. Кагеяма присаживается, вытянув руку, глядя на последние вещи, которые ему осталось запихнуть в сумку.       — Тобио, это был Хината? — он слышит, как кто-то спрашивает у него за спиной, и подпрыгивает, чуть ли не падая, а затем поворачивается, все еще неловко пригнувшись, лицом к матери.       — Нет, — говорит Кагеяма. Когда она выглядит невероятно смущенной, он поправляет себя. — Да. Это он. Он писает.       — Мне действительно нужно было знать только первую часть, Тобио, — его мама покачала головой.       — П-правильно, — кивает он.       — Есть идеи, что вы будете делать сегодня? — спрашивает она.       Кагеяма изумленно смотрит на нее.       — Понятия не имею, — наконец умудряется выдавить он себя. Тобио знает, что ведет себя подозрительно странно, но сейчас он находится в ступоре без предсказуемого способа выйти из него. Мать, к счастью, привыкла к его эксцентричности и только улыбается.       — Большой сюрприз? — дразнит она.       Он кивает, широко раскрыв глаза:        — Очень.       — Извини! — щебечет голос, а потом появляется Хината, спешащий обратно, вытирая руки о шорты. — Не сходил перед выходом!       — Спасибо, что пришел сегодня, Хината-кун, — ласково говорит мать Кагеямы. — Я не помню, чтобы кто-нибудь еще, кроме меня и его отца, уговаривал его пойти куда-нибудь на день рождения.       — Ну, — весело говорит Хината, — все когда-нибудь случается в первый раз! Готов?       Последнее обращено к Кагеяме, который все еще не встал с пола. Когда Хината переводит на него взгляд, Кагеяма торопливо запихивает выпавшее содержимое в сумку и резко встает, протягивая ее Хинате.       — Да, — сухо говорит он.       Хината удивленно поднимает бровь:        — Хорошо… Иди за мной!       Он выскакивает за дверь, и Кагеяма делает то, что ему говорят, держась на шаг позади. Как бы он ни старался, он не может оторвать глаз от сумки, которую Хината перекидывает через плечо, сверля ее взглядом, как будто он вдруг сможет увидеть сквозь ткань маленькую черную бутылочку смазки и пачку презервативов, примостившихся на дне.       Дело не в том, что Кагеяма не хочет… Этого… С Хинатой. Все совсем не так, совсем.       Проблема в том, что он хочет заняться этим с Хинатой больше всего на свете, может, даже больше, чем волейболом (хотя он не уверен). Но даже тот факт, что эти двое соперничают друг с другом, пугает. Кагеяма всегда был хорош в волейболе.       Он совершенно уверен, что будет ужасен в сексе.       Секс с другим парнем включает в себя самые разные вещи — он знает, потому что говорил об этом с Ячи. Точнее, Ячи говорила с ним об этом после того, как они с Хинатой начали встречаться. Хината отправил письмо Ямагучи, который случайно проговорился об этом Цукишиме, который немедленно умыл руки, сообщив Ячи, что Хината действительно хочет секса, но не был полностью уверен, что Кагеяма знает, что это за собой повлечет.       В конце концов, это оказалось скрытым благословением, потому что он был прав, а Кагеяма ничего не знал.       Теперь он менее невежествен, чем был вначале. Позже Ячи появилась на пороге днем с книгами, интернет-ресурсами и диаграммами, и хотя они оба умерли от смущения не менее двенадцати раз в течение урока («Я не понимаю, как я должен заставить его кончить, просто вставив свой…»; «Тобио-кун, пожалуйста, подожди, пока я закончу демонстрировать, как надевать презерватив»), Кагеяма чувствовал себя относительно уверенно в своих новообретенных знаниях.       Так было до сегодняшнего дня. Пока он на самом деле не увидел презервативы, на самом деле не понял, что Хината планировал… И, черт возьми, он тупой, не понимая этого раньше, но в этом нет ничего нового. Что нового, так это нервы, которые угрожают сокрушить его каждый раз, когда он смотрит в сторону Хинаты. Как будто какое-то маленькое когтистое животное борется за то, чтобы выбраться из его желудка, поэтому он полностью перестает смотреть на Хинату, всегда говорит немного выше и правее от его головы, когда ему приходится обращаться непосредственно к Хинате, и тщательно отворачивается от него все остальное время.       