Высшая степень

События минувшей пятьдесят седьмой вылазки за стены, вызов в столицу и операция в Стохесе сокрушительно навалились разом, раздавили, оставив после себя не страх перед надвигающимся неизведанным будущим, но странный азарт игрока. После встречи с губернатором Стохеса Эрвин приехал во временный штаб Разведкорпуса, расположенный на окраине столицы. Надлежало встретиться с немногочисленным капитанским составом разведки, находившимся в городе. Нынешнее положение дел, обрывки выступления в ратуше, еще не до конца ясные планы на будущее — спешные шаги по коридорам отбивали ритм быстротечному потоку мыслей как своеобразный метроном. Мимо проносились переплетения лестничных клеток и ряды оконных рам. Свернув в очередной узкий проём коридора, командор невольно задержал взгляд на открывшемся за окном пейзаже. День клонился к закату, а над городом медленно сгущались тучи. Если в этом мире и существовало что-то неизменное, так это смена дня и ночи. По непонятным причинам мысль об этом успокаивала. Ведомые разыгравшимся ветром, мутно-бордовые облака стремительно надвигались с запада. Похоже, ночью будет дождь. От очередного порыва задребезжало тонкое стекло и в унисон в конце коридора хлопнула дверь. Эрвин шагнул в тесноту скромного зала для совещаний, где его уже ждали. Прошу прощения за задержку.

***

Ни в одной из предстоящих операций Леви не смог бы помочь делом из-за ранения, полученного в лесу Гигантских деревьев, поэтому капитан был решительно настроен помочь словом и на собрании слушал с двойным усердием. -… по нашим подсчётам, прошлая операция унесла жизни двух сотен гражданских. Около трёх десятков солдат ранены и находятся в госпитале, один скончался в ночь. Урон, нанесённый городским постройкам, пока не был подвержен точной оценке, на данный момент в разрушенных районах города организованы, кхм… Санитарные работы силами Военной Полиции. — Наконец столичные свиньи возьмутся за работу! — Тц, — Леви одёрнул одного из капитанов запаса, сидящего рядом. Позицию по отношению к трусливой столичной полиции Леви разделял, но его начинало волновать, какое распространение приобрели откровенные обзывательства среди разведчиков после суда над Эреном, — что с Женской Особью? Обсуждение дальнейших планов затянулось. Несмотря на вечное подвешенное состояние Разведкорпуса, в воздухе витало воодушевление. Единство и талантливое командование позволяли разведчикам выпутываться из самых сложных ситуаций и совершать невозможное без малейшей поддержки со стороны, за что Леви особенно уважал всех людей, деливших с ним в тот момент пространство кабинета. На столе были разложены стопки докладов и редких писем из тех частей, которые не принимали участие в столичной операции. Капитан медленно перевёл взгляд на сидящего во главе стола командора и вдруг изображение медленно начало ехать в сторону. Командор взял паузу и звенящая тишина ударила Леви по ушам. На мгновение мир замер, а слова заключительной речи потерялись в глухих ударах пульса. Леви с детства умел подавлять на своем лице проявления любых эмоций, начиная от жалости и страха и заканчивая даже ненавистью и скорбью. Но в такие моменты сердце предательски подрагивало, а зрачки глаз сужались в напряжённом предчувствии. Головокружение с его неукротимым здоровьем и живучестью никогда не бывало к добру, а такое внезапное только к одной вещи. Мигрени. Капитан страдал мигренями. Очень странными, приходящими и уходящими время от времени, которые логически нельзя связать ни с какими внешними факторами вроде ударов головой о твёрдую поверхность или недосыпа. Они всегда начинаются так же внезапно, как и заканчиваются. Обычно, при первых намёках на приступы, Леви спешил скрыться ото всех и переждать боль в одиночестве. Как будто его недуг станет проявлением непростительной слабости, и он потеряет достоинство как солдат в лице окружающих. Но пару раз неуловимо скрыться и забиться в углу своей комнаты не удалось, поэтому его секрет стал известен небольшому кругу лиц, и сейчас Леви хаотично соображал, как бы сделать так, чтобы этот круг не пополнился новыми. Скрип отодвигаемых стульев заставил капитана резко оборвать свой поток мыслей. Заседание закончилось. Леви поднялся со своего места последним, болезненно припадая на раненую ногу. Выглядело это неубедительно, хотя вывих несерьёзный. Капитан прикидывал, как можно сократить путь до его комнаты. Голова медленно начинала наливаться свинцом, поэтому стоило действовать без промедления. Наилучшим решением будет незаметно выйти из зала совещаний последним, а потом, прислонившись к подоконнику и направив сосредоточенно-меланхоличный взгляд поверх крыш столичных домов, позволить уйти вперед остальным участникам собрания. — Леви, не задержишься? Это насчёт твоего нового отряда. Чертов Эрвин встрял в идеальный план побега как нельзя не вовремя. Уже стоя у дверного косяка, Леви обернулся и с маской покорного безразличия направился обратно вглубь кабинета. В мареве заходящего солнца маячила фигура командора, а пространство комнаты заливали последние лучи уходящего солнца. Капитан только успел удивиться, как в таком маленьком пространстве вдруг оказалось столько света, как краски заката резко сменились на мрак и холод кафельного пола. Пол приближался с опасной скоростью, взгляд расфокусировался, а перед глазами стремительно расплывалось тёмное пятно, но перед тем, как окончательно провалиться в пустоту, Леви почувствовал тепло рук, стальной хваткой удержавших его от падения на пол. Чёрное пятно плыло и мерцало перед глазами, принимая причудливые формы, злорадно кружилось на месте в безумном танце, сводя с ума. Взгляд не слушался, глаза застилали сияющие отблески. Леви с трудом смог различить дощатый потолок, испещренный трещинками и мутными разводами. Справа от капитана чернели окна. Похоже, солнце давно село. Аскетичное убранство комнаты было освещено парой свечей на столе, над которым сосредоточенно сгрудилась фигура командора. Еле заметными прикосновениями пальцев капитан нащупал простынь кровати, значит, лежит. Откинуться прямо посреди зала для совещаний, как ужасно! А теперь лежать на незнакомой кровати, покрываться испариной и быть не в состоянии даже пошевелить головой.

