Danganronpa: Trigger Happy Havoc IF

      Ее собственная сестра была ее врагом.       Ее Абсолютные одноклассники были ее врагами.       Ее единственным союзником был умирающий Макото Наэги.       Икусаба знала, что даже она сама не была его союзницей. В конце концов, несмотря на то, что Джунко предала ее и чуть не убила, Икусаба все еще верила, что она была единственной, кто мог понять свою младшую сестру. И именно поэтому она чувствовала, что должна защитить ее.       — Вот именно.. ты просто была собой, Джунко.       — Ты просто хотела отчаяться, верно?       — Это потому, что ты любишь меня.       — Ты хотела убить меня и впасть в отчаяние.       — Должно быть, так оно и было.       — Извини.       — ...       — Мне жаль, что я не могу подарить тебе это отчаяние, сестренка.       В то же время она задавалась вопросом.. если ей удастся каким-то чудом спасти Макото Наэги и помешать планам сестры, не впадет ли Джунко в еще большее отчаяние? Разве это не сделает ее еще счастливее? Но... Предать Джунко?       — И что мне теперь делать? — Мукуро Икусаба закрыла глаза, прислушиваясь к слабому дыханию Наэги, — Скажи мне, Наэги-кун. Что же мне делать?       На поле боя, где она практически жила, ее главной задачей было убивать и выживать. И в этой обстановке Икусаба была непобедима. Она могла держать свои эмоции на поводке, чтобы стать машиной для убийства. Однако, столкнувшись лицом к лицу с собственной сестрой на поле битвы во время обычной школьный жизни(какой бы извращенной она ни была), Икусаба не могла контролировать свои эмоции, как бы ни старалась. Абсолютный Солдат уровня Старшей Школы, начав сомневаться в идее Абсолютного Отчаяния уровня Старшей Школы, к этому моменту уже стал обыкновенным учеником старшей школы. Но девушка продолжала бежать по темным коридорам, держась за свое противоречивое "я" — она шла по тонкой, как волос, грани между Надеждой Макото Наэги и отчаянием, известным как Джунко Эношима.       Тем временем ученики академии пребывали в состоянии полнейшего замешательства. Абсолютная Писательница уровня Старшей Школы, Токо Фукава, всегда казалась мрачной и труднодоступной. Но все ощущалось так, как если бы ее прежняя личность была выброшена в окно.       — Фукава-Сан.. ты — Геноцид Се? — нервно спросил Майзоно, дрожа всем телом. Се наклонила голову на целых пятьдесят градусов, высунув язык.       — А? Я не ожидала такой реакции. Только не говори мне, что меня разоблачили. Или ты еще не знала? И что это за мрачный разодетый самурай? Этот наряд выглядит на ней как дерьмо! Под "мрачным самураем" она, вероятно, имела в виду Мукуро Икусабу. Но, благодаря внезапному натиску неожиданностей, никто не мог вспомнить, чтобы указать на шокирующий факт — Фукава знала Икусабу. Или, если быть более точным, несколько студентов смогли сохранить хладнокровие. Но эта группа, в которую входили Киригири и Тогами, казалось, держалась в стороне, чтобы лучше понять ситуацию.       — Ладно, выкладывайте. Кто-то проделал дыру в Мако-чи? Мне интересно, кто это! Где он живет? Не важно, заколет он его или порежет, я говорю, что совершенно не могу позволить ему уйти, оставив такую неэлегантную рану в боку Мако-чи! — Фукава.. нет, Геноцид Се крутила ножницами в своих руках, ее тон и выражение лица постоянно менялись в середине предложений. Никто не мог приблизиться к ней, но это было не из-за ее ножниц, а больше из-за атмосферы опасности, которую она излучала, — Для меня такой неопытный мальчик, как Макото, все равно что глупая курица, несущая золотые яйца! Я могла бы вскрыть его, но кто-то просто должен был пойти и растоптать Наэги, тело и душу... Я думаю, что это по-своему интересно! Но я так не хочу!       — Ф-Фукава?! Что происходит? Что происходит?! — закричала Асахина. Се поднесла ножницы к ее лицу.       — Что значит "что происходит"? Ничего здесь, ничего там! Эта дура запирает меня на несколько дней, и потом она, наконец, вырубается, чтобы я могла расправить крылья, и вот — я просыпаюсь и вижу Наэги в крови. Я не знаю, что здесь происходит! Это так запутанно, что я, кажется, сейчас расхохочусь! Ахахахахаха!       Достучаться до Се было невозможно, но Ямада все же сделал робкий комментарий.       — ...У меня есть большой опыт знакомства с 2D яндере, но я считаю, что это, возможно, нельзя назвать проблемой такого масштаба, а скорее, уровень сложности знакомства SSS-класса?       — Я не могу поверить, что ты можешь классифицировать ее как "годную для свидания"... — вздохнул Кувата. Было ясно, что так они ни к чему не придут, поэтому Огами шагнула вперед, словно отвечая на молчаливые пожелания своих одноклассников.       — Хм. Возможно, она находится в состоянии замешательства. Я буду сдерживать ее.       Се остановилась как вкопанная, ее длинный язык свисал, когда она изобразила жуткую улыбку.       — Хм-м? Что это такое, что же это такое? Хочешь сразится, Огр-чан? Извини, но мои ножницы предназначены только для того, чтобы резать миленький мальчиков! Мне не нужны девушки! Ты просто испачкаешь мои ножницы!       — Видимо, что ты не понимаешь, что я говорю, — Огами приготовилась к бою с Се, приняв боевую стойку. Геноцид Се отреагировала необычной для себя позой, понимая, что в честном поединке ей не победить. В обычной схватке Огр легко одолел бы Се. Но если бы последняя сосредоточила свои усилия исключительно на уклонении, было бы трудно предвидеть исход битвы. Конечно, лишь немногие из учеников могли видеть физические возможности Се насквозь. Другие студенты сглотнули, видя, какую враждебность излучают девушки. Однако один человек был сосредоточен на чем-то другом. Глаза Кеко Киригири были устремлены на Монокуму, который неподвижно сидел в углу спортзала со статическими помехами, доносящимися из динамиков. Он внезапно перестал функционировать, в то время как все внимание было обращено на Огами и Фукаву. Можно было предположить, что взлом Мадарая был прерван, но в голове Киригири проносились бесчисленное множество других вариантов. Она откинула волосы рукой в перчатке и продолжила наблюдение. Хотя она не могла вспомнить свою истинную личность, инстинкты, заложенные в ней, работали, чтобы подтолкнуть ее к подобным действиям. Эта череда необычных событий, разворачивающихся перед ней, потрясла ее до глубины души. Ее мозг лихорадочно подбирал обрывки информации из огромного моря воспоминаний. И, как будто в соответствии с ритмом мыслей, Огами и Фукава одновременно оттолкнулись от земли. Спортзал сотрясся от мощного удара. Внезапная вспышка битвы дала Мукуро Икусабе гораздо больше времени, чем она рассчитывала. Как только она вошла в лазарет, она выбрала оборудование первой помощи, чтобы остановить кровотечение Наэги, какими бы грубыми ни были ее методы. Услышав слабое, но ровное дыхание Макото, Икусаба тихо вздохнула с облегчением. Однако тот факт, что она остановила его кровотечение, не менял того, что Наэги все еще находился в критическом состоянии. Его Абсолютная Удача уровня Старшей Школы действительно спасла его главные артерии и внутренние органы. Но будет ли Наэги продолжать проклинать свое невезение за бессистемное лечение, которое оставит его в агонии? Икусаба не могла этого знать.       — Если бы я только могла сделать ему переливание крови...       В медпункте хранилось несколько пакетов с кровью. Икусабе пришло в голову, что группа крови Наэги может быть указана в его студенческом билете. Она потянулась к его форме.       — О-о! Ах, она тянется за одеждой спящего мальчика! Что же может произойти дальше? Взрослые могут оставаться, но не забудьте выключить телевизор, детки!       — Бл-.. черт! — Икусаба повернулась, услышав знакомый голос, и за ее спиной стоял Монокума.       — Теперь только ты и Наэги, совсем одни. Я всего лишь милое маленькое дикое животное, так что пусть твое тело говорит само за себя! Как директор школы, я полагаю, что должен вмешаться, чтобы предотвратить любые непристойные отношения между учениками. Но занятия физкультурой — это.. о'кей, юная леди! — он выглядел точно так же, как и тот, что был в спортзале, но этот Монокума явно был из другого подразделения. Множество идентичных Монокум были размещены по всей школе, так что для него было нормой выскочить в любом месте, пусть Мастермайнд, контролирующий его, был всего лишь одним человеком. Икусаба была настороже, готовая к нападению Монокумы, но она также удивлена, что он выбрал именно этот момент, чтобы появиться перед ними.       — Я, я.. это ты, Джунко? — осторожно спросила Икусаба. Монокума наклонил голову.. нет, верхнюю часть тела.       — Джунко? А это кто? Джун.. ко? Из какой страны она вообще?!       — ...Больше никаких шуток. Пожалуйста. Ответь мне, Джунко. Ты собиралась убить меня. Разве не так?       — Джунко то, Джунко се... Я — Монокума! И если ты даже этого не помнишь, то ты еще большее разочарование, чем я думал! Ты не просто разочаровываешь, ты Разочаровывающая Сестра! Ты выглядишь как недоедающий ребенок, а твой мозг состоит из мышц! И единственный человек, которого ты знаешь, на самом деле медведь!       — Я.. эм... Извини, — хотя Икусабе не за что было извиняться, Абсолютный Солдат уровня Старшей Школы пошатнулся, услышав слово "разочарование" по отношению к себе от своей младшей сестры, хотя она уже много раз ее так называла. Но Монокума проигнорировал и ее извинения, и обстоятельства, подойдя к лежащему без сознания Наэги и тыча его в щеки.       — Ну и что ты теперь собираешься делать с Макото Наэги? Ты же знаешь, что меня действительно интересуют сексуальные предпочтения людей, верно?       — Что ты имеешь в виду, "что мне с ним делать"?.. — Икусаба колебалась. Монокума понизил голос и прошептал ей.       — Упупупупу.. Наэги такой славный мальчик, правда? Разве это не приводит тебя в отчаяние, зная, что он умирает ради кого-то другого? Упупупупу...       — Он.. он все еще жив! — запротестовала Икусаба, но в ее голосе явно слышался страх.       — Упупупупу... И это то, что так разочаровывает в тебе. Ты даже не можешь сказать что-то типа "я не позволю ему умереть»!       — О.. я... Можешь быть уверена, я не позволю ему умереть, Джунко, — по мере того как Икусабу оттесняли все дальше и дальше в угол, Монокума разразился криками "Упупупупу» и "Ухьяхьяхья", продолжая оскорблять ее.       — Как будто ты можешь! Такое катастрофическое разочарование, как ты? Ухьяхьяхья! Действительно, такая разочаровывающая, бесчувственная, не-леди и нечеловеческая машина для убийства, как ты! Наэги был первым человеком в нашем классе, который улыбнулся тебе, помнишь? — робот в облике плотоядного вдруг заговорил о прошлом Икусабы, несмотря на то, что настаивал на том, что он был Монокумой, а не Джунко. Эта непредсказуемость была очень похожа на Эношиму, но Икусаба полностью того не замечала, позволяя сестре пугать ее, когда ей заблагорассудится, — Но в этом мире сильные едят слабых, чтобы выжить! Вот почему такие славные парни, как он, умирают. И я тебе это докажу! Макото Наэги умрет! Упупупупу...       — Я... Я не позволю ему умереть! — тон Икусабы стал непоследовательным с тех пор, как она сняла парик Джунко Эношима. Все, что она сказала как Джунко, было заранее подготовлено ее сестрой, разве что за исключением того, что она говорила в разговоре с Наэги в медпункте. Но теперь у Мукуро не было никакого сценария от ее надежной младшей сестры. Теперь Икусаба обращалась с медведем так же, как с Джунко. Если бы другие ученики могли видеть ее сейчас, после того, как она продемонстрировала свою силу против Огами, она, вероятно, выглядела бы безнадежно слабой в этот момент. Мало того, если бы кто-нибудь, знавший ее как солдата и наемника Высшей школы, увидел ее сейчас, то вряд ли бы узнал ее. А Монокума продолжал загонять девушку в угол.       — Жди. Он умрет. Это печально, но такова реальность, — Монокума покрутил руками и ногами, потом ткнул лапкой в сторону Икусабы, — Потому что ты собираешься убить его своими собственными руками!       — Что...?       — Назовем это внутренней борьбой между террористами. Хладнокровный террорист заставляет замолчать слабовольного Наэги прежде, чем тот успеет дать какую-либо информацию. Разве это не происходит постоянно в кино? Тогда все отчаянные вещи, которые вы говорили тогда в спортзале, окажутся ложью, которую вы извергли, чтобы убежать! Упупупупу...       — Нет, Джунко... — нахмурилась Икусаба. Ее голос дрожал, — Я.. я не позволю этому случиться.       — Ч.. что я вообще делаю?..       — Я.. иду против воли Джунко?       — Почему?       Это очень странное ощущение. Икусабу вдруг охватил страх, как будто она смотрит вниз с высоты и гадает, каково это — прыгать. Разрушительное чувство, когда держишь на руках ребенка твоего друга и думаешь, что будет, если ты вдруг споткнешься. Будучи членом "Фенрира" и Абсолютным Отчаянием уровня Старшей Школы, Икусаба убила бесчисленное множество людей. Она позаботилась о ручных гранатах, из которых был выдернут штырь. Она спускалась с парашютом в небо под шквалом зенитного огня. Ее сердце ни разу не дрогнуло на поле боя, но теперь ей казалось, что оно бьется сильнее, чем когда-либо ранее. Между тем, Монокума покачал головой, выглядя таким же твердым, как древний глубоко сидящий в земле дуб.       — Хм? Разве ты не слышала, что я сказал? Я сказал, что не собираюсь его убивать. А вот ты — вполне.       — Что.. что ты такое говоришь, Джунко? — растерянно пробормотала Икусаба. Монокума начал объяснять.       — Ты знаешь, что на самом деле означает "эффект висячего моста"? Это означает, что ты бросаешь своего любимого человека с подвесного моста, чтобы он был твоим навсегда.       — Что? Да нет такого!       — Жизнь не всегда идет так, как говорят учебники. Печально, но это любовь, — Монокума все продолжал, как будто его реплики были заучены наизусть, но Икусаба не могла возразить — на самом деле, она даже не могла думать. Монокума продолжал свою болтовню, не прекращая поток непонятных слов, что предназначены для того, чтобы рассердить ее, — Если так подумать.. это твой шанс. Если ты убьешь Наэги здесь, никто не сможет забрать его у тебя. Представь себе... Макото Наэги умирает ночью. Последнее имя, которое он когда-либо называл, было Мукуро Икусаба. Последняя улыбка, когда он показал, была для Мукуро Икусабы. Разве это не прекрасно?       Икусаба была сильно потрясена провокацией Монокумы. Она теряла веру в собственные суждения.       — Он ошибается. Он должен быть таким. Но Монокума это Джунко, верно? Значит, он прав? Нет, это не она. Это Монокума. Монокума, Монокума, Монокума..       — И действительно ли все будет хорошо, если Наэги останется в живых? Как только он придет в себя, он расскажет правду всем! Все будут знать, что ты сделал со своими одноклассниками. Стираешь чудесные воспоминания своих друзей и заставляешь их убивать друг друга? Это просто отвратительно. Они возненавидят тебя за это! Кто знает? Наэги может рассердиться и скажет "наш враг был не медведь, а ты"!       — Я... — Икусаба побледнела.       — Упупупупу... Или как насчет того, чтобы просто убить всех остальных? Если все, кроме тебя и Наэги, умрут, то вы двое сможете провести остаток своей школьной жизни вместе! В конце концов, мы даже не можем провести суд, если в школе будут только два человека. Может быть, будет лучше, если ты просто спрячешься здесь, в безопасности, навсегда в этой школе!       — Нет.. я.. Я не буду, я не могу...       — И что ты собираешься делать, когда он вернет свои воспоминания? Ты же не встречаешься с ним, правда? Все это время ты просто наблюдала за ним издалека! Шокирует, правда? Ты можешь стрелять прямо в головы и сердца людей, ничего не чувствуя, но ты не можешь даже украсть сердце какого-то тощего маленького мальчика! Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, в кого Наэги был влюблен до того, как его воспоминания стерлись? Упупупупу...       — Ах.. я..       Икусаба задрожала. Винты, удерживающие ее сердце на месте, начали понемногу ослабевать, и Монокума сделал все, что было в его силах, чтобы расшатать их еще больше. Икусаба предпочел сделать вид, что ничего не слышит. Она надела бесстрастную маску и молча стала искать электронный студенческий билет Наэги.       — Его группа крови не указана в удостоверении личности.       — Что? — ее молчание было прервано через пять секунд. Икусаба побледнела и замерла.       — Но ваш директор, по крайней мере, наполовину состоит из добра и любви! Я помогу тебе, но только один раз. Другими словами, Группа крови Наэги это В! — в тот момент, когда Монокума раскрыл часть информации, которую Икусаба искала все это время, напряжение, страх и враждебность покинули ее.       — С-спасибо, Джунко! — лицо Икусабы просветлело, в ее взгляде не было и намека на подозрение. Она тут же повернулась к холодильнику, даже не беспокоясь о том, что стоит спиной к Монокуме, и открыла дверцу. Она и Джунко подготовили свежие пакеты крови за день до того, как начали претворять этот план в жизнь. Они должны были испортиться через двадцать один день, но это время ещё не прошло. Использовав все знания, полученные ею за время пребывания в Фенрире, Икусаба позволила небольшому намеку триумфа блеснуть на ее невыразительном лице, когда она достала нужный пакет с кровью. Но Монокума, который по умолчанию был безэмоциональным, смотрел в пол. Если бы третья сторона — особенно ученик, который имел дело с Монокумой — могла видеть его сейчас, она бы удивилась. Монокума немедленно прояснил свое лицо и прошептал.       — ...Должен же быть предел тому, насколько разочаровывающими могут быть люди, понимаешь?       