Он избегает зрительного контакта в автобусе; засовывает руки в карманы, когда они гуляют по городу; сосредотачивается на фильме гораздо сильнее, чем это необходимо; смотрит в свою тарелку, когда они получают (удивительно, но вкусный) обед. Хината начинает смотреть на него странно, но Кагеяма ничего не может с этим поделать, не тогда, когда другой вариант гораздо более тревожный и нервный.       У него никогда не было тяги к сексу. Никогда, пока он не встретил Хинату. Пока он не влюбился в Хинату, сначала как в партнера, потом как в друга, а потом как в нечто большее. По большей части все это было довольно легко, потому что Хината всегда рядом, чтобы помочь ему с тем, что делать дальше, потому что это то, что они делали друг для друга. Но это совсем другое.       В сексе нужно все то, с чем он не знаком, в чем он не силен. Секс складывает все это в один грязный, потный, запутанный узел. Он абсолютно уверен, что все испортит. Ячи много говорила о «расслаблении», о «осторожности и нежности», о «медлительности». Ни в чем из этого он не силен.       А потом все эти эмоциональные сложности, все эти нежные жесты, и он почти уверен, что «Я люблю тебя» должно быть сказано в какой-то момент — он знает, но не сможет сказать — и, да, он все испортит. Он здорово облажается. Он будет абсолютно, полностью, целиком…       — Кагеяма?       Он моргает и случайно смотрит на Хинату. Тот смотрит на него через стол, большие карие глаза сосредоточены и любопытны. Он теребит в зубах соломинку из своего стакана, и Кагеяма внезапно чувствует себя в ловушке, не в силах отвести взгляд, как бы ему этого не хотелось, потому что он не хочет. Он ненавидит отводить взгляд от Хинаты, не тогда, когда его внешность привлекает.       — Хм? — наконец говорит он.       — Обрати внимание, идиот, — сказал Хината. — Я спросил, когда ты хочешь вернуться домой.       — О, — говорит Кагеяма. — Это обязательно?       — Я имею в виду… В какой момент, — Хината допивает свой напиток. — Если только ты не собираешься стать каким-нибудь волейбольным бродягой.       Кагеяма хватается за эту идею.        — Давай поиграем в волейбол в парке.       Хината выглядит так, будто он борется с самим собой внутри из-за этого предложения, прежде чем он усмехается и говорит:        — По рукам. Но не долго, ладно? Есть еще одна вещь, которую я хочу… Сделать сегодня, — его взгляд скользит по телу Кагеямы, прежде чем он вскакивает, собирая мусор в поднос.       «Я, — думает Кагеяма, ум уносится в пустоту вселенной. — Он имеет в виду меня, он хочет сделать со мной, о черт, о черт, а что, если я так плох, что он порвет со мной…»       — Кагеяма, поторопись! — говорит Хината, уже вернувшись к столу с волейбольным мячом под мышкой. Кагеяма стоит на дрожащих ногах и следует за ним до самого парка.       В этот день не идет снег, и «Не долго» превращается в «Еще один!» и «Может быть, пока не стемнеет…», что происходит очень быстро, в самый короткий день в году. Уличные фонари мигают, и Хината вытирает пот со лба.       — Господи, как же быстро стало так поздно? — спрашивает он.       — Не знаю, — отвечает Кагеяма, но он знает — это потому, что Хината легко отвлекается на подачи, а Кагеяма просто продолжал бросать ему, чтобы ни у кого из них не было времени остановиться и подумать о других вещах. Похоже, удача оставила его.       — Пошли домой, — очень быстро говорит Хината. — Я хочу тебе кое-что пока…       — Хината, — перебивает Кагеяма, чувствуя, как в горле, словно желчь, поднимается паника, — я видел презервативы.       — Это… Ох! — говорит Хината. — О, черт, точно… Я забыл сказать тебе, что принес их!       — Ты… Подожди, — говорит Кагеяма, хмурясь. — Ты собирался сказать мне?       — Ну да, я не хотел, чтобы ты так нервничал из-за этого, — сказал Хината. — И я знал, что тебе будет слишком неловко самому их доставать.       — Я… — Кагеяма слишком пристыжен, чтобы откровенно лгать и говорить, что это не так. — Я думал, что это должно было быть сюрпризом?..       Хината хихикает.       — Неужели это так удивительно, Тобио? — он дразняще произносит имя Кагеямы, То-би-ох. Это заставляет Кагеяму покраснеть и уставиться в землю.       — Н-нет, — говорит он, потому что не хочет признавать, что именно презервативы навели его на мысль.       — Хэй, — говорит Хината, и когда Кагеяма смотрит на него, он с надеждой улыбается. — Пойдем домой?       Кагеяма, наконец, не видит больше способов отбиться от того, что будет дальше. Он кивает.       — Хорошо.

***

      — Я дома! — объявляет Кагеяма, входя в парадную дверь. Он сразу же вздрагивает — зачем объявлять об их прибытии, учитывая, что они собираются сделать? Но ответа «Добро пожаловать» нет, и тут он видит записку, оставленную под туфлями.       — Твои родители… — начинает спрашивать Хината.       — Их нет дома, — говорит Кагеяма, поднимая записку. — Ужин и кино, — судя по времени начала фильма, они недавно ушли.       — О, — говорит Хината.       Кагеяма не понимает, что происходит. В одно мгновение он начинает снимать обувь, а в следующее — падает вперед, застигнутый врасплох, когда что-то маленькое, но тяжелое обхватывает его за талию, заставляя рухнуть на колени на ступеньку гэнкана.       — Какого хрена? — вскрикивает он, скорее испуганно, чем сердито. Он все еще не уверен, что происходит, но когда он поворачивается, чтобы посмотреть, не споткнулся ли Хината, не потерял ли сознание или что-то еще, Хината уже там, неловко ползет на него сверху, чтобы положить свои руки в рукавицах на лицо Кагеямы. И его лицо так близко, Кагеяма смотрит на него, как будто никогда раньше не видел, прямо перед тем, как Хината поцеловал его, подавляя легкий стон. Кагеяма напрягается.       — Кагеяма… — выдыхает Хината, не замечая его реакции.       — Поч… Почему… — дрожащим голосом произносит Кагеяма, внезапно потеряв дар речи. Он замолкает, когда смотрит на Хинату, чьи глаза все еще закрыты, только начинают мягко открываться, чтобы посмотреть на него, щеки заливает румянец, кончик носа все еще розовый от холодного воздуха снаружи. На нем все еще шапка, наушники и пуховик.       Он выглядит очаровательно. Выглядит таким милым, что у Кагеямы болит сердце, и это пугает его, потому что он не хочет все испортить. Не теперь, когда у него есть он.       — Почему ты хочешь заняться со мной сексом?       Хината, наконец, моргает, полностью открывая глаза.       — Что?       Кагеяма хочет спрятать лицо в ладонях, но он уже сказал это, так что теперь он не может вернуть слова обратно. Он медленно принимает правильное сидячее положение, вместо того чтобы полулежать на ступеньке. Он протягивает руку и осторожно снимает с Хинаты наушники, чтобы убедиться, что он хорошо слышит.       — Почему ты хочешь заняться сексом? — повторяет Кагеяма, чувствуя, как горит его лицо.       — Ты серьезно? — спрашивает Хината.       — Со мной? — уточняет Кагеяма.       — Я не понимаю, — Хината качает головой.       Кагеяма хмурится, пытаясь придумать, как лучше сформулировать вопрос, но Хината продолжает, прежде чем он успевает что-то сказать.       — А почему нет? — говорит он, а Кагеяма пристально смотрит на него.       — Не будь г-глупым, — говорит Кагеяма. — Это… Опасно!       — Опасно, Кагеяма, серьезно? — Хината смеется.       — Так и есть! Здесь не так много места для чего-то подходящего… — ощетинился Кагеяма.       Хината хихикает и прикрывает ему рот, прежде чем он успевает сказать что-нибудь еще:       — Остановись.       Кагеяма отдергивает руки. — Хината, просто послушай.       