***

Припадки Леви всегда предвещали беду, эту связь Эрвин и Ханджи уловили давно. Суеверие — немыслимая роскошь для командора Разведкорпуса, поэтому Эрвин помешивал наскоро сделанный отвар из личного запаса трав, придавая своим движениям нарочитую размеренность, отрывисто поглядывая на распластанное по кровати тело подчинённого. Эрвин хорошо знал своих людей. Блестящий оратор, неоспоримый авторитет и властитель дум в первую очередь искусный психолог и манипулятор. Постоянно находясь между глотками титанов и трибуналом, Эрвину приходилось напрягать возможности своей интуиции до предела, умело улавливая настроения солдат и чиновников. За столько лет в Разведке Эрвин знал умопомрачительно много самых разных деталей о своих подчинённых — присутствуя в штабе, он был информационным богом, закрытой энциклопедией и огромным командным центром, к которому стекались новости даже о самых незначительных событиях. Постоянные чрезвычайные ситуации, неожиданные вызовы в столицу, проблемы, требующие срочного решения, особенностью которых с недавних пор был рост в геометрической прогрессии — всё это давно стало рутиной Эрвина, как только он вступил в должность командора Разведкорпуса. Тем не менее новые трудности не вызывали ни капли страха или неуверенности. Изо дня в день командор решал столько головоломок, значит, и загадку недуга Леви разгадает. Уловив скрип кровати и шорох простыни, Эрвин подошёл и потрогал лоб капитана правой рукой.