Его шепот был тише, чем жужжание комара. Даже с помощью своего хорошего слуха Икусаба не могла его услышать. Монокума покачал головой и позволил своему голосу звучать из динамиков на нормальной громкости.       — Честно говоря, мне все равно, есть ли надежда у такого отчаявшегося старшеклассника, как ты. Я никогда ничего не ожидал от тебя, и это также поможет мне отчаяться еще больше. Но я разочарован. Просто чтобы ты знала. "Разочарование" и "отчаяние" — это две разные вещи. Как медведи и панды, понимаешь?       — Что... А?! — Икусаба обернулась на голос Монокумы, вздрогнув от его тона и задрожав всем телом. Его тон нисколько не изменился, и голосовой чейнджер был включен, чтобы не выдавать голос Мастермайнда. И все же Икусаба была напугана. Она трепетала инстинктивно — не как солдат, а как член Абсолютного Отчаяния уровня Старшей Школы, а также как сестра-близнец Джунко Эношимы. Она слышала раздражение Джунко даже через Монокуму.       — Джунко? Что случилось? Ты.. ты сердишься на меня? Это потому, что я не слушаю, что ты мне говоришь? Или.. это потому, что я не умерла, как ты хотела раньше?       — Злость? Это еще не все! Я действительно схожу с ума, ты такая скучная! Я так злюсь, что засыпаю! Хотя не было ничего, что отличало бы нынешнее состояние гнева Монокумы от того, как он обычно показывал ярость своим ученикам, Икусаба инстинктивно чувствовала что-то смешанное с раздражением ее сестры. Это было вызывающее отчаяние разочарование.       Для большинства людей отчаяние означало потерю надежды. Но все было по-другому для них, членов Абсолютного Отчаяния уровня Старшей Школы. Для них разочарование означало утрату отчаяния. Сама Икусаба была членом этой группы. Она испачкала свои руки, потому что ее попросила сестра с целью принести отчаяние в мир. Однако, несмотря на ее настойчивое утверждение, что она была истинным членом Абсолютного Отчаяния уровня Старшей Школы, между ними была очевидная разница.       Джунко Эношима сама была Богом отчаяния. Она родилась в отчаянии, распространяя его на Надежды других и позволяя им гнить изнутри, окрашивая их в свой собственный цвет. Для Джунко сама по себе надежда была отчаянием. Акт достижения отчаяния состоял в том, чтобы «успешно превратить надежду в отчаяние», сделав ее одновременно радостью и мучительной болью. Джунко всю свою жизнь гордо шла по этой бездне противоречий. Бездна однажды поглотит мир и разорвет его надвое.       Между тем Мукуро Икусаба не питала ни надежды, ни отчаяния. По крайней мере, пока она была членом Фенрира. Она только пришла к убеждению, что была среди тех, кто приносил отчаяние, потому что росла вместе с Джунко. Она ничего не имела против этого мира и следовала за сестрой только потому, что считала это своей миссией. Только недавно она начала сомневаться в своем образе мышления. Услышав об этом плане от Джунко и увидев, как мир сгорает от рук людей в масках Монокумы, она не смогла колебаться, но когда услышала, что Эношима намеревается втянуть Наэги и остальных в убийственную игру, что-то внутри нее зашевелилось. Семя сомнения вскоре пустило корни, превратившись в колючую лозу, обвившуюся вокруг ее ног. И в тот момент, когда она впервые встретила своих друзей в виде Джунко Эношимы и поняла, что их воспоминания действительно исчезли, виноградные лозы быстро сомкнулись вокруг ее лодыжек.       — Они ушли.       — Джунко — единственная, кто знает обо мне сейчас. Но это все.       — Это не должно быть проблемой, как это было раньше.       — Ничто уже не будет прежним. Все так и должно быть.       — Я думаю.. все в порядке.       Она потеряла последние два года, проведенные со своими друзьями, и теперь предаст их смерти и отчаянию. Сердце Икусабы не могло быть тронуто тяжестью этих преступлений, но каким-то образом появился вопрос — «Почему мое сердце болит?». Возможно, именно поэтому она разговаривала с Наэги так, как раньше, когда они были в медпункте, и когда Наэги дал ей один конкретный ответ, что-то в ней изменилось.       — Если я когда-нибудь решу кого-то убить, я позабочусь, чтобы это был не ты! — хотя в то время она играла роль своей сестры, эти слова принадлежали самой Мукуро. Сначала она подумывала спросить Джунко, есть ли какой-нибудь способ избавить Наэги от игры, но дело дошло до этого прежде, чем у нее появился шанс.       За последние два года Икусаба все же заинтересовалась миром, лежащим за пределами ее сестры. И Макото Наэги — первый человек, который улыбнулся ей и перебросил мост через пропасть между ней и его миром. Он стал подобен деревцу искренности, пустившему корни в ее сердце. К тому времени, как Икусаба поняла это, дерево уже сгнило изнутри, но, пока она боролась с этой реальностью, Монокума вздохнул.       — А как насчет того, что ты хоть немного похожа на волка? Ты просто собака, которая делает все, что тебе скажет Джунко Эношима. Так вот что означает твоя татуировка? Что ты просто какая-то сука, которая предана мастеру Джунко Эношиме? Держу пари, Фукава так бы и сказала. Я это гарантирую, — Икусаба стояла в замешательстве, а Монокума продолжил, — Ты действительно думала, что я сказал правду про группу крови Наэги?!       — Что?! Джунко, ты солгала мне?       — Кто-нибудь другой мог бы что-то заподозрить, но даже я никогда не думал, что ты просто поверишь мне! Это было совершенно неожиданно! Даже моя способность предсказывать будущее не могла предсказать этого. Просто шокирует! Мне почти хочется выплакаться и отправиться на поиски кота-робота, который решит все мои проблемы!       — Н-не волнуйся, Джунко. Все идет не так, как мы планировали, но я обещаю, что все еще на твоей стороне… Все в порядке? Если ты плохо себя чувствуешь, я могу помочь..       — Щелк! — вырвалось изо динамиков Монокумы, — Это был звук того, что мое терпение лопнуло. Пошли на крышу… Я уже целую вечность так не злилась! Я тебе все зубы повыбиваю!       