Может быть, часть отчаяния, наконец, выходит наружу, просачивается в его голосе или отражается на лице. Хината перестает смеяться. Кагеяма уставился на свои колени, обхватив ладонями маленькие руки Хинаты.       Хината, как и следовало ожидать, не слушает. Но он говорит серьезно:        — Кагеяма. Почему ты не хочешь?        — Я… Я не… — Кагеяма качает головой.       — Ты волнуешься, что сделаешь больно? — догадывается Хината.       Кагеяма горбится, плечи почти касаются ушей.       — Эм…       — Тобио, — бормочет Хината, и Кагеяма наконец поднимает на него глаза. Хината облизывает губы и смотрит на него — его глаза затуманены и теплы. — Я тренировался. Так что все будет хорошо.       Это занимает у Кагеямы несколько секунд.       — Ты… — он задыхается. — Ты тренировался? Что? Что это…       — Ячи тоже разговаривала со мной, — говорит Хината, подвигаясь вперед, чтобы сесть на ступеньку рядом с Кагеямой. Он двигается медленно, как будто пытается не спугнуть маленького зверька. Он снимает варежки, и Кагеяма смотрит на его тонкие пальцы, когда Хината подносит руку к его щеке. — Она спросила, что мне удобно делать.       Кагеяма пытается дышать, но это кажется намного тяжелее, чем обычно. Хината наклоняется вперед и прижимается лбом к виску Кагеямы, нежно поглаживая пальцами его щеку. Кагеяма находит в этом свой ритм. Вперед, назад и вперед.       — Я сказал, — продолжает Хината, когда становится ясно, что Кагеяма нуждается в том, чтобы он продолжал говорить, — что меня все устраивает. Но я хочу выяснить… Что ты чувствуешь. Внутри меня.       Его голос стал невероятно тихим. Но Кагеяма услышал каждое слово. Он крепко зажмурился, чувствуя, как ему становится все теплее и теплее. Его желудок сжимается от чего-то большего, чем нервы, в первый раз. Мысль об этом — мысль о том, что Хината делает все это, что он тренировался…       Хината сильнее прижимается к его боку, успокаивающе твердый. Он маленький, вспоминает Кагеяма, но не хрупкий.       — Я много тренировался, — выдыхает Хината, легко целуя в его волосы. — К этому нужно привыкнуть, но я очень-очень хотел сделать это сегодня. Если ты не против.       — Конечно, — наконец выдыхает Кагеяма. — Меня это устраивает. Я просто… — не хочу быть худшим, что когда-либо случалось с тобой.       Хината оставляет нежные прикосновения, поворачивая лицо Кагеямы к себе, чтобы снова поцеловать. Кагеяма сжимает руки в кулаки, а затем заставляет себя расслабить их, пока Хината проводит большими пальцами по кончикам ушей, запуская пальцы в волосы, прижимаясь губами к губам Кагеямы и ища что-то, что Кагеяма хочет дать ему, даже если он не совсем уверен, как.       — Хэй, — тихо говорит Хината. Он шепчет слова в губы Кагеяме, и он нервно глотает их. — Я хочу тебя. Не просто спать с тобой. Я хочу тебя.       Кагеяма прижимается лбом к Хинате. Хината мотает головой из стороны в сторону, но ждет и не толкает его.       — Спа… Моя с… — заикается Кагеяма. — Спальня?       Он все еще чертовски нервничает, но улыбка Хинаты исчезает. Это лучше, чем «да».       Кажется, что требуется целая вечность, чтобы снять все слои одежды, как только они входят в комнату. Шарфы, куртки, толстовки, и к тому времени, когда они раздеваются до кожи, они даже немного потеют, волосы влажные, прилипшие ко лбу. Хината не прекращает пытаться поцеловать его все время, пока они борются с верхней одеждой. Это занимает вдвое больше времени, чтобы что-то снять, но между хаосом и волосами Кагеямы, запутавшимися в молнии куртки Хинаты, Шое спотыкается, когда он пытается снять штаны, и к тому времени, когда они неуклюже падают на кровать, Кагеяма забывает, что он нервничал.       На самом деле он слегка раздражен. Эта эмоция гораздо более знакома ему, но когда Хината, кажется, чувствует это, забираясь на него сверху, чтобы поцеловать, пытаясь подавить хихиканье, Кагеяма тает. Все в порядке. Они уже были такими раньше, голыми и перепутанными друг с другом. Он знает, как это делать.       — Хочешь, я тебе покажу? — шепчет Хината. — Что я тренировал?       Кагеяма замирает, его рот застывает под губами Хинаты.       — Не-а, брось это, — говорит ему Хината. Он убирает челку с лица Кагеямы. — Я собираюсь сделать это, так что не волнуйся. Ладно? Тебе пока ничего не нужно делать.       Но это не то, что Кагеяма представлял себе. Когда он позволил себе представить, как они вдвоем дойдут до этой точки, он не представлял себе, что по сути будет зрителем — он представлял, что он будет тем, кто заставит Хинату чувствовать себя хорошо, представлял, как Хината держится за него и дрожит, стонет…       — Это твой день рождения, — говорит Хината, проводя носом по подбородку Кагеямы, пока тот шарит по кровати в поисках смазки, которую бросил туда из сумки. Презерватив лежит рядом, и Кагеяма снова чувствует, как у него сводит живот. Хината взбирается на кровать, пока они не оказываются лицом к лицу. Кагеяма видит только его.       Он снова целует Кагеяму, долго и медленно, так долго, что у него начинает кружиться голова, так медленно, что он начинает тихо дышать в рот Хинате, когда начинает хотеть большего.       — Сегодня твой день рождения, так что позволь мне сделать его особенным, — говорит Хината.       Кагеяма беспомощно кивает, когда Шое скользит одной ногой по его ноге, пальцами по икре. Он снова прижимается губами к губам Кагеямы. Тобио чувствует, как он задыхается, чувствует, как внезапно раскрываются его губы.       Он напрягается.       — Ты…       — Только один, — выдыхает Хината, голос звучит дрожащим и выше обычного. — Один палец. Со смазкой все очень просто, — Кагеяма смотрит на него широко раскрытыми глазами. Хината соприкасает их губы, но это не совсем поцелуй. — Иногда я л-люблю… Сначала немного потереть. Или это помогает дрочить, если я не могу…       Рука Кагеямы двигается, не думая об этом, рефлекторно, тянется вниз, чтобы провести пальцами по члену Хинаты, кружа вокруг него. Голова Хинаты откидывается назад, когда его рот раскрывается, выходящий стон заставляет Кагеяму наклониться еще ближе, прижимаясь щекой к теплому, раскрасневшемуся плечу Хинаты.       — Это… — начинает спрашивать он, но Хината опережает его.       — Ох… — хнычет он. — Прикоснись ко мне, вот так. Да, продолжай…       Кагеяма начинает медленно гладить его, а Хината протягивает руку, чтобы скользнуть пальцами в его волосы, схватив за затылок.       — А что, если тебе не понравится делать это со мной? — бормочет Кагеяма.       — Не говори глупостей, — сказал Хината. — Я уже чувствую себя так х-хорошо… Я могу использовать два пальца, раньше никогда не было так быстро…       — Правда? — ошеломленно шепчет Кагеяма.       — Смотри, — говорит ему Хината, и когда Кагеяма слишком колеблется, чтобы сделать то, что ему говорят, грубые пальцы в его волосах настойчиво толкают его голову вниз. — Смотри… — стонет Хината, и Кагеяма с изумлением наблюдает, как Хината вводит указательный палец вместе со средним, проскальзывает внутрь себя, чтобы развести пальцы, как ножницы, прежде чем он начинает двигать рукой быстрее, сильнее, звук скользкий и влажный.       Кагеяма снова поднимает глаза и видит, что взгляд Хинаты устремлен на его лицо, тяжелый, сосредоточенный и нетерпеливый.       Он не боится идти дальше. Он хочет Кагеяму. И Кагеяма…       — Я хочу тебя, — умоляет он. — Шое…       — Я так сильно хочу тебя, — мгновенно отвечает Хината. — Я так долго думал об этом…       — Просто скажи мне когда, — говорит Кагеяма голосом, близким к рыданию. Он хочет сейчас, но он не хочет спешить, он просто хочет, чтобы Хината чувствовал себя хорошо, он хочет, чтобы он был удовлетворен…       — Сейчас, — Хината стонет. — Кагеяма… Сейчас…       Кагеяма кивает и на этот раз не спорит:        — К-как ты хочешь…       Хината, пошатываясь, садится. Не раздумывая, он толкает Кагеяму на спину и хватает презерватив, скользкими пальцами пытаясь его открыть. Как только он это делает, он забирается на Кагеяму, оседлав его. Язык между зубами, когда он скользит презервативом по кончику члена Кагеямы, чтобы развернуть его к основанию. Руки Хинаты на нем ощущаются невероятно даже так, и Кагеяма позволяет закрыть глаза, когда Хината льет на него больше смазки, делая его очень, очень скользким. Все происходит так быстро, что у него нет времени ни о чем беспокоиться.       