***

К зрительным галлюцинациям добавилась пронизывающая до костей головная боль, как только Леви предпринял попытку оторвать голову от подушки. Она бросала в дрожь, прожигала изнутри, выходя наружу крупными каплями пота. Голова стала тяжёлой наковальней, кровь стучала в висках, перед глазами пульсировали разноцветные пятна, а сознание снова начало погружаться в вязкий и мутный угар. Спасительный холод неестественно ледяных пальцев выдернул из телесной агонии и взгляд начал проясняться. — Вижу, ты очнулся. Помнишь что-нибудь? Леви счёл более эффективным слегка покрутить головой из стороны в сторону, хотя кристально чисто помнил все события до и после того, как очнулся, но в таком состоянии обычно заплетык языкается, поэтому по возможности стоит молчать для сохранения имиджа. — После совещания ты упал в обморок, медпункт уже закрыт, поэтому я отнёс тебя к себе в комнату, — обычное объяснение обстоятельств, в силу армейских привычек звучавшее скорее как устный доклад, поэтому Эрвин отвёл взгляд и позволил себе скупую шуточку. — Хотя, шествовать с тобой без сознания к медикам через весь штаб было бы плохой идеей, даже если бы сейчас не была ночь. Леви одобряюще кивнул в сторону. Умиротворяюще на штаб такая акция точно бы не подействовала, только зря шуму бы навели. Медики не помогут. В своё время Ханджи с большим энтузиазмом уже протащила его по всем доступным специалистам в этой области, но они только разводили руками — странные симптомы, беспричинные приступы, молись, чтобы не прихватило на поле боя. — Это не поможет, но все равно держи, выпей, — Эрвин вернулся от стола с ещё дымящейся кружкой. — Хотя нет, дай я сам. С твоей манерой держать посуду легко разольёшь, — и не дав капитану начать возмущаться, Эрвин подтянул его к себе и помог приподняться, приставив кружку к губам и вперив требовательный взгляд. Травяной отвар обжёг язык, раскалённой дорожкой прошёлся вниз по пищеводу и болезненно отозвался в желудке. Напиток явно стоило постудить подольше, но, видимо, мысли командора были далеки от реального мира и температур материальных вещей, так что Леви сжал зубы и отстранился от кружки. — Как минимум от обезвоживания я теперь коньки не отброшу, — получилось хрипловато, но в духе обычного капитана Леви, так что командор усмехнулся. Теперь внутри наливалась не только головная боль, но и клубок спутанных эмоций. Леви не знал, на что злиться в первую очередь — на себя, сюрпризы смертного тела или на ситуацию в целом, когда его поят как какого-то котёнка. Так и не определившись, он протянул руку за кружкой. В попытке завладеть ёмкостью пальцы капитана неловко мазнули по руке Эрвина. Леви показалось, в этот момент жар лихорадочной деятельности исходил от всего командора — ещё чуть-чуть и во все стороны полетят раскалённые искры, которые спалят дотла весь временный штаб. Леви сразу стало невыносимо жарко. — Не откроешь окно? Эрвин кивнул, жалобно скрипнула кровать и через пару секунд взвизгнула оконная рама. Пока командор занимался окном, Леви предпринял безуспешную попытку встать на ноги. Видеть предметы ясно всё ещё не позволяло темное пятно, маячившее перед глазами, поэтому его попытки управлять собственным телом были схожи с неловкостью новобранцев, впервые использовавших устройство пространственного маневрирования. Леви уже успел проклясть весь белый свет перед тем, как обнаружил отсутствие форменной куртки на плечах, а также сапогов на своих ногах, что смутило ещё сильнее. Осознавать собственную беспомощность было бесконечно обидно. От раздирающих переживаний и неугомонной боли на секунду охватило низкое желание взять и разбить голову об стену, чтобы в виске наконец перестало так назойливо сверлить или, даже хуже, заплакать. Подобные помыслы уязвляли ещё больше, как и присутствие в комнате Эрвина. Как он сможет доверять Леви и дальше, всё больше погружаясь в