Монокума начал имитировать боксерские позы. Икусаба стояла как вкопанная, держа в руках пакет с кровью. Смущение было ясно написано на ее лице, когда Монокума в отчаянии поднял руки вверх.       — Мне невыносимо думать о том, что даже я не могу предсказать, как сильно ты меня разочаруешь! — с угрожающим ревом он поднял когти в воздух и бросился на Икусабу. Тут же все эмоции исчезли с ее лица. В ней работала не логика, а защитные инстинкты, которые она привила себе за время пребывания в Фенрире. На какое-то мгновение она отбросила все свои чувства и ответила на нападение. Она взяла жезл, используемый для поддержания пакетов крови устойчивыми во время переливания, парируя атаку Монокумы. Однако его когти, видимо, были сделаны из чрезвычайно прочного сплава, по диагонали разрезая металлический стержень, но по какой-то причине Монокума не предпринял повторной атаки. Вместо этого он продолжил говорить, — Знаешь, ты не совсем разочаровываешь, когда сражаешься. Но опять же, я думаю, что это было бы забавно по-своему, если бы ты не могла даже этого.       — Я.. мне очень жаль. Я даже не думала об этом… Кроме того, я единственная, кто может понять тебя, Джунко. Так ведь? — слова Икусабы сменились бесконечным разочарованием. Ледяная маска, которую она носила, была никак не похожа на ее же лицо во время разговора с сестрой, заставляя ее казаться двуличной. Но Монокума ничего не сказал о ее отношении — он даже едва двигался — но Икусаба излила ему свою душу, — Я не могу оставить тебя одну, Джунко…       Монокума некоторое время хранил молчание. Затем монитор в медпункте включился, показывая лицо настоящей Джунко Эношимы. В то же время из динамиков зазвучал голос, совершенно не похожий на голос Монокумы.       — Да, сестренка?       — О! Джунко, это ты!       Глаза Икусабы заблестели при первом взгляде на сестру, но вскоре вновь потускнели.       — Знаешь, я всегда была тебе благодарна, сестренка. Я серьезно.       Это было потому, что голос Джунко, доносившийся из динамиков, был ужасно мягким и нежным.       — …Джунко…?       — Мне действительно очень жаль. Я была слишком грубой с тобой. Я даже пыталась убить тебя прямо только что, и я собиралась заставить тебя сделать что-то ужасное, хотя я знаю, как ты относишься к Наэги.       — Я.. я не…       — Не стоит. Ты можешь этого не осознавать, но это было действительно очевидно. Ты никогда не заботилась об этих классных фотографиях, но ты всё же смотрела прямо в камеру, когда однажды Наэги сделал снимок, — судя по изображению на мониторе, Абсолютное Отчаяние уровня Старшей Школы выглядело как девочка с милой, невинной улыбкой, дразнящая свою старшую сестру, но именно поэтому Икусаба медленно впадала в отчаяние и страх, — Я всегда думала, что ты хотела выложиться по полной, когда фотографировалась с Наэги, но я думаю, что это все часть твоего разочарования, сестренка. Знаешь, ты можешь быть тусклой и разочаровывающей, но мне это тоже нравится.       Икусаба задрожала.       — Я люблю тебя.       Как давно она хотела услышать эти слова от Джунко? Икусаба верила, что, что бы ни говорила Джунко, она на самом деле очень ее любила. Икусаба верила, что только она одна может понять отчаяние, известное как Джунко Эношима. Это была нелепая идея. В тот момент, когда Джунко сказала «Я люблю тебя», Икусаба, к своему ужасу, поняла, что никогда по-настоящему не понимала свою сестру. Только теперь она поняла, что чувствует Джунко. Она была очень добра. В ее ласковых словах не было лжи. Возможно, она была совершенно искренна и в том, что любила свою сестру. Именно поэтому это означало разрушение их отношений. Икусаба поняла, что Джунко разрывает с ней все связи, и прежде чем она успела сказать хоть слово в ответ, девушка на мониторе продолжила.       — Я знаю, что когда-нибудь ты осуществишь свои мечты, — это было то пожелание, которое члены Абсолютного Отчаяния уровня Старшей Школы никогда бы не сделали друг другу. В сердце Икусабы поселилась мысль о том, что она больше не нужна Джунко Эношиме. Ее собственная сестра порвала с ней все связи, оставив последние десять лет ее жизни бесполезной тратой времени. Но Икусабе было все равно, сколько времени она потеряет с Джунко — это больше не имело для нее значения. Сам факт того, что ее отвергла родная сестра, повергал Мукуро в пучину отчаяния. Вот почему Икусаба питала надежду. Она надеялась, что, возможно, ее сестра на экране скажет что-то вроде «Нет! Ты всерьез думала, что я скажу что-то такое тупое? Господи, ты меня раздражаешь! Разве ты не можешь просто исчезнуть навсегда или что-то в этом роде?». Она надеялась, что Джунко осудит ее и назовет бесполезной. Икусаба не была мазохистом, но она предпочла бы услышать это ее презрительный смех и быть застреленной вместо того, чтобы продолжать терпеть эту боль.       Но..       — Я люблю тебя, сестренка. Пока-пока, — громкоговорители монитора погасли, оставив Икусабу с худшим прощанием, которое она могла бы получить. И, как по команде, Монокума снова встал, — Кровные узы прекрасны, не правда ли? Ты знаешь, что половина всех убийств совершается членами семьи? — сказал он тоном, не отличающимся от самого обычного.       Было неясно, слушает ли его Икусаба, но она крепче сжала металлический прут и швырнула пакет с кровью на пол.       — Мне очень жаль. Извини. Извини. Извини. Извини. Джунко. Мне очень жаль.. прости… — она что-то бормотала себе под нос, словно читала заклинание. Икусаба не потянулась за пачкой крови на полу, а подошла к кровати Наэги с металлической палкой в руке, — Я так и сделаю.. я сделаю все как надо. Я ничего не испорчу. Так что, пожалуйста…       — А? Что ты собираешься делать с Наэги этим толстым прутом? Немного "ХХХ"? Или ты собираешься прикончить его? В любом случае, меня ждет кайф! — Икусаба в этот момент выглядела почти сломленной. Монокума же приблизился к ней. Его тело бесшумно подняли в воздух, — А?       