А всё почему? Потому что он – дева.

Gallant — Sweet insomnia

— Ты где? По голосу Сончана из динамика телефона — Юта настоял на громкой связи — было понятно ровным счётом ничего. И Шотаро это настораживало. Если он солжёт, Сончан тут же его раскусит, как орешек, и мало не покажется, а если скажет правду — кто знает. — Я у Юты, — благо, Шотаро смог достаточно успокоиться, чтобы контролировать дрожь в голосе после пролитых слёз. — Ты задерживаешься, а у меня было три пары, вот я и решил заскочить на полчасика… а ещё Юта-семпай просил помочь ему развесить плакаты, сказал что нужно принять серьёзное дизайнерское решение. — Понятно, — кажется, Сончан улыбнулся. Да, он и такое умеет, а ещё долго и беззаботно смеяться при просмотре комедий в канун Рождества. Или плевать на все свои неудачи, даже на которые приходится сливать последние сбережения. — Слушай, Шотаро, солнце моё, скажи-ка адрес твоего дружка. Я ведь тоже дизайнер, поопытнее тебя буду, думаю, моя помощь была бы очень кстати. У Шотаро душа в пятки уходит. А Юта мечется между тем, чтобы прокричать в трубку «пошёл ты, аристократ хренов» или всё-таки сказать адрес и хотя бы поквитаться лично, а не мучать бедного Осаки, выступающего в роли посредника в их развернувшейся за два дня драме. — При всей своей ненависти к тебе, петушара, так и быть, можешь прийти и помочь нам. Надеюсь, твой блистательный ум соображает не только на стёб. Прервав назревающую яростную тираду, где не было бы ни одного приличного слова, Шотаро спешит положить трубку. Теперь он не знает что и думать. Что ж, с порога пока обходится без происшествий. Сончан оказывается на добрые полголовы выше Юты, что вызвало выразительный смешок и прибавило ещё идей для дисса в сторону Накамото. По сравнению с обоими Шотаро казался совсем миниатюрным, и это ещё более угнетало. Наступят и не заметят. Раздавят и бровью не поведут, ни вспыльчивый скорпион, ни, чёрт возьми ни одного цензурного слова на уме, дева. — А у тебя хороший вкус, Юта-сан, — охотно соглашается Сончан, когда приклеивает на скотч плакат, на котором изображена веснушчатая нарисованная девушка с большими зелёными глазами. — Беру свои слова назад. Ну, насчёт лоликонщиков и всё такое. Вот эта, к примеру… — Сончан указывает на плакат, над которым пыхтит Шотаро, — Блин, Шотаро-кун, у тебя руки из жопы или как? О чём это я… ах да, вот та тянка ничего, очень даже ничего. Наверняка, будь она аниме-персонажем, её озвучивал бы мужчина. Тем временем Шотаро случайно порвал кончик плаката, и Сончан на правах любящего парня, который к слову умеет не только бросать деньги на ветер, но ещё и помогать делом (жаль, что не словом), бросился ему помогать. — Вот так, видишь? Тебе стоит быть осторожнее и не торопиться, — мягко наставляет Сончан, когда наваливается на Шотаро со спины, заставляя последнего затаить дыхание, прислушиваясь к биению чужого пылкого сердца, и всё доклеивает. Оценив проделанную работу на сто звёзд из пяти, Сончан как бы невзначай оставляет в изгибе шеи два невесомых поцелуя, заставляя Шотаро залиться красками до самых кончиков ушей с диким желанием провалиться под землю, Не перед Ютой же, что ты творишь? — Это последний, да? Юта коротко кивает; панамка тускло-зелёного цвета вдруг слетает с его головы. Что не осталось незамеченным со стороны Чон Сончана. Что с него взять, дотошен к мелочам, а ещё любит поуказывать, поставить всех на место, раскидать по фактам, в очередной раз зазвездиться. — Панамки, как и другие головные уборы, нужно носить на улице, а не в помещениях, — терпеливо произносит он и подхватывает двумя пальцами головной убор. — Передо мной хотя бы не позорься. Однако противореча собственным словам Сончан напяливает чужую панамку и долго ещё вертится перед узким зеркалом в спальне. Юта не смог подобрать подходящих слов, чтобы выразить своё возмущение, поэтому ожидая объяснений со стороны младшего, непонимающе уставился на него. — Он всегда такой? — тихо осведомляется Юта у Шотаро. — И это он ещё в хорошем настроении, — отвечает тот, скрестив руки на груди и уставившись в затылок Сончана. — Красота какая… — тем временем Сончан закрылся в своём мире на семь замков из пуленепробиваемой стали. — И всё же, головные уборы лучше не носить в помещениях… Мне идёт? Ловко разворачивается на пятках. Шотаро и Юта переглянулись. Им так и не нашлось что ответить Сончану, который весь светился от счастья. Уж больно ярок был этот свет, до рези в глазах и внезапного упадка настроения.