Хината хочет его, снова думает он.       — Кагеяма?       Он открывает глаза. Хината смотрит на него сверху вниз, глаза яркие и теплые. Они такие, когда он улыбается, когда делает что-то, чем по-настоящему гордится. От этой мысли Кагеяма краснеет, у него сводит пальцы на ногах.       — Я хочу быть сверху, — говорит ему Хината. — Ты просто… Наслаждайся этим? Ладно?       Кагеяма молча кивает. Его мысли ушли, все, о чем он может думать, это… То, как выглядит Хината, сидя над ним. Какие у него рыжие волосы, какие нежные глаза и маленький носик. Горячая, раскрасневшаяся кожа. У него не было другого выбора, кроме как наслаждаться всем этим, наслаждаться жизнью с Хинатой. Он понимает, что не нервничает.       Хината подвигается вперед, поднимаясь на колени, чтобы нависнуть над Кагеямой.       — Давай помедленнее, хорошо? — говорит он, хотя, кажется, будто он сам с собой. — Ты намного больше моих пальцев…       — Делай, что хочешь, — сказал Кагеяма. — Мы можем остановиться, если хочешь, и просто…       — Нет… — говорит Хината, а затем слегка откидывается назад, пока не прижимается к кончику члена Кагеямы. — Нет, это то, что я хочу, — он медленно опускается. Руки Кагеямы взлетают к его бедрам, когда он начинает садиться, начинает скользить дальше, насаживаясь на него. — Я хочу это.       — Черт… — напряженно говорит Кагеяма. — Черт.       Нужно привыкнуть, снова привстать, а затем опуститься, оставаясь неподвижным на несколько мгновений каждый раз, когда Кагеяма погружается все глубже и глубже. Наконец, Хината полностью опускается, его бедра плотно прижаты к талии Кагеямы. Кагеяма тянется, чтобы взять его за руки, и их пальцы остаются переплетенными. Хината сжимает их так сильно, что почти больно.       — Ты в порядке?       Хината сначала не отвечает. Кагеяма начинает волноваться… А потом вдруг Шое влажно шмыгает носом и говорит, прежде чем Кагеяма почувствует настоящую тревогу:       — Да, — он наклоняется. Кагеяма поддерживает его руками, пока Хината не оказывается прямо над ним. — Давай начнем.       Он качает бедрами вперед. Кагеяма чувствует, как он двигается, почти выскальзывая, а затем садясь назад, глубоко в тепло — они использовали достаточно смазки, и это легче, чем он ожидал, и… Это удивительно.       Не секс. Он много дрочил с тех пор, как по-настоящему влюбился в Хинату, и они много пробовали. Он знает, каково это, когда рука Хинаты на нем, рот вокруг него, и наоборот.       Но все это довольно просто. Это совсем другое, Хинате пришлось для этого тренироваться. Для него. Потому что Хината хотел этого, хотел быть с ним вот так. Хината смотрит на него сверху вниз, щеки красные, дыхание прерывистое, он медленно работает над членом Кагеямы.       — Ты в порядке? — умудряется переспросить Кагеяма, когда изо рта Хинаты вырывается еще один тихий вздох.       Хината горячо кивает.       — Я… Да. Это довольно сложно, но…       Кагеяма хочет как-то помочь — Хината делает всю работу, и хотя он сказал ему, что позаботится об этом, Кагеяма не может просто ничего не делать. Не в первый раз. Он чуть-чуть осторожно приподнимает бедра, и Хината издает негромкий крик.       — Извини… — сразу говорит Кагеяма, но…       — О боже… Тобио… — Хината втягивает нижнюю губу сквозь зубы, прежде чем скользнуть руками по животу Кагеямы, вверх к груди. — Еще.       