На его лице не было никаких эмоций, когда он попытался понять, что с ним только что произошло. И в мгновение ока он был пронзен металлическим прутом. Конец прута, который он ранее разрезал по диагонали, прошел прямо сквозь Монокуму и врезался в камеру слежения через ее объектив. Она с треском разбилась.       Один конец стержня находился в камере, с другого свисал Монокума. Он шевельнул губами, словно хотел что-то сказать, но из динамиков вырвались только помехи, и через несколько секунд даже они полностью прекратились. Икусаба молча подбросила Монокуму в воздух, и в тот момент, когда его источник питания, бомба и камера наблюдения лазарета оказались в одной точке в воздухе, она вновь пронзила из всех прутом.       С ее мощным захватом она использовала технику, которая выходила за рамки нормального и превосходя даже уровень Абсолютной Старшей Школы, достигая сверхчеловеческих высот. Икусаба больше не таила в себе ни капли сомнения. Ее глаза сверкали как у хищника, выслеживающего свою жертву в темноте. Воздух вокруг Икусабы был словно "резким", придавая ей еще более опасный вид, чем когда она стояла лицом к лицу с Огами. Она даже не удостоила Монокуму взглядом, когда посмотрела на Наэги, который все так же слабо дышал. Она вспомнила слова, которыми Джунко разрушила их связи.       — Значит, это отчаяние, — вздохнула она, что-то шепча себе под нос, — Мне очень жаль, Джунко. До сих пор я никогда не понимала, что это такое на самом деле.       Просто и монотонно, как робот.       — Но теперь я понимаю. Теперь все хорошо.       Она подавляла свои эмоции маской стоицизма.       — Вот почему.. я возьму ответственность на себя. Я сделаю тебя счастливой, Джунко. Я доведу тебя до отчаяния. Я спасу Наэги-куна.. я позабочусь, чтобы никто из наших друзей не умер. Я вытащу их всех отсюда и я убью всех до единого из тех, кто помогал тебе в этом. Ты планировала это годами и убила так много людей, чтобы все сработало… поэтому я уничтожу все до последнего следа, — ею двигала не обида на сестру, которая бросила ее. Икусаба сделает все это ради своей сестры.       Застряв между Абсолютным Отчаянием уровня Старшей Школы и надеждой, дарованной ей Макото Наэги, она превращалась в нечто непохожее ни на то, ни на другое. Икусаба шла вперед, не зная, приведет ли ее путь к надежде или отчаянию.       Прошло больше десяти минут. Звук шагов эхом отдавался от спортзала и был слышен у медпункта. Геноцид Се избегала атак Огами в меру своих способностей, но язвительное замечание Тогами «Этого уже больше, чем достаточно, ты просто бесящий псих!» заставил ее остановиться как вкопанную.       — О? Услышав это от моего красивого очкастого Бьякуя-куна я прихожу в восторг! Говорят, что грань между садизмом и мазохизмом тоньше листа бумаги, но мои стены сделаны из картона! И вообще.. невозможно объяснить эти волны страсти куском спрессованного дерева! — пока Се бессмысленно болтала о Тогами, Огами схватила ее. Затем ее связали кабелем из спортзала и заперли в комнате. Половина учеников осталась присматривать за ней, а другая половина отправилась вместе обыскивать здание школы.       Когда двери лазарета открылись, Киригири столкнулась с неработающим Монокумой с дырой в груди и остатками камеры слежения. Мукуро не ограничивалась только лазаретом. Студенты уже видели множество сломанных камер по пути сюда, а также разбросанные части Монокумы.       — Правило №5 — не допускается насилие в отношении директора школы, Монокумы. Уничтожение камер наблюдения запрещено, но и камера, и Монокума были разбиты на куски. Правда, если Икусаба была на стороне первого Монокумы, ей не нужно было придерживаться этого правила, хотя Монокума в спортзале перестал двигаться и, потеряв контакт с так называемым хакером, студенты полагали, что тот вступил в бой с Икусабой с помощью другого робота, — с этой гипотезой Киригири вернулась в медпункт. Кровати были пусты, но она поняла, что кто-то совсем недавно лежал на одной из них.       — Черт. Они сбежали.. — прокомментировал Овада, оборачиваясь назад, но Киригири не последовала за ним.       — …Мы с Фуджисаки-сан останемся здесь и будем искать улики.       — А? Что ты имеешь в виду? — спросил Фуджисаки, широко раскрыв глаза, но Киригири холодно продолжала.       — Мы можем что-нибудь найти, если обыщем останки Монокумы. Я решила, что ты будешь наиболее подходящим кандидатом для работы с подобными машинами.       — Но разве это не опасно? — спросила Огами. Естественно, она присоединилась к следственной группе, потому что была единственной, кто мог схватить Икусабу. Киригири покачала головой.       — Очень жаль, но мы с Фуджисаки будем только обузой для тебя, если ты попадешь в затруднительную ситуацию. Поэтому я думаю, что будет лучше, если мы останемся здесь и будем искать улики, а не станем потенциальной помехой. Возможно, что мы даже сумеем найти способ беспроводной связи с внешним миром через этого Монокуму.       — Конечно.. умно. Тогда остальные обыщут этот этаж. Если что-то случится, немедленно зовите меня, — Огами и остальные покинули медпункт.       — Как она могла причинить такой вред? — поинтересовался Фуджисаки, осторожно оглядывая остатки тела Монокумы. Киригири тем временем встала у одной из кроватей и задумалась. Мгновение спустя у нее сложилась определенная гипотеза. С тихим вздохом она заговорила, все еще стоя там.       — Позволь мне заранее извиниться перед тобой, Фуджисаки-сан. В конце концов, я втянула тебя в эту авантюру. Так что на всякий случай, если что-то случится, я хочу, чтобы ты выбежала в коридор и немедленно позвала на помощь. — Ч-что ты имеешь в виду? Но вместо ответа Киригири обратилась к одной из пустых кроватей. — Я скажу так: я готова выслушать Вас. Какой бы странной ни была Ваша история, я обещаю, что не стану судить ее, пока вы не расскажете мне все, что хотите.       