night runs into morning

Коджиро проследил за капелькой воды на светлой нежной коже. Она стекала по длинной шее, оставляя блестящий влажный след. Коджиро облизнулся и закусил губу, представляя, как его язык оставляет широкий мокрый след. От его губ и языка кожа на шее могла слегка изменить оттенок, став приятно розовой. Капля спряталась в вороте футболки, а след быстро исчез. Каору был расслабленный после душа и выглядел очаровательно. От его тела исходило тепло. Он сладко пах шампунем и гелем, и Коджиро снова пришлось облизываться. Он вспомнил про ледяное пиво в холодильнике, мечтая осушить залпом всю банку. Коджиро горел, а его мозг — плавился. Каору словно не замечал его голодного влюбленного взгляда, одним движением сел на стул, закинув ногу на ногу. У Коджиро дома стол и стулья были высокими как в ресторане. Так ему было проще готовить. Для себя он, конечно, старался, но Каору хотелось баловать, поэтому он, сгорбившись, придумывал что-нибудь новенькое. Каору поначалу относился к таким экспериментам с опаской, спрашивая, не собрались ли его отравить, но со временем привык. У Коджиро даже в мыслях не было обижать его. Глупо застряв у холодильника, Коджиро не придумал ничего лучше, чем залезть в него с головой. — Совесть потерял? Или стыд? — беззлобно спросил Каору. Его голос звучал игриво, но с насмешкой. Он едва слышно хрипел, словно испытывал ту же проблему, что и Коджиро. — Жарковато, не находишь? — глухо ответил Коджиро. Каору ничего не сказал, но через несколько секунд раздался писк кондиционера. Коджиро тут же вылез из холодильника. — Ты же после душа! Заболеешь, — прикрикнул он. Каору снова нажал на пульт, опуская створки так, чтобы прохладный воздух дул на пол. Коджиро проследил за тем, как низ штор затанцевал. — Действительно, жарко, — сказал Каору и схватил со стола яблоко. А потом он начал грызть яблоко. Зубами. От громкого хруста Коджиро едва слышно застонал, но Каору приподнял бровь. — Вкусно? — спросил он. — Очень. Каору открыл рот пошире и голодно вцепился в румяный бок яблока. Коджиро посмотрел на миску с фруктами. Среди кучи яблок торчал одинокий банан. Затем он снова посмотрел на Каору. — Извращенец, — заметил Каору, — грязный, ужасный извращенец. Черт знает, зачем Коджиро в этот момент опустил взгляд на его ноги. Захотелось лечь на пол под кондиционер, вцепиться в шторку и заплакать. Каору был в его доме, надел его футболку и выглядел так, будто это все принадлежало ему. Он сидел на стуле, как на троне, грыз яблоко и ждал ужин. Коджиро чувствовал, что готов выполнять любой его приказ и бегать собачкой. Если Каору попросит принести ему тапочки в зубах, он сделает это, надеясь, что за это Каору позволит ему коснуться своих ног. Каору был в шортах. Его крепкие длинные ноги не были прикрыты длинной тканью юкаты, соблазняли задыхающегося Коджиро. Он мысленно ласкал их, наглаживая и целуя, вылизывая ступни, пока Каору продолжал грызть свое яблоко, надавливая на его челюсть пальцами ног. Коджиро мотнул головой, прогоняя фантазии. Каору был прав — он настоящий извращенец! Но кто в этом виноват? Каору! Каору был во всем виноват, надевая такие короткие шорты. Коджиро проследил взглядом тонкую татуировку на его бедре, которая пряталась за тканью. А мог бы заласкать языком! Он снова замотал головой и открыл холодильник. Что ему было нужно? Помидоры? Лук? Когда Коджиро вылез, он заметил, что Каору продолжает сверлить его взглядом, но его глаза блуждали, не задерживаясь на месте. — О чем думаешь? — спросил Коджиро. Ему казалось, его раздевали взглядом. — О том, что я не дождусь ужина, наемся фруктами и лягу спать, если ты не вылезешь из холодильника. Но взгляд его продолжал скользить по груди Коджиро. — А еще, — добавил Каору, — мне не нравится твоя рубашка. Коджиро никогда не стеснялся говорить о том, что ему хотелось. Сейчас он желал этого парня и придумал сто способов, как разложить его на кухне, но сдерживался. У Каору не зажили все травмы, так что торопиться было нельзя. Коджиро мог довольствоваться любованием и действовать исключительно аккуратно и нежно, пусть Каору и любил пожестче. Каору был бы не против, чтобы его уложили грудью на стол и вылизали. Он бы с радостью принял Коджиро с