***

Они не спешат домой — дэдлайны не горят, а только начинают едва заметно тлеть, поэтому спешить куда-то нет смысла. По пути они сворачивают в парк — вернее Сончан тянет Шотаро за собой в сторону металлической арки главного входа, — ведь последний вечер сентября радует удивительной теплотой, и не помешало бы этим воспользоваться. Сончан у нас от рождения любитель природы, а Шотаро как обычно — послушный мальчик, для которого желания возлюбленного превыше собственных. — Хочу домой, — неожиданно для самого себя хнычет Шотаро, в то время как они дошли до озера и Сончан впился взглядом в милых уточек, рассекающих водную гладь. — Ноги еле двигаются, я очень сильно устал, меня сегодня в универе облили газировкой, у меня стресс, а ещё я… — Уймись, ребёнок, — своим невозмутимым спокойствием Сончан словно нажимает на выключатель и успокаивает капризного Шотаро. — Хотелка ещё не выросла. Шотаро надул губы. Вообще-то, ты меня только на год старше, вертелось на языке. — Я же пошутил, солнце моё, — усмехнулся Сончан; осторожно взял Осаки за руку и стал очерчивать подушечкой большого пальца линию жизни. — У тебя такой вид, словно ты прямо здесь и сейчас заревёшь, как девчонка… О, придумал. Без предупреждения и вообще не спросив, хочет ли того Шотаро, Сончан легко подхватил парня на руки. Совсем не тяжёлый. Интересно, сможет ли Сончан донести его до дома? Сейчас проверим, бросает он вызов самому себе, и в тёмных выразительных глазах проблёскивает малость сумасшедшее озорство. — Ты что делаешь? — противится Шотаро, размахивает руками, брыкается, но одним «цыц» и холодной усмешкой Сончану вновь удаётся его успокоить. Шотаро находит в себе смелости нахмуриться и продолжить возмущаться, пусть теперь и не двигаясь. — Во-первых, на нас люди смотрят. А во-вторых, я не лялька, Сончан, и сам могу идти! — И что с того? — Сончан и не думает опускать Шотаро на землю. — Пусть смотрят. Пусть любуются. Пусть знают, что ты мой и только мой. И что я тебя очень сильно люблю, до созвездия стрельца и обратно. — До какой именно звезды из созвездия? — заворожённо спрашивает Шотаро. — А без понятия, — Сончан подхватывает парня так, чтобы обоим было удобнее. — Не разбираюсь я в твоей астрологии, какие звёзды где находятся и как называются. Ты уж извини меня. Так что ты там говорил про газировку? Признавайся, кто тебя облил, кому жизнь осточертела, что он захотел поплатиться за неё вывихнутой челюстью? Последние лучи закатного солнца вскоре прячутся в кронах деревьев. А у Шотаро в голове только: «Вау, он что, правда извинился?»