Без чувств, без сожалений

И дернул же чёрт прочитать письмо перед собранием. Раньше ему нужно было просто быть там, представляя свой орден и отстаивая его интересы. Собранным, внимательным, сильным и непоколебимым. Теперь же приходилось делать всё это, борясь с горящим желанием вскочить и улететь в Цинхэ. Цзян Чэн ожидал чего-то повседневного. Возможно, интересного. Возможно, глупого. Это должно было стать чем-то, что могло немного выправить настроение перед тем, как накинуть тяжелый образ главы Великого Ордена, обнажить клыки и отправиться к сборищу старых шакалов. Что такого могло быть в письме от старого товарища по учебе? Оно было огромное. С множеством лишних оборотов речи. И там был Вэй Усянь. И он был в Цинхэ (что?), ему (или Хуайсану для него?) очень, очень нужен был трактат девы Вэнь (какого черта?) и это всё, что можно было извлечь полезного из письма. Чёртов Не Хуайсан, чтоб ему пусто было. Чтоб им обоим пусто было. Взгляд снова вернулся к Лань Сиченю, с которым Цзян Чэн не успел переговорить перед началом. Библиотека Гусу была обширна, но уцелело ли нужное после пожара? Был ли у них кто-то, способный восстановить трактат по памяти и во что это встанет ордену Юньмен Цзян? В сторону главы Цзинь он даже не смотрел. Даже если в их библиотеке и было искомое, Цзинь Гуаншань оставался пираньей, натасканной на запах выгоды - стоит ему почуять ценность одной из множества книг, принадлежащих его Ордену, как цена её многократно возрастет. Но если поиски окажутся бесплодны, придется все-таки вернуться, покружив вокруг, другим путем. Ведь в Башне Кои Цзинь Гуаншань не единственный хозяин. Мадам Цзинь не будет действовать в убыток своему ордену, но она слаба к своему сыну и к дочери старой подруги. Павлин имеет виды на а-Ли. Что ж, посмотрим, насколько он хочет показать свою добрую волю к её семье. - ...сообщили, что Ваши люди дотошно ограничивают передвижения небольшой лекарской ветви Вэнь, при этом часто куда-то сопровождая Вэнь Цин "Золотые руки". Под конвоем из адептов Ланьлин Цзинь. Как вы это объясните? Цзян Чэн мгновенно вынырнул из размышлений, полоснув сосредоточенным взглядом в сторону главы Не, поднявшего эту внезапную тему. Почему он?.. Вероятно, дева Вэнь во плоти была полезнее, чем копия трактата её авторства, но откуда бы об этом знать Не Минцзюэ? Цзян Чэн точно знал, что тот не был в Цинхэ уже несколько декад, прибыв в Ланьлин из длительной инспекции по землям своего ордена. (Нет, Цзян Чэн совершенно не завидовал тому, что Чифэн-цзюнь имел достаточно надежных заместителей и мог спокойно покинуть Орден на длительный срок. Чёртов Вэй Усянь.) Мог ли Не Хуайсан отправить брату письмо с такой же просьбой найти работу девы Вэнь? Тот самый Не Хуайсан, который всегда тщательно избегал связываться с братом по своей инициативе, привлекая его внимание к своим (не)успехам? Казалось, этот трактат был, в самом деле, весьма необходим. Ну, либо же здесь была скрыта какая-то личная история, из-за которой глава Не интересовался. - Глава Цзинь был так милостив, позволив шавке Вэнь и даже нескольким её родственникам остаться в их родном поселении, и дал ей возможность продолжать врачевать, чтобы искупить свои злодеяния. Его мудрость не знает границ. - оскорбленно выступил глава Цинь. Должно быть, здорово иметь вассалов, отвечающих за тебя. Но ещё лучше было бы, весело подумал Цзян Чэн, если бы они, пытаясь выслужиться перед старым лисом, не ставили его в неловкое положение. Усмехнувшись, Цзян Чэн язвительно переспросил: - Злодеяния? Должно быть, моя память стала совсем плоха. Всех Вэнь из главной ветви судили в первые месяцы после свержения Вэнь Жоханя. Могут ли присутствующие Главы услышать, почему доказательства преступлений Вэнь Цин не были представлены на общий суд тогда же? Цзинь Гуаншань открыл рот, чтобы ответить, но пылающий праведной яростью глава Яо крикнул раньше: - Племянница Вэнь Жоханя, обласканная его вниманием - и не завязана в его преступлениях?! - То есть, доказательств нет, - обрубил Не Минцзюэ. - Не стоит делать выводы так поспешно, - вкрадчиво произнес Цзинь Гуаншань, неспешно обмахиваясь веером. - Если вы помните, Вэнь Цин была назначена главой надзорного пункта Вэней в Илине ещё до ужасной резни в Пристани Лотоса и... - Я помню. - ясным голосом перебил Цзян Чэн. - Мы встречались с ней тогда. Через несколько дней после нападения на Пристань Лотоса. Зал затих. Вдох. Выдох. Говорить об