мир его несовершенства? Поручать командовать отрядом в экспедициях? Вверять жизни товарищей в его руки? Смело полагаться на его силу? Сможет ли доверять вообще? — Дождь пошёл. Неожиданно сбитый с уничтожительного хода своих мыслей, Леви сначала не понял значения слов. — Что? — Говорю, дождь пошёл, — глухо прозвучало со стороны окна. Эрвин по грудь высунулся в проём рамы, жадно вдыхая разреженный воздух. Холод и сырость порывом ветра ворвались в комнату, мягко перелистывая страницы документов на столе. В темноте ночи тихо капал дождь. Заботливо укутав столицу в бархат облаков, дождь омыл крыши домов и заполнил водой улицы, отскребая от мостовой пыль и грязь. Ветер прокатился по переулкам, безжалостно хлопая ставнями окон и растворился где-то вдали, заглушенный шумом воды, льющейся с неба. Дождь утопил все недодуманные мысли, приятно освежая разгорячённую голову. Уже ушедший день знатно проехался не только по самочувствию Леви, но и в значительной степени по самолюбию. Тело и разум требовали отдыха, стало резко клонить в сон. Забывшись, Эрвин продолжал стоять напротив окна, будто бы сосредоточенно выискивая что-то во мраке ночи. Затрепыхалось пламя свечей на столе. Сомнения просачивались в голову Леви так же стремительно, как холод в пространство комнаты. — Ты меня остановил после собрания. В чём было дело? — Леви поспешил продолжить прерванный диалог, потому что необычайная эксцентричность Эрвина после такого трудного дня, которую капитан заметил только сейчас, настораживала. Командор картинно хлопнул себя по лбу и обратил к капитану свет небесно-голубых глаз, попутно щелкая оконной рамой. — Да, я составил список подходящих кандидатур для твоего нового отряда. Но… — Эрвин шагнул к капитану и наклонился за кружкой. — Знаешь, я не хочу грузить тебя этим сейчас. Всё это время в полумраке комнаты Леви не мог отчетливо разглядеть лица командора, да он и не пытался, полностью погруженный в самокопания и борьбу за остатки самоуважения. Но сейчас его взору открылась каждая впадинка на лице Эрвина. Отдавая кружку, Леви невольно задержал взгляд. В великолепных глазах командора танцевали отблески свечей, умело маскируя собой бездну, сокрытую там, далеко, за остекленелой радужкой. На полуопущенных веках и глубоких морщинах, залёгших под глазами, отпечаталась неизлечимая усталость. Во всегда уверенном взгляде Эрвина затаилась неуловимая тоска, и от этого вида у Леви защемило сердце. Он был так обескуражен своим простейшим открытием, что не нашёл никаких слов для ответа. — Отдыхай, — Эрвин отрывисто выдохнул, бросив поверхностный взгляд поверх подушки, и направился к столу. В такой ситуации Леви бы закусил язык или сжал кулаки до хруста, чтобы удержать себя в сознании, отрезвив болью, но в нынешнем положении телесных страданий было более чем достаточно, поэтому он, наконец, сдался. Ускользая в мир сновидений, Леви второй раз за день проклял свое смертное тело. Капитан проснулся на заре, до общей побудки. Разлепив глаза и приятно потянув мышцы, Леви ощутил необычайную лёгкость и свежесть в теле. От мигрени не осталось и следа. Леви сел на кровати. Небо стремительно светлело, и первые лучи позолотили оконные рамы. Взгляд Леви упал на письменный стол в противоположном углу комнаты, в направлении которого последний раз удалялся командор. Эрвин спал, изогнувшись в неестественной позе, подперев ногами невысокий стол и положив голову на край, а руки безвольно свесив вниз. За окном медленно вставало солнце, его свет ласково обволакивал фигуру командора. Леви замер на месте, вслушиваясь в тишину раннего утра. Возможно, вот так подставиться, свернуть безукоризненный фасад идеальности и повернуться к кому-то спиной на войне и есть высшая степень доверия. Леви хмыкнул. Теперь они с командором квиты. Спокойствие момента нарушал только нарастающий гул шагов в коридоре. Стену Роза прорвали.