Фуджисаки был потерян. Абсолютная ??? уровня Старшей Школы закрыла глаза и спросила у Абсолютного Программиста уровня Старшей Школы.       — Фуджисаки-сан, есть ли в вашем ноутбуке микрофон и функция записи голоса?       — А? Ох, да.       — Тогда я хочу, чтобы ты записала все, что мы услышим с этого момента.       — Что значит «все, что мы услышим»? Здесь же никого нет… — задумался Фуджисаки, но продолжил подключать детали Монокумы к ноутбуку и включил запись звука.       — Теперь мы записываем каждый звук в этой комнате… — нервно сказал Фуджисаки. Киригири удовлетворенно кивнула и опять обратилась к пустой кровати, — А что бы ты сделала, если бы я всем рассказала, что нашла Наэги-куна?       Фуджисаки, не раздумывая, обернулся, все ещё сидя на полу, чтобы получше разглядеть нефункционирующее устройство. Одна из кроватей в медпункте была расположена в слепом месте для смотрящего, стоящего вне помещения, и под той кроватью лежал Наэги. Хотя Фуджисаки не обладал никакими медицинскими познаниями, самым большим сюрпризом было то, что Наэги все это время находился в лазарете. Фуджисаки ужаснуло только то, что Киригири обращалась не к кровати, под которой прятался Наэги, но и к другой кровати, под которой никого не было видно.       — Как только Наэги-кун отвлек бы остальных, я бы взял в заложники кого-нибудь другого, — сказал голос из под той самой кровати. Только с выгодной позиции на полу у кровати можно было увидеть говорящего. Удивительно, но прячущаяся там фигура цеплялась за нижнюю часть рамы. То, как она держалась, чем-то напоминало ниндзя и беглый взгляд под кроватью не выдал бы ее местонахождения. Независимо от структуры каркаса кровати, было легко сказать, что тот, кто мог выдержать такое долгое время в подобном положении, должен был обладать большой физической силой. Это была, несомненно, Абсолютный Солдат уровня Старшей Школы, — Но ты сделала вид, что ничего не заметила. Почему? — спросила Икусаба. Киригири ответила, даже не моргнув.       — Потому что я хотела услышать, что ты скажешь в свое оправдание, пока ты спокойна. Я знала, что ты под кроватью, ещё как только вошла в эту комнату. Она слегка наклонена в сторону по сравнению с другими, — Фуджисаки быстро попытался понять, правда ли это, но между кроватями не было заметно никакой разницы. Только отточенная наблюдательность Киригири могла различить такие тонкие различия. Икусаба, похоже, пришла к тому же выводу. Она молча вылезла из-под кровати, закончив допрос Киригири. На ее лице была ледяная маска — для Фуджисаки она была еще страшнее, чем бомба внутри дезактивированного Монокума. Однако Икусаба тут же повернулась к Киригири. Она прислонилась к стене и, опустив руки, задала еще один вопрос.       — Причина.. ты хотела послушать, что я скажу? — это был простой вопрос, но Киригири на мгновение задумалась. Она ответила на этот вопрос так, словно все еще пыталась разобраться в себе.       — …Если я должна сказать, то только потому, что хотела сохранить нейтралитет, — Киригири закрыла глаза и вытащила свой главный козырь, — Большая часть моих воспоминаний исчезла прямо сейчас. Я понятия не имею, кто я и какие таланты привели меня в академию Пика Надежды, — она слышала, как Фуджисаки ахнул у нее за спиной, но Киригири продолжала, — Даже если так, что-то подсказывает мне, что я должна выслушать то, что ты скажешь, не вынося суждений. Будь ты доброй или злой, я должна понять факты, чтобы найти истину и прийти к этому выводу, основываясь на информации, которую я собираю своими собственными глазами и ушами. Я думаю, что именно этому методу меня и обучили.       — …Вот именно. Ты всегда была такой, Киригири.       — И прежде чем я выслушаю то, что ты мне скажешь, я хочу, чтобы ты мне еще кое-что сказала.       — …Что? — в ответе Икусабы не было и капли эмоций. Киригири сформулировала свой вопрос и задала его так, словно говорила сама с собой.       — Какой талант привел меня в эту школу? — ответ пришел слишком просто.       — Киригири… Ты Абсолютный Детектив уровня Старшей Школы.       Это был ответ, который станет поворотным моментом для обеих девушек.       — …Спасибо. Теперь все встает на свои места, — Киригири медленно подняла голову и представила свою гипотезу, — Если моя потеря памяти — не просто совпадение, тогда ты.. нет, ваша организация обладает способностью стирать воспоминания. И исходя из этого предположения, мы можем принять во внимание события, происходившие в академии, и прийти к определенному выводу.       — То есть?       — То же самое ты сказала Тогами-куну, когда он собирался бросить Фукаву-сан… Ты утверждаешь, что они знали друг друга в течение двух лет, и это, по идее, быть правдой.       Тот факт, что Наэги назвал имя Икусабы.       Опровержения Икусабы.       Слова Геноцид Се.       Непонятные моменты, которые замечали хорошие наблюдательные способности Киригири, собирались вместе, чтобы подтолкнуть ее к ответу.       — Есть вероятность, что воспоминания Тогами-куна и Фукавы-сан были стерты, как и мои собственные, но я не вижу, чтобы они находились в тех же условиях, что и я. Но если мы предположим, что Мастермайнд имеет некоторый контроль над диапазоном воспоминаний, которые нужно устранить, идея о том, что Монокума появился перед нами в день церемонии входа, больше не является фактом. Возможно, мы действительно знали Токо Фукаву в течение последних двух лет.       — Ч-что ты такое говоришь, Киригири-сан? — воскликнул Фуджисаки, продолжая работать над Монокумой и ноутбуком. Киригири обратилась к своим одноклассникам и продолжила.       — Я думала, что нас накачали наркотиками и усыпили, как только мы переступили порог этой школы, но есть вероятность, что все это было выдумкой. Например, мы, возможно, уже провели последние два года, посещая Пик Надежды, но наши воспоминания о том времени были стерты. Другая возможность заключается в том, что мы никогда не были учениками Пика Надежды, а просто анонимными Джейн и Джоном, которым имплантировали шестнадцать лет ложных воспоминаний.       Заявление Киригири звучало странно и смешно, но в ее глазах не было и намека на юмор. Она снова посмотрела на Икусабу и обратилась к ней.       — Другими словами, я думаю, что твоя странная история может оказаться правдой, — простое заявление Киригири оставило медпункт в неловком молчании, но она не позволила себе быть смущенной этой ужасной атмосферой … вместо этого она продолжила, — Пока у меня нет информации, я могу только строить гипотезы. Вот почему я хочу послушать — что ты можешь сказать, Мукуро Икусаба? Но, я не собираюсь принимать твои или слова так называемого «хакера» за чистую монету.       Она замолчала, закрыв глаза и придавая решительность своим следующим словам.       — Но я хочу прийти к максимально объективному суждению. Конечно, это возможно только в том случае, если ты можешь доверять мне и скажешь правду.       В голосе Киригири ясно прозвучали решимость и убежденность, стоящие за ее словами. Икусаба слегка прищурилась и повернулась к Киригири со смесью эмоций, вспыхнувших в ее глазах, но выражение ее лица и тон не дрогнули ни на йоту.       — Совершенно верно.. ты всегда был такой, Киригири… — повторив про себя то, что она только что сказала, Икусаба обратилась непосредственно к Кёко, — Именно поэтому Джунко позаботилась о том, чтобы стереть большую часть твоих воспоминаний. Все в порядке. Я тебе все расскажу.       И, уложив Наэги на кровать, Икусаба машинально начала свое объяснение. Она описала жизнь девушки, которая наслаждалась тем, что обрушила свое отчаяние на весь мир и на саму себя. План отчаяния, который был приведен в действие два года назад, а может быть и раньше. Тот факт, что в настоящее время миром правит само отчаяние. Икусаба сжала все, что знала, в максимально простое объяснение — вот почему оно показалось Киригири еще более странным, чем можно было ожидать. И в этой истории Икусаба открыла правду о молодом детективе — кто такая Киригири Кёко и почему она оказалась в этой школе, и даже про настоящего директора школы — отца Киригири. Кеко ни разу ничего не сказала во время объяснения. Ее лицо ничего не выражало, когда Икусаба заговорила о директоре, но, возможно, потеря памяти и странность ситуации притупили шок от потери отца. И все же Икусаба не ожидала, что Киригири доверится ей. Выслушав эту историю, Кёко некоторое время молчала. Ее необычная душевная стойкость позволила ей выслушать рассказ Икусабы, не отрицая его и не называя безумием, не отворачиваясь от него.       — Можешь мне не верить. В конце концов, все фотографии, которые могут подтвердить мою историю, находятся у Джунко. Сказать тебе — лучшее, что я могу сделать, — с этими словами Икусаба молча подошла к дверям медпункта и перед самым уходом она продолжала говорить, не смотря назад, — Но даже если вы мне не верите.. Киригири, Фуджисаки… Спасибо, что выслушали меня.       С необычным для извинения тоном она снова повернулась и посмотрела на Наэги, который все так же слабо дышал на кровати.       — …Постарайтесь не трогать Наэги-куна, а как только он проснется, дайте ему немного энергетического напитка из кухни или кладовки.       — Хорошо, но что ты собираешься делать, Икусаба-сан? — спросила Киригири. Икусаба немного выпрямилась.       — Отчаяние.. мне… Надо показать Джунко отчаяние, — Икусаба открыла дверь, бормоча что-то так, словно хотела услышать только себя, — В конце концов, это все, что я могу сделать.       -- Нет, не так, — Икусаба остановилась и Киригири продолжила, — Пока ты сражаешься против Монокумы, он не сможет приблизиться к Наэги-куну, будь то Джунко Эношима или Бесшики Мадарай. Я не могу полностью доверять тебе, но могу уважать за тот факт, что ты хочешь спасти Наэги-куна — не то что Бесшики Мадарай, который сразу же от него отказался. Так ведь?       — …Извини, я.. я не очень-то разбираюсь в сочувствии… — Икусаба отвела взгляд, затем слегка поклонилась и вышла из медпункта, — Но, я.. хм… Я сделаю все, что в моих силах.       Двери закрылись. Икусаба исчезла.       — …Прости, что втянула тебя в это, Фуджисаки-сан.       Пока Киригири мысленно приводила в порядок огромные объемы информации, которые ей дала Икусаба, она повернулась к бледному и дрожащему Фуджисаки, который все еще работал над Монокумой.       — С-скажи, Киригири-сан… А то, что только что сказала Икусаба-сан…?       — Мы до сих пор не знаем, правда ли это. Не стоит беспокоиться понапрасну, — спокойно сказала Киригири, однако Фуджисаки отвернулся от нее к ноутбуку.       — Я… Я думаю, она говорит правду.       — У тебя есть какая-то особая причина?       — Хм, ну.. я почти уверена, что кто-то контролирует Монокуму извне, но..       Абсолютный Программист уровня Старшей Школы подключил часть системы Монокумы к компьютеру, анализируя содержание его системы управления.. но Фуджисаки заметил в нем что-то необычное.       — О системе управления… Я думала, что пройдет еще год, прежде чем он сможет выйти в интернет. Но.. эта система полностью работоспособна, — голос Фуджисаки дрожал.       — Ты не знаешь этого наверняка. Есть вероятность, что кто-то другой тайно разрабатывал эту же программу в то же самое время... — сказала Киригири, пытаясь избежать поспешных выводов и предлагая другую возможность, но Фуджисаки отрицал это, качая головой.       — Хм.. но дело не в этом. Что ж… Она просто выглядела очень знакомой… Киригири повернулась к своему дрожащему однокласснику, потрясенная.       — Фуджисаки-сан! Эта программа.. не говори мне… Ты создала ее?       Абсолютный Программист уровня Старшей Школы смог лишь кивнуть.