этом было неприятно. Глава не должен показывать слабость. Но не должен также и упускать необходимую возможность, когда для её получения требуется наступить себе на горло. Если это действительно было тем, в чем нуждался его брат... - В то время патрули денно и нощно искали выживших из Юньмен Цзян, и всё, что могли принести с собой я и Вэй Усянь - это неприятности. Дева Вэнь и её брат укрыли нас, осознавая, что если это дело вскроется, всей их семье не сносить головы. Оказали помощь. Вэнь Цюнлинь вывез тела моих родителей для достойного погребения. Он ни на кого не смотрел. Слова падали тяжело, ощущение слабости и беспомощности тех дней распаляло злость на Вэней, на себя, на Вэй Усяня и на Не Хуайсана, из-за которых ему понадобилось встать и вытащить это наружу, вынося на суд публики само уязвимое нутро. Но злость - плохой союзник в переговорах. Особенно с Цзинь Гуаншанем на другой стороне. Каков всё же лис, незаметно для всех он держал за горло самый ценный талант Цишань Вэнь и явно не собирался ни с кем делиться. Что ж, если он не собирается делиться, нужно сделать так, чтобы ему и не пришлось. Выдавив из горла слова правды, Цзян Чэн восстановил самообладание и продолжил с откровенным приукрашиванием фактов: - Сообщи о нас даже простой крестьянин, и за нами сразу послали бы отряд, но глава надзорного пункта предоставила нам лечение и помощь, просто потому, что это то, что делают целители, потому что это было правильно. Я собирался найти их после войны, но кто бы мог подумать, что дева Вэнь, как и прежде, может лечить лишь по приказу Верховного Заклинателя, в чьих руках - и жизнь, и смерть её семьи. Конечно нет, он никогда не собирался искать этих двоих, как не собирался и признавать публично свой долг перед псами Вэнь, кем бы они ни были. Но долг всё же был долгом. А ещё был другой долг. Цзян Чэн не забыл, как много земель и ресурсов забрал старый лис после победы, давя силой меньше всех пострадавшего ордена и заслугами сына (которого второй раз в жизни увидел после войны). Сколько раз за эти месяцы глава Цзинь делал намеки на то, что Вэй Усянь попросту сбежал, одержимый властью. Цзян Чэн был совсем не прочь уронить лицо Цзинь Гуаншаня в ответ. Шепотки в зале нарастали, перерастая в гул, и тут кто-то всё же не выдержал: - Да что за чушь вы несете! - противоречивые, задумчивые взгляды заклинателей сменились на неодобрительные, но они были направлены не на Цзян Чэна, а на выкрикнувшего мужчину. - Но и правда, все слышали о Вэнь Цин только как о целителе... - В каких злодеяниях она была замешана? - Разве она не покинула Цишань ещё до начала войны? Цзян Чэн слушал, нацепив невозмутимое выражение лица, и тщательно контролировал дыхание, чтобы не выдать, как внутри расцветает радость. Было всё ещё непривычно говорить с позиции не сильного, но правого и взывающего к справедливости, пытаясь добиться того, чтобы люди, услышав его речь, изменили своё мнение и сами поставили бы Гуаншаня в неудобное положение, из которого тот мог бы лишь без торга сдаться. Вэй Усянь бы, конечно, справился лучше. Он всегда был лучше. Но даже если бы он был по-прежнему рядом, оставались вещи, с которыми лишь Глава должен справиться. Шум тем временем превратился в гвалт, пока слуги не принесли свежие фрукты и чай, повинуясь тихому распоряжению незаконнорожденного сына главы Цзинь. Отвлеченные заклинатели понемногу затихли, вернувшись к шепоткам и негромким разговорам. Такой уровень незаметного воздействия, пожалуй, и Вэй Усяню бы не дался. В наступившем затишье глава Яо вновь взялся за старые аргументы: - Как можно доверять этой женщине, когда она пользовалась доверием самого Вэнь Жоханя! - О, - с довольством отозвался Цзян Ваньинь, смотря на Цзинь Гуанъяо за плечом его отца. - Действительно. Лань Сичень поспешил сгладить обстановку: - В конце концов, это не имеет значения. Так же, как мы не преследуем мастеров, землепашцев и кузнецов, покуда они не совершали преступлений, так же мы не должны преследовать и целителей, спасающих жизни. Цзян Чэн кивнул главе Лань, соблюдая баланс между степенностью и поспешностью, чтобы поставить убедительную точку, не дав вставить слово другим: - Дева Вэнь и её младший брат, рискуя многим, помогли нам в самое тёмное время. Самое меньшее, что я могу предложить - проследить, чтобы этих людей не угнетали за то, что они спасали жизни. Цзяны платят добром за добро. Возражает ли кто-то из присутствующих?