Кагеяма помогает ему, крепко держа руки на бедрах, когда он раскачивается в Хинате маленькими, медленными толчками, Хината прижимается к нему, пока они не остаются в ритме, мягком и медленном. Ни стука, ни тряски в постели. Но жар, который накапливается в животе Кагеямы — это самое быстрое, что он когда-либо испытывал, думает он, за исключением, может быть, первого раза, когда Хината коснулся его. Это похоже на то, но еще более интенсивно, каким-то образом окруженный теплом Хинаты, просто зная, что это на самом деле происходит, с Хинатой, у которого открывается рот в мягком стоне каждый раз, когда он опускается обратно на Кагеяму.       — Э-это хорошо, — говорит Хината ему. — Т-ты можешь… Прикоснуться ко мне? Мне нужно… Иначе это слишком сложно…       Кагеяма гладит одной рукой по сильному бедру Хинаты, а другой по его члену, большим пальцем проводя по преякуляту, собранному в щели. Хината откидывает голову назад, обнажая длинную линию горла в тусклом свете, и Кагеяма чувствует смутную гордость за то, что заставил его выглядеть так, зная, что это приятно и Хинате.       Когда Хината полностью садится на него, мучительно сжимая бедра, а Кагеяма снова и снова проводит ладонью по кончику его члена, Хината начинает скулить, и Кагеяма понимает.       — Я сейчас… — он задыхается. — Хината…       Хината кивает и перекатывает бедра, позволяя члену Кагеямы медленно втягиваться внутрь его тела, и это делает свое дело. Знать, что он кончит, пока он так глубоко в Хинате — это слишком.       Он крепко зажмуривается, когда на него обрушивается целая волна наслаждения в наивысшей точке, такая сильная, что заставляет его спину выгибаться над кроватью, заставляет его неудержимо трястись, бедра неровно дергают маленького Хинату, пока он, наконец, не останавливается и не утихает. Он моргает ошеломленно, и когда он снова может сосредоточиться, Хината смотрит на него сверху вниз, все его лицо светится так ярко и счастливо, что почти больно смотреть на него.       Кагеяма тянется к нему, обвивая пальцами его шею. Хината наклоняется ему навстречу, вздыхая у его рта. Кагеяма проводит рукой по его члену твердыми, ровными движениями, точно так, как это нравится Хинате, пока не чувствует, как тот крепко сжимается вокруг него, тихо всхлипывая, дрожа. Затем тепло разливается по его животу. Хината крепко прижимает его губы к губам Кагеямы и не отстраняется, пока он, наконец, не успокаивается.       — Тобио, с днем рождения, — шепчет он. Кагеяма проводит рукой по волосам. Хината отстраняется, чтобы посмотреть на него. Он практически светится, и Кагеяма чувствует себя счастливым, просто глядя на него.       — Спасибо…       — Я люблю тебя, — просто говорит Хината.       Никто из них пока этого не сказал. Не вслух.       Глаза Кагеямы широко распахиваются от шока. Он открывает рот, но ничего не произносит. Его сердце начинает колотиться, потому что это одна из вещей, которых он боялся, потому что эти слова — то, Что он чувствует, но из его уст они будут казаться неестественными и неадекватными. Хината говорит это естественно и с множеством эмоций, но Кагеяма не очень хорошо умеет выражать себя таким образом, и…       Хината целует его, заглушая его мысли.       — Мне не нужно, чтобы ты это говорил, глупый, — он говорит так, будто слышал все, о чем только что думал Кагеяма. — Я просто хотел сказать тебе сегодня. Это был мой сюрприз, — он ухмыляется. — Довольно отстойно, да?       Это не отстойно, хочет сказать ему Кагеяма. Вместо этого он говорит:        — Я думал… Секс…       — Хах, — сказал Хината. — Это бонус.       Кагеяма утыкается лицом в шею Хинаты, и тот некоторое время лениво играет с его волосами.       — Хочешь поиграть в «Mario Kart»? — спрашивает он, вероятно, чувствуя, что Кагеяма скоро заснет.       Кагеяма пристально смотрит на него.       — Тебе уже хочется, чтобы тебя снова трахнули?       После этого Хината не разговаривает с ним целых десять минут, что, по мнению Кагеямы, того стоит.       Особенно после того, как он надерет задницу Хинате на Радужной Дороге.