его нетерпеливостью. Самое ужасное, что Коджиро знал это и всегда следовал громким приказам Каору, которые тот выкрикивал или высоко стонал. Сейчас Коджиро сжимал в руке помидорку и часто вздыхал. Каору не выдержал, тихо что-то заворчал, встал и подошел к нему. Коджиро почему-то подумал, что сейчас его будут целовать, но Каору отодвинул его и достал из холодильника яйца. — Сядь, — приказал он и кивнул на стул. Каору совершенно не умел готовить и в последний раз умудрился порезаться. Коджиро учил его быстро работать ножом и не сообразил, что Каору привычнее держать в руке кисть. Они много обнимались тогда, пока Коджиро держал его за руку и направлял, но затем, когда Каору попытался все сделать самостоятельно, нож соскользнул, задев кончик его пальца. Коджиро снова напрягся. — Нет, я сам, — возразил он. — Яйца уж как-нибудь пожарить смогу — я не совсем уж беспомощный! — ответил Каору. — В отличие от тебя. — Я просто засмотрелся, — без стеснения сказал Коджиро, все-таки присаживаясь. — Ты слишком красивый. Каору закатил глаза, но улыбнулся. Он всегда очаровательно смущался. Коджиро привык смущать девушек, но флиртовать с Каору стоило иначе. Он был красивым и изысканным, не стоил глупых слов, но Коджиро не мог промолчать. Ему хотелось говорить Каору о том, насколько он прекрасен, восхищаться им и пробовать снова и снова, наслаждаться им, его компанией и его удовольствием. Возможно, это переходило все рамки нормальности, но Коджиро было совершенно все равно. Поэтому он позволил себе расслабиться и любоваться Каору. Каору не торопился, иногда смотрел в ответ. Его скулы напряглись так, словно он сдерживал улыбку, и Коджиро от этого становилось еще лучше. Каору действительно справился с яичницей. Коджиро съел все и сдержался, не став вылизывать тарелку. А ведь хотелось. Жар немного отступил, пока они мило болтали и ужинали, но затем он разгорелся снова. Взгляд Каору сделался ленивым, но он ощущался кожей. Коджиро напряг грудь и часто неглубоко задышал. Ему все еще было странно сидеть вот так мирно, хотя они были знакомы много лет. — Снова скажешь, что не нравится моя рубашка? — спросил Коджиро. — Совершенно не нравится. — Могу снять. Коджиро не стал дожидаться ответа, стянул рубашку с плеч и повесил на спинку стула. Губы Каору чуть приоткрылись, дыхание изменилось. — Если хочешь, можешь потрогать, — предложил Коджиро. — Разрешаю. Он сам мечтал о том, чтобы коснуться Каору, его плеч и рук, сжать в руках талию, уткнуться носом в шею и вдохнуть его запах. Коджиро сгорал, чувствуя непреодолимое желание усадить Каору себе на колени и трогать. Он хотел погладить его бедро, приласкать все линии дракона на коже, прижаться губами к ключицами и долго целовать его шею, уши, лицо. — Разрешаешь? — спросил Каору, усмехнувшись. — Думаешь, я спрашивать еще буду? — Правильно! Не спрашивай и не сдерживайся! Каору шумно вздохнул и соскользнул со стула, из-за чего шорты задрались, показывая драконьи лапы и край его белья. У Коджиро в горле пересохло. Он мог стиснуть его бедро зубами на том самом месте, где начинался хвост дракона, игриво выглядывающий из-под шорт. Как только пар из ушей не валил? Каору стоял почти вплотную к нему и смотрел на грудь. Коджиро резко выдохнул, из-за чего раздался тихий писк. — Не бойся, — почти шепотом произнес Каору и уместил ладони на плечах Коджиро. Коджиро вздрогнул, прикусил щеку, чтобы сидеть ровно и не двигаться. Он позволил себе ухватить Каору за талию и притянуть ближе. Каору был в очках, но Коджиро не торопился снимать их, поправил его влажные волосы, приглаживая у виска. Каору тут же закусил губу. — Не делай так, — так же тихо попросил Коджиро и поддался вперед, легко целуя. Ладони Каору скользили по его груди, но не сжимали. На ребрах его прикосновения ощущались легкой щекоткой, которая проникала внутрь, распаляя кожу и отравляя кровь. Коджиро вжался в губы Каору сильнее, стиснул бока и притягивая к себе. Коджиро задыхался в поцелуе, но не мог отпустить его, гладил спину, задирая футболку, сцеловывал стоны с губ. Каору бессовестно мял его грудь и широкие плечи, и это было невероятно горячо. И сразу все встало на свои места. Чувствовать Каору в своих руках и целовать его было так правильно.